— Катана — не только твой боевой друг и товарищ. Катана — это часть тебя. Ты должна почувствовать её, ощутить продолжением своей руки. Почувствовать её дух… — объяснял Тсуёши, шагая вокруг меня, пока я пыталась сосредоточиться на бамбуковом мече в своих руках.
По мне, так этими объяснениями он запутывал только ещё больше…
Часть себя. Меч, как часть себя. Ну вот не понимаю я! Пока что он чувствуется, как палка в руках!
— Пойми, катана имеет свою душу. Твоя задача — стать единой с ней. Почувствовать её, как часть своей души… — продолжал лить воду ото-сан.
Душа. У неодушевленного предмета. Ага.
Господи, дай мне сил…
Попробуем подумать логически. «Меч имеет душу», «катана — это часть тебя», «синхронизироваться с мечом»… Это ведь не Тсуёши придумал. Всю эту муть (да простят меня мечи и мечники) говорили еще со времен основателя клана. Скорее всего, сам основатель клана и начал все эти разговоры. А кто там основатель клана Асари-Гуми? Хранитель Дождя первого Вонголы, имени не помню. Что его отличало от других людей? Пламя…
Пламя?.. Да не может быть всё так просто… Но попробовать стоит.
Раньше я не пыталась почувствовать своё пламя. Все взаимодействие с ним происходило через посредника — Систему. Она просто брала какое-то количество моего пламени и что-то с его помощью делала, я же была тупо накопителем энергии. Но…
Сосредотачиваюсь теперь не на мече, а на себе. Интересно, а какое оно — мое пламя? Как оно ощущается? Могу ли я самостоятельно управлять им?..
Тепло… Приятно… Хорошо…
*****
Вы получили новое достижение.
Желаете ознакомиться?
Да / Нет
«Да»
«Сенсей» — Вы вполне неплохо можете преподавать. (если материал объясняете Вы, он усваивается в несколько раз быстрее)
А ограничение?
Ограничение: если показатели Мудрости и Интеллекта NPC, которого Вы учите, выше показателей Игрока, бонус достижения обнуляется.
Ну, в принципе, не так плохо.
— Такано-чан, ты порядок? — коряво спросила Соня, отвлекая меня от чтения оповещений Системы.
— Правильно: «Такано-чан, ты в порядке?» — пояснила, смотря на девочку.
— Такано-чан, ты в порядке? — повторила Соня свой вопрос и тут же пояснила: — Просто ты смотрела в пустоту…
— Соня, ты снова говоришь на русском.
— Ой… Прости… Я сказала, что ты видела пустоту… — попыталась исправиться она.
— «Ты смотрела в пустоту». Я просто задумалась, извини, — улыбнулась, смотря за тем, как София опять повторяет сказанное правильно предложение.
Спустя несколько дней нашего общения она начала понимать немного больше слов, да и несколько фраз запомнила, но этого все еще было недостаточно. Повезло, что в младших классах преподают в основном письменность и счет, потому что даже их Соня воспринимала со скрипом.
Хорошо, что я понимала все её вопросы, заданные на русском языке, и могла объяснить непонятные вещи на переменах. Скорее всего, она могла бы справиться и без моей помощи, но ей было бы намного сложнее.
И… Если сначала я взялась помогать ей только ради того, чтобы объяснить своё знание русского языка, то теперь учу её с удовольствием. Несмотря на то, что Соня выглядит очень тихой, и по натуре своей мягкий человек, она очень упёртая и целеустремлённая. Мне действительно нравятся эти её черты характера, которые, на удивление, гармонично сочетаются с её добротой.
— Опять задумалась? О чем? — снова на русском спросила Соня.
Она вообще всё время начинает говорить рядом со мной на родном языке. Будто чувствует, что я прекрасно всё понимаю.
— Соня, опять…
— Ой, прости… О чем опять задумалась? — мгновенно исправилась она.
— Сегодня первый день работы суши-бара, который решил открыть ото-сан. Вот, думаю, как он пройдет… — почти не соврала я.
Мне действительно было интересно, много ли придёт посетителей, справится ли с готовкой в больших количествах Тсуёши, не понадобится ли ему помощь… Но больше меня занимает другое.
А именно — меня очень сильно бьёт по самолюбию осознание того, что в последний раз, когда Тсуёши пытался объяснить мне, что и как я должна чувствовать, вместо того, чтобы ощутить свое пламя, я банально уснула. Прямо стоя с зажатым в руках тренировочным мечом. Кажется, даже ото-сан растерялся из-за этого. Даже жаль, что не рассердился, потому что от его смешков было только еще более стыдно…
Со вздохом откладываю в сторону лежащую на коленях книгу. Кажется, сейчас на объяснении Соне уроков я сосредоточиться больше не смогу…
— Прости, Соня, кажется, я сегодня слишком сильно отвлекаюсь… — извинилась я, получая в ответ понимающий кивок.
— Ничего страшного. Я тоже уже устала сегодня, — улыбнулась София, и я в который раз подумала, что она милейший человек.
Она пыталась рассказать, как они с матерью переехали в Японию. Естественно, половину она рассказала на русском, и еще четверть на неправильном японском, но мне это было понятно, хотя иногда местами эту смесь языков я разобрать и не могла. А Соне, видимо, было не с кем поделиться своими переживаниями, поэтому она выложила всё первому человеку, который готов был её выслушать.
Если коротко — отец Сони итальянец, а мать русская. Но папаша исчезал в командировках с той же частотой, что и Емицу, так что мать Софии вряд ли осталась бы с ним, если бы не забеременела моей новой подругой. После родов в пику мужу дала дочери свою фамилию, а имя выбрала самостоятельно. Какое-то время они жили относительно спокойно — отец пропадал «в командировках», которые, судя по пламени Софии, явно имели связь с криминалом и мафией, Соня ходила в детский сад, мать постоянно ходила по магазинам одежды и салонам красоты, вечно проводила вечера в клубах, наверняка заводила любовников… А потом отец, как обычно возвращаясь из отпуска, «попал в автокатастрофу». По словам Сони.
И после этого начался… Белый полярный лисёночек. К их семье, потерявшей кормильца, пришел какой-то мужчина, назвавшийся другом их отца, и о чем-то очень долго говорил с матерью Сони. И после этого разговора они начали спешно собирать вещи для переезда. Ничего не понимающей Софии даже придуманную причину переезда не сказали, поэтому ей пришлось додумывать всё самой. В начале она вообще думала, что они просто едут в гости. Сейчас же уверена, что «мама нашла работу в Японии». И, в принципе, у нее были причины так подумать. Потому что по приезде ей с матерью пришлось предстать перед светлыми очами Емицу, которого Соне представили, как «бывшего начальника её папы». Девочка, сложив два и два, решила, что мать устроилась туда же, где раньше работал отец.
А меня теперь не покидает мысль, что я познакомилась с дочерью одного из тех самых людей Емицу, которыми должен был быть полон город. Плюс Соня сказала, что их с матерью поселили в довольно неплохой домик, а её родительница работает на дому…
Будем объективны — кем может работать заядлая тусовщица? Мне никаких вариантов в голову не приходило. И не пришло бы, если бы София не сказала, что «мама часто рассказывает кому-то новости по телефону». Вывод напрашивался сам собой — мамочка Софии наблюдатель. Собирает сплетни по городу и доносит, за что получает какую-то награду, которой хватает на жизнь.
Мать Софии, по словам погрустневшей на этом моменте рассказа девочки, «её разлюбила». Стала говорить, что лучше бы не рожала, а сделала аборт, что именно из-за Софии ей «приходится всё это терпеть»… Поэтому картина выходила такая.
Женщина вышла замуж по залёту за одного из подчиненных Емицу, которого прибили. Затем Внешний советник переговорил со вдовой (По своей инициативе или по просьбе другого подчиненного, который «друг отца Софии», мне неизвестно. Возможно, безопасность семьи вообще была одним из условий работы умершего), прояснил ситуацию и предложил жилье, работу и безопасность. И женщина согласилась. Еще бы не согласилась в таком положении… И теперь жалеет о том, что связалась со своим покойным мужем, но признавать свои ошибки не хочет и вымещает стресс, злость и разочарование на своем ребенке.
Другие подробности вряд ли станут мне когда-либо известны.
Я видела, что на Софию это действительно давит. Она не понимала, почему мать начала пить, обвинять её во всех своих бедах и смотреть на неё со злостью. И, если так будет продолжаться дальше, девочка вполне может подумать, что действительно в чем-то виновата.
Как это исправлять — я не имею ни малейшего представления. А помочь Соне хочется. Она действительно хороший ребёнок, и вырастет в прекрасную девушку… Если мать её не погубит.
— Такано-чан, там учитель идет. Пойдем в кабинет? — прервала мой очередной приступ задумчивости Соня.
— М? Да, я иду, — рассеяно ответила, сползая с подоконника в коридоре.
Вообще-то выходить из класса на переменах в младшей школе не рекомендуется, но когда Соня сбивается или переходит на русский язык рядом с одноклассниками, то начинает нервничать, и из-за этого еще больше путается. Поэтому мы сидим напротив кабинета. Учителя в начале были недовольны, но потом просто стали закрывать на это глаза.
Глазки кота из Шрека еще никогда не подводили.
— Эй, новенькая! — крикнули, как только мы зашли в класс. Я, еле подавив порыв закатить глаза, с улыбкой повернулась на голос.
Несмотря на то, что, по факту, новеньких в классе две — я и София, понять, к кому из нас обращаются, очень просто. Соню называют «русской», а меня именно «новенькой». Благо, что делает это всего два человека. Подпевала Аоя и…
— Что такое, Кудо-кун?
…сам Аой.
— Я оставил учебник дома, а ты сидишь ко мне ближе всех. Поделись! — требовательно фыркнул пацан, скрестив руки на груди и старательно отводя взгляд.
Кажется, у меня дернулся глаз.
Вот еще одна ходячая проблема — кажется, он сильно обиделся на меня за то, что я выставила его не в лучшем свете, и теперь изощренно мстит. Как умеет. А посылать его напрямую я не могу — сама сдуру ляпнула «Давай дружить!». И теперь, если я откажу в такой незначительной помощи «другу», косо смотреть будут уже на меня. Но я даже предположить не могла, что этот ребенок додумается до такого!
— Конечно, Кудо-кун. Поможешь мне сдвинуть парту? — продолжая мило улыбаться, спросила я. Я же девочка, мне положено быть слабой… И если я, не напрягаясь, сдвину парту, это будет не очень хорошо.
— Пф! Даже такую простую вещь сама сделать не можешь! Слабачка!
Надеюсь, это первый и последний год, когда мы учимся в одном классе…