— Сколько можно терпеть? Мне надоели все твои ночные похождения, вечные гулянки с так называемыми «друзьями», бренчание на гитаре, которое не приносит денег! Пора остепениться в конце концов: ты уже взрослый мужик! Тебе самому это не надоело?
В слабо освещённой из-за сигаретного дыма кухне с воистину театральным искусством заливалась криком растрёпанная блондинка. За столом сидел темноволосый парень. Видимо, эти слова ему приходилось выслушивать не в первый раз. Его взгляд не выражал ни единой эмоции, кроме безразличия. Единственное, что хоть как-то занимало — сигареты. В стоящей перед ним пепельнице скопилась уже изрядная гора окурков.
— Ты меня вообще слышишь? — девушка помахала рукой у него перед глазами — он не отреагировал. — Знаешь, что? Я ухожу от тебя. Слышишь? У-хо-жу, — последнее слово она произнесла по слогам.
Он встал. Встретившись с ним взглядом, блондинка в страхе попятилась, парень подошёл к входной двери и с характерным жестом швейцара распахнул её. Блондинка, гордо подняв голову и стуча каблуками, с независимым видом вышла из квартиры. Мужчина с грохотом захлопнул дверь. Вернувшись на кухню, распахнул окно, глотнув свежего воздуха. Взъерошил волосы руками. В голове у него заиграла песенка, которую он сам уже много раз исполнял на концертах.
Так много всего было, что память, как тугой мешок,
Наполненный слезами, ветром и вином.
И вдруг ты остаёшься в гулкой тишине,
Закрылась дверь, а что потом?
С ироничной усмешкой проговорив про себя припев, он взял телефон и не слушающимися пальцами начал листать номера. Вскоре, найдя нужный, набрал его.
— Да? Рустэм? Что-то случилось?
— Да… то есть, нет… — он замялся.
— Ты звонишь мне в два часа ночи, чтобы сказать, что у тебя всё в порядке?
— Ладно. Да, у меня вообще всё не в порядке. Да, мне плохо. И мне нужна твоя поддержка. Ты можешь приехать?
— Скоро буду.
Когда плохо или грустно,
И стало вдруг ужасно пусто,
Твои друзья поймут тебя —
Ты знаешь.
Через полчаса раздался звонок в дверь и не дождавшись ответа, была распахнута, видимо от удара ноги. В квартиру вошла невысокая девушка с короткими голубыми волосами и с чёлкой, закрывающей глаза. На руке у неё болтались два мотоциклетных шлема.
— Ну и где ты тут? — он вышел из сизого сигаретного дыма. — Хватай, поехали, — она бросила ему шлем.
— Свет, ты чего? Куда?
— Как куда? — она неподдельно удивилась, — ты звонишь мне, говоришь, что тебе плохо, а теперь ещё и спрашиваешь, куда мы едем?
Девушка, не слушая его дальнейших объяснений, вышла из квартиры. Рустэм покорно пошёл за ней.
И станет всё простым и светлым,
Вы наберётесь пьяным ветром.
Всё будет так, как ты мечтаешь.
Через несколько минут они уже были на набережной.
— Слушай, я тебя не сильно отвлёк?
— Да нет, всё нормально, — она достала из багажника байка несколько бутылок пива.
Рустэм только сейчас, при свете фонаря заметил и рассечённую бровь, и сбитые костяшки пальцев на руках девушки, и синяки. Света перехватила его взгляд.
— Не вздумай сейчас извиняться. А то я и тебя побью.
Он улыбнулся, отхлебнул из бутылки и молчал.
Девушка не торопила его. Она-то знала, что это не надолго. И была права.
— Знаешь, Свет, я ведь даже рад, что она ушла. Ведь... ведь она не понимала меня. От меня ей нужны были только деньги и слава. А когда и то и другое закончилось — она ушла. Ну и скатертью дорога! Она не понимала меня. Но вот ты же понимаешь меня, верно? А почему она не понимала?
Девушка лишь грустно улыбнулась. С Рустэмом они были знакомы с детства. Учились в одной школе, а затем в училище и консерватории. Было даже время, когда они встречались, но потом расстались из-за какой-то чепухи и остались друзьями. Но чувства у девушки всё же остались.
Ты помнишь, ты, конечно, помнишь свою первую любовь и первый стакан.
Было круто. А потом вы расстались, и тетрадка стихов порвалась пополам.
А он всё говорил, говорил, пил и снова говорил. Рассказывал всё, что у него на душе. Вот он сидит на бетонном парапете, глядя в мутную воду.
— Слушай, — она заговорила, чтобы его отвлечь, — а ты помнишь, три года назад, твои родители уехали в отпуск и мы в твоей квартире с группой напились до чёртиков и чуть не спалили хату?
Было лето в подъездах. Мамы папы в разъездах: квартиры в руках дикарей.
Мы курили в кроватях и смеялись как дети. Я не помню ничего веселей...
— Да. Забудешь такое, — он усмехнулся. — Тогда ты окурком подожгла моего барабанщика...
— Он приставал ко мне! — она возмущённо посмотрела на него.
— Он хороший парень.
— Но я не любила его.
Тэм спросил, вроде насмешливо, а вроде и всерьёз:
— А кого же ты любишь, родная?
Она достала сигарету, прикурила, затянулась, обжигая губы.
— Тебя.
Он задумался. Отобрал у девушки сигарету, затянулся сам. Бросил окурок в воду.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
—И давно?
— Слишком.
— И молчала?
— Как видишь.
— Дура.
Она встала, прошлась, балансируя по парапету, вернулась. Посмотрела на него увлажнёнными глазами.
— Ты только не оставляй меня, ладно? Если ты меня не любишь, то не надо. Я уже давно не добиваюсь этого. Просто позволь мне быть рядом с тобой.
Она повернулась к нему спиной, заплакала.
— Я же говорю — дура, он встал, подошёл к девушке, обнял её, — Моя дура.
Когда плохо или грустно,
И стало вдруг ужасно пусто,
Твои друзья поймут тебя —
Ты знаешь.
И станет всё простым и светлым,
Вы наберётесь пьяным ветром.
Всё будет так, как ты мечтаешь.