— Эй ты! Да, ты! Я к тебе обращаюсь! Не смей отворачиваться и уходить. Это касается непосредственно тебя!

Проснись! Очнись же ты, наконец, от этого сна видимого спокойствия и благополучия. В этом состоянии ты похож на большую зелёную муху в период осенних холодов. В тебе ещё теплится жизнь, но она уже течёт так медленно и лениво, как густой и жёлтый гной из старой раны.

Что с тобою, слушай,

Что с тобой?

Или ты забыл, что жизнь — это бой?

Неужели ты забыл, каким был несколько лет назад? Неужели ты забыл, как это — плыть против течения, не поддаваясь навязанным идеям других? Или за пару лет ты уже привык плыть по канализационному течению вместе со всеми?

Или всё же в тебе зреет бунт, великое восстание? Так значит, хватит его вынашивать, пора действовать! Напряжённые мышцы, суженные от злости глаза, разбитые в кровь костяшки пальцев... Даже сейчас, когда я говорю об этом, у тебя расширяются зрачки и перехватывает дыхание.Хватит играть в Чигивару: пора им становиться!

И неважно, что твои листовки на следующий день сорвут работники ЖЭКа. Не важно, что аккуратисты закрасят твои надписи на стенах. Не важно, это всё совершенно не важно. Ведь до того, как это сделают, хоть один человек да увидит твои старания. Надо действовать! Пора сломать эту иллюзию защищённости и благополучия!

Посмотри на эту землю,

Посмотри на эти лица.

И под небом Аустерлица

Накрывай собою дзот.

Просыпайся!

Твои деды шли на войну, защищая нас с тобой. Они закрывали своими телами наше с тобою будущее не для того, чтобы ты спал. Теперь, война опять стучится в дверь, но это война не такая, как тогда. Это война однотипности и идеальности. Ты знаешь об этом, но продолжаешь сидеть, сложа руки. Соберись! Ты можешь многое.

Удача и счастье

Тем, кто молчат.

Ну, а ты поднимайся,

Вставай с колен, брат.

Пора орать,

Пора орать!

Оставь другим молчание, не осуждай их, но и не присоединяйся к ним...

— Оловайская, быстро села на место!

— Но...

— Я сказала — быстро села на место, — девушка понуро прошла за свою парту.

Шёпот: 

— Жень, Женька, слышишь?

— Да, чего тебе?

— Идём сегодня?

— Да…

***

— Жень? — девушка обернулась. — Ты опять уходишь посреди ночи? Не боишься, что тебя застукают? — мальчик, лет десяти, приподнялся над кроватью на локте.

— Слушай, Лёх, ты уже взрослый парень, — девушка продолжила укладывать в рюкзак баллончики с краской, — ты должен понять, что кроме меня этого больше никто не сделает.

— Ну да, конечно, — мальчик с иронией покачал головой, — кроме тебя больше некому убегать от ментов.

— Не язви, будь добр. Ты же прикроешь меня?

— У меня есть выбор?..

— Я люблю тебя, братишка, — она потрепала его по голове.

— Платок хоть надень!

Девушка закрыла нижнюю часть лица чёрным платком и, надев капюшон и взяв рюкзак, вышла из комнаты.

И вот, она чёрной тенью скользит по пустому городу. В одном из переулков сталкивается с другой тенью:

— Димка, ты?

— А кто ещё? — ответил ворчливый низкий голос, — слушай, ты точно уверенна?

— Я уже давно ни в чём не могу быть уверенной. Но если ты трусишь — можешь валить.

Он лишь молча пошёл вперёд. Так, скользящим бегом, они добрались до здания правительства.

— Готов?

— Да, поехали!

Нужно было действовать быстро. Она писала баллончиками на стенах, он клеил листовки. Это длилось ровно три минуты. Сработала сигнализация, зажглись прожекторы, загудела вдали сирена, из дверей здания выбежала охрана. Молодые люди сорвались с места, убегая вглубь города. И вот они забежали в одну из многоэтажек, забрались на крышу, остановились, переводя дыхание. Девушка стянула с лица платок и скинула капюшон — по плечам рассыпались густые русые волосы. Парень тоже снял капюшон и расстегнул высокий воротник парки.

— Ну, ты как? — Женя тронула за плечо парня, стоящего к ней спиной.

— Да, вроде, нормально. А ты?

— Тоже.

— Жень, послушай, меня с самого начала мучает вопрос: для чего мы это делали?

— Для чего? В смысле, для чего? Ты так и не понял?

— Не-а. По крайней мере, мои листовки сорвут на утро. Да и твои граффити долго не продержатся...

— Но прежде чем их сорвут и закрасят, их успеют увидеть. Возможно, мы пробудим в людях желание борьбы с иллюзией.

— Иллюзией чего?

— Но как же ты не понимаешь? — у неё на глазах показались слёзы. — Иллюзией того, что всё в порядке, того, что мы защищены, того, что наша страна процветает. Я очень люблю свою страну, но государство достойно изменений… Ну… Ну неужели ты не понимаешь? — она заплакала.

— Эй, ты чего? Ну, Жень, ну хватит… — он прижал девушку к себе. — Я всё понял. Ты молодец. Я сам бы никогда не решился на такое.

Он отстранил её.

— Ты умница.