–Мне любопытно, чего такого интересного он откопал в моей пизданутой жизни. – Проворчал он, садясь на корты перед холодильником с молоком, ища более свежее. – И еще более любопытно, что именно он откопал и к чему мне готовиться.

Саша еще ни разу не был замечен за употреблением молока, но каждое утро в холодильнике его становилось все меньше и меньше, словно это Ильич наконец-то научился кормить себя самостоятельно.

–Но это пиздец конечно. Я вообще не знаю, как нужно вести себя с чьими-либо родителями, у меня такого никогда не было. – Честно признался, ставя пару пакетов дешевого молока в тележку и толкая ее вперед.

В супермаркете не было ни души, только сонная продавщица у одной единственной кассы и десятки стеллажей с продуктами. Два парня выглядели в этом чистом зале как два пятна на горизонте, бесцельно движущихся между рядов и разговаривающих друг с другом.

Маркус шел следом за Журавлевым, прогуливаясь по торговым аллеям, с меланхолией рассматривал продукты, соображая, что можно приготовить, и, остановившись напротив спагетти, остановил, также, и свой выбор. На пасте со сливочным грибным соусом. Взяв хорошую пасту, он пошел дальше, выискивая нужные ингредиенты. 

–В любом случае, не парься, в его же интересах сделать вид, что он про тебя ничего не знает. Так-то это не законно. – Примиряюще улыбнулся.

- Я люблю ходить куда-то рано утром, когда нигде нет людей. От этого чувствуешь себя чуть более значимым и одиноким. – Задумчиво произнес Саша куда-то в сторону Марка, который остановился около холодильника с пивом, ища свое любимое. – Слушай, а зачем вот эти проверки? Типо, че ты можешь натворить такого?

Юноша может внешне и не разделял беспокойства соседа, зато внутренне был готов кричать от ужаса и бежать куда глаза глядят. Но даже там его бы нашли, он был уверен. Деньги могут все, и даже немного больше. 

Марк догадывался, чего такого накопали на его соседа, и об истинной причине приезда отца, но тактично ее умалчивал, считая, что не стоит расстраивать соседа преждевременно. Поэтому, на вопрос «что такого ты можешь натворить?», он сдержал свой честный ответ «дать тебе выебать меня как суку, до визгов и закатывающихся глаз», и мило улыбнулся: 

–У папы есть причины мне не доверять, тем более, когда я живу с таким красавчиком. Но, если ты придержишь свои глаза, и не будешь на меня пялиться, – невольно Марк признался, что замечает каждый голодный взгляд на себе. – То, возможно, у нас проблем не будет. 

Признавать, что отец страшный гомофоб было противно даже самому себе, тем более почти прямым текстом рассказать это соседу, которого так и хотелось зажать где-нибудь в уголке и просто вынудить взять себя. 

Мысли улетели в дебри сознания, и Марк мало того, что покраснел, так еще и возбудился. Хорошо, что пальто длинное, а джинсы достаточно плотные, чтобы этого не было заметно. Хотя по ощущениям, в штанах был пожар, который дымит и кричит о его желаниях на всю округу, и это еще больше смущало, заставляя краснеть кончики ушей. 

–У тебя нет аллергии на зелень? – Остановившись возле холодильника со всякого рода травой, Марк полез выискивать необходимо, разрываясь, между петрушкой с укропом, и чем-нибудь подороже, но зато вкуснее.

Саша вздрагивает когда Маркус внезапно называет его красавчиком и, вроде как, упрекает за все эти взгляды, которые парень бросает в его сторону и Саша криво ухмыляется и нависает над юношей, который так удобно наклонился над холодильником с зеленью, так и подставляя свою задницу, вжимаясь пахом в такую же мягкую как и на вид пятую точку охнувшего парня. 

–Это мне, блять, надо придержать свои глаза? – Голос внезапно сел, придавая ситуации еще больше пикантности. – А может быть это тебе надо перестать ходить полуголым по квартире, м? Перестать стонать как какая-то сучка, каждый раз когда ты потягиваешься, перестать приспускать домашние штаны, перестать заставлять меня курить по пачке сигарет в день этими ебучими касаниями? Нет, сука, ты не подумаешь над этим? 

Был ли Саша зол? Нет. Звучал ли его голос разозленным? Абсолютно и стопроцентно да. Журавлев отстранился от густо покрасневшего друга и, как ни в чем не бывало, одернул пальто, вновь нацепляя маску полного безразличия. Раз они хотят соревноваться в хладнокровности, то пусть начнется битва до первого секса. В любом случае все это безумие закончится чем-то подобным.

–Нет, на зелень аллергии нет. – Саша прочистил горло, не прекращая наблюдать за соседом, который явно задумал сегодня потратить много денег. Ведь тот, видимо, решил приготовить что-то особенное, отправляя в тележку две бутылки дорого вина, отличный дорогой сыр, жирные сливки, шампиньоны, оливковое масло... Сашу сегодня ждет гастрономический оргазм? А можно после него и телесный?

Лицо Марка горело, не то стыда, не то от смущения, потому что ему одинаково сильно понравилось то, что сделал Саша, и также сильно было стыдно за поведение, в котором его упрекнули. Ему казалось, что его чувства ясны и понятны, и чисты, как слезы девственника, а вот совсем не ласковые слова, да ещё и обличенные в такую интонацию, сбили юношу с толку, заставив и правда обдумать свое поведение. Внезапно стало стыдно перед соседом за то, что он его постоянно дразнит, юноше-то казалось, что того все устраивает.

После того как продукты собраны, и они уже выложили их на ленту, Марк отделил свои дорогие деликатесы от студенческого набора Саши, сказав:

–Я сам заплачу, не парься. Эх, накормить бы тебя когда-нибудь пастой, которую я сам приготовлю. Я, между прочим, отлично справляюсь с итальянской кухней. – Мечтательно, и слегка хвастаясь, заявил, лучезарно улыбаясь другу.

–Накорми-накорми, я не против. – Кивнул Журавлев, складывая покупки в свой рюкзак.

–Но у нас нет паста-машины. – Тихо произнес Маркус, все еще чувствуя неловкость от произошедшего. Чувство стыда сдавливало все сильнее, и он уже не особо хотел ужинать вместе с Сашей.

Нагруженные пакетами, они шли домой молча, каждый думая о произошедшем за сегодняшний день. А ведь было всего-то половина девятого утра, удивительно. 

Вернувшись домой, Саша разгрузил свой рюкзак и сумки, которые тащил, в холодильник и, сославшись на сильную головную боль, почти сразу же скрылся в своей комнате с одним единственным желанием: остаться в одиночестве и хорошенько обдумать все произошедшее. Завалившись на кровать, парень вновь закурил, пытаясь упорядочить мысли в своей голове. 

Он сегодня: довел до слез, крепко обнял, чуть не поцеловал, а потом еще чуть не изнасиловал прямо в супермаркете объект своего обожания. Все это он умудрился успеть за три с лишним часа и сейчас почти не испытывает никаких угрызений совести. Ахуеть конечно. 

Саша выдохнул дым в потолок, пытаясь выпихнуть непрошенные и неопределённые мысли прочь из своей головы. Конечно, это получилось, только вот их место сразу же занял один очень определенный и не менее прошенный сосед, от чего Журавлев выдохнул сквозь зубы, и, плюнув на все, быстрыми шагами скрылся в ванной, надежно запирая за собой дверь. Пусть это чертов Маркус умрет от икоты, быть может тогда он перестанет быть таким, блять, сексуальным с абсолютно всех ракурсов.

Дома Марк с облегчением выдохнул, когда сосед оставил его на кухне в покое. Хотя, тому, наверное, было не так интересно тусоваться с ним, когда он, обдумав все, натянул на себя футболку, а штаны поднял обратно, туго завязав шнурок чуть ниже пупка.

Конечно, Маркус все так же продолжал вежливо улыбаться и подшучивать над другом, но теперь делал это куда скромнее, восприняв его слова, пожалуй, слишком буквально.

Саша решил искупаться, и это был именно тот момент, когда ему можно послушать музыку. Притащив свою колонку на кухню, и поставив ее на холодильник, он включил техно-хардкор, какой-то даже чересчур тяжёлый, но ритмичные биты быстро освободили голову от тяжёлых мыслей, позволяя с головой окунуться в готовку. 

Впрочем, пасту он решил оставить на вечер, всё ещё надеясь, что сможет отпустить ситуацию, и Саша тоже перестанет на него злиться. Поэтому в ход пошла старая-добрая картошка печёная с сыром и итальянскими приправами.

Сейчас он как никогда понимал свою матушку, которая после каждого тяжёлого разговора с отцом уходила колдовать на кухню. Если готовить вкрадчиво, не торопливо, как он всегда это делает, и «пробуя» каждый надрез, то это вполне заменяет терапию у какого-нибудь высокооплачиваемого психолога.

А вот когда картофель отправился в духовку, он не смог найти себе занятия, пока ждёт, и сел заканчивать уроки, от которых его отвлекли утром. Нервы, от постоянной учебы, уже начинали постепенно сдавать, и он ненавидел систему обучения в академиях, мол, не понимаете, учитесь сами. 

И, конечно, через двадцать минут, тщетных попыток настроиться и сосредоточиться, на фоне сегодняшних эмоциональных качелей, тетрадь полетела в стену, с громким хлопком, а Марк, обиженный теперь на все на свете, нервно теребил край футболки, с ненавистью глядя на духовку, и не зная, чем себя занять.

Саша не особо любил дрочку. Гораздо легче и приятнее подцепить в баре парня, девушку или еще какую-то неведомую херню, отдать все в чужие руки и просто наслаждаться. Однако сейчас ситуация была абсолютно, блять, другая. Журавлев возбуждался не от рандомных мыслей в голове, у него был абсолютно определенный человек в голове и квартире, который сейчас просто спас парня от позора громкими битами. Из-за такой сильной определенности этого человека, Саша не мог найти ему замену: разум и тело требовали именно Маркуса. И нет бы если только на один лёгкий перепихон, парень внезапно вновь захотел... отношений? 

Саша с головой погружается под воду, сгибая худощавые ноги в коленях, и закрывает глаза, пытаясь отвлечь себя от навязчивой мысли «нужно все ему рассказать».

Обмотав вокруг пояса полотенце, он на секунду задержался в коридоре, разрываясь между желанием пойти на кухню и разобраться со всем, и желанием просто запереться в своей комнате и просто зачахнуть там. Выбрав второй вариант, парень заперся и, натянув боксеры и домашние штаны, завалился в кровать, укрываясь с головой от солнечного света. Мокрые волосы прилипли к шее и лбу, а сил убрать их вообще не было. Спать не хотелось, бодрствовать тоже, вообще ничего не хотелось. Ритмичные биты приятно залезли под корку мозга, успокаивая и расслабляя. Парень любил такую музыку, такая постоянно разрывала колонки в уже ставшем родным ему баре. 

Саша не знал сколько именно он так лежал. Хотелось курить, но не хотелось шевелиться, и парень в такие моменты лишь укрывался одеялом с головой, прячась от жестокой реальности и в глубине души надеясь задохнуться. Возможно, прошло двадцать минут, а может быть два часа, в такие моменты острой депрессии он мог лежать неподвижно целые сутки, прерываясь на курение, пока горло не начнет драть от жажды.

На этот раз из пучины мыслей его выдернул голос Маркуса:

–Саш, просыпайся! – Проходя мимо комнаты он постучал в дверь, а после, когда возвращался, все же остановился и сунул нос в чужую комнату, получив ответ, что сосед не спит, блять.

–Я не сплю, блять. – Пробормотал Журавлев, тщетно отгоняя сонливость. В какой момент музыка перестала играть? Саша нехотя перекатился на спину, чувствуя, как хрустит позвоночник. Слова внезапно застряли в горле, и он смог выдавить лишь половину задуманного, – нам нужно поговорить.

И вот уже внезапно стало абсолютно похуй. Сейчас все пойдет по привычному сценарию: он расскажет все, Маркус тактично выслушает, даже наверняка покивает головой, а потом просто медленно покинет жизнь Журавлева, ведь не с такими людьми должны водиться хорошие мальчики.

Но вот обеспокоенный взгляд темных глаз резко отрезвил, вытянул парня из похуистичного транса, вернул силы, чтобы сменить тему. Пройдя один круг ада, он с счастливый улыбкой бежит в начало.

–Хотя похуй, забей. – Саша измученно улыбнулся, смотря на парня снизу вверх. С этого ракурса Маркус тоже выглядел просто прекрасно, что наверняка и заставило Журавлева осознать кое-что очень важное: он абсолютно не хочет, чтобы Марк исчез из его жизни. Он хочет страдать, хочет мучаться, хочет думать только о нем, хочет чувствовать себя живым хотя бы на одном уровне. 

–Ща я свои кости соберу, и мы пойдем к Ленке, ок?

Оставив его собирать собственное тело на постели, Марк ушел быстрее накрывать на стол. И, не зная, насколько Саша голоден, положил ему обе картофелины.

–Давай, твои кости подождут, и ты поешь? – Отзеркалил интонацию Саши и улыбнулся, когда тот зашел на кухню, кивая на ожидающую его еду, так не кстати остывающую, и пышущую ароматами. – А потом обязательно подожду и я.

С этими словами Марк, не приемля отказов, повернулся к столу и сам приступил к еде, поглядывая на соседа периферическим зрением.

Увидев, что прекрасный торс теперь скрыт просторной футболкой, Саша недовольно-удивленно дернул бровью, уже жалея о сказанном. Ну, быть может теперь они хотя бы смогут поговорить нормально, и парень перестанет залипать на полуобнаженного собеседника. Потерев шею, Саша задумчиво скользнул взглядом по точеному профилю юноши и вдохнул полной грудью, наслаждаясь ароматом специй. Он никогда так вкусно не ел, как за время проживания с Маркусом. Дома кормили рыбой и кашей, с шестнадцати он мог месяцами питаться дошираками и гречкой, а когда нашел постоянную работу, начал готовить себе сам, но, не смотря на весь талант парня, не качественные продукты портили абсолютно все. 

Саша не был голоден, но великолепный аромат специй, плавленого сыра и печеного картофеля пробудил аппетит. Парень привычно сел напротив и приступил к трапезе, жмурясь от удовольствия. Марк готовил невероятно вкусно! 

–Очень вкусно, чувак, очень. – На этот раз он улыбнулся искренне, смотря прямо в глаза Маркуса.

Зрительный контакт был внезапно долгим, очень долгим. Настолько долгим, что у Саши внезапно пересохли губы так сильно, что пришлось их облизать не один раз. За секунды возбуждение резко возрасло и спало и смущенные этим парни уставились в свои тарелки, вдруг находя шедевр кулинарии на тарелках неимоверно интересным. 

Любому понравятся комплименты стараниям, и, естественно, Марку они тоже нравились, и он счастливо улыбнулся в ответ, понемногу отщипывая от своей порции, но, встретившись взглядом с Сашей, замер, наблюдая за тем, как он облизывает губы и, неосознанно, облизнул свои.

Опомнившись, одновременно с Сашей, Марк вспыхнул, будто новогодняя ель, и уткнулся носом в еду, рассматривая узоры из потекшего, но уже застывшего сыра. В голове роились самые разные мысли, и он не мог выхватить ни одной кроме, достойной, конечно, шестиклассницы: «какой же он классный!», и такой же восторженный мысленный писк. От этого он еще сильнее смутился, мечтая провалиться сквозь пол. 

Сам он был голодный как... Волк. Он кушал часто и понемногу, игнорируя русские завтрак-обед-ужин, соблюдая режим, составленный тренером еще дома.

–Ты где так готовить научился? – Саша попытался нарушить неловкую тишину, доев свою порцию и уже моя свою тарелку. Конечно, он чувствовал сверлящий взгляд у себя между лопаток, но очень старался не подавать виду. – Если ты доел, то давай сюда тарелку, я помою.

Обстановка опять стала дружеской, вновь завязался отвлеченный от всего происходящего разговор о кулинарии и то самое чувство глубоко в груди вновь вернулось: Саша опять чувствовал себя счастливым.

–Не, я свою в холодильник уберу, не могу столько за раз сожрать. – Тихо усмехнулся Марк, убирая тарелку на свободную полку и надеясь, что картофель не успеет сильно заветриться. 

–Готовить меня мама научила. Мне, в отличие от моих братьев, было не интересно играть в войнушки, или стрелять друг в друга из этих ружей с присосками. Знаешь, они до сих пор играют, только игрушки стали дороже, а локации более зрелищные. – Он усмехнулся, вспоминая, как постоянно напоминал братьям, вернувшимся с пейнтбольного мероприятия, про гепариновую мазь. Она и в новой жизни пригодилась. 

–Отец расстраивался, пока эти два оболтуса не подросли и не вселили в него уверенность в отпрысках, а на меня он забил, просто давая деньги, помогая с бизнесом, и, конечно, не позволяя опорочить нашу фамилию, – Марк скорчил рожу и захрипел, будто бы изображая отца, – честное имя семьи.

Он выпрямился, и вновь заговорил нормально: 

–Ну, а мама... Мама меня явно любит больше, хотя и во многом поддерживает папу. – Юноша неопределенно хмыкнул, погладив соседа по спине, как бы показывая жестом, что он уходит, и пошел одеваться в свою комнату, обрывая свою речь будто бы на середине, но он решил, что разговор окончен.

Когда вся возня с уборкой и замком, который опять заел, закончилась и парни опять вышли из подъезда, Саша сразу же закурил, игнорируя бабулек, которые выползли на скамейки около подъезда, стоило солнцу показаться из-за туч. На них сразу же повесили ярлык «пидорасы чертовы» и Журавлев широко улыбнулся и подмигнул Маркусу, приобнимая его за талию. Старухи мгновенно разорались, грозясь вызвать полицию, милицию и самого Сталина из гроба вытащить, и парни, заливаясь смехом, ринулись прочь от летящих в них вязаний. 

Длинные ноги позволяли Саше бегать очень быстро, но отдышка из-за сожженных легких сильно урезала дистанцию, а потому, стоило им выбежать из двора, парень привалился плечом к столбу, пытаясь отдышаться. Марк же даже не запыхался. Впрочем, оба были страшно довольны.

–Нихуя себе ты спортсмен, – присвистнул Саня, переводя дыхание и роясь по карманам, - блять, сигарету выронил. – Он как обычно резко сменил тему: – у тебя проездной в метро есть? А то нам на другой конец Москвы переться.

Марк был удивлен подобной реакцией на себя, еще ни разу в жизни его не называли пидорасом, а уж тем более бабушки, которые в богатом поселке были милее ромашек. Видимо, в Москве какие-то специальные злые бабки. Но то, что сделал сосед, его и вовсе выбило из равновесия, заставив охренеть от происходящего, и, ему ничего другого не оставалось, как побежать за ним, заразившись веселым смехом. 

Правда, бежали они, по мнению Маркуса, даже слишком мало, он, привыкший к длинным дистанциям, любил побегать, часто забывая о времени на беговой дорожке, отдаваясь в ритмы музыки в наушниках. 

–Я же занимаюсь. – Пожал плечами, обеспокоенно рассматривая слегка порозовевшего, от бега, соседа. – Конечно, есть, я же на учебу как-то езжу. Или ты думаешь я дочку миллионера ебу и на такси катаюсь? Мой отец, конечно, богат, но не настолько! 

Марк тихо, но весело, рассмеялся, ожидая, пока Саша разберется со своими курительными делами и, когда он наконец-то закурил, пошел следом за ним, старательно уворачиваясь от дыма вишневых сигарет.

–Да кто тебя, блять, знает? – Саша пальцами зачесал внезапно завившиеся волосы подальше от лба и затянулся, уверенно шагая вперед по тротуару. – Выглядишь ты именно так и это не оскорбление. Я тебя не особо пасу, так что хуй знает как ты передвигаешься. 

По пути к метро он не прекращал дымить, вновь пропитываясь вишневым химозным запахом с ног до головы. Под землей было страшно шумно, людям куда-то резко приспичило в субботу днем и Маркус потерялся бы в толпе окончательно, если бы Саша не возвышался над толпой и постоянно оглядывался на него. Ехали они долго, очень долго. Однако, сделав штуки три пересадки, они ни разу не заговорили из-за шума и собственных мыслей. Выйдя на Селигерской и пройдя еще пару минут, Саша наконец то остановился перед обшарпанной дверью подъезда, по памяти набирая длинный код.

–Короче, у Ленки мы можем застать кого угодно и что угодно, так что будь готов вообще ко всему. - посоветовал он, заходя в лифт и нажимая кнопку одиннадцатого этажа. – Не обращай внимания на ее выходки, она абсолютно безвредная. 

Слова Журавлева ничуть не успокаивали, а только вселяли настороженность. Впрочем, Саша ничуть не преувеличивал, странности начались еще с двери в нужную квартиру: она была разукрашена акриловыми красками и постепенно все каракули складывались в обнаженную фигуру женщины с кошкой на животе. По правде говоря, кошку пририсовал сам Саша еще много лет назад, перекрывая чужой рисунок, но она легла на эту картину как влитая. Парень не стал звонить в звонок, а отпер дверь своими ключами, без стука входя в чужую квартиру, что встретила их ароматом благовоний, дымом от кальяна и громкой музыкой. Когда-то Маркусу казалось, что это у его соседа хаос в квартире, сейчас же та квартира казалась просто эталоном порядка. На стенах не было и кусочка, свободного от фотографий, рисунков, плакатов, каких-то украшений, полочек, забитых амулетами и прочими безделушками. На многих фотографиях люди изображены спящими, иногда они просто занимаются домашними делами, а на остальных они в обнимку с пухленькой низкой девушкой с вечно крашеными волосами. На фотографиях был и сам Саша, только вот Маркус даже не сразу узнал его. Вот на фотографии ему лет семнадцать, его лицо еще не такое худое и уставшее, карие глаза сияют счастьем, а на губах застыла широкая улыбка. Рядом с ним еще два человека: предположительная Лена и абсолютно незнакомый Марку парень, который казался даже выше Журавлева. Все они выглядели невероятно счастливо, стоя плечо к плечу на фоне здания школы. Рядом с этим фото висит еще одно: оба парня целуют девушку в пухлые щеки с двух сторон. Чем внимательнее разглядывал Маркус стену с фотографиями, тем больше молодого Саши он видел. Вот он стоит на кухне в одних шортах и с длинными волосами, собранными в хвост, вот он играет в приставку, закинув длиннющие ноги на спинку дивана, вот он гладит кота, вот он стоит на костылях с кактусом в руках, а вот еще десятки фотографий с самыми разными Сашами. Счастливый, грустный, умиротворенный, даже злой, но среди них нашлась фотография, которая совсем выбила из колеи: вот Саша спит в обнимку с тем самым парнем с фотографии и выглядит невероятно умиротворенно. На первом плане, конечно, улыбающееся лицо Лены, которая, походу, спала рядом, но двух юношей отлично видно. Длинные каштановые кудрявые волосы Саши раскиданы по подушке, лицо спрятано где-то в шее другого парня, тонкая шея и плечи усыпаны непонятными пятнышками, очень напоминающими засосы. Походу они были чуть больше, чем друзьями.