Как бы Маркус не отрицал этого, в его поведении явно прослеживались Волчьи повадки, и Саша сказал бы это, но его грубо вталкивают спиной в стену, от чего у парня резко вылетает весь воздух из легких и он невольно закашливается, с трудом веря своим ушам: он впервые видел Маркуса таким рассерженным и зрелище ему вообще не нравилось, ведь вся это болезненная ярость была направлена на него и вызвана им. Журавлев сглатывает и открывает было рот, чтобы опять сморозить глупость, о который будет жалеть, но Маркус говорит об их расставании, и Саша сразу же замолкает, невольно хватаясь за чужое запястье, чтобы облегчить боль на скулах.  

Артем тоже говорил ему что-то про конец их отношений. В тот день он действительно ударил его и ударил не раз, но Саша продолжал хамить ему, отказываясь признавать свою вину, которую осознавал с самого начала. Будучи гордым подростком, он лишь подначивал любовника, не боясь боли и зная, что они все равно будут вместе, ведь они любят друг друга. И сейчас на долю секунды вместо Маркуса ему померещился Артем, и парень с трудом отвел взгляд, чувствуя, что слабеет, а потом покорно опустил голову, признавая свою неправоту. Он не должен был кричать, не должен был так злиться, не должен был вести себя как последний ублюдок и манипулятор. Парни расходятся по своим комнатам, чтобы справиться с тяжелыми эмоциями, они даже не говорят друг с другом, ведь слов уже у них нет, и они слишком морально измотаны для этого.  

Саша заткнулся, слава божичкам, блять, он заткнулся. Марк выпускает его лицо из руки, все еще варясь в ненависти, но уже не выплескивая ее на возлюбленного. Он не любил ругаться, и уж точно этого не хотел.  

Лишь бы не продолжать этот ад, Маркус уходит в свою комнату, запираясь, чтобы переждать дрожащие пальцы и вырывающиеся из глаз слезы, давящие и удушающие, совсем не то, что он хотел бы чувствовать.  

Сравнить его с отцом? У Саши совсем мозги атрофировались от ненависти?  

– Идиот, мудак, придурок, козлина... – Зашипел юноша, подтягивая к себе колени, сидя на постели, и обнимая их, невидящими глазами глядя в экран ноутбука, на учебные лекции, ведь он не нежная барышня, чтобы весь день придаваться страданиям, да? Он мужчина, он должен тратить время в пользой. 

Саша же сползает в своей комнате по стене, закрывая себе рот ладонью в беззвучном плаче, и сидит так долго-долго, все прокручивая в голове столь болезненные воспоминания, полностью погружаясь в пучину отчаяния, ведь Маркуса рядом нет и никто Сашу не спасет. Парень боится звать его на помощь, боится вновь обрести ярлык манипулятора, он боится, что Марк никогда не простит его. Сердце его бьется часто-часто, и он только сейчас замечает у себя на ладони, которой он прикрывал рот, кровь, так неудачно хлынушую из носа.  

Парень стирает ее рукавом и затыкает какой-то тряпочкой, нервно закуривая и сворачиваясь на полу, надеясь спрятаться от всех. Он давится дымом, нарочно тыкает себя окурком в сгиб руки, где ему было особенно больно, он кашляет, отхаркивая гнойную мокроту, и плачет еле слышно, не в силах терпеть пустоту в сердце. Ближе к полуночи он с трудом ложится к себе на кровать и так и лежит, не в силах закрыть глаза или расслабиться, ведь юноша не спал под его боком, залечивая все душевные раны, а спал в своей комнате, наказывая парня.  

К утру Саша все никак не может уснуть и просто слегка подрагивает от горьких слез, свернувшись на кровати в позу эмбриона и боясь уснуть. Он просто повторяет тихо-тихо мольбу, чтобы Маркус простил его и просто пришел сюда, и обнял его, спас от этих ужасных мыслей. 

Марк не знал, не был уверен, что Саша хочет его видеть. Ночь прошла тяжело и бессонно, ведь он то и дело порывался пойти помириться, извиниться, сказать, что он зря так разозлился, и уже тем более зря ударил его... Но всякий раз застывал у двери своей комнаты, боясь, что Журавлев его прогонит. Но при этом, черт, он же отлично знал, что, скорее всего, сейчас происходит в соседней комнате. Так глупо, такой тупняк.  

Смелости Маркус набирается только под утро, и, чтобы не передумать, шумно топая врывается к Саше, даже не замирая в проходе от душераздирающего зрелища, а сразу же забирается в его постель, обнимая любимого, обвивая и руками и ногами, и тыкаясь носом в его шею.  

– Саш, прости меня. – Тихо шепчет, виновато ежась, но его решительность уже ничто не поколеблет, и он просто не позволит Журавлеву отползти, если тот захочет, или отстраниться. Он решил, что они обнимаются, значит они обнимаются.  

И ему даже становится легче. Конечно, еще предстоит помириться по-настоящему, услышать извинения в ответ, или хотя бы подтверждение, что его простили, потом ответные объятия и поцелуй, что будет грустным и скомканным, но зато таким искренним и не ежедневным. Но даже без всего этого, Марку стало легче. Его любимый здесь, цел и почти здоров, если не считать ожогов на сгибах. Плачет, беззвучно содрогаясь в его объятиях и душа себя, лишь бы не разрыдаться, а значит, он больше, по крайней мере сегодня, не наговорит ему гадостей, и не вынудит юношу себя ударить, в надежде привести в чувства.  

Марку все еще было невероятно стыдно за ту пощечину, и за то, что так грубо обращался с любимым, толкаясь и делая больно. Но он ужасно испугался за их взаимопонимание, ведь, ему казалось, что Саша его поймет, когда узнает, и не будет сильно злиться. Но Журавлев показал свою новую сторону, впрочем, как и сам Маркус. 

Всю ночь Саша просто мечтает, чтобы Маркус пришел к нему, и они завершили начатое. Находиться в подвешенном состоянии было просто отвратительно, хотелось опять переплыть в одну из крайностей, а не теряться в догадках, что же будет дальше. От одной мысли, что завтра юноша просто соберет все свои вещички и просто съедет от него в новую квартиру, растаптывая все их отношения и самого Сашу, который этого, все таки, заслужил своим мудацким поведением, парню становилось невероятно хуево и он вновь начинал грызть свои пальцы, пытаясь взять себя в руки и не раствориться в собственном теле. Пару раз он словно чувствовал нежное прикосновение юноши, которое вырывало его из беспокойного сна, но, когда он оборачивался, рядом с ним никого не было. 

К утру он уже совсем выматывается и не надеется ни на что, просто сворачиваясь в клубок, стараясь спрятаться от всего мира. Погрузившись в себя, он даже не сразу замечает вторжение в свое личное пространство, но через пару секунд его словно выдирают из канализации сознания, возвращая назад на землю, прямо в объятия к Маркусу.  

Саша ничего не слышит и только осторожно разворачивается к юноше, обнимая его в ответ крепко-крепко, боясь отпустить. Внутри у него все сжимается, мысли крутятся в голове разрушительным ураганом, и он даже не может выдавить из себя извинения, боясь разрушить момент. Сердце бьется у него где-то в горле, руки слегка подрагивают, а в носу неприятно щиплет, словно парень вот-вот разрыдается как какой-то ребенок. Саша сипло выдыхает и крепко обнимает возлюбленного, теряя способность делать разумные решения. Либо сейчас, либо никогда. 

– Я изменил тебе. – он говорит это прямо в лоб, не приукрашивая, чтобы подсластить горькую правду. - С Робертом, когда ты лежал в больнице. 

Марк с блаженством растворяется в таких любимых прохладных объятиях, окутывая возлюбленного теплом своего тела, и понимая, что никогда и никуда его не отпустит. Пока реальность опять не ударяет его как кувалдой по голове, оставляя после себя звон в ушах и мерзкий металлический привкус во рту.  

– Что ты сказал? – Юноша поднимается на руках, и смотрит на Журавлева не верящими, глазами, а лицо его было искажено в презрении и отвращении. – С моим братом?!  

Марк поднимается на постели, пытаясь все осознать, и бегая взглядом от Саши, не желая смотреть ему в глаза. Металлический привкус становился все более резким, если не удушающим. 

Саша может слышать, как разбивает его сердце, и поэтому он цепляется за одежду юноши, пытаясь остановить его. Говорит он быстро и сбивчиво, сиплым от всех выкуренных за ночь сигарет голосом, все пытаясь восстановить зрительный контакт.  

– Это было двадцать пятого числа, не прошло еще двух дней после операции, у меня не было выбора, он угрожал нам! Сначала он просто заставил себе отсосать, а потом словно с катушек слетел, после каждого посещения он утаскивал меня в подсобку!  

Журавлев игнорирует слабость во всем теле и вскакивает с кровати, все еще пытаясь остановить юношу, и сбивчиво пытается рассказать все, чувствуя как внутри у него все раскалывается на тысячи кусочков и потопает в желчи вины, что разъедала его все это время.  

– Ты что серьезно хочешь, чтобы я поверил, что тебя изнасиловал шестнадцатилетний мальчишка?! – Маркус взрывается, отталкивая Сашу, стремясь свалить из их квартиры как можно дальше, надеясь, что с расстоянием, и история эта будет казаться просто злой шуткой, которую ему готовили всю бессонную ночь.  

– Маркус, пожалуйста, послушай меня! – Саша с трудом обгоняет возлюбленного и встает перед ним в дверном проеме, перегораживая дорогу и с отчаянием смотря ему в глаза, умоляя лишь выслушать. – Марик, пожалуйста! 

– Не собираюсь я тебя слушать, мудила. Иди нахуй. – Со злобой рычит юноша, отталкивая Сашу и уходя в свою комнату, практически сразу из нее выходя, с сумкой от ноутбука и спортивной. Молча обувается, одевается, и уходя хлопает дверью.  

Саша почти бежит следом за разъяренным юношей, но тот громко хлопает дверью, оставляя его один на один с отвратным чувством вины, которое заполонило всю квартиру грязно-удушливо, от чего у парня горят легкие, и он невольно приваливается к косяку двери. Журавлев абсолютно не знал, что ему делать, как ему теперь жить, он, задыхаясь от панической атаки, звонит любимому снова, снова и снова, но тот не берет трубку, а потом и вовсе блокирует его номер, так унизительно внеся в черный список. В тот момент парня просто перекрутило от боли, и он закричал от собственного бессилия, уткнувшись лицом в подушку, от которой так горько пахло Маркусом, ведь именно ее он крепко обнимал, если Саши рядом не было. 

Парень весь день сидит на кухне и просто нервно курит, ковыряя свежие ожоги на руках и молча надеясь на то, что юноша хотя бы придет ночевать домой. К ужину нервы совсем сдают, и Саша поднимается на крышу, где они с Маркусом так нежно целовались, мечтая о новой жизни, где они оба будут любить друг друга, и там плюхается на уже привычное место, подтягивая колени к груди, надеясь, что ночь выдастся холодной и добьет его, но так просто его, как оказалось, сломать его было невозможно. К полуночи он возвращается назад, надеясь, что юноша поступил так же и сейчас ждет его за дверью, быть может чтобы вновь ударить по лицу, или же поцеловать, сейчас уже было без разницы, Саша был готов на все, лишь бы Маркус просто вернулся к нему, но квартира встречает его звонкой пустотой, от которой Журавлев уже не знает куда бежать, хоть вешайся прямо на люстре. 

Остаток дня Маркус проводит в зале, не зная, как еще себя успокоить, и поэтому просто проецирует свою злобу и отчаяние на собственном теле. Так же делал и Саша, только тот себя разрушал, а не строил. Уже ближе к ночи, он дает пару тысяч администратору, и запирается в зале для йоги с ноутбуком, коротая ночь так. Вторую бессонную ночь за учебой. Почему не поехал в хостел? Почему не снял квартиру на сутки? Он не знал. Наверное, надеялся, что Саша будет его искать и найдет? Ведь зал совсем рядом с домом. Хотя, откуда Журавлеву знать где он занимается. 

Утром Маркус решает пойти в коворкинг, чтобы весь день посвятить учебе, что, собственное и делает. Желания возвращаться домой не было совершенно, тут еще и Роберт написывает, рассказывая о том, как они отдохнули и спрашивая, чем занят сейчас старший брат. 

И его словно дважды прошибло молнией, и осознание было настолько резким и ярким, что он остановился у метро, где его сбили осенью, прямо глядя на то место, где стоял в тот вечер. Весь день в его голове крутилось это «пожалуйста, послушай меня», а теперь в голове эхом отдавался голос Саши, жутким воспоминанием, его отчаянный, едва ли не истеричный крик «только не отключайся, пожалуйста!». И как он улыбнулся ему, перед самым ударом, и как помогал снять чертову ленточку, как прижимал пальто его рану, спасая этим, от неминуемой смерти, и как плакал над ним, боясь, что это их последние минуты. Маркус, до этого, так отчаянно хотел вспомнить, что же произошло, но теперь невероятно сильно хотел это забыть.  

К горлу подкатился комок, состоящий в основном из чувства вины, ведь Саша просил его выслушать, он же даже успел сказать, что Роберт его заставил. А кто как ни Марк знает, что Волки умеют убеждать.  

Юноша отправляет брату сообщение о том, что он в зале, ведь «так разожрался в новый год», а сам идет домой, отбивая каблуками своих брогов асфальт так, что казалось, хочет раскрошить его в пыль.  

Конечно, его догадка была верной, а по-другому и быть не могло. Они с Робертом так подружились в соц. сетях, чтобы любящий братишка всегда знал, дома ли старший, чтобы выебать его парня. 

К утру Саша просто не находит себе места и почти подпрыгивает на стуле, когда в дверь звонят, сразу же срываясь с места, чтобы сгрести возлюбленного в объятия и держать его так крепко-крепко, пока тот не ударит или поцелует его, но в дверях стоит Роберт и Журавлеву становится от этого еще хуже, и он пытается закрыть дверь у него перед носом, но мальчишка нагло проскальзывает в квартиру и уводит вынужденного любовника вглубь квартиры, прямо в его комнату, чтобы не нарочно сделать еще большее своими расспросами и предложениями. 

– Эй, все в порядке? – От прежнего Роберта не осталось и следа. Положив руку, в нежном жесте, на спину любовника, он попытался заглянуть в его глаза, проводя в комнату, и сажая на постель, садясь рядом. – Саш, что случилось?  

Он знает, что не дождется ответа от парня, но искренне переживает.  

– Вы поругались с Маркусом? – И, увидев вздрогнувшие брови на лице Журавлева, вздыхает, неуверенно начиная: – знаешь, я не уверен, что выбрал подходящее время... С другой стороны, я мог бы увезти тебя куда-нибудь развеяться... Энивей. 

Подросток взмахивает головой, отгоняя лишние размышления и выдает, по-детски искренне и наивно:  

– Я люблю тебя.