Сколько прошло лет? Роберту казалось, что прошла целая вечность, а на самом деле лишь пять. Он постоянно списывался и созванивался с братом, даже иногда удавалось поговорить с Сашей, к которому у него остались добрые дружеские чувства. Хотя, кажется, Журавлев их совсем не разделял, тот не особо умеет прощать, наверное. Но все же.

Шестнадцатичасовой перелет. Задница стала совсем плоской, у мамы, как она сказала, тоже. Но оба они сгорали от нетерпения.

Здание аэропорта. Елизавета во всю щебечет на стойке информации, а Роберт едва-едва вспоминает английский. Впрочем, ему и не нужно, ведь мама ведет его дальше, а там они видят того, к кому срываются на бег и едва ли не сбивают с ног. 

–Волк Маркус Владимирович! – Маму конечно же прошибают счастливые слезы, да и Роберт готов расплакаться, а сам обнимаемый ими Марк, думает, как бы его не раздавили. Они все трое счастливо смеются и обнимаются, пока хватает воздуха в легких, а потом им уже надо домой.

–Сын, пустишь маму вперед? – Лиза мурлычет, когда они подходят к машине, обращаясь к Роберту.

–Место спереди для взрослых, подрасти сначала, потом покатаю, – не дает ему ответить Маркус, смеясь и галантно открывая матери дверь.

–Никакой благодарности, – недовольно бурчит Роберт, вспоминая, что если бы не он, то никакой бы машины у брата тут бы не было. Но все втроем они понимают, что это лишь простые семейные подколки.

Маркус садится за руль, заводит приятно урчащий мотор, и плавно выезжает с парковки, наотмашь проводя карточкой по терминалу, оплачивая время стоянки. А когда они выехали на трассу, разгоняется в своем фирменном стиле. Даже мама ему ничего не говорит, лишь проверяет ремни безопасности у всех троих. Конечно же, все пристегнулись, и Роберт на заднем сидении тоже.

–Как у вас дела? Фотографии со свадьбы есть? – Задавать вопросы сыну Лиза отважилась только тогда, когда они въехали в город, и тот был вынужден придерживаться скоростных правил.

–А, ну, мы просто расписались. Нас друг фотографировал, конечно, но мы так особо ничего не устраивали. У нас уже была «торжественная» свадьба, еще в Москве... Здесь мы просто расписались, чтобы было проще возиться с документами на дом, на кота, на собаку... – Деловито отвечал Маркус, а его мама опять чуть не расплакалась, глядя на совсем повзрослевшего сына. – Как у вас дела? Папа наконец-то успокоился?

–Вроде как... Ну, знаешь, он даже подумывал приехать с нами, но решил, что ты не захочешь его видеть, – женщина вздохнула, пожимая плечами.

–Правильно решил, – моментально нахмурился и похолодел Марк.

–Он твой отец, Маркус...

–Он собирался меня свести меня с какой-то девчонкой как породистого пса! Буквально! – Юноша взрывается мгновенно, но увидев поникшую маму, и получив касание плеча от брата так же быстро и успокаивается. – Извини. Если когда-нибудь он поймет, почему я сбежал, и извинится передо мной, я может быть и изменю свое мнение. А пока он считает, что я променял серебряную ложку в жопе на инвалида-наркомана, пошел он нахуй.

–Да, я понимаю... Главное, чтобы ты был счастлив, милый, – примирительно произносит женщина, поворачиваясь к сыну и улыбаясь ему, и ловит такую же ласковую улыбку в ответ, что успокаивает ее.

–Я счастлив, мам. У меня свой дом, любимый муж, прекрасные питомцы, хорошее образование и любимая работа. Я не уверен, что был бы так счастлив в России. – С каждым словом, погружаясь в свой мир обратно, Маркус теплел и теплел, и даже манера вождения у него становилась более бархатной.

–Ух, холодина... – Роберт кутается в куртку, в которой приехал, принимая сумки матери из рук брата.

–Так тут такой же климат как в России, – деловито произносит Марк, закрывая багажник.

–У вас очень милый район, – окруженная заботой и любовью, Елизавета только и знала, что чмокать сыновей в щеки и осматриваться. – А соседи как? 

–Замечательные. Район семейный, гомосексуальные пары тут тоже есть. Но там, дальше по улице. Очень милые девушки, звали к себе на ужин, но Саша почему-то стесняется соседей. – Маркус тихо посмеялся, а открывая дверь, зашел домой плечом и громко произнес: – Honey, I'm home!

Первым его, конечно же, встретил пес, радостно прыгающий вокруг хозяина, и с интересом обнюхивающий гостей. Мурзик же не выразил такого восторга, оставшись сидеть на кухне, в ногах готовящего Саши, и хватать все, что тот, по своей рукожопости, ронял.

–Какая я тебе хани? – Шутливо ругается Журавлев, выходя в прихожую, уже шагая на своих двоих, чем вызывает и у Елизаветы, и у Роберта, счастливые писки. Они, конечно, знали, что Марк сумел закончить протезирвание мужа, но увидеть лично было гораздо более радостно.

–Сашенька! – Женщина, раздевшаяся быстрее, с помощью старшего сына, подскакивает к высоченному парню и обнимает, крепко и тепло целуя того в щеку, перемазав своей сиреневой помадой. Следом Роберт, и он сначала тянет Журавлеву руку, для рукопожатия, а тот, ехидно усмехнувшись, шлепает его по тыльной стороне, отбивая руку парня от себя. Секунда промедления, чтобы насладиться реакцией, ведь Роберт точно-точно подумал, что Саша будет себя так вести на протяжении всей недели, что они будут у них гостить, ну и после того, как он сполна насладился тем, как парень осадил сам себя, обнял мальчишку. Коротко, но ему хватило, чтобы засиять от радости. А потом шутливо толкнуть Журавлева, ругаясь за такой безобидный, но пугающий пранк.

–Как у вас уютно, – Елизавета мечтательно вздыхает, проходя вглубь дома за псом, который вел ее показать его лежак. 

–Да, Маркус хотел все испортить и сделать также красиво, как у вас дома, но я ему не позволил, – Саша смеется, ловя немного сердитый взгляд мужа, и целует того в висок, извиняясь.

–Вы были у нас дома? – Женщина в шоке оборачивается к своим детям.

–Ну, да, на новый год, – удостоверившись что мама удовлетворила интерес пса, Марк повел ее дальше, чтобы показать ее комнату.

–А как же камеры? Может отец из-за этого решил тогда так на корню вс...

–Мам, я же не тупой, я их отключил, – Маркус даже не дал матери договорить, качая головой из стороны в сторону.

Он помог ей занести ее вещи, потом показал Роберту его комнату, и, конечно же, разрешил погулять с псом. 

Когда все технические вопросы были решены, а Елизавета переоделась и подвязала волосы в высокий хвост, она взяла старшего сына, и они вдвоем мягко оттеснили Сашу от готовки.

–Маркус вроде рассказывал, что ты не любишь готовить? – Женщина мельком посмотрела на Журавлева (да, Марк запретил Саше менять фамилию, из-за стойкой ассоциации с отцом), почти не отвлекаясь от готовки.

Саша сидел в стороне и не отрываясь любовался своим мужем, и этим кухонным тандемом. Мать и сын прекрасно понимали друг друга с полудвижения, дополняли готовку друг друга, помогали, двигались как единый организм, и кухня заполнилась просто невероятными ароматами и переливами запахов специй.

–Маркус много работает, теперь дома я Золушка, – отзывается Саша, перед тем как дотянуться и шлепнуть мужа по заднице лишь для того, чтобы вырвать из него этот взволнованный «ойк!».

–Да, после повышения, работы у меня прибавилось, – потирая задницу и показывая обидчику язык, добавил Маркус.

–А ты чем занимаешься, Саш? 

–Я флористом для праздничных букетов подрабатываю, ухаживаю за растениями богачей, таким всяким... Даже не думал, что найду свое место в совершенно чужой стране.

–О, это же прекрасно. – Пропела женщина, и Марк сразу же отключил свое слуховое восприятие, потому что мама тут же села на любимого конька и начала ездить по ушам Саши, о всяких растениях и цветах. А тот, получив в свое распоряжение благодарного слушателя и интересного собеседника, с радостью включился в разговор, и очень скоро этих двоих было просто невозможно перебить.

Нагулявшийся и набесившийся с псом Роберт присоединился к ним через час, заняв Маркуса хоть каким-то разговором, а под ногами добавилась еще одна наглая выпрашивающая морда Голда. Правда тот, будучи дрессированным, сидел не прямо под ногами, постоянно напоминая о своем присутствии то подножкой, то отдавленным хвостом, как Мурзик, а сел в сторонке, глядя на хозяев и новых друзей большими грустными голодными глазами, такими, будто его не кормили целую вечность и вообще морят голодом.

Такая теплая, нежная, спокойная семейная атмосфера. Маркус не мог намурлыкаться от удовольствия, накрывая праздничный стол, ведь им столько нужно было отметить. По пять дней рождений каждого, пять новых годов, свадьбу, да и просто, посидеть вместе, поговорить. 

Когда они уже сидели за столом, мама щебетала что-то трогательное до слез, Роберт шутил какие-то только ему понятные шутки, а на фоне всего этого играл тихий джаз и мурлыкал Мурзик, Марик почувствовал на паху руку Саши, который хитро-хитро на него не смотрел. На мгновение юношу кольнуло тем, что он не смог быть таким же счастливым на родине, но это ощущение быстро прошло, ведь именно здесь и сейчас он был действительно счастлив. Да и Сашу он видел довольно счастливым, ведь тот за все время набрал еще немного жирка, начал больше улыбаться, и ходил на работу не с кислой миной, а действительно с энтузиазмом. А значит, все было не зря. 

Последующие дни отпуска они очень много времени проводили вместе, вчетвером. Экскурсия по городу, интересные места, даже небольшая поездка за город, чтобы полюбоваться великолепными зимними пейзажами. 

И эта совместная готовка каждый день. Став хранителем очага, Саша действительно внимательно слушал маму Марка, запоминая и записывая ее рецепты и рекомендации, а Маркус наконец-то отдыхал душой и телом, бесясь с братом, пока готовится ужин. 

И теплота этой недели надолго сохранилась в сердцах всех четверых, а расставание, пусть и было слегка тоскливым, но все же не грустным, ведь через год они обещали опять обязательно прилететь.

–Ну, ты доволен как отпуск прошел? – Тихо спрашивает Саша, обнимая Маркуса перед сном, когда они уже вернулись из аэропорта и нежились в теплой постели.

–Да, очень... Мне не хватало семьи. – Также тихо отзывается парень, вырисовывая на груди любимого причудливые невидимые узоры.

–Твоя мама — просто потрясающая женщина. Она... Она и мне стала как родная, – признается Журавлев, а Маркус вдруг поднимается на локтях и заглядывает ему в глаза.

–Я хотел с тобой серьезно поговорить.

Такие внезапные слова, будто бы неуместные, заставляют их обоих сесть в постели, а Сашу даже занервничать. Он что-то сделал не так? Что-то не то сказал? Может Марк ревнует маму к нему? Или к Роберту? Голова парня просто разрывалась от вопросов, но он молчал, глядя, как муж формулирует вопрос.

А Марик все молчал и молчал, глядя перед собой, пытаясь как-то собрать мысли в кучу, и, видимо, так и не сумев, выпалил, резко поворачивая лицо к любимому:

–Давай заведем, ну, усыновим ребенка?

Саше кажется, что он ослышался. Что? Ребенка? Он всю жизнь был против детей, хватило младшей сестрички и примера родителей. Но он шокировано смотрел на Марка, что ожидал ответ, и... И мелко кивнул, шепнув:

–Давай...

Облако любви и счастливого писка тут же моментально обрушивается на него сверху, и, кажется, на такие радостные возгласы прилетел и пес, желая участвовать во всем, что приносит радость, и Саше становится тяжело дышать от всего, что на него навалилось. 

А, нет.

Ему тяжело дышать сначала от счастливых поцелуев, сыплющихся на него градом, а потом от собственных счастливых слез. И чего он так растрогался? Это ведь пока что просто разговор? Да и документов им нужно будет собрать огромную гору, и не факт, что в итоге позволят... Но его мальчик счастлив, сам плачет, целуется и жмется, и это делает Журавлева еще более счастливым, а слезы более приятными.

–Я так люблю тебя, Саш, – наконец Маркус успокаивается, уложив голову на его груди.

–И я тебя малыш. Просто пиздец как сильно люблю.