***

Томура немного удивился, когда ему передали, что Сенсей хочет его видеть. Он как раз опробовал новую игру, купленную буквально на днях и не особо хотел отвлекаться, так что зыркнул на Курогири только и недовольно сощурился. Но всё же пошёл собираться. 

В особняке, в который его перекинуло порталом, везде царили следы запустения. Парню такая атмосфера нравилась, так что он любил, когда Сенсей останавливается именно на этой базе. Однако он всё терялся в догадках, что именно от него хотят. Очередное задание? Вроде в прошлый раз говорили о перерыве. 

– Доброй ночи, – голос мужчины прошелестел едва слышно, и Томура замер на пороге. На самом деле в его присутствии он всегда робел, сколько бы времени не прошло со дня их встречи. Это выходило непроизвольно. Парень питал к нему безграничное уважение, граничащее с благоговением, хотя привычка наставника ёрничать к месту и нет порой смущала и раздражала. – Твоя маленькая прогулка в Токио удалась? Повеселился? 

Парень зябко передёрнул плечами. Не то, чтобы он не ожидал, что Курогири ему расскажет всё, или сам пытался скрыть. Просто… не думал, что так быстро, что ли. Да и не может же это быть поводом, по которому его вызвали. Или…? 

Томура начал нервничать, и рука сама потянулась к шее. Взгляд между пальцами тоже немного изменился. Не так спокойно, не так ровно. Он сделал что-то не так? Мальчишку следовало сразу грохнуть? Или просто не приходить на встречу? 

– Доброй ночи, Сенсей, – пробормотал он, но вышло как-то не слишком внятно. – Да… было весело. 

– Присаживайся, – мужчина указал на место на диване рядом с собой. Томура сделал глубокий вдох и всё же устроился рядом. Непохоже, чтобы тот злился или… ай чёрт возьми. Он никогда не мог понять, что у него на уме и всё прочее в духе. – Убери руку от шеи. Я всего лишь заинтригован. 

– Заинтригован? – парень по-прежнему не понимал, куда тот ведёт, о всё же немного расслабился и подавил навязчивое желание. 

– Мой ученик, наконец, нашёл себе друга помимо джойстика на своей приставке. Разве я не должен радоваться? – голос мужчины звучал настолько нарочито невозмутимым, что создавалось впечатление, что он говорит о политике или сводках на бирже. 

– Эээ… наверное, – в любой другой момент такие шутки выводили его из себя, но из уст Сенсея это звучало как-то иначе. По крайней мере, беситься с этого он не мог. Так что даже и не знал, что ему в ответ на это сказать. – Вы не злитесь? 

– Я рад до обморока, – тем же спокойным тоном отозвался мужчина. – Но на самом деле мне интересно, почему я узнаю об этом от Курогири, а не от тебя.

– Э? – Томура недоумённо покосился на него, не в силах уяснить, что здесь не так. Мысли расползались, вообще как-то по кругу бегали, прежде чем, наконец, собраться в приемлемый вывод. – Вы думали, я утаиваю…? Совсем нет, я просто не думал, что это может быть важно. Вы заняты, поэтому… 

– Скажем так, – ложечка в чае пошла по кругу давно выверенным чётким движением. – Сейчас у меня достаточно времени. Я уже не говорю о том, что это настолько из ряда выходящее явление, что я бы нарочно дела отложил, лишь бы тебя послушать. Давай, рассказывай. Кто он?

– Я выполнял задание, когда… – Томура пытался излагать как можно лаконичнее и понятнее, хотя выходило скорее вразнобой и не слишком разборчиво. Как и зачастую его прочие объяснения. Но Сенсей каким-то образом всегда понимал, что он имеет в виду. – Курогири бы вам лучше рассказал…

– Знаю. Я с ним уже говорил. Итак, про этого Изуку, – мужчина говорил задумчиво, после указал на лежащую на краю столика папку. – Ознакомься.

Томура открыл её и всмотрелся в содержимое. Взгляд выцепил фотографию маленького ребёнка, напоминающего нового знакомого. Но на ней тот младше. 

Изуку Мидория значит…

Пришлось вчитываться, шевеля губами беззвучно. Он много играл, так что хорошо разбирался в повседневной и разговорной лексике, но деловую знал не слишком хорошо, даже несмотря на занятия. Приходилось прилагать усилия. 

– Всемогущий? – парень не удержал изумления, даже приоткрыв рот. Он торопливо снял Отца с лица, сунул в карман и продолжил чтение. А то мешало. – Он был свидетелем смерти Всемогущего? 

Восторг и мрачное удовлетворение, которое Томура испытывал от смерти Героя, перемешивалось с каким-то странным ощущением, на которое он даже не слишком внимания не обратил. Зато стала понятна реакция Изуку, когда они говорили. 

– Очень интересного друга ты себе выбрал. Продолжай в том же духе. 

– Вы хотите, чтобы я его завербовал? – пробормотал Томура. Когда он всё же увлекался чем-то, то внешние реакции как бы отступали на задний план. Хотя не сказать, чтобы за исключением раздражительности, он слишком много эмоций демонстрировал. 

– Томура, – в голосе Сенсея почудилось то самое усталое ехидство. – Даже я не настолько выжил из ума, чтобы не понимать, что приказать кому-то подружиться с кем-то – не лучший способ осчастливить обоих участников. 

– Эээ… – парень чуть папку не выронил, резко вздёрнул голову, щурясь от лезущих в глаза неровно стриженных прядок. 

– Хочу я порадоваться, что тебя можно выпнуть из комнаты. Или, хотя бы, ты не наедине с джойстиком, – он странно хмыкнул при этой фразе, и Томура никак не мог понять, что мужчину так забавляет. Хотя нет, он, пожалуй, и не хотел. Почему-то казалось, что ему это не понравится. 

– Тогда о чём вы…? – наконец поинтересовался он, справившись с собой, но всё же время от времени отвлекаясь на папку. Очень уж заинтересовало его содержимое. 

– Я не против, если юноша в итоге окажется на нашей стороне. То, что он тебя не выдал, уже является плюсом, но я не прошу тебя общаться из-за этого, – мужчина неопределённо помахал рукой. – Давай без пропаганды… и да, можешь взять папку. Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит твоему другу знать, насколько ты осведомлён о его жизни? 

Томура угукнул, не отрывая взгляд от бумажек, и пришлось выдернуть папку из рук. 

– Это ждёт. У меня к тебе ещё одно дело. Группа Клетки не вышла на связь. Уже прошли сутки. Разберись, что произошло, – ещё одна папка закрыла обзор. 

Томура недовольно заворчал, вырвал из его руки документы, при этом с трудом удержавшись от того, чтобы ухватить её всеми пальцами и уничтожить. Но он лучше знал, что лучше так не делать. Но как же он, чёрт возьми, не любил, когда его отрывают от более интересных дел в пользу менее интересных. 

– Я понял. Сегодня займусь, – он кивнул Сенсею, поклонился, а после с двумя папками в руках, покинул комнату. Нужно правда заняться делом. Однако сам интерес мужчины к его новому другу Томуру несколько заинтриговал. Тот факт, что их общение одобрили, остался без внимания. Как и собственные эмоции по отношению к этому. Парень просто не задумался. А то начал бы раздражаться, почему ему вообще есть до этого дело. 

Так или иначе. Сперва нужно поговорить с Курогири и выяснить детали. Пусть расскажет вкратце. Потом можно ознакомиться с деталями. Возможно, здесь тоже удастся кого-нибудь уничтожить. А это Томура любил. Не меньше, чем компьютерные игры. 

***

Инко переживала. 

К сожалению, такое состояние стало её постоянным спутником с того самого дня. Она не могла простить себя за то, что не уберегла Изуку. Поле боя, с множеством трупов вокруг, стало спутником постоянных её кошмаров. А ведь она оказалась почти на самом краю. Её же маленький сын находился в эпицентре. 

Один. 

Нет, Инко искренне была благодарна Герою, который спас Изуку. Не менее искренне рада и тому, что они оба выжили. Однако тогда что-то случилось с ними обоими. Что-то, что мешает им стать семьёй снова. 

Возможно, она ужасная мать. Она не только не смогла защитить сына тогда, и сейчас она бездействует. В глубине души женщина всегда догадывалась, как к Изуку относятся другие. Она сама знала – её причуда была достаточно средней, но даже в её детстве уже хихикали над теми, кто отличался парой рогов или чем-то совершенно невразумительным с точки зрения других детей и подростков. 

Изуку всегда молчит или улыбается, не желая её волновать, а ей порой попросту страшно спрашивать. Страшно увидеть что всё, что они выстроили с таким трудом, просто рассыпется как карточный домик. Страшно, что кроме этого фасада ничего и нет. Страшно признать, как всё зыбко. 

Ещё страшнее – собственную слабость.

Инко ненавидела себя за бессилие, за невозможность уберечь то единственное, что настолько ей дорого. Она хотела протянуть руку, но постоянно останавливала себя. Словно она недостойна знать. Недостойна понимать. Нет, что она и не сможет понять его. Это рвёт ей сердце на части. 

Тогда она не смогла его защитить, и сейчас всё сыпется как песок сквозь пальцы. Они оба ходят к специалистам, но она не видит в этом ни малейшего смысла. Ей хочется кричать, но она уверена, что сын её не услышит. 

Изуку словно уходит от неё. Маленькими шажками, но куда-то прочь, в темноту, такую густую и беспросветную, что там ничего не видно. Путь долог, и она понимает это сердцем, пока видит перед ним серую дорогу. И никак не может найти слов.

– Я вернулся.

– Как дела в школе? Я приготовила сашими. Не возражаешь? – её взгляд отметил подпалину на школьной сумке и мятую форму. 

– Всё хорошо. На контрольной набрал семьдесят четыре балла, – отозвался Изуку, проходя к лестнице. – Конечно, мам. Спасибо. Только быстро. Меня друг сегодня ждёт. 

Инко смотрит на него внимательно, а после открывает рот и спрашивает, но совсем не то, что хотела изначально. 

– Познакомишь меня как-нибудь с ним? С твоим другом? 

– Думаю, да, – Изуку задумывается ненадолго, а после безмятежно улыбается, и второй вопрос хзастревает в горле. – Но он не слишком общительный. Думаю, сперва я ему предложу, потом время пройдёт, а там посмотрим. 

Инко не была уверена до конца, но сын снова утаивает что-то. Он не врал ей напрямую, но замалчивал. Ей очень хотелось знать, о чём, но всё, на что она могла надеяться, что это не связано ни с чем нехорошим, преступным или чем-нибудь в этом духе. 

– Хорошо… слушай, а твоя сумка? – слова, казалось, весили тонну. 

– А, это? – Изуку нахмурился на мгновение, а после демонстративно закатил глаза. – Да просто с Каччаном немного повздорили. Знаешь же, он не всегда себя в руках держать умеет. 

– У тебя точно все в порядке? – она сама не знает, зачем спрашивает. Тем более, ответ ей известен заранее. Не в первый раз и не в последний это происходит. Но все, что она может, ощущать чувство вины весом в тысячу тонн. 

– Да. В полном. Спасибо, мам, – Изуку обнял ее и поспешил к себе наверх. С каждым шагом Инко казалось, что он не поднимается к себе в комнату, а уходит прочь. В ту самую чернильную пустоту, которая ей чудится. 

И она совершенно не знает, как это остановить. 

***

Изуку встречался с Томурой раз в несколько дней и постепенно это стало своего рода привычный рутиной. Они гуляли, обменивались мнениями об играх или мангах и не касались ничего того, что могло бы намекнуть на тот образ жизни, который вёл Томура. И все же мальчику это покоя не давало. Его губило собственное любопытство. И желание разобраться, понять своего друга ещё лучше.

Он несколько раз пытался затеять разговор об этом, но всегда заставлял себя замолчать. Однако, наконец, ему пришла в голову мысль, которая, казалось бы, должна устроить их обоих. С чего можно начать, чтобы дойти до интересующей его темы. Той, что и привлекает и отталкивает одновременно. Сказать по правде, Изуку до сих пор не знал, как к этому относиться. 

Возможно, дело было и в растущем напряжении между ним и одноклассниками. Кацуки все же узнал, что Изуку собирается в ЮУЭЙ и теперь изводил его насмешками, которым подыгрывали даже некоторые взрослые. От брезгливой жалости у парня сводило зубы, но что этому противопоставить он не знал. 

Разве что пожелать им сдохнуть и перестать отравлять его существование. Он ловил себя на этом и раньше. На пугающем безразличии. Умер человек и умер. Вон, даже герой номер один погиб. Так что уже говорить о других? Быть может, он не будет грустить даже если умрёт кто-то из его класса. Возможно, он испытает облегчение. 

Со специалистом он такими мыслями не делился. Ведь придется и о Томуре рассказать, а то, что это может подвергнуть друга опасности, очевидно. Почему-то одна мысль о том, чтобы даже случайно его подставить вызывала сильный внутренний протест. Потому что только этот человек принял его таким, какой он есть, и даже грубоватые насмешки и подколы не казались такими обидными, как от других. 

Потому что Томура был его единственным другом. 

В результате мальчик начал сильнее интересоваться Линчевателями и Злодеями. Но, скорее всего, проще спросить у знающего человека. И пока в голову пришла только одна идея, как с этим разобраться. 

– Томура, научи меня драться. Ты же умеешь, да? Ну…помимо использования своей причуды?

Это был один из тех дней, когда друг привел его в бар сыграть в гонки, которые никак не мог пройти на высокой сложности против компьютера (и сильно бесился по этому поводу, Изуку порой сомневался, что улица останется целой). 

– Драться, – задумчиво произнёс парень, растягивая гласные. – А зачем тебе? 

– Чтобы постоять за себя. Зачем же ещё? 

– Ну, допустим, научить я могу, – Томура согласился слишком быстро. Куда быстрее, чем Изуку ожидал. Потому и заподозрил неладное, уставившись на парня нетерпеливым взглядом. Хотя нет-нет, а внимание скользило на экран, потому что нельзя было оставлять без внимания машину. – Но я скорее бью на поражение. Нанести увечья или убить. Не то, чему учат слюнтяев-героев… ай блять! 

Красный автомобиль сделал лихой вираж на повороте, только шины заскрипели по покрытию, и со всего размаху врезался в ограждение. Томура зло откинул джойстик, хмуро посмотрел на мигающую посреди экрана табличку, а после всё же нехотя продолжил начатую тему.

– Я не понимаю всех этих полумер. Сенсей иногда злится. Поэтому я не лучший человек, которого можно просить о такой услуге. Тем более, – он хмыкнул и чуть язвительно добавил. – Учитывая, какой ты дохляк. Если подкачаешься, может я и подумаю над этим… спрошу у Сенсея совета опять же. 

Изуку моргнул недоумённо. Сперва он уже пал духом, а после неожиданно задумался. На самом деле. Если уж он хочет хоть что-то сделать, нужно подтянуть свои физические данные. Или в чём смысл даже пытаться поступить? По крайней мере, он может попробовать.

– Договорились. Ещё раунд? 

– Давай.

Они некоторое время сидели в напряжённой тишине, нарушаемой только щелчками клавиш, музыкой и звуками из игры и их напряжённым дыханием. 

– Мама как-то обмолвилась, что хочет с тобой познакомиться. Она здорово готовит. 

– … может как-нибудь. 

– Ура! Победа!

– Да что за…!

Изуку отодвинулся подальше. Если расщепит джойстик, то ладно, а вот самому разлетаться на атомы не хочется. Поток ругани прервал Курогири с подносом онигири, бутербродов и отличным кофе. Мальчик хмыкнул, слушая жалобы друга по поводу игры, но теперь слушателем был Туман. Отчего-то на сердце потеплело. Он только удостоверился в правильности собственного решения. Возможно, он всё ещё в чём-то сомневался, однако…

Теперь у него было то, что он совсем не хотел терять. 

Кажется, мама обрадовалась. По крайней мере, на его рвение она отреагировала с куда большим энтузиазмом, чем он ожидал. И хотя ему всё ещё было неловко так обманывать её, утаивая некоторые важные вещи, хотелось надеяться, что что-нибудь получится. 

Теперь он каждое утро проводил на пробежке. И вот, как-то раз стараясь не спать на ходу, он дотрусил до заграждения вдоль железнодорожных путей, направившись к перекрёстку, где к собственному удивлению столкнулся с хмурым Томурой. 

Тот выглядел сонным и недовольным. Впрочем, как и всегда. Друга нельзя было назвать жаворонком и вставать рано он не любил, отчего на выходных они вечно встречались во второй половине дня. 

— Доброе утро… хотя в твоём случае, непохоже, – он не удержался от шутки, всё же зевнул, закрыв рот ладонью. – С чего ты вдруг решил ко мне присоединиться? 

Любопытство не желало иссякать. В конце концов, Изуку принял решение стать сильнее исключительно сам. Пусть и их разговор стал этому отправной точкой. 

Парень зябко поежился, сжимая кончиками пальцев ткань и сильнее натягивая капюшон. Будь его воля, он бы как можно реже бывал на улице. Он до сих пор неловко и неуверенно себя чувствовал среди людей. Хорошо хоть сейчас почти никого нет. Особенно в этом районе. 

— Просто поделился с Сенсеем тем, что ты занимаешься. А он и сказал, что если я опять законопачусь в комнате, он отключит у меня электричество, — Томура так по-детски дулся, что Изуку пришлось приложить неслыханные усилия, чтобы не расхохотаться. До того забавно это смотрелось.

— А если серьезно? – про Сенсея он пока только слышал, но похоже, им когда-нибудь доведётся встретиться с этим человеком, кем бы тот ни был. Так или иначе, по уважению, с которым друг о нём отзывался, не создавалось впечатление, что тот опустился бы до таких методов просто потому что. 

— Он предложил, что или с утра спарринг с ним или пробежка с тобой, – в голосе звучала искренняя мука и нотки ужаса от такой перспективы. 

— И я оказался лучшим вариантом? Это настолько ужасно? – он медленно пошёл по улице. Сперва стоит разогнаться. Если сразу нёсся как бешеный, только уставал сильно. Так что пока ещё можно говорить на ходу.

— Не думаю, что после пробежки мне захочется упасть в кровать и не вставать до полудня, – немного недовольно отозвался тот, но пошёл с ним в шаг. – Мы занимаемся дважды в неделю по три часа, и потом я едва доползаю до комнаты. Если ещё и утром… 

Изуку только постарался не расхохотаться в голос и всё же пошёл быстрее, переходя на бег.

– Мидория! Не смей надо мной смеяться! 

– А я… ххахаха… не над тобой! Ой-ой-ой! – пришлось прибавить скорости, потому что Томура полетел за ним на всех парах. И вообще стоит купить гантели. Как же хорошо, что бегать вменяемо он научился от Кацуки и его друзей ещё когда был младше. А теперь следовало поспешить. Разлетаться на атомы, мягко говоря, не хотелось. 

***

Изуку хотелось надеяться, что в его жизни всё наладится. Он двигался если не к мечте, то к чему-то, напоминающему оформившуюся цель. Его всё время сносили с курса собственные сомнения и внешние обстоятельства, но теперь он хотя бы был не один и тот кошмар не пугал его так, как раньше, не заставлял ощущать себя беспомощной щепкой в безбрежном океане. 

Попытаться стать героем. В случае неудачи – идти в Линчеватели. Впрочем, чем дальше, тем сильнее он сомневался в себе. Если он не ценит чужую жизнь, если даже желает одноклассникам смерти, какой вообще герой из него может получиться? 

Наверняка отвратительный. 

Стремиться туда ради денег или славы… ему претило. А делать это в память о Всемогущем, о котором у него остались немногие светлые воспоминания, казалось неуважением. Потому что он не чувствовал себя тем, кто способен что-то там защитить. Зачем браться за обещание, которое ты не можешь выполнить? 

Однако пока это работало, хотя и интерес к делам Томуры притягивал его, завораживал словно имели те вещи, что лежат за пределами взгляда обывателя, какое-то особое очарование. И как бы он не противился этому, не обвинял себя, не получалось ничего изменить. И он уже смирился этим почти. 

Изуку даже понадеялся, что может наладить с матерью отношения. Они отдалялись всё сильнее, хоть и ощущал он это время от времени, занятый учёбой, тренировками и общением с Томурой, с которым за прошедшие полтора года стал достаточно близок. Пожалуй, впервые за долгое время у него появился друг. Настоящий друг. 

А потом грянула буря. Но начиналось всё незаметно и мирно. Учился на год выше них один мальчик. Они в результате перешли в ту же среднюю школу, куда и он. И любил Кацуки донимать его в ряде некоторых прочих, ибо причуда не представляла там из себя ничего особенного, да и парнишка неконфликтный был, но отпор не мог дать. Вроде него самого в общем, но Изуку как-то незаметно научился тихо утекать из класса первым после окончания занятий, а на переменах пореже попадаться бывшему другу на глаза. Не хотелось опять слушать о себе много нелестного.

– Ты какого чёрта творишь? – примерно так Изуку мог охарактеризовать свою реакцию, когда в переулке за школой, через который обычно срезал путь, обнаружил Кацуки, пинающего этого несчастного в окружении парочки своих друзей. Нет, он не старался уже спасать каждого на своём пути, но это уже было слишком. 

– А что, хочешь на его место? – Кацуки быстро обернулся к нему. Кажется, он сильно взбесился. Изуку не желал узнавать почему.

– Оставь в покое его, а? – Изуку сощурился. Вероятно, общение с Томурой повлияло на него не в лучшем ключе. Тот был раздражителен, вспыльчив, хоть и не в том смысле, в котором друг детства. А ещё достаточно жесток. Пару недель назад даже удалось уломать его взять с собой на какое-то дело. Вернее, как оказалось, на уборку. Мальчик даже думал, что его стошнит, а оказалось, что желудок у него крепче, чем он думал. 

– Или что? 

Изуку честно постарался подавить дрожь, когда друг детства приблизился, не сводя с него взбешённого взгляда. Что бы он сам себе не говорил, Кацуки он побаивался. Или дал бы ему отпор куда решительнее. Но сейчас он сам себе не мог объяснить, что его вывело из себя. Словно невидимая чаша терпения трещала, грозясь то ли выплеснуть все сдерживаемые эмоции через край, то ли попросту расколоться на части. 

– Расскажу учителям, – спокойно отозвался он, надеясь, что у него хотя бы голос не дрожит. 

– Стучать плохо, – фыркнул один из припевал Кацуки, но его как раз мальчик проигнорировал. Однако момент, когда друг все же атаковал, позорно пропустил, отшатнулся и попытался справиться с неприятными ощущениями, как на недавней тренировке. Но скула ныла, и всё оказалось неприятнее, чем он себе представлял.

Хотя что представлял. Он прекрасно знал, что такое оказаться жертвой. И презирал это ощущение. 

– Мне казалось, ты, наконец, нашел мозг, – усмехнулся Кацуки, разминая пальцы. – Но ты все ещё тот же бесполезный мелкий придурок, стремящийся защитить всех встречных и поперечных, не способный даже оценить ситуацию. 

Изуку вскинулся. Раздражение кипело и кипело внутри. Сейчас он как никогда понимал Томуру, когда тот выходил из себя из-за того, что самому мальчику казалось сущим пустяком. И видимо самому Кацуки происходящее кажется таким же пустяком. В голове даже зашумело.

– Простите…правда все хорошо, вам не следовало…

Изуку замер на месте, когда несчастная жертва вмешалась, стремясь как-то успокоить их обоих. Но похоже Кацуки это оказало прямо противоположный эффект. Он терпеть не мог, когда с ним спорят, особенно те, кто по его мнению, недостойны. 

– Тебя, блять, мать твою, никто не спрашивал! 

Громыхнуло с такой силой, что заложило уши. Изуку даже рефлекторно отскочил назад, чтобы его не зацепило. Двор заволокло дымом, а когда тот рассеялся… мальчик ощутил, как раздражение сменилось на холодную равнодушную ярость. Парень лежал в луже собственной крови, а рука примерно от локтя валялась в нескольких метрах. 

Кацуки ощутимо побледнел, но его товарищи казались ещё более испуганными. Изуку же выглядел самым спокойным из них, первым поспешил к пострадавшему, судорожно вспоминая приемы первой помощи. Учителя оказались на месте очень быстро, и мальчик не смог скрыть злорадства. Кажется, теперь друг детства влип по полной программе, заигравшись. 

Какого же было его удивление, когда на следующий день он заметил его входящего в класс, словно ничто и не произошло. С тем же видом победителя. А вчера едва ли первым паниковать не начал. Вчерашние ощущения вернулись, усилились. 

– И что это значит? – он не удержался и подошёл к нему после занятий, когда все уже расходились. Даже его друзья сегодня куда-то свалили вдвоем, оставив Кацуки в одиночестве. Друг детства закинул сумку на плечо и хмыкнул.

– О чем это ты? 

– О том, что ты вчера сделал. 

– Мы недоговорили, точно, – ухмыльнулся Кацуки. – А если ты о том недомерке, то проблем нет. Учителя сказали, что это несчастный случай. Он меня спровоцировал, оказался рядом. К тому же его семья не стала подавать заявление. Директор Кадотсуно верит, что я смогу поступить в ЮУЭЙ и не собирается портить мою историю таким досадным инцидентом.

Изуку стиснул кулаки так сильно, что почти перестал ощущать пальцы. Значит дело замяли, чтобы он смог поступить в ЮУЭЙ. Просто. Вот так легко откинули чужую жизнь в сторону. И его не спросили. А ведь могут ещё и вызвать и начать убеждать не распространяться.

Какая мерзость. 

– И тебя совсем не…тебе все равно, что ты покалечил человека? – Изуку так трясло, что он не смог с первой попытки выговорить фразу. А заносчивое удивление на лице друга только сильнее провоцировало ту тьму, что свернулась кольцами в груди и все это время дремала. 

– Ну, пообещали заплатить. Вроде как пришили обратно. Правда с нами не учиться ему больше, да и мать орала слишком уж громко… а ведь я ей даже не все сказал, – от беззаботного тона шум в ушах все нарастал и нарастал, превращаясь в грохот падающей со склона воды. 

– Ты отвратителен, – тихо сказал Изуку, а после повторил это громче, на весь класс, и единственное, жалел, что некому это услышать. – Ты отвратителен. И недостоин быть Героем. 

Кацуки мгновенно разорвал расстояние между ними, на ладони затрещали огоньки.

– А теперь повтори, что ты сказал? 

Изуку не испытывал ни тени страха. Струна, которая всё это время натягивалась, оборвалась с треском, словно её разрубило гигантским топором. 

– Повторяю. Таким как ты нечего делать в героях, – чётко произнёс он едва ли ни по слогам, поморщился только, когда сильные пальцы сжали плечи, и ткань отчётливо задымилась. 

– А ты не охуел ли случаем, Деку?! – прорычал Кацуки. – Мелкое ничтожество считает, что имеет право решать, кто может стать героем, а кто нет?! Не слишком ли ты много на себя берёшь? 

– Сказал человек, который уважает только тех, у кого есть подходящая под его личные прихоти причуда, – парировал Изуку, стараясь игнорировать жжение на плечах. Форме, похоже, пришёл конец. Но сейчас это его абсолютно не волновало. 

Не прошло и мгновения, как он отлетел от удара назад, больно врезавшись в парту и зашипел. Однако сейчас даже это не потушило пламя, полыхающее внутри. Страх словно исчез, сменившись безудержной яростью.

– Из-за таких мразей как ты, – его голос дрожал, но не от страха, а от злости. – И погибают нормальные герои. Или становятся Линчевателями, потому что им не оставляют выбора.

– Что за чушь ты бормочешь?! – Кацуки воспринял это по-своему; от взрыва один стул отлетел в сторону, второй парень просто пнул, откидывая назад. – Если уж говорить о смерти лучших, так ответь, разве Всемогущий погиб не из-за тебя?! 

Каждое слово впивалось в разум, словно его по живому полосовали ножом. К горлу подступила горечь. 

– Да что ты зна…

Но договорить Кацуки ему не дал. Размахнулся, и Изуку едва успел закрыться руками, но от удара всё равно полетел на пол. 

– Если бы не ты, недомерок и не бесполезная падаль, которую ему пришлось спасать, он бы выжил! И сейчас бы всё было замечательно! 

Каждое слово ощущается словно ржавый гвоздь, который вбивают в плоть. Кажется, даже дыхание перехватило. Ногти неосознанно заскребли по гладкому полу. В голове шумело так сильно, что он не слышал больше ничего. Только эти фразы, каждая весом тысячи тонн. 

Этим человеком он восхищался? В него верил? Даже сейчас надеялся, что глубоко внутри осталось хоть что-то хорошее? 

Изуку вытер кровь. С лица и исподлобья глянул на Кацуки. Тёмная зелень радужки стала почти изумрудной от ярости. Он забыл, где они находятся и что вообще происходит. Весь мир сжался до него и Кацуки, который как раз взрывом откинул следующую парту и продолжил говорить: 

– Тебе стоило сдохнуть и избавить мир от собственного существования ещё раньше! Или, хотя бы, в искупление за содеянное! Что, слов лишился?! Правду-то всегда мерзко слушать! Вот пойди и сдохни! Хотя бы сейчас никого не обременяй! – парень повёл рукой, и взгляд вишнёвых глаз упал на окаменевшее лицо Изуку. – Слышал, ты шляешься хрен пойми с кем. С другом каким-то. Небось какой ублюдок, кто ещё будет с таким как ты водиться? 

Дзынь. 

В голове резануло ещё сильнее чем раньше. Все сказанные слова перемешивались в причудливый коктейль, впивались в сознание, отпечатывались словно изнутри на черепной коробке, чтобы не забыть никогда. 

– Закрой свой поганый рот, – его голос звучал равнодушно и спокойно. И когда Изуку поднялся на ноги, боли в отбитом боку и ушибленном локте он практически не ощущал. До того его захватили эмоции.   

– Или, мать твою, что ты сделаешь, беспричудное отродье!? – проревел Кацуки. Огненный цветок вспыхнул перед глазами и устремился к жертве.

Я передаю тебе будущее…

Простите, Всемогущий. Мне очень-очень жаль. 

Изуку не сводил взгляда с летящему к нему огненному шару, который словно увеличивался с каждым мгновением, лицо опалило нестерпимым жаром, волосы заколыхались от порыва ветра. 

Но такое будущее…

Дзынь-дзынь-дзынь. Все оставшиеся струны в его голове или что бы то там ни было, последовали примеру главной, первой. Изуку закричал и рванулся навстречу шару. Тьма, копошащаяся внутри, требовала выхода. Он больше не мог сдерживаться. Не мог молчать. 

…мне не нужно.

Под кожей заплясали зелёные линии по всему телу – перекошенное от ярости лицо почти засветилось зелёным. Правую руку обвило нечто чёрное, на манер хлыста. Кончик звучно щёлкнул и откинул бушующее пламя в сторону, прямо в стену кабинета. Совсем незадолго до того, как шар ударил буквально ему в лицо.

Глаза обожгло вспышкой, но Изуку сейчас даже внимания не обратил. Сделал резкий разворот, как ему когда-то показал Томура, и ударил тем же хлыстом обескураженного Кацуки. Парень врезался в ряд парт и повалил их с криком удивления. 

Изуку закрыл ладонью слезящиеся глаза, сквозь пальцы с трудом разглядел очертания копошащейся на куче парт и стульев фигуру бывшего друга. Злость всё ещё кипела, переливалась внутри него оттенками ненависти. 

– Я сказал тебе заткнуться! – прошипел Изуку, наконец, проморгавшись. Видел он всё ещё отвратительно. Хорошо хоть успел вовремя закрыть глаза, а то бы совсем зрения лишился. – Ты самодовольный ублюдок! Ты думаешь, все тебе должны спускать с рук, только потому что ты умный и у тебя хорошая причуда?! Да пошёл ты! Я жалею, что вообще когда-то мог считать такого как ты другом! 

Он с изумлением смотрел на свои руки, под которым все ещё плясали зелёные полосы. Тело ощущало сильную слабость, но он не успел ничего сделать, потому что Кацуки отправил в него ещё две атаки и что-то зло кричал. Но в его состоянии Изуку даже не вслушивался. Кончик чёрного кнута щёлкнул, откидывая один шар в сторону, но другой попал в цель, и пришлось торопливо скидывать пиджак, потому что рукав загорелся. Тыльную сторону ладони обожгло огнём. 

Сильная боль привела его в себя. В голове зазвенело, Изуку попятился, покачнулся, ухватился за одну из уцелевших парт, чтобы устоять на ногах. 

Я хочу, чтобы он умер…

Перед глазами встали как воочию трупы, которые он видел возле Томуры в тот день, и вместе с предыдущим ударом это, наконец, позволило ему вернуть хотя бы часть ускользнувшего сознания. Он всё ещё до конца не понимал, что происходит, и мир вокруг состоял почти полностью из очертаний, лишённых определённых деталей, но хватало только понимания, что это плохо.

– Эй! Что там за шум?

Из коридора донёсся голос, и Изуку быстро выскочил наружу и бросился бежать, пока Кацуки не сориентировался окончательно и не ударил снова – ещё одно прямое попадание ему точно не отбить. И пока его не подвело тело. Он словно ощущал, что слабеет. Мир покачивался перед глазами, пока он, не разбирая дороги, бежал по знакомому маршруту домой. 

В коридор он буквально ввалился. В кухне громко работал телевизор, и поэтому мама не услышала его. Изуку поднялся наверх, в свою комнату, трясущимися руками вытащил с верхней полки шкафа страшный старый рюкзак конца начальной школы, кинул туда пару сменного белья, две футболки, шорты, спортивную форму, длинные штаны. Хотел добавить и телефон, но, похоже, тот выпал из кармана ещё в классе после одного из ударов Кацуки. Или по дороге.

Изуку было наплевать, если честно. Он действовал скорее на эмоциях, чем реально продумывая каждый шаг. Просто он представлял последствия своей выходки. Если он попадётся Кацуки, дело скорее всего опять замнут. А эта сила, что бы в нём не проснулось, требовала долгого обучения. Кажется, его рука… та, которую обвивал чёрный кнут, онемела и начала болеть. Словно внутри кости крошились. Боль только начиналась, но от одной мысли, чем это закончится, голова кружилась. 

Он только представил, что скажет и сделает мама. Мама, которая так себя и не простила за произошедшее с Всемогущим. Милая добрая мама, которая даже слова плохого не сказала никому. Представил, что с ней будет. 

И он желал Кацуки… Он всерьёз хотел его ударить так, чтобы тот ощутил, как унизительно находиться внизу. Как стыдно и мерзко валяться на полу сцепив зубы и терпеть, когда тебя издевательски о чём-то просят. 

Хватит лгать хотя бы себе. В тот момент он хотел ударить так, чтобы тот сломался напополам, чтобы брызнула кровь, чтобы не осталось ни-че-го. Гарантия того, что он больше никогда не откроет свой рот. От этих эмоций его трясло до сих пор. И пусть они немного его пугали, ощущалось это так чертовски замечательно, что это только добавляло ему решимости. 

Звякнула молния. 

Всё самое необходимое собрано. Осталась записка. Исчезнуть без предупреждения… Изуку не мог поступить так с мамой. Пусть без него ей и будет лучше, нужно хотя бы сказать, чтобы не искала. Возможно, как-нибудь позже, когда он сможет смотреть ей в глаза и не передёргиваться от отвращения к себе, он ей напишет. 

Немного мятый листок бумаги неаккуратно лёг на стол. Всего несколько слов, начерченных неровным почерком: «Я сделал отвратительную вещь. Не ищи меня. Со мной всё будет в порядке. Прости, что я был ужасным сыном». 

***

Изуку закинул рюкзак на плечо, прислушался и вышел в коридор, на цыпочках спустился вниз и уже зашнуровывал кроссовки, когда из гостиной послышался голос матери. 

– Изуку, ты уже вернулся? 

Он застыл на месте, после также тихо вышел наружу, на внешнее крыльцо и притворил за собой дверь. Брать с собой ключ не было необходимости, так что он оставил его с запиской наверху. Отойдя подальше, он быстро побежал в направлении станции, стараясь игнорировать усиливающуюся боль в руке. Хотя пришлось всё же забежать в аптеку и потратить и без того небольшое количество денег на обезболивающее. 

Оставалось надеяться, что ему хватит на билет, чтобы добраться до Токио. А адрес бара он знает. Томура всё же доверил ему эту тайну. Именно это грело надеждой, что друг позволит ему остаться там и помогать, чем бы то ни было. 

Больше идти ему было некуда и надеяться ни на что. 

***

Изуку немного настороженно озирался. Здание, куда его привёл Томура, напоминало старинный средневековый особняк, правда запущенный, пусть и не заброшенный окончательно. Создавалось впечатление, что за домом следят ровно до такой степени, чтобы место казалось обитаемым и не привлекало бродяг или местную детвору. 

Рука висела на перевязи. Оказалось, что она сломана. По приказу Томуры или таинственного Сенсея Курогири вызвал какую-то девушку (Изуку понял по очертаниям фигуры, потому что она носила змеиную маску), и та почти вручную собрала ему кости. По её ругани он понял, что его рука попросту не выдержала мощи причуды. Она же посоветовала заниматься физически и развивать тело, или после каждого использования так и будет. Жаль, что приступить всерьёз он может только через неделю, когда последствия окончательно сгладятся. Да ещё зрение с трудом поправили. Кацуки всё же расстарался, но ничего непоправимого не произошло. 

Хотя, это неактуально. Не будет никакого потом, если сейчас он провалит «собеседование». 

Изуку нервно осмотрел шикарный коридор и последовал за Томурой дальше, до двустворчатой деревянной двери. Парень остановился и постучал аккуратно. Судя по его выражению лица, даже сам он побаивался и уважал того самого Сенсея.

В животе свернулось неприятное чувство. Множество всяких если роилось в голове. Он отчётливо осознавал, что его могут убить. Ему больше не пять лет, и он не наивен. Однако друг упомянул, что этот мужчина, его воспитатель, почему-то заинтересован в Изуку. И, возможно, он сможет пролить свет на внезапное пробуждение причуды, которой не должны быть.

– Пусть гость зайдёт один, – донёсся голос изнутри. – А ты не подслушивай. Иди пока прогуляйся за сладким до кофейни. 

– Хорошо, Сенсей, – Томуру как ветром сдуло, хотя по тому настороженному и полному надежды взгляду, которым он одарил младшего перед уходом, не оставалось сомнений в том, что он тоже беспокоится. Это немного обнадёживало. По крайней мере, морально он не один. 

Изуку зашёл в комнату, прикрыв за собой двери. Внутри царил полумрак, и плотно задёрнутые шторы не пропускали света. Хотя сейчас ещё не до конца стемнело. Не прошло ещё и полного дня, как друг привёл его сюда. Да и сам мальчик хотел поспешить. 

Возможно, чтобы отрезать пути отступления самому себе. Возможно, потому что внутри зудело нетерпение и желание получить ответы хоть на какие-то вопросы, увидеть определённость в жизни, которой уже давно не было. 

– Присаживайся, – донёсся мужской голос с дивана. Изуку от неожиданности подскочил и приблизился. Мужчина носил деловой костюм, который легко можно увидеть на любом офисном работнике Японии. Верхнюю часть лица скрывало подобие полумаски, почти как шлем, но с прорезью для глаза, почему-то одного. От этого шлема отходили провода и змеились по полу к нескольким аппаратам, стоящим в дальней части комнаты. 

– Здравствуйте… я… – в горле неожиданно пересохло. Все, что он хотел сказать, вылетело из головы. От этого человека исходила мощь, очень похожая на ту, которую Изуку ощутил при встрече со Всемогущим. Но какая-то иная. 

– Я наслышан о тебе, друг моего ученика, Изуку Мидория. Можешь называть меня Сенсеем. Рад знакомству с тобой, – мужчина сидел спокойно, закинув ногу на ногу, выглядел совершенно расслабленным.  

– А… Я тоже рад знакомству с вами, – паренёк совершенно не представлял, с чего начать разговор. Потому он лихорадочно рылся в тяжелеющей с каждой секундой голове в поисках умных мыслей. – А какие требования к тому, чтобы… эээ… стать Злодеем? 

Мужчина чуть повернул голову, сквозь прорезь маски подростка ожгло взглядом неестественного цвета радужки. А после он расхохотался.

– Умение попадать мухе в глаз с расстояния километра из винтовки и кровожадность. Соцпакет включает страховку и помесячный оклад с процентами в зависимости от количества убитых героев, – проговорил он через некоторое время, отсмеявшись. Изуку показалось, что у него горят уши. Зато на смену нервам пришло лёгкое изумление. Ожидал он…совсем не этого. 

– Извините… 

– Да ладно, – он махнул рукой. – А если всерьёз, ничего не нужно. Кроме твоих собственных желаний и понимания для чего ты в организации. Потому мне бы хотелось узнать, что тебя к нам привело? И не напрягайся так, это не вступительные экзамены в академию. Мы просто разговариваем. 

Изуку молчал некоторое время, подбирая слова, а после незаметно для себя начал рассказывать. С самого начала. Про смерть Всемогущего, про собственные сомнения, про отсутствующего отца, про странные отношения с матерью, про отношение окружающих, про общение с Томурой, про недавний инцидент в школе. 

Он всё говорил и говорил, словно что-то выталкивало эти слова изнутри. Хотя сам себе он казался никчёмным нытиком, каким его всегда называл Кацуки. Теперь при одной мысли о бывшем друге внутри что-то жглось. Неприятное ощущение. Но сейчас это значения не имело. 

–… Томура мой друг, поэтому обратился к нему. Но я понимаю, что вы не благотворительная организация, потому я… раз я сделал выбор. Героем мне не стать, но я хочу что-нибудь изменить. Я ещё не разобрался, что именно, но всё же… мир, в котором такие как Кацуки оказываются в топе рейтинга… отвратителен. Я надеялся, что здесь я могу понять Томуру в его нелюбви к героям, – Изуку как-то неловко пожал плечами и примолк. Не то, чтобы у него остались слова, которые он бы использовать. По видимой части лица Сенсея читалось только наличие заинтересованности в его рассказе, но больше никаких лишних эмоций, так что даже догадок не нашлось, как тот отреагирует на этот поток откровений. 

Стоило промолчать? Но интуиция подсказывала, что наоборот нельзя лгать… этот человек поймёт. Изуку всё же хотелось получить хотя бы совет от кого-то, пусть это и глупая наивная надежда. Кто ему здесь поможет? 

– Почему ты хотел стать героем? 

– Я… хотел быть как Всемогущий, – его плечи опустились. На самом деле иного оправдания у него не было. – Моя мотивация не лучше, чем у Ка…цуки. Оказаться значимым. Чтобы эти люди признали меня. 

– Желать обрести ценность в глазах окружающих – это не грех. 

– Я знаю, но это не то, что делает из человека героя. А мне настолько всё равно на чужие жизни. Даже сильнейший герой погиб так глупо… – Изуку попытался отогнать видение знакомой фигуры, человека, идущего на смерть. 

– Пришло время себя простить. Ты не виноват в его смерти, – мужчина поднял ладонь, увидев, что тот желает возразить. – Послушай, тебе наверняка это повторяли множество раз, но всё же… Всемогущий не был плохим человеком. Наивным – да, смотрящим на мир через розовые очки – да. Но Героем он был достойным. И уйти Героем, спасая жизни, для него более подходящая смерть, чем увядание на больничной койке. В конце концов, это был его собственный выбор.

– Вы… говорите так, словно знаете его, – Изуку выпалил прежде, чем подумал и испытал сильнее желание дать себе по губам.

– Мы встречались на поле боя. Он достойный противник. Мне не по душе его идеалы, но я их уважаю. Так вот, он сделал выбор сам. Если никто не оказался рядом, чтобы подхватить, помочь, протянуть руку – это вина системы, которую он поддерживал. Это вина тех людей, которые привыкли слепо надеяться на то, что всегда кто-то придёт и поможет, даже если это ложь. Ты не обязан винить себя просто за то, что выжил. В конце концов, это был его подарок тебе. Если ты действительно уважаешь этого человека, а не считаешь его идолом с плаката, проживи эту жизнь так, как желаешь сам. Без оглядки на его выбор. Он подарил тебе новую жизнь ценой собственной. Он этого захотел. Он больше не может ни на что влиять. Ни на то, что здесь, – он указал пальцем ему на грудь, а после на сердце. – Ни здесь. Один хороший человек когда-то сказал: умереть за другого легче всего. Для меня это действительно слабость и трусость, но если ты считаешь иначе, если ты уважал и ценил то, что он сделал для других, отринь сомнения. Ты не обязан посвящать всю жизнь тому, кто уже умер.

Изуку сглотнул комок в горле. Возможно, именно эти слова он подсознательно желал услышать всю свою жизнь с того самого момента. Некоторые кусочки звучали и раньше, но вразнобой и совершенно неубедительно, и именно сейчас всё звучало так, как он... хотел? Подходящие определение всё никак не попадалось. 

– Даже если… он передал что-то очень важное? – Изуку и сам сомневался в собственных словах. В конце концов, Сенсей прав. Даже если его спасли, он не обязан быть в долгу всю оставшуюся жизнь. Смысл в такой жизни? Нет, он уважает Всемогущего, но это не значит, что он не может пойти своим путём… 

Хотел бы он стать Героем сейчас? 

Он сомневался, что его ответ будет утвердительным. Ещё некоторое время назад его это пугало, а сейчас он это принял. Как смерть тех, кому не повезло столкнуться с Томурой, как тот факт, что Кацуки всё спустят с рук. Даже его исчезновение, наверное… Хотелось найти именно что-то своё. По-настоящему, искренне своё. И, кажется, оно находилось здесь, на расстоянии вытянутой руки. 

– Даже если и так. Как распорядиться отданным – твоё право. Он его потерял, когда передал. И ушёл, – в голосе Сенсея не звучало ни грана отвращения, одна констатация факта. И по какой-то причине этому хотелось верить. Найти хоть что-то стабильное в урагане неопределённости. Томура не зря уважает этого человека…

И тут его буквально пронзило мыслью. Он вздёрнул голову и внимательно всмотрелся в шлем-маску, стараясь различить выражение в его глазу. 

– Вы знаете, да? О том, что он мне передал? Это та причуда, которая неожиданно проснулась во мне? – в суматохе времени не хватало подумать, но сейчас это стало кристально ясно. Здесь точно таился какой-то секрет. 

– Да. Это Один За Всех. Когда-то она принадлежала моему брату. Она может передаваться от одного носителя к другому и усиливаться с каждой передачей. Её единственная цель – победить меня, – он усмехнулся, а у Изуку внутренности словно льдом сковало. 

– Вас…?

– Я Все За Одного. Тот самый, которым вас пугают на уроках истории, – мужчина усмехнулся, теперь ледяной равнодушной усмешкой. – Не сиди как застывший кролик. Я не собираюсь тебя убивать… только если ты не справишься. 

– Не… справлюсь? – Изуку не понимал, что происходит. Но если его не будут убивать, тогда в чём дело. Испытание? Тест, достоин ли он? Вроде ничего такого ему не говорили. Да и глупо рассуждать о дальнейшей жизни с тем, кого собираешься убить через пару минут. Просто лишено смысла.

– Понимаешь, когда носитель передаёт ОЗВ, то та копируется вместе с его ментальным отпечатком. Координирующий – Изначальная причуда. Она объединяет всё накопленное, – голос звучал задумчиво. – На самом деле я только предполагал, что слепок забирает и причуду, соединяя с Изначальной. Но, судя по тому, что я слышал о твоём хлысте, теория подтвердилась. Потому там их по идее должно быть несколько, но это неважно сейчас. Суть в том, что ментальные слепки имеют собственную волю. Можно сказать это сродни… ммм… ментальному зомбированию? В определённой степени это присутствует в любой причуде, потому что она нередко имеет отпечаток владельца, но ОЗВ – особенная, как и моя. Потому её воля… очень сильна.

Изуку потребовалось несколько минут, чтобы вникнуть в то, что ему говорят, и ему показалось, что он потеряет сознание от ужаса.

– То есть вы хотите сказать, что я попаду под её влияние? И захочу убить вас и Томуру? 

– Не то чтобы… в определённых условиях передача причуды и следующее за ней влияние неопасно. Особенно если тот, кому передают причуду, находится в здравом уме, не подвержен серьёзным психическим заболеваниям и обладает ментальной сопротивляемостью. Иными словами, крепок духом. Но если у носителя предыдущей и того, кому передают, совпадают желания… 

– …оно усиливается… – пробормотал Изуку помертвевшими губами. – Я не желаю стать зомби, слепо следующему чужой указке! 

– Тогда сопротивляйся. И если справишься, мы поговорим уже более предметно, – он протянул руку и коснулся кончиками прохладных пальцев его лба. – Проснись, братец. Или что там от тебя осталось...? 

Изуку ошарашенно посмотрел на мужчину. Его словно ударило откуда-то изнутри черепной коробки со страшной силы. 

– У нас нет времени долго ждать. Чем быстрее ты справишься с этим, тем больше у тебя будет времени на развитие, и тем меньше у них возможности тебя подчинить. Не обессудь. Ничего личного. Я хочу быть уверенным в своих людях. Особенно, – в голосе зазвенел металл. – В тех, кто находится рядом с Томурой. Получить удар в спину по нелепой причине – не та ошибка, которую я совершу. Теперь всё зависит от тебя. Подчини эту силу. Или они тебя убьют. Им не нужен недостойный. 

Изуку сполз на пол, сжимая виски. По ощущениям голова весила тонну, не меньше. Гул нарастал, и в нём он мог расслышать несколько голосов, шипящих, переговаривающих давящих. 

Не достоин…Невозможно победить… Он ошибся… будущий Злодей нам не нужен… Символ мира… не подчиняйся чудовищу.

Изуку бился в судорогах, держась за голову. Его словно сдавило невидимым прессом. Он задыхался, словно становился меньше. Мощь Первого и его преемников была ошеломляющей. Преодолеть её….

…невозможно…невозможно…невозможно…

Чтобы не закричать, он закусил руку с такой силой, что пошла кровь. Тьма, холодная, пульсирующая всё также разливалась где-то в районе грудной клетки. Они ограничивают ему доступ к причуде. Они решают, что ему делать. Они хотят навязать ему свою волю, а не направить. 

Он им не позволит. Наконец, когда нашлись люди, готовые его принять, когда он в шаге от того, чтобы определять свой путь самостоятельно, без постоянной оглядки на других, его хотят снова вбить в землю и заставить подчиниться и обмануться. Даже если невозможно, он будет бороться. 

До самого конца.

– Что ж, а теперь…

Почти неразличимо. Мужчина поднялся на ноги, снимая шлем, и мир закрутился и исчез, погрузив его в темноту. 

***

В полутьме загорелись свечи. Идущий шаркающей походкой парень сильнее сжал пакет из комбина и поспешил по коридору, чтобы обнаружить Сенсея в компании ещё одного незнакомого парня. Длинные светлые волосы и слегка безразличное выражение лица. 

Изуку сжался на полу, и его били судороги. Томура испытывал противоречивые эмоции, но его остановил властный жест Сенсея.

– Оставь его. Это то, с чем он или справится сам, или умрёт. Первый исход порадовал бы меня больше, но это не в моей власти, – Сенсей махнул рукой в сторону парня. – Знакомься, это Найн. Он будет вашим с Курогири союзником. Он соберёт свой юнит. Вы будете сотрудничать. Без обид, Томура, но абсолютным лидером тебе вряд ли стать, – парень фыркнул и пожал плечами только. Он и без того это знал и наверх не стремился. Вот только уважать какого-то пацана с улицы, его ровесника с виду, совсем не нанимался. 

– Так какая задача? – мысли всё равно отчасти возвращались к Мидории, и это раздражало, чтоб его. 

– Вы создадите две союзные организации – Лигу Злодеев и Серый путь. Твоя и, если Изуку выживет, задача – отобрать людей, которые будут лояльны для нашего дела среди Злодеев. Найн будет работать под прикрытием в серой зоне и составлять списки совсем безнадёжных, – Сенсей говорил чётко и по существу, и Томура прекрасно знал, что сейчас стоит слушать. – Вам надлежит не ссориться и работать сообща, прикрывая и координируя друг друга. Это не соревнование по тому, кто из вас меня больше устроит – работайте вместе. 

Найн молча протянул ему руку, не сводя с него взгляда светло-сиреневых глаз. Томура фыркнул и нехотя её пожал. Он пока не определился как относиться к неожиданному союзнику, да и думал совсем о другом. В общем, если новенький не будет наглеть, то и проблем быть не должно. Но выглядит вроде спокойным. Даже слишком. Как солёная рыба. 

Сенсей поднялся, подошёл к окну и отодвинул в сторону стекло. Внутрь ворвался поток свежего воздуха. Мужчина обвёл двух преемников и третьего возможного взглядом внимательных стально-серых глаз и тихо произнёс:

– Что ж, теперь дело за вами. Возродите Альянс сильнее и крепче прежнего. Теперь, когда на нашем пути не стоит Всемогущий, мы можем двигаться свободнее. Но не забывайте. Это не значит, что мы можем творить всё, что вздумается. Вы меня поняли? 

– Да, Сенсей, – прозвучало два голоса в унисон. 

Бьющийся на ковре подросток затих уже некоторое время назад, словно внимательно прислушивался к их разговору, стараясь не упустить ни слова. 

И открыл глаза.