Здесь слишком тепло и слишком. Лучи солнца танцуют на зелени, и иногда припекает слишком сильно. Неожиданное чувство, к которому она просто пока не привыкла. 

В парке шумно, в городе сегодня фестиваль, поэтому на улицу высыпали все кто могли.

Федя медленно идёт по мощеной камнями тропинке. Длинные брюки и свободная рубашка скрывают очертания фигуры. Приказ получен, и он однозначен. Для всех ты мужчина. Потому что так удобнее. Достаточно любопытно как сильно различается отношение, когда люди узнают, что ты женщина. Ни в России, ни в Японии это не меняется. 

По улицам идёт процессия. Наряженные японцы несут узорчато украшенные паланкины. В толпе, у обочины дороги стоит невысокая девочка с длинными каштановыми волосами. 

Федя подходит к ней и останавливается рядом. Вот значит какая ты, угроза для всех эсперов даже в Европе, Дазай Осаму. 

Девочка некоторое время просто стоит рядом, восторженный взгляд устремлен на процессию. 

— Нравится? — единственное, что ее могло выдать, голос. Но подражать чужому голосу она умела, потому вряд ли ее что-то выдало. Впрочем, недооценивать её не стоило. Взгляд коричных глаз такой глубокий и пронзительный, что перехватывает дыхание.

— Ага! Красиво как! А вы...— девочка замирает, несколько мгновений её осматривает, и широко улыбается. — А вы, братик, не отсюда?

Федя склоняет голову набок. Коричные глаза смотрят наивно, со жгучим любопытством, но девушка словно способна заглянуть за этот фасад. Эта маскировка ничуть её не обманула. Она подыгрывает. 

— Нет. Из другой страны. Что эта процессия символизирует?

— Это Танабата, фестиваль звёзд, — поясняет девочка, а после оглядывается и хмурится словно кого-то ищет. — Ну вот. Слишком много людей. А вы здесь один, братик?

— Вроде того, — она улыбнулась. — Составишь мне компанию? 

Девочка нахмурилась, надула губки словно ее обидело то, что она потеряла своего спутника в толпе. Она приложила палец к губам и улыбнулась.

— Ага! Пошли! 

Федя обхватывает забинтованное запястье и тянет ее за собой. Девочка смешно округляет глаза, и Федя смотрит даже немного хитро, позволяя эмоциям просочиться сквозь трещины безразличной маски.

Девочка забавно дуется, но следует за ней будто её не учили не ходить с незнакомыми взрослыми. Федя не дура. Пусть она не видит полной картины, за смешливым фасадом маски лишь густая непроницаемая пустота, несвойственная ребенку её возраста. Не то, чтобы она знала где находится граница между нормой и ненормальностью.

— Хочешь сахарную вату? 

— Вот эту белую, пушистую и сладкую? — девочка показывает пальцем в сторону вагончика, и Федя кивает и покупает ей и себе. некоторое время царит комфортное молчание, и девушка ведёт её в зоопарк. Можно было бы поступить и проще. Бомба в позвоночнике буквально жжёт, напоминая о своем существовании. Она знает. Правда. Поэтому её и отпустили на задание одну.

В свои шестнадцать она взрослая, самостоятельная, и в отличие от прочих обычных девчонок не нуждается в слабости и прокладках. Нет матки — нет проблем. Впрочем, удовольствие она испытать способна. Иначе было бы слишком скучно.  

В свои шестнадцать она почти нормальна. Для окружающих. И её тошнит через раз после каждой ночи, проведенной с кем-то из взрослых, а этих ночей много. Почти каждый день. 

В свои шестнадцать у нее неестественно бледная кожа на спине от плети и белая полоса на шее от удавки, которую она закрывает воротником рубашки, а также белые шрамы на пальцах, запястьях и ладонях от ножа, которые она скрывает тонкими черными перчатками.

В свои шестнадцать она почти лишена права выражать эмоции, потому что такой как она это запрещено. Она не просто инструмент, она ещё и имела несчастье родиться женщиной. Просто грех, не меньше и не больше. 

Но эта девочка. Господи, эта девочка с коричными глазами и фальшивой улыбкой. Даже если она смеётся неискренне и там ничего нет. Даже если эти касания не для неё, Федя никогда не испытывала ничего подобного. Она никогда раньше не чувствовала себя настолько живой. Не ощущала какой вкусный этот жаркий воздух, не обращала внимания на краснеющие листья. 

— Посмотри! Федя! Федя! А это купишь?! — Дазай подпрыгивает рядом с продавцом воздушных шариков и указывает на жирафа. Девушка кивает и покупает ей. Впервые за много лет в ее улыбке нет фальши. Правда она этого даже не замечает. Ведь день всегда подходит к концу. 

— Куда ещё хочешь? 

— Русские горки! — восклицает Дазай, и Федя кивает и позволяет себя утянуть по направлению к кассе. Вечер будет только через несколько часов. Когда тьма обнимет, тогда можно будет улыбнуться и насладиться несчастьем. А до этого она позволит себе немного понаблюдать за искусственным счастьем, за игрой в то, что не принадлежит им обеим. В конце концов, зачем думать о завтрашнем дне?

— Уууу, хочу такояки! — умоляющий взгляд, и Федя сама не замечает как покупает ей и такую малость. Узорчатые веера хотелось бы купить, но к чему, если они к исходу дня окажутся на помойке?

— Так что это за Танабата? 

— А! Так история влюбленных. В Японии популярная.

— Расскажешь? — Федя отпила немного колы. Пожалуй, она могла признаться, что за всю жизнь так не веселилась. 

— Девушка Орихимэ, дочь небесного бога Тенко пряла прекрасную одежду. Отец обожал ее одежду, так что девушка работала не покладая рук на берегу Небесной реки, — Дазай размахивала деревянной палочкой и купленным всё-таки ей веером с пейзажем реки. — Однако времени у неё не было совсем, и отец подобрал ей жениха и устроил встречу с юношей по имени Хикобоши, который пас коров на протиположном берегу реки. 

— И что же было дальше? — кажется, ей действительно интересно. Они обе стоят на мосту и смотрят вниз, на быстро бегущую речку. 

— Юноша и девушка полюбили друг друга, но отец девушки разгневался. ведь она стала прясть одежду гораздо реже. Тогда он их разлучил. 

— Какая правдивая легенда, — тянет Федя. Действительно, люди везде одинаковые, что в древней Японии, что здесь. 

— Ага. Ну я ещё не закончила, дай мне договорить! — девочка развернулась спиной и прислонилась к мосту, запрокинув голову. Кажется, вот-вот поднимется на цыпочки и нырнет вниз головой. — Разгневанный тем, что больше оба не выполняют обязанности, Тенко разлучил влюбленных, оставив их по разные стороны Небесной реки и запретил им встречаться. Орихиме стала грустна и уныла, потеряв своего мужа. Она плакала и просила у отца позволения на встречу с любимым. Растроганный слезами дочери Тенко позволил молодым встретиться в седьмой день седьмого месяца, если Орихиме будет старательно работать и закончит прядение.

Федя передала Дазай банку с холодным чаем. На ее вкус это слишком специфически, но девочке вроде нравилось. Легенда задевала что-то в душе, но она в целом не могла понять что именно. 

— Все равно они почти не встречались, — Дазай нехотя отклеилась от моста, и на лице светилось выражение искусственного недовольства. — Вечно что-нибудь мешало. В честь этого и праздник. 

— Забавно. Интересные у вас праздники, — девушка смотрит в сторону горизонта. Небо алеет. Скоро закат. Конец дня. Начало тьмы. — Пойдешь со мной? 

— А ты зовёшь? — Дазай словно безразлично куда её отведут и зачем. Будет там хуже, будет там лучше. Феде хочется встряхнуть глупую девчонку, в горло врезается слабый протест, но она молчит и кивает. Задание ведь превыше всего, верно?

— Там будет весело? — девочка поднимается на носочки и заглядывает в глаза. Даже в своих туфельках на каблуке она едва ли достаёт старшей до плеча.

Федя ощущает как в груди поселилось незнакомое горькое чувство. Сейчас она не хочет лгать. 

— Смертельно, — отвечает она. Снова улыбка в ответ. Дазай несколько мгновений всматривается в её глаза, а после кружится, чуть ли не врезаясь в людей. Федя уверена, что та уловила намек. Тонкие пальцы сжимают узкие ладони, бинт касается кожи. 

— Тогда пошли! Не могу дождаться! — Дазай обнимает её за руку, и девушка вздрагивает от необычных ощущений. Только сейчас приходит осознание: она держала ее за руку и таскала за собой весь день, и ни один раз это не почувствовалось неправильным. Федя не хочет. Впервые за все время не хочет выполнять приказ, и из-за этого она растеряна. Однако Дазай тянет её за собой, словно не замечая, не понимая сомнений. 

Девушка не питает иллюзий. То, что звенит на периферии, когда она смотрит в глаза этой девочки-подростка, выдает её с головой. Вряд ли она счастлива. Счастливые дети так не смотрят.

Бесстрастный взгляд сталкивается с лучистым взглядом коричных глаз. Так или иначе, задание будет выполнено. 

Федя уверена, что хвоста за ними нет, когда они оказываются в старой части города почти у пристаней, и заходят в один из старых складов. Внутри все кажется на удивление обжитым. 

Василий сидит в кресле и выглядит не шибко довольным. Кажется, экспресс-услуги, которые могут предложить Япония, его не радуют. 

— Ты не могла ещё дольше возиться? — тянет из противоположного угла Фет. Они рассматривают стоящую рядом с Федей Дазай. 

— Значит пошли. Раз её до сих пор не хватились, не стоит испытывать судьбу. 

Корабль выглядит незаметным и невзрачным. Девушек толкают, и обе поднимаются по трапу. Дазай озирается, круглыми глазами рассматривая нехитрое убранство. С ними только Василий, и Федя не задаёт вопросов. Они с Дазай вместе устраиваются в углу, подальше от мужчины. Девушка все же находит свою сумку, достает расчёску и начинает бороться с непослушными каштановыми кудряшками Дазай молча. Она не знает зачем это делает и кожей ощущает заинтересованый взгляд мужчины. Впрочем, вряд ли что-то произойдет прежде чем они выйдут в международные воды.