Достоевский неподвижно сидел на крыше и кутался в плащ. Осенью и ночью здесь довольно прохладно. Ему нравилось. Пальцы даже в перчатках немного окоченели.

Мафия здесь действительно умело пользуется своим преимуществом. Как он и помнил было в последний раз.

Хотелось стереть. Все стереть. Иногда эти вспышки сочетались со странным взрывом эмоций. Но уж с этим он научился справляться самостоятельно. Как и все они. Все кто выжили.

Он выдохнул, стянул перчатку и достал нож. Прикосновения стали успокаивали, возвращали контроль. Легко казаться со стороны невозмутимым. Легко вести себя так как хотят видеть окружающие. Маска вросла, въелась подобно второй коже, но он привычно разделял собственные роли, позволяя каждому составлять свое мнение.

Кажется, в прошлый раз здесь небольшую игру устроил и Куратор с кем-то. По крайней мере, потрепало его изрядно.

Пожалуй, именно по этой причине Федор вернулся сюда.

Взгляд на изрезанные пальцы и ладони. Когда-нибудь Грин что-нибудь скажет по этому поводу. Что-нибудь очень нелицеприятное. Федор несколько сомневался, кто первым до него доберется в таком случае: Гоголь или Гончаров, но ставил на первого. У него преимущество в скорости.

Правда его ничуть не смущал сам факт недовольства Грина. Логично. Рационально. Потеря времени. Пусть себе ворчит.

— Лучше бы ты зашёл в гости, чем торчал здесь, — Шибусава также зябко кутается в свое белое пальто. Федор ощутил его присутствие сразу, но не стал оборачиваться. Был занят. Он сунул палец в рот. Царапину защипало, и он прямо так и обернулся, выгнув бровь вопросительно.

— Кажется, с момента нашей прошлой встречи ты ничуть не изменился, — констатировал парень.

Федор только пожал плечами и все убрал руку, натянул перчатку. Как всегда. Никогда не умеет приходить в подходящее время.

— Тебе прищемила хвост мафия, но ты счастлив и доволен жизнью, — при этих словах он явно увидел как обычно спокойный Шибусава поморщился. Его явно задел проигрыш, и что его нагнули две девчонки-подростка. Скорее всего второй факт куда сильнее первого. Уязвленная гордость. Забавно.

— Это было пару лет назад, не сейчас же, — он посмотрел куда-то в сторону возвышающегося над городом здания штаб-квартиры мафии.

Да, безусловно. Именно поэтому ты до сих пор не успокоился. Ладно, это все лирика.

— Так ты позвал меня просто поболтать? — Достоевский подался назад, укладываясь спиной на крышу. — Или дело какое-то?

Впрочем, он знал ответ ещё до того как собеседник хотел открыть рот.

— Хочу повторить. Сейчас подходящий момент. В городе мутят воду пришлые. Если ударить сейчас, жертв будет...

Достоевский смотрел в небо неподвижным взглядом.

— Позже. Рано.

Он не хотел ничего объяснять. Если не дурак, то поймет. А если дурак, помогать он не станет. Влезть сейчас — обратить на себя внимание всех сторон конфликта. Вмешается даже держащее нейтралитет агенство по контролю за одаренными.

— Ты в этом уверен? Пока они грызут друг другу глотки, можно...— Шибусава едва заметно нахмурился. Теперь уже он не мог его прочитать, и это раздражало. Действительно, с этим парнем стоило всегда держать ухо востро.

— Не сейчас. Они недостаточно увлеклись, — он легко поднимается на ноги и отряхивается. Действительно, легче всего ударить хищников, пока они дерутся друг с другом. Но важно правильно выбрать момент, или оба кинутся на тебя. И шанс обычно лишь один. — Когда их интриги войдут в заключительную стадию.

Шибусава морщится, но молчит. На некоторое время воцаряется молчание. Разговор странно застыл. Словно они кого-то ждут. Тишина почти дискомфортна. Следующий шаг это...