гэвин слишком много курит.

этот слон в комнате ни для кого не в новинку, вот только обозначить его присутствие найнсу боязно. ведь никогда не знаешь, что у рида вызовет приступ ярости. в конце концов, не девятого это дело.

но он не собирается сдаваться просто так. подкладывает никотиновые пластыри в карман джинс, прячет сигареты и делает вид, что зажигалку забыл на рабочем столе.

рид бы вспылил, устроил скандал, но есть в этой бесхитростной девяткиной борьбе что-то до милого наивное, детское почти, да и смотрит он каждый раз так, будто его сейчас ударят.

страшно все это.

и противно от себя самого.

он ведь, черт возьми, просто спят. и не значит ничего будто.

а в машине тесно и стекла запотели, там начало лета, ветки хлещут, пахнет грозой.

у девятки губы от поцелуев не распухают и блеска в глазах нет, с ним все вообще как всегда, только рубашка расстегнута и волосы немного совсем спутались. щекой к плечу прислонился и смотрит куда угодно, только не на рида.

и гэвин говорит, ну ты чего, ты бы сказал если не так что, не молчи, тебе больно?

нет, отвечает, мне было хорошо.

просто не могу слушать как ты кашляешь. не хочу, чтобы ты умирал рано. во мне сплошная математика.

и найнс только жмется крепче.

глупый, печальный, любящий до разрыва сердца, искореженный горем робот.

в тесной машине, где стекла запотели, гэвин вытянет руку запястьем вверх и позволит наклеить этот чертов пластырь.