Острое чувство благодарности, взращённое матерью в сыне с раннего детства, не исчезло вместе с ней. Ни сразу, ни спустя время: оно намертво прикипело к самосознанию.

Сиэль безмерно проникся идеей трепета и тепла от осознания того, что ему есть за что говорить элементарное «спасибо». Данный принцип укрепился в его личности в те безумно далёкие времена, когда мальчик ещё был одарён многими привилегиями, достающимися в его реальности единицам. Ребёнок проникся настолько, что чувство это тлело в нём даже тогда, когда он, растоптанный и разбитый, лежал на ледяном полу массивной клетки еле дыша.

Он был жив: он всё ещё мог бороться.

И когда тяга мальчика к схватке с жизнью, решающему сражению, дала результаты в виде силы, о которой никто не мог и помыслить, не то чтобы мечтать, — в тот момент ему до одури захотелось стать сплошной стихийной волной безудержно-несокрушимого «спасибо-спасибо-спасибо-спасибо-спасибо...»

Сдержаться, плотно закусив губу и сцепив руки в кулаки, стоило нечеловеческих усилий.

А сдержаться было необходимо: всё-таки сила, которой Сиэль желал преподнести благодарности, взирала на него лукаво-смеющимися, безучастными и не совсем человеческими глазами.

Впоследствии Сиэль пришёл к выводу, что тогда, с трудом смолчав, он уже подспудно понимал, сколь сложившиеся обстоятельства исчерпывающие. Ситуация была элементарна до безобразия: его личный статус (а вдобавок и выбранная позиция в имитации взаимоотношений «господин-слуга») не позволял благодарить выбранную особь, а статус демона заявлял сам по себе, что выражения благодарности ему без надобности.

Делать что-то по меньшей мере без отдачи, а в худшем случае становиться объектом демонических насмешек не казалось привлекательной перспективой.

Сиэлю казалось, что ему просто нужно говорить «спасибо» — неважно, кому.

Несмотря на вполне правдоподобную мысль, постоянные выражения благодарности оставшимся в живых родственникам его внутреннее состояние и самоощущение существенно не улучшали.

Сиэль мог сколько угодно убеждать себя, что ему так же, как и демону, не нужно в арсенале их общей лексики настолько пустое и бесполезное слово.

И всё же...

Сиэль неизменно испытывал острую нужду сказать «спасибо», когда Себастьян...

...восстанавливал из руин поместье в малейших деталях, так, точно оно и не было изуродовано.

...в моменты наваждений помогал понять, что он и впрямь наконец дома, при помощи целебной чашки молока с мёдом.

...помогал освоить необходимые графу науки и мотивировал к самосовершенствованию.

...каждое новое расследование легко превращал в увлекательнейшую игру-головоломку.

...дарил ощущение абсолютной безопасности, устраняя врагов — как реальных, так и фантомных.

...устраивал и поддерживал словесные поединки, давая знать, что они вдвоём на равных.

...оберегал его сны, укутывая их вакуумом черноты, внимательной непобедимой тенью у окна.

И всё же...

Нужная фраза в нужный момент.

Вечерняя партия в шахматы или бильярд.

Самый вкусный шоколадно шоколадный торт.

Молчаливо и заботливо накинутый на его плечи плащ.

Плавные вдохновляющие истории и легенды на ночь о прошлом.

Все эти маленькие элементы, присутствующие в жизни на постоянной основе, как ни странно, требовали гораздо сильнее сжатых кулаков и искусанных губ. Все эти маленькие, но неизмеримо значимые моменты, действовали с огромной силой притяжения на его нужду благодарить, в отличие от глобальных поступков, которые можно было без труда истолковать, списав их все до единого на их мистический контракт.

Сиэль, отчаявшись, в итоге признался себе, что ему нужно выражать свою вполне конкретную мысль не любому человеку из ближайшего окружения, а именно Себастьяну. И даже когда граф плотно задумался о реальности того факта, что его демон может быть не безразличен к элементарному «спасибо», он по прежнему хранил молчание. Точнее, мальчик скорее не соблюдал безоговорочное молчание, а позволял себе недоговаривать: всякие бесцветные комплименты вроде «неплохо», «ты сегодня хорошо поработал», «мой дворецкий справится с этим безупречно» и прочие подобные содержали в себе ёмкое, очевидное для Сиэля (и он тайно надеялся, что различимое для Себастьяна тоже) «спасибо».

Этого казалось недостаточно, критически мало, и всё же...

Сиэлю казалось, стоит сказать «спасибо» хоть раз — и это разрушит всё то, что между ними сформировалось, развилось и действовало всё это время. То, чему он не мог дать название и определение. Но точно мог сказать, что этим слишком сильно дорожит, чтобы так бездумно рисковать.

И всё же однажды он поставил на кон всё.

Всё, что ценил превыше всего.

Когда в один заурядный день в ходе заурядного расследования вся ложь стала наконец истиной, когда стало известно, что за гибелью его родителей стоит никто иной, а сама Королева Виктория... Сиэль, оглушённый и потрясённый до глубины души, вновь растоптанный и разбитый, лежал весь сжатый в своей постели. Ему казалось, что он лежал на ледяном полу массивной клетки. Вспять.

Он всё ещё мог дышать, вот только цели для борьбы больше не существовало.

Всё теперь было бессмысленно. Всё, кроме... он видел смысл только в одном.

Подняв воспалённый и потухший взгляд на терпеливую застывшую фигуру в чёрном, глядя прямо в неизменно нечеловеческие глаза, но не наблюдая и намёка на лукаво-смеющееся выражение багровых радужек... Сиэль видел в демонических глазах какую-то странную нерешительность, что-то безумно похожее на сочувствие и много-много неопознанного тепла. И Сиэль не желал больше закусывать губу и плотно сжимать кулаки.

— Спасибо, — прошептал мальчик, и его моментально окатило теплом от умиротворения, которого он жаждал несколько бесконечно длинных лет. Ёмкое «спасибо» скрывало в себе продолжение: «...спасибо за поддержку, за каждый жест и слово...», которое не было произнесено, но было передано одними только красноречивыми глазами. Сиэль знал, что в этот раз его точно поймут правильно.

— Всегда пожалуйста, — как горячее молоко с мёдом, точно вакуум темноты для спокойного сна прозвучало у его уха, а затем их взгляды вновь нашли друг друга — и Сиэль поражённо увидел искрящиеся бесконечным, не померещившимся теплом багровые глаза невообразимо близко. — Буду счастлив услышать от вас это слово ещё не раз и не два, милорд.

Как только до Сиэля дошёл смысл услышанного, он осознал, что страх отступил.

Как можно опасаться ставить на кон всё, чтобы получить ещё больше?

Зачем бояться разрушить нечто, что не можешь подчинить описанию, если можно усовершенствовать созданное и дать ему имя?

Почему бы элементарно не говорить «спасибо»?

Со счастливым смехом Сиэль потянулся к мягкой и приглашающей улыбке своего демона.

— Как пожелаешь, Себастьян.