— ...Капитан, могу я говорить откровенно?

— Слушаю.

— Вы мне нравитесь.

Издав что-то похожее на кашель, Сэлгран вытаращился на Фидаира:

— Я... прошу прощения???

Они находились в каюте одни. В недавнем инциденте, потребовавшем выхода в открытый космос, Фидаир оказался в самой гуще событий. И хотя никаких серьезных повреждений он не получил, после тщательного осмотра механиками он все же был отпущен с вахты до конца дня. Сэлгран счел своим долгом навестить его, как только выдалась минутка — Фидаир стал для него настоящей опорой и всегда приходил ему на помощь, особенно если дело касалось вопросов взаимоотношений с командой. Сэлгран закономерно решил отплатить ему жестом заботы, не подозревая, чем это обернется.

И сейчас он силился сказать хоть что-то, но речь не слушалась, а в голову не шло ничего подходящего. В голубых глазах Фидаира, однако, не было ни капли смущения или стыда — он смотрел на своего капитана исподлобья и ожидал ответа. Будь Сэлгран чуть более искушенным в эмоциях, он бы удивился тому, насколько эта ситуация перевернута с ног на голову — Фидаир пересекает все профессиональные рамки со старшим по званию, но краснеет за него почему-то именно последний!

— Вы... э-э-э... должно быть... сбиты с толку, первый офицер... — наконец, выдавил из себя Сэлгран. — Возможно, ваши системы повреждены...

Фидаир мелодично рассмеялся и стремительным движением приблизился так, что Сэлгран мог чувствовать его дыхание на своих губах. Обвив его за шею, Фидаир прошептал:

— Мои системы в порядке. И я собираюсь поцеловать вас, капитан. Даже не пытайтесь сопротивляться.

Прикосновения губ, поначалу приятные, становились все более жадными, пока Сэлгран вдруг не обнаружил себя в удушающих объятиях гасханских щупалец, пытающихся высосать из него энергию. Он попытался вырваться, но они держали крепко. Хотел крикнуть, но из груди вырвался лишь странный пугающий стрекот. Фидаир смотрел на него в ужасе, и Сэлгран вдруг осознал, что это именно он держит своего первого помощника и пытается поглотить его, а не наоборот...

...Сэлгран тряхнул головой, пытаясь вернуться в реальность. Какофония в его контурах резко контрастировала с тишиной вокруг — он находился в центре беснующегося урагана, словно сердце живого организма. Обрывки воспоминаний смешивались, путались и причудливо прорастали друг в друга, словно во сне. Сэлгран пытался «заземлить» свои мысли любыми доступными способами, но с каждым часом понятие себя становилось все более расплывчатым и неопределенным, замещаясь сильным и уверенным «мы». И «наша» цель была проста и понятна — добраться до ядра этой жалкой планеты и поглотить его.

В отдельные моменты ему удавалось сосредоточиться на реальности, и этому всегда предшествовало ощущение прохождения через очень узкий тоннель. Временами он, точно вторым слоем, видел чье-то бледное обеспокоенное лицо — он точно знал, кто это, но если пытался произнести имя хотя бы мысленно, то мгновенно забывал...

— ...Это больше, чем просто секс, Сэл. Разве ты не чувствуешь?

Сэлгран промолчал. Склонившись, он сосредоточился на том, чтобы аккуратно обрезать подвявшие листья одного из комнатных растений. Он частенько приходил небольшую оранжерею «Таусси Шера», чтобы отвлечься от работы в тишине, и очень надеялся, что сегодня его оставят в покое.

Однако отличающийся крайним упорством Фидаир прекрасно знал, где найти своего капитана. Уже вторую неделю он тщетно пытался заводить разговор о природе их отношений, и вторую неделю Сэлгран виртуозно избегал его. В этот раз прятаться было некуда. Фидаир подошел ближе и коснулся его плеча.

— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, — выдохнул Сэлгран.

— Тебе же хорошо со мной? — Фидаир попытался заглянуть ему в глаза, но тот продолжал смотреть только на цветок.

— Да, но я не знаю, что еще я должен чувствовать. Ты ждешь от меня невозможного — эмоций.

— Просто скажи мне что-нибудь! Хотя бы посмотри на меня, черт тебя возьми! Неужели я не заслуживаю даже этого?

Сэлгран, наконец, поднял взгляд. Красивое лицо Фидаира отражало боль, а глазах стояли слезы — сейчас он был неотличим от живого. Сэлграна снова посетила мысль о собственной ущербности — чувство, которое он испытывал каждый раз, когда дело касалось эмоциональной сферы.

— Я не умею глубоко чувствовать, плакать или влюбляться, — негромко сказал он. — Моя эмоциональная матрица слишком проста для этого. Я не такой, как ты.

Губы Фидаира вдруг сжались, а взгляд полыхнул яростью. Он выпрямился в струнку и выкрикнул:

— Не такой, как я? Считаешь, раз мы переспали пару раз, то ты меня полностью разгадал? Да что ты вообще знаешь обо мне?!

Разозлившись, он столкнул одно из растений со стола и стремительно вылетел из оранжереи. Сухой звон разбившегося глиняного кашпо отдался в слуховых контурах Сэлграна нарастающим эхом. Рассыпавшаяся земля окружала и засасывала его, словно зыбучие пески, и чем больше Сэлгран барахтался, тем больше погружался. Уже знакомые извивающиеся и пульсирующие метастазы окружили его, но в этот раз их хватка была успокаивающей. Не нужно думать, принимать решения или бороться...

— ...Нет, — прошептал он сквозь сжатые зубы. — Я должен... должен...

Но он уже не помнил, что должен сказать или сделать. Где-то на горизонте грохотали горные обвалы, зловещие зеленоватые облака закручивались в спирали, сверкали молнии и плавились камни, но все это не спешило перебивать голоса в его голове. Лучше всего Сэлгран различал угрожающе-низкий стрекот незнакомой речи — каким-то образом он понимал смысл сказанного, хоть и не мог отделить одно слово от другого. Также он слышал звонкий женский голос — утомленный и далекий, но настойчивый. Он звучал громче в моменты «заземления». Иногда происходящее вновь меркло, и он стремительно тонул в воспоминаниях...

— ...Ты правда не ненавидишь меня? Даже зная, что я лгал тебе?

Фидаир плотнее прижался грудью к обнаженной спине своего капитана. Его длинные белые пальцы на смуглой коже Сэлграна напоминали разводы молока в кофе. Они находились в каюте Фидаира — смятая постель и разбросанная одежда были единственными свидетелями их бурного примирения после недавней ссоры. Белая рубашка Сэлграна, словно универсальный флаг капитуляции, свисала с мольберта, наполовину закрывая покоящийся на нем набросок.

Сэлгран с минуту думал над ответом, затем покачал головой:

— Все еще не возьму в толк, зачем Вечным непременно наблюдать за мной. В чем был смысл твоей миссии?

Фидаир усмехнулся.

— Ты такой умный, но не понимаешь элементарных вещей — тебе когда-нибудь говорили, что это очень сексуально? — он отпечатал на шее Сэлграна поцелуй. — Ты ведь первый. Первый среди равных, первый на «Алеуке», первый дослужившийся до капитана. Ты умеешь напрямую управлять преобразованием энергии. Они хотели точно знать, что такая сила не обернется против них.

— При этом я всего лишь эмоциональный инвалид.

Сэлгран попытался высвободиться, чтобы одеться — не тут-то было. Обманчивая внешняя хрупкость тела Фидаира плохо отражала силу его объятий и его настойчивость, если он того хотел.

— Ах, Сэл... — вздохнул он. — Пускай ты не можешь влюбляться, но я-то могу. Я же был создан для любви.

Он вдруг рассмеялся — так горько и безнадежно, что Сэлграну на миг показалось, что он почувствовал вкус лимона и миндаля на языке.

— Я любил их всех, понимаешь? Каждого и каждую. А теперь... теперь я люблю тебя, хотя должен был просто наблюдать.

— Фидаир... — начал было Сэлгран, но был прерван:

— Очередная ложь и фикция, как и все наше существование. Имитация жизни, имитация чувств, имитация любви, чтобы людям было приятно и комфортно — такова наша задача, — он порывисто вздохнул, точно успокаиваясь после слез. — Давай просто на секунду притворимся, что это правда? Ты умеешь притворяться, Сэл?

— Я...

— Все, хватит об этом. Это не обсуждается, я принял решение, — он вытянул шею, змеей обвиваясь вокруг Сэлграна, чтобы взглянуть ему в глаза. — Давай я лучше что-нибудь на тебе нарисую?

— Что, например?

— Не знаю. Я никогда не знаю, что получится. Но твои плечи великолепны, и я просто обязан это подчеркнуть.

Фидаир отлепился от него и прошагал к мольберту. Нагнувшись, он порылся среди сваленных в кучу рисовальных принадлежностей, и через миг с торжествующим видом достал стойкую краску для бодиарта и кисти. По пути обратно он накинул рубашку Сэлграна себе на плечи.

— А теперь сидите спокойно и не дергайтесь, капитан. Вы станете первым андроидом с временной татуировкой — как-никак, вы во всем первый.

Кисть запорхала вокруг, одну за другой очерчивая черные линии. Было приятно и немного щекотно, так что Сэлгран прикрыл глаза и будто бы задремал. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем что-то заставило его встрепенуться. Боковым зрением он уловил шевеление — рисунок вдруг пришел в движение. Он развернулся, чтобы убедиться, что Фидаир в порядке, но увидел только его развороченное тело — головные панели расколоты, кожа лица содрана, по контурам пробегают искры. «Это сделал я, — с ужасом понял Сэлгран и отпрянул. — Они... они думают, что я убил его за то, что он был двойным агентом. Вечные никогда не поверят мне!».

Нет, это вовсе не Фидаир — это женщина в центре взрыва. Сэлгран знал ее, он столько раз видел ее раньше, он даже знал ее имя — и одновременно не имел понятия, кто она, потому что никогда ее не встречал. Сознание снова заполнил стрекот и ощущение протаскивания через узкий туннель — он уже не помнил собственного имени.

Сэлгран падал в открытый космос — бесконечную холодную пустоту, и поначалу ему совсем не было страшно. «Меня должны поймать. Совсем скоро. С минуты на минуту...». Он уже чувствовал, как проводящая жидкость внутри его тела твердеет острыми льдинками. «Надо просто дождаться... Сейчас, сейчас...».

Звезды словно бы отдалялись и меркли — Сэлгран понял, что помощь не подоспеет. Никто не спасет его — не поймает, не затащит, вопреки здравому смыслу и всем трудностям, в теплое нутро корабля, полное света, воздуха и жизни. Его судьба — погибнуть в одиночестве и пустоте. В голову ему пришла абсурдная, но тем не менее, полностью объяснявшая происходящее мысль: «Это все потому что я не умею любить. Я просто выращенная в материнской среде машина. Меня на самом деле вообще нет». Эта мысль принесла облегчение — он закрыл глаза и приготовился встретить смерть...

...Куда бы Сэлгран ни шел, ураган следовал за ним, окружая его непроницаемой стеной и защищая от любого воздействия со стороны. Он чувствовал — ядро должно находиться близко. Сейсмически активная область пульсировала энергией, которую Сэлгран мог практически видеть. Словно голодный зверь, он неутомимо продвигался к цели, не обращая внимания на разом проснувшиеся вулканы и гейзеры и на дрожь земли под ногами. Найти ядро, поглотить его, преобразовать энергию. Горные породы оказались вовсе не такими твердыми, как выглядели издалека. Кратчайший путь к ядру лежал сквозь ширящийся оскал разлома. Сэлгран шел уверенно, словно владетель этих земель — тропа будто бы сама стелилась под ноги, ублажая нового хозяина.

Он почти достиг края зияющей пропасти, когда почувствовал секундное изменение в динамике урагана. Бросил быстрый взгляд через плечо — что-то массивное пробило плотную завесу бури и приземлилось, подняв столб пыли. Сэлгран развернулся — секундный порыв ураганного ветра ударил ему в грудь и взметнул его плащ алым пузырем. В центре оседающего облака угадывалась фигура — ноги широко расставлены, колено согнуто, одна рука упирается в землю, другая отведена в сторону для баланса, голова опущена.

Что-то в этой позе, а может в том, с какой четкостью во всеобщем хаосе выделялись контуры покрытого защитной «кожей» тела, показалось знакомым. Неизвестный выпрямился одним грациозным движением и поднял на Сэлграна взгляд — острый, как хирургический скальпель. Каскад воспоминаний перегрузил нейроцепи — похищение, бриг, схватка с гасханами, танцы на балу, Скийя. Касание, едва уловимый запах розы и цитруса, успокаивающее голубое сияние лечащего луча-«паяльника».

На секунду все голоса в голове умолкли, и бывший Хранитель Скийи узнал не только стоящего перед ним андроида, но и самого себя в отражении его блестящих черных глаз. На секунду безумие отступило и, кажется, даже ураган ослабел. На секунду губы Сэлграна дрогнули, словно вспоминая улыбку, а рука безотчетно протянулась вперед.

Но только на секунду.

***

 «Мариам».

Шум не проникал сквозь шлем защиты, пока Атлас резал атмосферу свободным падением. Ветер раскручивал его тело и швырял из стороны в сторону — но его куда больше волновали собственные мысли.

Мариам. Мариам?

Когда-то давно, когда они с Тафари работали в институте изучения сознания на Каньябе, Атлас слышал, что в первые годы разработки эвристических андроидов так называли нейросеть-базу. Из нее впоследствии выращивали личностное ядро каждого проекта. Может ли быть, что эта загадочная Мариам жила и умерла в те годы, успев оставить след в создании эвристического ИИ? И почему Атлас «имеет право знать»?

Универсальный прибор на его предплечье подал сигнал о критической высоте и скорой необходимости вручную включить антигравитационный двигатель в ранце страховочной системы — в условиях неистовой бури полагаться на автоматику казалось неразумным. Атлас едва удержался от нервного смешка: вся команда «Регмалиона» и население Зилона сейчас «полагались на автоматику» — на него, неживую автоматизированную единицу.

«Я никогда не был живым» — «Не говори так».

«Мы же не можем любить» — «Что за глупость, конечно можем».

Приземление не прошло гладко. Шлем защитной «кожи» вышел из строя без предупреждения, что повлияло на аэродинамику. Не то чтобы Атлас рассчитывал на безупречную работу двигателя страховки, и все же ему пришлось постараться, чтобы преждевременно не закончить свое существование в виде бесполезной кучи кремниевых микросхем. «Не раньше, чем я исправлю то, что сделал». Атлас стиснул зубы, борясь с инерцией, чтобы выровнять свое падение.

Удар о поверхность скомпенсировался остатками мощности страховки, своевременной группировкой, прочностью тела андроида и просто удачей. Атлас метил в центр урагана, но не ожидал, что ему удастся подобраться так близко. Он выпрямился, откинул растрепавшиеся во время падения волосы с лица, и увидел своего соперника.

Несмотря на то, что лицо Сэлграна ни капли не изменилось за прошедшее время, его взгляд был не знаком Атласу. Глаза — холодные, чужие и будто бы стеклянные — были совершенно не похожи на запомнившиеся ему кусочки расплавленного янтаря в меду. Плечи бывшего Хранителя Скийи были расправлены, подбородок поднят, а горделивая поза выдавала уверенность в том, что ему ничто не угрожает.

Конечно же, Атлас не был настолько наивным, чтобы ожидать, что Сэлгран вдруг примет его с распростертыми объятиями, однако он рассчитывал, что тот хотя бы отвлечется. Их взгляды встретились, и Атлас вдруг уловил секундные колебания в настроении Сэлграна. Ураган отреагировал на них соответственно — ось качнулась, сбивая або офо. Порыв ветра чуть не сшиб обоих андроидов с ног, а оглушающий холодный дождь заслонил обзор. С трудом удерживая равновесие, Атлас пошел вперед. Он сам не знал, что собирается сделать, но чувствовал, что начало положено. «Вот и эмпатия моя пригодится — хоть раз за все время», — он горько усмехнулся.

Однако в следующий миг глаз урагана восстановил свою стабильность, а на лицо Сэлграна вернулось бесстрастное выражение. Он хмыкнул и повел рукой, словно отгоняя надоевшую муху. Этого оказалось достаточно, чтобы Атласа отбросило назад и завертело в воздухе. Он непременно разбил бы себе голову об острые камни, если б не выжал батарею страховочной системы до конца. Это позволило ему кувырнуться и приземлиться на ладони и ступни. Пропахав каменистую землю подошвами сапог и перчатками, он взял низкий старт, чтобы рвануться за Сэлграном, который уже развернулся и зашагал к обрыву.

«Нельзя упускать момент», — он бежал, не замечая толчков землетрясения и вымочившего его до нитки дождя, спотыкался, падал, снова упрямо поднимался и бежал. И по мере его приближения буря становилась все неустойчивее, а ось ее смещалась все хаотичнее.

— Сэлгран! Сэлгран!

Атлас выкрикивал его имя изо всех сил. Ветер нес острую каменную пыль, крупные капли воды и град, хлещущий острыми иглами по лицу — живой на его месте бы давно ослеп и задохнулся. Очень не хватало шлема — временами приходилось закрывать глаза и ориентироваться лишь на знакомый энергетический след.

Атлас позвал противника по имени вновь, но вдруг осекся, неожиданно для себя наткнувшись на что-то, а точнее, на кого-то. Сэлгран оказался ближе, чем он предполагал — Атлас поднял глаза и вновь встретился с его взглядом. Брови приподняты, губы едва заметно разомкнуты — Сэлграном как будто владело сомнение вперемешку с интересом.

Атлас хотел что-то сказать, но слова не шли, ускользая из фокуса его внимания до того, как удавалось произнести их. Глюк электроники, сбой речевого центра, разлад личностной матрицы из-за экстремальных условий? Ураган тем временем сгустился, ветер туго закручивал пыль и дождь, создавая вокруг них плотный щит.

— Ты, — выдохнул Сэлгран странным незнакомым голосом — слишком низким и скрипучим.

Этот голос лучше других признаков дал понять — его личность умирает. Атласа пронзил запоздалый страх — человеческая эмоция, бесполезная для андроида. Кто бы мог представить, что он так привяжется к мятежному Хранителю...

— Твое... имя... — с трудом произнес Сэлгран. — Хочу... вспомнить...

«Другого шанса не будет». Атлас обхватил его за шею, уперся лбом в его лоб и прошептал в самые его губы:

— Мое имя Атлас. Вспомни меня.

Поцелуй получился на удивление мягким, почти несмелым, совершенно неподходящим ситуации. Словно бы они оказались на первом свидании где-нибудь в уютном месте с мягким освещением и негромкой музыкой, далеко от всего безумия. Словно бы они боялись подступиться друг к другу и гадали, что чувствует другой, а вовсе не собирались сражаться. Словно бы они были самой обычной парой любовников — такой, каких миллиарды среди людей.

Ветер выл сильнее, ураган выходил из-под контроля, а молнии сверкали так яростно, что на биоэлектронной сетчатке Атласа вспышки отражались ослепительным ало-зеленым даже сквозь закрытые веки. Грохотание грома заложило уши, и Атлас сам не слышал, как повторяет между соприкосновениями губ, насколько хватает дыхания:

— Целуй меня, прошу, просто целуй...

Однако он отлично чувствовал, как его правая рука, быстро нашарив в кармане смертоносный передатчик, коснулась левого виска Сэлграна как раз там, где должна была находиться гасханская опухоль. Бронзовая кожа была горячей и пульсировала под пальцами, словно бы органика внутри могла чувствовать подступающую опасность. Одно движение — и смастеренное Оранго устройство плотно прикреплено, почти утоплено в висок Сэлграна.

Словно хищник в электрическом ошейнике, бывший Хранитель Скийи дернулся, пытаясь понять, что происходит. Он беспомощно мотнул головой и часто заморгал, затем попытался снять передатчик, зарываясь ногтями во вскипающую под его прикосновениями кожу, но тщетно.

— Атлас... — прошептал он хрипло, опускаясь на колени.

Атлас сомневался, что он когда-нибудь сможет забыть этот взгляд — взгляд настоящего Сэлграна, а не того, что владело им.

«Смерть — это не совсем то, что происходит с андроидами. Умирает тот, кто жил. А мы просто перестаем функционировать. Для нас нет ни ада, ни рая, ни другой загробной жизни».

Атлас почувствовал подкатывающее головокружение и слабость — устройство начинало действовать и на него. Секундное колебание — нет, он обещал Асхетону вернуться. Он должен уходить!

Очередная молния ударила прямо в скалу прямо под его ногой. С издевательски-ленивым скрежетом по камню зазмеилась трещина, и прежде чем Атлас успел двинуться или хотя бы сообразить, что происходит, оба андроида с оглушительным грохотом сорвались с обрыва вниз, в пропасть.

«Наша личность исчезает, а любые ценные данные по возможности извлекаются и возвращаются в нейросеть-базу для использования в последующих проектах».

Последним, что запомнил Атлас, стал далекий и незнакомый женский голос.