Атлас плохо запомнил отбытие со Скийи. Словно находясь в каком-то трансе, он лишь успел наспех проверить системы центра управления планетой, алгоритмы действия на случай непредвиденной ситуации, запасники для этих алгоритмов и их резервные копии. И, кажется, уже в следующую секунду он осознал себя на главном корабле космического флота.

«Регмалион» не шел ни в какое сравнение с другими звездолетами — боевыми или нет. Он поражал своими размерами и мощью. Когда-то Атласу и «Джаспис»-исследовательский показался большим, но даже с учетом экспериментального мини-мира, он был меньше флагмана. По сути, «Регмалион» один мог заменить целую эскадру. В боевом режиме он представлял собой динамически трансформирующийся механизм, подстраивающийся под различные внешние условия, такие как характеристики окружающих небесных тел, облака газа или гравитационную тягу вблизи черных дыр. При необходимости вооруженные до зубов и полностью автономные отцепные части могли функционировать отдельно, заходя противнику с флангов или тыла, совершая обманные маневры и беря в кольцо. Не говоря уже мелких боевых челноках-истребителях, приспособленных для полетов как в атмосфере, так при микрогравитации. Словно рой хищных насекомых, они могли за считанные минуты расправиться с противником.

Атлас, однако, не рвался изучать корабль детальнее или знакомиться с экипажем — его хватало лишь на безмолвное подчинение и механические действия. С коллегами он обходился самым минимумом слов, а свое немногое свободное время проводил в полном одиночестве. Он не единожды слышал, что эмоционально подавленное состояние может отрицательно сказываться как на людях, так и на андроидах, но до сего момента не подозревал всей глубины этого утверждения.

Две недели бортового времени, и без того растянутые в сравнении со стандартным отсчетом, казались бесконечными. Мыслей в голове почти не было — все они оказались вытеснены черно-серым клубком вины и страха. Засыпать Атласу удавалось только при насильном выключении систем, а перед глазами даже наяву мелькали самые нерадостные картины вероятного будущего.

Не проходило ни дня, чтобы Атлас не вспоминал о том, что в случившемся виноват он один. Доклады разведки подтверждали то, что он и без того знал: его малодушие и следование личным симпатиям вместо четких директив повлекли за собой катастрофу, в которой Зилон обещал стать лишь первой из многих пострадавших планет. Что бы ни спровоцировало атаку, это наверняка было связано с Сэлграном, и именно бесчестное и недостойное офицера космического флота поведение Атласа лежало в корне всех бед.

Каждый раз, перед тем как лечь спать, Атлас обещал себе найти Асхетона и поговорить с ним — и каждый раз утром не находил в себе смелости сделать этого. «Он и без того все понял по воспоминаниям, которые я так и не смог удалить, — оправдывался он перед самим собой. — К чему повторять? Что я ему скажу? Извини, мне так понравился секс с ренегатом, что я отпустил его вместо того, чтобы казнить?».

Он старался не думать о произошедшем между ним и Сэлграном, словно пытался лишний раз не тревожить больное место. «Это так глупо. Я просто андроид, у меня не может быть душевных ран, потому что нет души». Это вновь возвращало его на круг самообвинения, и, как назло, всякий раз, когда он все же собирался с силами и складывал свое признание в слова, он оказывался в гуще работы, и не мог покинуть пост. Его расписание вообще было составлено так, чтобы давать ему лишь необходимый минимум отдыха. Нарочно или случайно, Атласу также назначали вахты где угодно, только не на мостике или хотя бы в осязаемой близости, где он мог ненароком наткнуться на Асхетона.

За все время в пути до системы Зилонит-Атави он успел поработать с сотней людей, редко кого встречая по второму или третьему разу. Вопросов о том, почему такой корабль лишь один на весь космический флот Союза, а не поставлен на серийное производство, не возникало. Мало того, что механизмы машинной коммуникации между системами автономных частей требовали ручной калибровки после каждого боя и как минимум раз в несколько недель в состоянии покоя, так еще и укомплектовать подобного монстра адекватно обученным личным составом оказывалось серьезной задачей. Для корабля такого размера требовались только лучшие из лучших. Команда «Регмалиона» сработалась настолько, что понимала друг друга с полуслова — люди со всех частей колонизированных территорий работали сообща, как единый организм.

Кого Атлас не повстречал среди многочисленного экипажа, так это других андроидов, и этот факт заставил его несколько взбодриться, выйти из ступора и начать контактировать с реальностью. Заинтригованный, он сверился с имеющимися профилями членов команды — все были записаны, как живые единицы. С учетом крайней эффективности андроидов как в бою, так и на рутинных вахтах, это вызывало недоумение, а на совпадения при таких шансах Атлас не рассчитывал. Он поинтересовался у сослуживцев, в чем причина подобной избирательности, и услышал то, что запутало его еще больше.

Ни один из его собеседников не смог вспомнить андроидов, когда-либо служивших на «Регмалионе», хотя официального запрета на это в уставе не имелось. «Асхетон решил быть единственным в своем роде? Что-то не верится в подобное тщеславие, если честно».

«Вечные не стали тебя слушать, но почему ты ничего не рассказал о произошедшем Асхетону? — Это не моя тайна, и не мне ее открывать».

Атласу казалось, что чем больше он узнает о происходящих событиях, тем меньше он их понимает. Его постоянно преследовало ощущение того, что он пытается искать что-то в темном лесу, вооруженный лишь старомодным фонариком с полумертвой батареей. Среди мучивших его вопросов упомянутая Асхетоном влюбленность казалась незначительной, но почему-то именно к ней мысли Атласа возвращались чаще всего. Возможно, его пытливые и неугомонные нейроцепи просто хватались за первую попавшуюся тайну, которую хотя бы теоретически можно было раскрыть в обозримом будущем, и при этом не связанную напрямую с Сэлграном. Это позволяло не зацикливаться на пугающей неизвестности снова и не падать в пропасть отчаяния.

Отношения между андроидами и людьми не являлись редкостью, но всегда заканчивались быстро — в масштабах жизни последних, разумеется. И, судя по печальному взгляду Старшего, та женщина давно умерла, а он все еще скучает по ней. Логично было предположить, что они служили вместе, однако предельно осторожное наведение справок среди команды не дало результатов.

Биография Асхетона вообще выглядела скупо. Был создан в передовом центе кибернетики и биоэлектроники Каньябы незадолго после того, как Союз впервые столкнулся с гасханами. Поступил на службу в космический флот наравне с людьми, быстро принял командование и с тех пор успешно борется с галактической угрозой. Далее шло перечисление заслуг, титулов и пугающе гладкий послужной список — не за что глазу зацепиться. «Может, просто мимолетный эпизод во время отпуска... да нет, эта незнакомка явно запала ему в душу. Тайные отношения с сослуживицей, о которых никто не знал? Возможно».

Атласу вспомнилась собственная растерянность, когда он осознал, что Ви влюблена в него. Интересно, чувствовал ли Асхетон что-то похожее? Не мог же он не понимать, что переживет эту женщину, кем бы она ни была... А в том, что она была человеком, Атлас не сомневался — гиноиды исчезли задолго до Асхетона и появления эвристического ИИ. Тогда в обществе шли волнения среди сторонников и противников прав роботов, и одним из острых вопросов было использование тел с ярко выраженными женскими признаками, как секс-работниц. В результате пертурбаций, протестов и множественных перемен законодательства, гиноидов просто запретили.

Андроиды, многих из которых позже аугментировали, еще некоторое время были предметом политического диссонанса, но появление Асхетона закономерно закрыло эту дискуссию. Однако до сих пор отсутствие второго пола являлось одним из критериев, по которым андроиды все же не считались полноценной расой или видом. Атлас не раз задавался вопросом, почему производство гиноидов не возобновилось на основе эвристического ИИ, но хроники обходили этот момент стороной. Сам он всегда исходил из того, что Хранительницам пришлось бы столкнуться с дополнительными проблемами в варварских патриархальных мирах, поэтому от идеи отказались.

С другой стороны, конечно, Атлас все еще не понимал до конца, зачем андроидам вообще непременно иметь ярко выраженные половые признаки...

Подобная жвачка для головных контуров неплохо отвлекала его вплоть до самого пункта назначения. На подходе к планете Асхетон собрал высший командный состав на брифинг в зале совещаний. Тафари присутствовал по видеосвязи, выведенный на один из настенных мониторов. Атлас заметил, как сильно тот осунулся. Темные глаза глубоко запали, щеки ввалились.

— Вы вовремя, «Регмалион». Авангард гасханского сонма как раз достиг орбиты, остальная часть на подходе, — сообщил он. — Долго мне не протянуть.

— А что планетарная защита? — спросил первый офицер Валаан.

Тафари покачал головой.

— Командный центр на пределе возможностей — все глючит и искрит. Я произвожу расчеты на мощностях своих контуров, благо они пока в порядке.

— Разве начинка командного центра Зилона не оборудована изоляционным слоем от гасханских помех? — нахмурился Асхетон.

Тафари издал какой-то странный смешок, больше подходивший под определение всхлипа.

— Так-то оно так, вот только помехи идут не от гасхан, — он вывел на один из экранов изображение Сэлграна. — При условии, конечно, что вот этот товарищ — не из их дронов. Я не знаю, как и зачем он это делает, но Зилон охвачен масштабным штормом. Возмущения абсолютно разного характера — тектонические, электромагнитные, гравитационные. Мой мир буквально трещит по швам, а я этого мерзавца даже обнаружить не могу — вся энергия моего полумертвого командного центра уходит на то, чтобы удержать щит и сохранить биосферу!

«Однако стычка с гасханами перевела деградацию на качественно иной уровень — видимо, подобное тянется к подобному».

Несмотря на то, что Атлас так и не заставил себя открыть правду о деградирующих контурах Сэлграна, этого и не требовалось — все доказательства и так указывали на него.

Асхетон лишь коротко кивнул и спросил у своих офицеров:

— Прогнозы?

Слово взяла офицер по науке. В несколько нажатий пульта управления она оживила еще пару экранов. Отраженная на них картина выглядела тревожно даже с точки зрения совершенно незнакомого с ситуацией человека — пестрые красные сообщения тут и там, вспышки пиков диаграмм, а также нечто напоминающее огромную закручивающуюся воронку на поверхности планеты.

— Самые неутешительные. Пока не ясно, управляет ли Сэлгран передвижениями и атаками гасхан или просто несознательно способствует им, но Центр Управления считает, что именно он стал катализатором такого масштабного прыжка сонма. Мы предполагаем, что гасханы пытаются поглотить энергию ядра Зилона, а Сэлгран упрощает им задачу, являясь проводником — то есть, им даже высаживаться не нужно! Если их план удастся, то можно ожидать похожих вторжений в другие колонизированные системы в считанные месяцы. Однако если наша теория верна, это все можно остановить с уничтожением Сэлграна.

Эксперт по оружию высказался следом:

— Проблема в том, что с такими помехами мы не сможем просто пристрелить Сэлграна с орбиты. Придется пробовать бить из атмосферы, но прицелиться все равно будет задачей не из легких. Было бы неплохо расплавить этого чертового андроида... — короткий взгляд на Асхетона: — Простите, сэр... к силиконовой матери. Если же это не получится, то может дойти до полного демонтажа Зилона.

Тафари принял эту новость стойко и лишь проговорил:

— Разумеется, я буду держать систему самоуничтожения в полной готовности.

Атлас почувствовал онемение в кончиках пальцев. «Это моя и только моя вина. Тафари и жители Зилона не заслужили всего этого». Он поднялся так тяжело, словно его тело давно нуждалось в ремонте, и положил на стол смастеренное Оранго устройство отключения. Все время полета оно находилось в кармане форменной куртки Атласа и огнем жгло его кожу через ткань, не давая забыть о совершенном преступлении.

— Это устройство содержит смертельный для андроида код. Я должен был применить его еще на Скийе...

Его голос прервался, точно в горле запершило. Он посмотрел на присутствующих — все взгляды были обращены на него, а в зале стояла убийственная тишина. Секундное колебание — Атлас сглотнул и продолжил:

— Мне не удалось этого сделать тогда, — он благоразумно решил не вдаваться в подробности событий на Скийе. — Но я надеюсь исправить эту ошибку. Нам не понадобится целиться в Сэлграна, если я смогу подобраться достаточно близко и поместить устройство на его кожу. Сэр, — он обратился к Асхетону: — я прошу разрешения на десантирование.

— А сработает ли этот жучок? — влез Тафари, с сомнением приглядываясь. — Оранго же собирал его для условий Скийи с ее проводимостью. Учитывая все возмущения, я даже не знаю, нанесет ли это Сэлграну хоть какой-то урон.

Главная инженерка «Регмалиона», не теряя времени, подключилась к устройству для диагностики, и уже спустя несколько мгновений уверенно кивнула.

— Должен. Он, конечно, может и не убить Сэлграна на месте, но хорошенько поджарит его нейроцепи — с вероятностью до распада личностного ядра. А значит и вызываемые им возмущения улягутся, и можно будет спокойно прицелиться в него и закончить начатое.

Асхетон прервал ее, подняв ладонь и резко сказав:

— В разрешении отказано. Я сам десантируюсь.

Первый офицер Эвиль Валаан, все это время внимательно посматривавший через плечо главной инженерки, наклонился к уху Асхетона и что-то прошептал. И без того бледное лицо верховного адмаршала стало, казалось, совсем белым и каким-то хрупким, словно яичная скорлупа. Они с минуту о чем-то переговаривались, затем Асхетон, не глядя на Атласа, мрачно сказал:

— Поправка — высадку разрешаю. Пилотировать десантный истребитель буду я.

Совещание продолжилось. Тактическая команда доложила о положении авангарда гасханских кораблей и вероятных позициях приближающегося сонма. И хотя Атлас воспринимал и запоминал все сказанное, с этого момента его внимание было сосредоточено на Асхетоне. Он внезапно понял фразу «будто аршин проглотил» — потому что именно так Старший и выглядел, сидя неестественно-прямо, весь напряженный и вытянутый в струнку.

— «Джаспис», кстати, все еще здесь, — сказал Тафари под самый конец. — Они прячутся в газовом облаке между шестой и седьмой планетами системы. Они не успели уйти до нашествия гасхан и боятся, что при попытке побега их обнаружат. Мы держим связь через зашифрованный канал.

— Пусть остаются на позиции и ничего не предпринимают, — сказал Асхетон. — Отбиться они все равно не смогут, а лишние жертвы нам совершенно ни к чему.

Вскоре окончательный план был утвержден, и команде дали полчаса на подготовку. Атлас проследовал в свою каюту, где быстро облачился в защитную «кожу» и взял оружие. Он никак не мог выкинуть из головы поведение Асхетона. «Наверное, он хотел убить Сэлграна сам, чтобы с гарантией. Он не доверяет мне. Оно и понятно — я бы тоже себе не доверял, будь я на его месте».

Атлас одним движением собрал волосы в высокий пучок и надежно закрепил их. Что бы ни явилось причиной отказа Асхетона от его первоначального решения десантироваться, это только к лучшему. Атлас заварил эту кашу — ему ее и расхлебывать. Знал ли он, какой катастрофой обернется его малодушие на Скийе? Наверное, предполагал. Жалел ли он о своем решении?..

Он с щелчком отправил бластер в кобуру и глянул напоследок в зеркало, словно пытаясь найти там ответ на вопрос.

***

Зилон смотрелся с орбиты совершенно фантастически. Закручивающаяся воронка в атмосфере была видна четко, словно нарисованная маслом на холсте. По мере снижения ее центр, поначалу выглядящий просто черной линией, становился четче, шире и все более зловещим. Показатели, выводимые компьютером на экран, не оставляли места сомнениям — это разлом, увеличивающийся и углубляющийся с каждым часом. Когда он дойдет до самого центра, планета потеряет энергию своего ядра и умрет.

То, что к Сэлграну невозможно приблизиться с воздуха, подтвердилось сразу после вхождения в атмосферу. Ураган заполнял радары истребителя красно-оранжевыми всполохами, видимость ухудшалась с каждым метром, а компьютерная система безостановочно подавала тревожные сигналы. Помимо этого слишком быстрое снижение порождало сильные толчки вверх, словно истребитель пытался пробиться сквозь отражающее поле, и о плавном сбросе высоты в таких условиях приходилось только мечтать. Даже выставленные на полную мощность гравикомпенсаторы не справлялись с тягой — корпус дрожал так, словно грозился разлететься по швам.

Все это время Асхетон хранил молчание, не считая коротких приказов, похожих на звон ножей друг о друга. Они находились в истребители одни, и Атлас не решался первым завести разговор, просто ожидая, пока спутник начнет его сам.

— Будет проще, если мы оба согласимся, что неравнодушны к Сэлу, пусть и по-разному, — наконец, сказал Старший, когда они снизились до возможного минимума. — Но также нам стоит понять, что он является угрозой всему Союзу, — он посмотрел на Атласа. — Сэлгран должен быть уничтожен.

Не в силах выдержать взгляд, тот отвел глаза.

— Я собирался признаться тебе... прости, Старший. Я один ответственен за происходящее. Я понимаю, что не заслуживаю твоего доверия, и у меня нет права говорить это, но обещаю — я не подведу. Я убью Сэлграна, а когда все закончится, я пойду на трибунал добровольно.

Брови Асхетона поползли вверх.

— Что ты такое мелешь? — вдруг вскричал он. — Какой трибунал, ты двинулся совсем?

— Но мое восп... — начал было Атлас, но длиннопалая ладонь Асхетона немилосердно шлепнула его по губам, не давая закончить.

— Твое восприятие реальности искажено эмоциями, — зло сказал Старший, выразительно глядя на пространство между их кресел. Атласу потребовалось мгновение, чтобы осознать, что тот имеет в виду черный ящик, записывающий все их разговоры. — А теперь хватит болтовни. Готовься к десантированию.

— Есть, сэр, — сбитый с толку, Атлас просто подчинился, в последний раз проверив шлем, оружие, универсальный прибор на предплечье и карабины похожей на обвязки альпинистов страховочной системы.

«Он... собирается покрыть меня перед Вечными? — думал он. — Но почему?». Ответ на его невысказанный вопрос не замедлил последовать.

— Будь предельно осторожен и убирайся из зоны поражения, как только сможешь. Я бы применил устройство сам, если бы мог, но это глупое тело... — голос Асхетона сорвался. Он в бессилии сжал кулаки, вздохнул и безжизненно прошептал: — Ты должен вернуться. Слышишь меня? Ты должен. Я... не могу потерять еще и тебя.

Атлас отстегнулся и поднялся из кресла. Уже стоя у открытой рампы, он обернулся и вдруг спросил:

— Как ее звали?

Истребитель качнулся — порывы ветра ощущались даже на такой высоте. Асхетон потянулся к выступу на доспехе и вдруг сжал руку в кулак, проскрежетав перчаткой по металлу. Затем негромко сказал:

— Я расскажу тебе все — ты имеешь право знать. Только возвращайся живым.

— Но я никогда и не был...

— Не говори так, — строго прервал его Старший. — Мариам, — он вздохнул. — Ее звали Мариам.

Новый порыв ветра заставил Атласа совершить прыжок до того, как он успел задать еще один вопрос.