История меня притягивала своими корнями, врастающими в давние годы существования человеческой цивилизации. 

Каждый раз, когда я садился за какую-либо книгу, связанную с древней эпохой, меня затягивало в неё с головой. Меня всегда интересовали разные вещи, связанные с прошлым, потому что, не зная то, что было до нас, мы не сможем построить хорошего будущего.

И из-за сильной тяги к работе, она забирала часы моего сна. 

Чаще всего я зачитывался до утра, лежа с книгой в кровати и сажая зрение до расплывчатости в глазах после дрёма в пару часов. Сны мне снились редко, или я просто их плохо помнил. 

Однажды ночью, когда зачёт был на носу, я уснул прямо на столе, закопав себя бумагами и тетрадями. Сон, который мне снился тогда, запомнился до конца моих дней.

Перед глазами была книжечка: маленькая, возможно, немного больше, чем моя ладонь. Текст я не смог рассмотреть, он был мыльным. У меня в другой руке была длинная изящная трубка с узорами на ней — похожая была у меня дома, из неё ли я курю? — а на голове удобно сидела шляпка, прикрывая от солнца. 

Опустив книжку, я осмотрелся: вокруг меня был парк, а прямо напротив — пруд, в котором плавали изящные белоснежные лебеди. 

Моя рука потянулась в сумочку и нащупала там какую-то баночку и зеркальце. Пальцы двигались машинально, будто бы это не я контролировал действия своего тела. Ловко выцепив второй предмет, я быстро заглянул на отражающее покрытие. 

Я в нём увидел женщину: она была намного страше меня, но это не делало её менее красивой и особенной. Её лицо было бледным, как у аристократки, а волосы слегка отдавали сединой — это всё ещё ничего не меняло, её внешность была приятна для глаз. Мне хотелось снять шляпку, потому чтобыло немного жарко, но, как бы я не пытался, у меня не вшыло никак повлиять на действия своего — а точно ли оно было моим? — тела. 

Отложив книжечку, я стал рыться в сумочке, и мои пальцы, обвитые в полупрозрачные перчатки, держали баночку, которую я заметил ещё раньше. На ней было написано много различного текста, но вышло лишь разобрать “Стрихнин”. 

Взгляд оторвался от пузырька, и мне удалось осмотреться получше: над прудом была плакучая ива, где-то шли люди, а ко мне подошла другая женщина.

— День добрый, миссис Лихтенштейн!...

После этой фразы я проснулся и был бодр, но тревога меня поглотила с головой. 

***

Меня взволновала эта трубка. С помощью некоторых источников, я нашёл некоторую информацию о том, кто владел этим антикварным предметом. Оказывается, им владела некоторая женщина, жившая приблизительно в девятнадцатом веке, и она была вдовой: она убивала своих мужей ядом, забирая их деньги и прочие предметы, имеющие хоть какую-то ценность. 

Была ли это она в моём сне? Откуда я мог буквально помнить то, как она выглядела и в каком окружении она жила? Поверить не могу, что подобное имело место быть в моей голове…

Пытаясь не отвлекаться, я учился, стараясь сдавать отчеты на отлично — и это выходило у меня с невероятной лёгкостью. Сон, конечно, уходил на второй план, поэтому мне уже казались всякие различные вещи в виде звуков, которых на самом деле не было. 

Но я всё же ужаснулся, когда увидел в зеркале не своё отражение, а слегка расплывчатый образ той самой женщины. Я поморгал — женщина покрутила в руке трубку; протер зеркало рукавом — на её лице проскочила ехидная усмешка.

— Не интересно ли тебе узнать, что со мной случилось?