Во второй раз мелочиться не стали, да и вести поиски из комфортабельного пентхауза было в разы удобнее, а шансы получить ненужные уши — меньше. Добрались достаточно быстро, с учетом вечерних гонконгских пробок. Даже в воздухе. Получив на местной базе ЩИТа специальное разрешение на передвижение в воздушном пространстве над городом, Тони снова поднял джет в воздух, и уже через пятнадцать минут садился на крышу одного из небоскрёбов Гонконг-сити, весь этаж под которой был полностью арендован им.

В холодильнике обнаружилась еда, в каждой из четырех комнат свой санузел с полным набором всего необходимого.

— Пятница, слушаем тебя, — кивнул Тони, утопая в огромном диване общей гостиной.

— По вашему распоряжению, сэр, — начала искин, — я проверила все доступные базы в Гонконге на совпадение с данными чипа и отпечатков Директора Фьюри. Он нигде не замечен.

— Блядь, — эхом донеслось с другого конца дивана.

— Барнс, квартирка, конечно, размером почти с ипподром, но с места в карьер погоди пока, — буркнул Тони, не отрывая глаз от экрана большого ноутбука, на который искин выводила результаты поисков, а Тони прогонял их уже на сопоставление со вскрытыми еще в Нью-Йорке базами.

— Затем, — продолжала Пятница, — мной были вскрыты полицейские и правительственные базы. Тоже ничего по вашим параметрам, сэр, — тут уже многозначительно буркнул Стив, а Джек взял курс на бар, да так возле него и замер от следующих слов: — Но есть кое-что другое интересное.

— М?.. — Тони оторвался от экрана и посмотрел в потолок. Он почему-то всегда делал так, когда задумывался над словам искина.

— Думаю, вам известно, сэр, что в Гонконге есть три направления не совсем легального, но очень популярного отдыха: проституция, местные так называемые «радужные» наркотики и бои.

— Бои? — сам словно бойцовая собака, Баки моментально встал в стойку.

— Бои без правил, — пояснил уже Тони, задумавшись на мгновение, запустил на ноутбуке какой-то поиск, а пока откинулся на спинку дивана и повернулся к суперам; Джек вернулся и присел в кресло напротив. — Если проституция в Гонконге почти уже легализована, вы сами говорили, что вам открыто каталог в клубе предлагали, то бои пока остаются развлечением подпольным. Попасть туда человеку новому почти невозможно, нужны рекомендации. Но в случае Рамлоу это самый реальный способ не только спрятать, еще и прибыль получить. Хотя не буду исключать и первый вариант.

— Бордель? — Баки, который говорил об этом спокойно в первый приезд, теперь заметно передернуло.

— Европейцы всегда здесь были в цене, а Рамлоу ваш — мужик эффектный. К тому же дерзкий и с характером — мечта любого повернутого на БДСМ, а элита тут вся с конкретным приветом или перекосом, как понятнее будет. К тому же тонкие и звонкие местные мальчики/девочки искушенным в телесных забавах богачам давно приелись. Еще и все на одно лицо.

— Итак, как это могло быть… — подал голос Джек: три пары глаз внимательно и терпеливо нацелились на него. Это внешне Роллинс казался лишь горой мышц, но замом командира стал далеко не поэтому. — На корабле в порту Нью-Йорка Брока ждали. Думаю, другие участники сделки ходили за ним по городу, выжидая момент. Это подтверждает отчет Никиты и Олава по передвижению маячков второго агента, допрашивавшего Брока и уволенного после известного инцидента.

— Годзилла, да ты дипломат, — не сдержался Тони. — Красиво говоришь. Будешь мне брифинги вести? Заодно особо наглых гонять будешь. Все, все, не заводись, это я от восхищения твоим ораторским искусством. Кстати, слова Годзиллы подтверждаю. Мои базы отследили звонок на телефон агента с некоего телефона, находящегося рядом с Фьюри за сутки до этого вечера, и исчезнувшего — читай, уничтоженного — сразу после исчезновения Рамлоу.

— После этого звонка, — продолжил Джек, — агент вызвал такси и направился, как он шутил с водителем, на квест к другу в соседний с домом Кэпа и Барнса дом. С другого конца города. При том, что адреса их по рангу не мог знать, да и в том районе за всю жизнь ни разу не был. Я не верю в такие совпадения.

— И считай, не соврал, — пожал плечами Старк. — Квест по выслеживанию Рамлоу. В подходящий момент они вырубили его, сам бы он не дался. Мы уже знаем, что не он свалил, а его свалили.

— Агент тот, к слову, за два дня до сбоя в ЩИТе утонул в бассейне, — поставил точку Джек, откидываясь на спинку кресла.

— Какая неприятность… — Тони театрально покачал головой.

— Но корабль… — вернул всех к обсуждению Стив.

— Тогда, — Тони повернулся к нему, — вы считали, что Рамлоу сбежал, то есть передвигался добровольно. Теперь мы знаем, что это было не так. И если его продали в рабство…

— Что? — прервал Стив. Джек чуть не уронил кресло, а Баки дернулся так, что привел руку в боевой режим.

— Э! Не спали тут все! — встрепенулся Старк, Барнс не без усилий взял себя в руки. — А вы что думали, тут все по своей воле в шлюхи и живое мясо идут? Есть, конечно, и такие, но по большей части это перемалываемые постепенно в труху зернышки в мельнице местного крайне специфического бизнеса. Еще никто не вернулся оттуда прежним…

— Если все так, — первым обрел дар речи Джек, — есть шанс, что Брок продержится, пока мы его ищем. Это же Брок…

— Дерьмо, из которого есть шанс выплыть только на врожденном мудачизме Рамлоу, — согласно кивнул Тони. — Официальная статистика побывавших и вызволенных из рабства не знает ни одого хэппи-энда. Пятница, — встряхнувшись, позвал искина Старк.

— Да, сэр. Прикажете запустить взлом баз боев и подпольных торгов?

— Найди нам, милая, следы нашей рабыни Изауры…

***

Больше Брок не пытался бежать. Но не из-за так и стоящей перед глазами кровавой расправы собак с провинившимся охранником, и не из-за угроз Пинга, и даже не по причине закованных в цепи рук и ног — только так теперь Брок спал и неважно: на подстилке у кровати Пинга или в гардеробной.

Просто Брок посмотрел кино.

После неудавшейся попытки Пинг не приказал высечь возжелавшего свободы раба, что было наиболее практикуемым наказанием, и не посадил «на кол» — еще одно любимое развлечение богатых садистов, когда огромный дидло смачивали хорошей липкой смазкой, густо посыпали крупной солью и насаживали на все это оттраханного до крови провинившегося раба, пока тот не начинал орать от медленно тающих внутри него кристаллов. А орали рано или поздно все.

Пинг просто жестко поимел Брока, пока тот не вырубился, очнувшись уже в своей темнице. Анус стягивало от засохшей крови, все тело болело, запястья в некоторых местах были содраны до мяса. Было больно, хотя Брок был уверен, что он знает о боли все.

Утром охранники, тыкая заряженными на среднюю мощность шокерами, вывели Брока в спальню. Пинг сидел в кресле у окна, изучая что-то на планшете.

— Ты у меня всего четыре дня, а я уже недоволен тобой, — заговорил он после пяти минут, в течение которых даже не смотрел на пошатывающегося раба. — Попытался бежать, неактивен в постели.

— У тебя достаточно активных сучек, — Брок криво оскалился.

— Хамишь, — невозмутимо продолжил Пинг, коротким жестом остановив охранников, готовых применить свои шокеры на рабе, посмевшем открыть рот без разрешения. — Мои динго слишком хороши, чтобы простые рабы были достойны их внимания. Им я выбираю лучших племенных сучек.

Брок прекрасно понимал, для чего эти слова, это явное и скрытое унижение. Свою гордость он давно уже приструнил, поставив целью хотя бы бесить Пинга. Стать ужином злобной своры можно и оскалившись на их зубастые пасти — глядишь, встанешь костью в горле.

— Я отдаю деньги только за то, что считаю лучшим для себя, — продолжал Пинг; оторвавшись от планшета, он посмотрел наконец на Брока. — Это касается и тебя. Клонированные смазливые мордашки надоели, я люблю сильное тело, выносливое, откликающееся так, будто под тобой не кровать, а вулкан. Я знаю, ты можешь быть таким. И ты таким будешь.

Губы Брока тронула шальная улыбка. Он уже чувствовал, как глубоко внутри него просыпается тот самый вулкан; разгорается, набирая силу, как ярость поднимается магмой все выше и выше из солнечного сплетения через сердце; обжигает горло, чтобы вырваться последним сказанным словом, последним в самом прямом смысле.

«Будешь?» — вдруг доносится до Брока, и улыбка стекленеет на его губах. Готовая вырваться и сжечь все вокруг себя лава каменеет и срывается вниз, в паху нехорошо тяжелеет, а ноги подгибаются.

Пинг спокойно смотрит на него и бросает планшет на белоснежный длинный ворс ковра так, чтобы Брок мог убедиться. Но он этот голос, как и двенадцать других, узнал бы из тысячи.

На экране через прицел снайпера ведется наблюдение за рыжеволосой девушкой и парнем, румянец смущения которого не скрывает даже его темный оттенок кожи. Он держит в руках маленькую коробочку, и девушка зажимает рукой рот. Брок отчетливо слышит ее всхлип.

Его Мэй, безжалостно, точно снимающая цель с километра, плачет, потому что любимый человек только что сделал ей предложение. Его Джош, решительный, отважный, разведчик от Бога, уже не пытается унять тремор руки, выдающий волнение. Его щенки, его дети, у которых все это есть и будет еще больше, надо только…

— Да… — шепчет женский голосок.

Да…

У Брока шумит в голове, но он уверенно делает шаг вперед. Пинг снова показывает охране едва заметный жест пальцами и ждет. Еще шаг. И еще… Брок опускается на колени и мягко раздвигает ноги Пинга. В прямой трансляции Таузиг бормочет Мэй какие-то нежности, Брок опускает пояс мягких домашних брюк магната. Мэй спрашивает о месте регистрации, Брок занимает свое место. Сейчас и все последующие дни ради того, чтобы у его ребят случилось путешествие на родину Джоша в ЮАР и к единственной живой бабушке Мэй в Дрезден. Та пережила концлагерь, воевала за свободу, чтобы внучка целовала соленые от ее слез счастья губы будущего мужа.

И Брок переживет. Будет активным в постели, откликающимся, выносливым. Не зная, что в извлеченной Пингом из кармана ампуле, снова и снова послушно подставит руку и будет смотреть, как прозрачная жидкость вливается в вену. Он снова прогнется под банальным шантажом, будет молчать и использовать рот по одному лишь назначению, подставлять шею под ошейник, а руки в кандалы на цепях.

Он дождется дня, когда стон превосходства замрет предсмертным хрипом на этих жестких губах.