Фэн Синь с трудом сглотнул, чувствуя холод клинка у своей шеи, не в силах оторвать взгляд от таких знакомых черных ледяных глаз. Не совсем так он представлял себе их с Му Цином встречу спустя восемьсот лет. Откровенно говоря, у него не было никаких конкретных представлений об этом событии, только расплывчатые мысли о растроганности, или неверии, или болезненной улыбке…

Только сейчас лучник осознал, что в последние несколько дней от взволнованного предвкушения и думать забыл о том, что для Му Цина он как был, так и остался предателем, подчиненным Безликого Бая, и в данный момент, когда Сюаньчжэнь вместе с Се Лянем и Хуа Чэном направлялись встретиться с монстром, сломавшим столь многие жизни, было совершенно неудивительно, что тот при виде врага призвал саблю и приставил ее к его горлу с неистово злым взглядом.

Фэн Синю стало чуть тошно от мысли, что Му Цин мог считать его врагом, но он подавил любые плохие мысли, зная, что когда это всё закончится, если всё это закончится благополучно, у него еще будет второй шанс объясниться.

Он сможет попросить Наставника подтвердить, что он не предатель, он ведь еще в Сяньлэ всё тому рассказал. Слова Наставника не подлежали сомнению.

Самое смешное — даже с Чжаньмадао у горла он не боялся, словно не мог ни на каплю поверить, что Му Цин мог бы его прирезать. Хотя нет, Му Цин вполне мог бы его прирезать, и Фэн Синь бы еще и спасибо ему за это сказал.

Ох, стоявший рядом в шоке от подобного развития событий Ци Жун таких мыслей бы явно не одобрил и начал бы орать на него что есть мочи. И поделом бы. Но у Фэн Синя сейчас все мысли попросту плыли не в том направлении.

Голос Му Цина? Даже более благозвучный, чем он смутно помнил. Лицо Му Цина? Даже более прекрасное, чем он смутно помнил. Весь Му Цин целиком? Такой, что Фэн Синь, кажется, вот-вот закричит на весь вулкан, пытаясь справиться с подступившими чувствами, такими громкими, что от прилившей к щекам крови его голова совершенно не воспринимает то, что ему говорит Сюаньчжэнь.

Зачем тот вообще подошел настолько близко? Мог же наставить кончик сабли издалека, но нет, ему нужно было приблизиться, чтобы пригрозить всем лезвием и чтобы каждую его ресницу можно было рассмотреть.

Фэн Синю кажется, что он вот-вот расколется надвое. С одной стороны ему страшно, ведь сегодня тот самый день, когда он сгорел в лаве. С другой стороны Му Цин мог бы собственноручно скинуть его туда же, и Фэн Синь был бы благо…

— Какого черта ты творишь, железяку-то свою убери, дерьма кусок! — злобно взревел Ци Жун, на которого, в отличие от его компаньона, Му Цин не действовал выбивающим из головы мысли образом, и ринулся спасать своего непутевого приятеля, перетягивая всё внимание на себя.

Му Цин всё еще был слишком мягкосердечен — вместо того, чтобы перерезать предателю глотку одним красивым эффективным движением, он лишь отнял саблю от его шеи, переключаясь на Ци Жуна. Таких ситуаций, когда Его Великолепие бывший князь Сяоцзин своим невероятно длинным языком и откровенно неэлегантными словами вызывал возмущение среди и людей, и призраков, и небожителей, за последние восемьсот лет их совместных странствий случилось такое море, что Фэн Синь, ни капли не раздумывая, выхватил свой меч из ножен, парируя удар вместо Ци Жуна.

Было бы намного приятнее использовать вместо меча его родной Фэншэнь или любой другой лук, который он мог бы сделать своим духовным оружием, но Наньян не был одним из обыкновенных небожителей Верхних Небес, которые могли бы просто пойти к искуснейшему кузнецу всех времен и народов. Он был позорным небожителем, который, вознесясь восемьсот лет назад, не выдержал мысли о том, чтобы жить в столице бессмертных, общаться с остальными небожителями, общаться с Сюаньчжэнем, находиться рядом с Цзюнь У, и спрыгнул обратно на землю в ту же минуту, как вознесся.

Раньше мысль о том, чтобы встретиться с Му Цином, вызывала у него скручивающий внутренности страх. Теперь он от него всего лишь в огромном бардаке чувств.

 — Давайте спокойнее, — когда Му Цин отошел на полшага назад, держа саблю наготове, но и не нападая, медленно предложил Фэн Синь, поднимая свободную ладонь в останавливающем жесте, привычно отпихивая князя, источник своих неприятностей, себе за спину. — Мы вам не враги, ладно? Мы тоже здесь для того, чтобы надрать Цзюнь У задницу.

Рука, державшая меч, чуть онемела — у Му Цина, как и всегда, был на редкость тяжелый удар. Это даже навевало воспоминания, хотя в этой жизни это был первый для Фэн Синя раз, когда этот кот поднял на него руку.

Му Цин молча сосредоточенно глядел на него несколько мгновений, и Наньяну показалось, что тот вот-вот отзовет свою саблю и отступит, но внезапно его лицо исказилось в отвращении, и Фэн Синь, по опыту зная причину, оглянулся через плечо и увидел, что Ци Жун из-за его спины показывает небожителю неприличные жесты.

 — Какого хера ты творишь?! — прорычал он, полностью оборачиваясь к нему лицом, ни на мгновение не заколебавшись повернуться к Му Цину спиной, и перехватил его руку, стискивая. — Ты хочешь, чтобы меня на кусочки нарезали?

 — Какого хера я творю?! — оглушительно возмутился тот, вырывая свою руку. — Какого хера он творит и на тебя нападает!

Фэн Синь сделал большой глубокий вздох.

 — Давайте договоримся, — сказал он, вновь оборачиваясь к троим, смотревших на него то ли с жалостью, то ли с изумлением, и шлепнул по руке призрака, опять потянувшегося делать, что не просят. — Ци Жун никого не оскорбляет, и никто не пытается убить Ци Жуна.

 — Мне что, и тебя теперь оскорблять нельзя? — внезапно искренне удивился тот, и Фэн Синь на мгновение устало прикрыл глаза, не зная, почему ему на голову упало такое «счастье».

 — Ци Жун? — переспросил Му Цин, находившийся к ним ближе всего, и, скользнув по лицу призрака брезгливым взглядом, коротко обернулся к Се Ляню, без сомнения, сравнивая их черты лица. — Тот самый Ци Жун?

 — А ты многих Ци Жунов знаешь? — ответил тот вопросом на вопрос, и хотя сами слова были совершенно обыкновенными, тон его был настолько насмешливым, что Фэн Синь по опыту знал, что каждому присутствующего захотелось врезать этому зеленому призраку.

 — Не обращай на него внимания! — выпалил он, видя, как Му Цин едва заметно чуть сильнее стискивает саблю. — Пожалуйста.

Они снова встретились взглядами, и Наньяну снова показалось, что его вот-вот вывернет наизнанку от волнения. К счастью, Му Цин был слишком на взводе, чтобы продолжать препираться с ними и лишь, фыркнув, отвернулся с ледяным выражением лица.

 — Ци Жун, значит, — спокойно подвел итог Хуа Чэн, и Фэн Синь, озадаченно изучавший профиль Сюаньчжэня, тут же перевел на призрака взгляд, не ожидая от него ничего хорошего. — А второй кто?

Лучник чуть удивленно вскинул брови, но затем решил, что в этом не было ничего удивительного. Их встречи можно было пересчитать по пальцам, и случились они восемьсот лет назад, было бы наоборот странно, если бы Собиратель Цветов узнал его в лицо.

 — Ты меня не помнишь? — тем не менее спросил он, хмыкнув, задавая тот же самый вопрос, что и столько лет назад, когда они втроем с Его Высочеством застряли в западне и ждали, пока Му Цин не примчится их спасти. — Хунхун-эр.

 — Ты… — произошло нечто невероятное — Хуа Чэн на невероятно долгое мгновение потерял самообладание настолько, что это сумел заметить даже непробиваемый Фэн Синь. — Подумать только, что ты всё еще жив.

 — С чего бы мне умирать? — даже чуть удивился тот.

 — Вы знакомы? — резко спросил Му Цин, хмурясь.

 — А ты не знаешь? — не переставая выходить из состояния недоумения, растерялся Фэн Синь. — Неужели… вы не были в той пещере? Которая полна тех мерзких статуй Его…

Он опомнился только в тот момент, когда Хуа Чэн положил руку на свою именитую саблю, ни на каплю не скрывая жажду крови, и, не задумываясь, сделал самый правильный выбор для сохранения своей жизни и всех конечностей, а именно сделал поспешный шаг в сторону, скрываясь от беспощадного Непревзойденного за ошарашенным Му Цином.

Непросто было это признавать, но из-за разницы в возможностях официального небожителя и беглого, коим он являлся, Наньян в данный момент был значительно слабее самого себя в момент смерти в Тунлу восемьсот лет назад, и уже тогда он едва мог сравниться с Собирателем Цветов.

Встретившись взглядом с чуть растерянным Сюаньчжэнем, который сначала глянул на Хуа Чэна, потом на него, не понимая, как оказался втянут в эту ситуацию, Фэн Синь в очередной раз за свою долгую жизнь понял, что его необдуманные решения просто ужасны.

 — Союзники, — чуть повысив голос, напомнил он, пряча меч в ножны, Хуа Чэну, который убрал руку с Э-Мина только из-за уговоров Его Высочества. — У нас нет времени на разборки.

 — Но та пещера и в самом деле была просто… — начал за его спиной Ци Жун, с которым они вдвоем были вынуждены несколько недель проторчать в той самой пещере, ожидая этого дня, и Фэн Синь поспешил закрыть его болтливый рот ладонью.

 — Мы вас догоним, — неловко бросил он через плечо, и троица его давних знакомых двинулась дальше, наверняка недоумевая из-за того, как низко он пал. Фэн Синь взглянул на бледного злобного недовольного призрака и, когда остальные отошли достаточно далеко, убрал ладонь, вздыхая, радуясь хотя бы тому, что ее не прокусили. — Ци Жун, иди домой. Зачем ты вообще за мной увязался?

Тот вопросительно чуть наклонил голову, глядя на него как на самого огромного идиота в мире, коим Фэн Синь и чувствовал себя большую часть своей жизни.

 — До тебя в самом деле не дошло, почему я здесь? — уточнил он, и лучник нахмурился еще сильнее, пытаясь понять, но не понял, и по нему это было видно. — Хватит думать, всё равно ничего не поймешь. К тому же я что, твоя жена? С чего бы мне слушаться тебя и послушно сидеть дома с нашим ребенком?

 — Гуцзы — не наш ребенок, а твой, — закатил глаза Фэн Синь. — Ты его у отца украл, я здесь вообще ни при чем.

 — Но его отец был настоящим куском дерьма, с этим-то ты согласен? — фыркнул Ци Жун, и лучник, вздохнув, проигнорировал вопрос, оглядываясь на очень быстро удалявшуюся от них троицу. — Ну как ты?

 — Если честно? — Фэн Синь поколебался, припоминая каждое мгновение встречи с Му Цином, которая прошла совсем не так, как ожидалось, а скорее близко к полному провалу, и обреченно спрятал лицо в ладони, не видя, как Ци Жун, беспокоясь за него, бледнеет еще сильнее. — Он настолько красивый, что мне кажется, я сейчас от этого помру…

Призрак уставился на него долгим взглядом, лишенного даже толики сочувствия, а потом врезал ему по голове и ушел догонять остальных.

Пересечь лаву здесь, перебраться там — этот день проходил именно так, как запомнил Фэн Синь, повторявший про себя всё самое важное последние восемьсот лет, чтобы ни в коем случае не забыть.

Разве только сейчас был Ци Жун, который во всеуслышание заявил, что Наньяну не следует так волноваться, ведь в случае провала и новой попытки он может просто попробовать украсть наследного принца, из-за чего Се Лянь, до этого никак не реагировавший на своего кузена, на пару секунд обернулся к ним с вежливой растерянной улыбкой.

Разве только в этот раз не было Цоцо, не было фальшивого преступления, по которому Сюаньчжэня бы судили, и тот спокойно шел рядом, не обремененный кангой.

Разве только Му Цина в этот раз не пришлось спасать почти что из лавы, но Бай всё равно разделил их с Хуа Чэном, и Его Высочество упрямо бежал к нему по мосту, на который их скинул Цзюнь У, следуя своему странному плану.

Му Цина в этот раз не пришлось спасать — и вместо его долгожданных искренних заикающихся слов повисла самая тяжелая тишина, которую Фэн Синь, попытавшийся было вывести этих двоих на задушевный разговор, не смог нарушить и лишь получил ледяной взгляд от Сюаньчжэня и раздражающий взгляд от Ци Жуна, который смотрел на него так, будто он был беспомощным червяком.

Это заставило лучника заткнуться и примкнуть к общему решению уныло молчать. Он лишь, замыкая их группу, отстреливался, прикрывая их спины, стрелами из духовной энергии от подбирающихся слишком близко призраков из лавы, говоря себе, что они обо всем поговорят позже, когда это всё закончится.

В этот раз он обязательно выживет. Непременно.

Они все должны выжить.

Тишина была настолько напряженной, что даже Ци Жун в кои-то веки держал рот на замке, и Фэн Синь не осмеливался хотя бы ругаться что есть мочи, только бросал косые взгляды на двоих, которых не видел так давно.

Разве они не должны были сейчас вместе с Се Лянем смеяться над неловкостью Му Цина, заставляя его краснеть от невыносимого стыда до кончиков ушей? Так почему эти двое будто отказывались даже смотреть друг на друга?

Фэн Синь откровенно ничего не понимал и мог только попытаться выкинуть волнения из головы, готовясь к предстоящей битве. Ци Жун ударил его локтем в бок и нарочито прочистил горло, кивая в сторону Се Ляня, и Наньян едва успел заранее вспомнить и убедить Его Высочество выбросить в лаву принадлежавший Цзюнь У Фансинь, чтобы тот ему не достался.

Возможно, всё же был смысл брать с собой Ци Жуна. Удивительным образом он сохранял спокойную голову намного лучше паниковавшего Фэн Синя.

Удивительным образом они все остались в живых. Возможно, дело было в том, что Фэн Синь смог увернуться от брошеных в его сторону стрел, а Му Цин не был ослаблен кангой. Возможно, дело было в том, что без Фансиня Цзюнь У не был настолько могуществен. Возможно, дело было в том, что им не пришлось лезть в лаву доставать этот чертов меч, из-за чего Фэн Синь и погиб в прошлый раз.

Всё закончилось слишком быстро. Фэн Синь боялся, боялся, боялся этого дня целых восемьсот лет — а в итоге всё закончилось так быстро. 

И это было всё? Нужно было просто прийти сказать Се Ляню выбросить меч, выстрелить из лука несколько сотен раз — и этого было достаточно? Фэн Синь, глядя издалека на то, как Наставник сидит подле проигравшего Цзюнь У, внезапно почувствовал себя не свободным, а пустым. Закончилось что-то огромное, целиком и полностью определившее его жизнь, и он толком не помог и теперь совершенно не знал, что делать дальше.

Впервые за восемьсот лет он не имел ни малейшего понятия о том, что произойдет в будущем, и чувствовал себя невероятно растерянным.

Всё это время он даже не знал, победит Се Лянь или нет.

Оказалось, тот победил всего спустя несколько минут после его смерти.

Фэн Синь застыл на месте, думая о том, что случилось с теми, кем он дорожил в первой жизни, и, когда Ци Жун пихнул его в плечо, чуть не рухнул от неожиданности на землю.

Ему как-то даже не удалось из-за этого разозлиться. Вместо этого он чуть вынырнул из отрешенного состояния и, заметив издалека, что с Его Высочеством и Собирателем Цветов что-то не так, громко позвал их, но они не обратили на него внимания.

Что-то было не так. Что-то было очень не так, но если Фэн Синь подойдет и окажется, что эти двое там просто так самозабвенно целуются, что забыли обо всем мире, то он не будет на них злиться.

Он двинулся вперед, Ци Жун следом за ним, но Сюаньчжэнь остался там же, где и стоял, и когда Фэн Синь растерянно обернулся, не понимая, почему тот не идет тоже к Его Высочеству, то увидел, что тот сверлит ту приторную парочку почти что невидящим взглядом.

 — Му Цин? — настороженно позвал он и вернулся на несколько шагов назад, останавливаясь между ним и парочкой и почти дернувшись коснуться его щеки. — Ты в порядке? Ничего не болит?

 — Ничего, — после затянувшейся паузы ответил тот, смотря так неприветливо, что Фэн Синь сконфуженно отвел взгляд, не находя слов.

 — Нам нужно поговорить… — пробормотал он, спиной чувствуя, как Ци Жун, который терпеть не мог бывшего слугу, недовольно пялится в их сторону, и Му Цин вопросительно изогнул бровь, словно не понимая, зачем им вообще разговаривать друг с другом. Фэн Синь, чувствуя от этого почти такой же ужас, как от наблюдения за тем, как Цзюнь У разбивает Се Ляню голову, обернулся и увидел, что Хуа Чэн стал прозрачным. — Позже! Пойдем.

Он перехватил Му Цина за запястье и почти что бегом потащил за собой, не давая времени отреагировать и возмутиться. Тот в итоге вырвал свою руку из хватки, но всё же пошел следом.

К тому моменту, как они добрались до Се Ляня, Хуа Чэн уже рассыпался на тысячи бабочек, пропав из объятий принца, так и застывшего на месте.

 — Ваше Высочество! — выпалил Фэн Синь, подбегая ближе, не зная куда деть руки, куда деть себя, как быть, и завертел головой по сторонам, как-то надеясь, что Собиратель Цветов просто переместился чуть поодаль, но того нигде не было. — Почему он внезапно стал таким? Разве он не был в порядке буквально только что? Это из-за канги? — лучник, чувствуя, как в груди всё переворачивается от вида Се Ляня, не обращавшего на него внимания и так и не сдвинувшегося с места, замерев с пустыми объятьями, попытался поднять его, но тот даже не предпринял попытку устоять на ногах, рухнув обратно. Фэн Синь растерянно обернулся к Му Цину, поджимавшему губы, но иначе никак не реагировавшего, лишь смотря на них, ничем не помогая, и опустился рядом со своим бывшим господином. — Ваше Высочество, мы можем как-нибудь помочь? Тебе нужна духовная энергия? Его можно спасти? Что же нам делать?

 — Прекрати это. Помолчи. Уже ничего нельзя сделать, — прервал его Сюаньчжэнь таким холодным тоном, что Фэн Синь не мог не вспылить.

 — Сам рот свой захлопни! — прикрикнул он на него, враждебно нахмурившегося, и Ци Жун, наблюдавший за этим бардаком, одобрительно присвистнул. — Какого черта ты говоришь? Бывают же моменты, когда нельзя плеваться сарказмом и закатывать глаза! — Му Цин выдохнул короткое раздраженное «что», но Фэн Синь уже отвернулся от него. — Ваше Высочество, всё будет в порядке, тебе не о чем беспокоиться. Собиратель Цветов точно вернется, он же вертлявее самой смерти. Оглянуться не успеешь, а он опять козни строит, он…

Лучник глубоко и рвано вздохнул, не держа себя в руках, и разразился одобряемым Ци Жуном потоком ругательств в сторону Собирателя Цветов, посмевшего просто вот так взять и исчезнуть, браня его, браня и браня, надеясь, что тот вернется с секунды на секунду, но вместо этого Се Лянь, до этого сидевший неподвижно, повернулся к нему и еле слышно выдохнул:

 — Фэн Синь?

 — Да? — растерянно отозвался тот, но продолжения не последовало. Его Высочество просто уставился на него пустым взглядом, заставляя его чувствовать себя крайне неуютно, и повисла тишина.

 — Фэн Синь? — ее прервал треснувшим голосом стоявший чуть поодаль Му Цин.

 — Да? — еще более растерянно ответил тот, не понимая, что нашло на этих двоих.

 — Фэн Синь? — притворно ахнул Ци Жун, и вот как себя вести с ним лучник прекрасно знал.

 — А ты-то какого хера за ними повторяешь? — раздраженно рявкнул на него он.

 — Так это же забавно! — развел призрак руками без малейшего зазрения совести. — Они ведут себя так, словно они… О, — тот внезапно застыл, осознав что-то.

— Что? — с опаской спросил Фэн Синь, всё еще ничего не понимая, и охнул от неожиданности, когда Му Цин, беззвучно подойдя к нему со спины, наклонился и схватил его обеими ладонями за голову, заставляя откинуть ее назад, чтобы взглянуть на его лицо.

Лучник, чувствуя себя все более и более растерянным, уставился на него снизу вверх, снова на несколько секунд выпадая из реальности от того, что Му Цин в самом деле был рядом и это был не сон. От того, насколько идеальной умудрялась казаться каждая черточка его лица.

Фэн Синь помнил его другим. Мягче, ближе. Не таким бледным. Без вечной ледяной маски на лице. За восемьсот лет Му Цин не постарел ни на год, но, казалось, ожесточился, отдалился от всех и вся, и холодное высокомерное выражение лица словно въелось кожу.

Лишь его глаза остались теми же. Как только Фэн Синь подумал об этом, жадно разглядывавший его Му Цин потянулся к его глазу.

Лучник удивленно вздрогнул, опасаясь, что ему его выцарапают, но тот лишь осторожно заставил его прикрыть веко, и Наньян озадаченно уставился на него одним-единственным распахнутым глазом, чувствуя себя немного глупо.

Но он впервые за этот день видел столько эмоций на его лице. Му Цин выглядел так, словно его ударили в лицо, грязно и исподтишка, взгляд полон неверия, тоски и чего-то настолько темного, что у Фэн Синя тревожно ухнуло вниз сердце, и он, не думая, поднял руку, чтобы коснуться его щеки, чтобы дать ему чувствовать себя хоть ненамного лучше, но Сюаньчжэнь, резко переведя на нее взгляд, перехватил его за ладонь, поворачивая к себе и рассматривая.

Фэн Синь удивленно посмотрел на свою руку, затем на Сюаньчжэня, затем снова на руку, окончательно сдаваясь в попытках осознать, что происходит, но в следующее мгновение его взгляд зацепился за древний шрам на большом пальце, оставшийся еще со времен монастыря и заставлявший всякий раз, когда попадался на глаза, вспоминать о Му Цине, и он наконец понял.

Глаз, палец — тот разглядывал его старые шрамы. Но зачем? Не могло же быть так, что тот просто взял и…

 — М-Му Цин? — оторопело пробормотал он, не зная, какими словами выразить свой вопрос.

Тот вглядывался в него так, словно пытался проанализировать от макушки до пят, и наконец отпустил, так что лучник потеряно уставился вдаль, не смотря в его сторону. Происходящее казалось нереальным.

 — Ты… ты Фэн Синь? — наконец задал тот вопрос, который Фэн Синь хотел сейчас услышать меньше всего.

Тем не менее он кивнул, угрюмо прислушиваясь к молчанию за спиной.

 — Ты меня не узнал? — уныло спросил он, не представляя себе, как подобное могло произойти. Он ведь мог узнать Му Цина по расплывчатой тени, по взмаху волос, по звуку доставаемой из ножен сабли, ведь они провели бок о бок восемь сотен лет, грызлись друг с другом не жалея сил. И на этом моменте Фэн Синя наконец осенило — этот Му Цин не провел рядом с ним и десяти лет. — Неудивительно, что ты меня не узнал…

Осознание ударило сильно и резко, заставив от стыда за собственную глупость спрятать лицо в ладонях, заставив его начать сомневаться во всем, во что он до этого слепо верил. Му Цин его не узнал, а помнит ли он его вообще? Фэн Синь тосковал по нему так долго, всё боясь и боясь подойти, наивно полагая всё постоянным, а в итоге опоздал, и теперь они друг другу всё равно что чужие люди?

Какой же он идиот.

 — Ты в самом деле Фэн Синь? — спросил Му Цин треснувшим голосом.

 — Кто еще мог бы быть настолько тупым… — пробормотал тот, убирая ладони от лица и обреченно зарываясь пальцами в волосы, радуясь хотя бы тому, что Сюаньчжэню не видно его глупого выражения лица. Только сидевший рядом Се Лянь молча смотрел на него во все глаза, не смутившись даже когда они встретились взглядами.

 — Когда мы поцеловались в первый раз? — внезапно спросил его Му Цин, и Наньян, решив, что ослышался, резко развернулся к нему, ошарашенно глядя снизу вверх. — Если ты и в самом деле Фэн Синь, то должен знать?

 — Ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас? — беспомощно отпрянул тот, не понимая, почему его шрамов недостаточно и почему они должны были обсуждать это прямо здесь. Перед Се Лянем, который всё еще смотрел на него словно в трансе, и перед Ци Жуном, который пялился на них, как на какое-то представление. Последний мог катиться к черту.

 — Да, — сказал Му Цин как отрезал, и Фэн Синю ничего не оставалось кроме как вздохнуть, смиряясь.

 — Первый… мм… — он замешкался, не готовый морально обсуждать вот так личные дела, ведь хоть и прошло уже восемьсот лет, многое он помнил так, будто это произошло вчера, но ему не оставлял выбора холодный взгляд Сюаньчжэня, выглядевшего так, словно с каждой последующей секундой он всё меньше верил, что перед ним в самом деле Фэн Синь. Не могло же это быть хуже встречи с Безликим Баем? — Ты… поцеловал меня, когда мы спасались бегством из Сяньлэ.

Му Цин выглядел так, словно ему не хватало подробностей на три страницы текста, но все же он лишь, чуть поколебавшись, потребовал ответа на еще один вопрос:

 — Что насчет второго?

 — Второго? — удивленно заморгал Фэн Синь. — Но второго ведь не было? — он раздраженно скрипнул зубами, когда Ци Жун чересчур громко назвал их отношения отстоем, но тут же забыл о возмущении, увидев, как изменился взгляд Му Цина. Тот выглядел настолько растерянным и потерянным, что хотелось только посадить его на какое-нибудь удобное кресло, вручить горячий чай и целовать в макушку, пока не придет в себя. Фэн Синь прогнал посторонние мысли, сосредотачиваясь на том, что его явно не забыли полностью, если задавали вопросы о поцелуях, но… — Ты… меня помнишь?

Му Цин уставился на него так, словно не понял вопроса, и промолчал.

Тишина длилась до тех пор, пока Фэн Синь не понял, что никто даже и не собирается двигаться с места.

Придется брать дело в свои руки.

 — Нужно убираться отсюда, — решил он, совершенно отвыкнув раздавать приказы, поскольку у него не было ни одного подчиненного, а лишь один капризный Ци Жун. — Оставаться здесь слишком опасно. Раз Цзюнь У проиграл, возможно, мы сможем применить Сжатие тысячи ли.

В ответ прозвучало одно лишь молчание, и Наньян тяжело вздохнул.

 — Ци Жун! — прикрикнул он на призрака, уже решившего праздно присесть на камень и дождаться всего готовенького. — Сходи к Наставнику, спроси его, нужна ли ему помощь, сообщи, что мы уходим.

 — Почему я… — попытался было проворчать тот, но глянул на одного небожителя, находившегося в глубокой прострации, на другого, находившегося в еще более глубокой прострации, и, раздраженно цокнув языком, убежал.

Фэн Синь рывком поднялся с земли и принялся рыскать рядом, пытаясь найти более-менее ровное место. Отыскав его, он опустился на одно колено и, вздрогнув, почувствовав чужое присутствие, обернулся.

Му Цин, подойдя следом, стоял в пяти шагах позади него, сверля взглядом. Он ничего не сказал, Наньян тоже. Лишь подождал немного, не дождавшись никаких слов, и принялся рисовать заклинание.

Возможно, разговор с Му Цином был страшнее встречи с Безликим Баем.

 — Куда нам лучше направиться? — спросил он, собирая в себе силы хотя бы на деловой разговор. Когда Сюаньчжэнь снова промолчал, Фэн Синь повысил голос, решив, что тот игнорирует его, слишком уйдя в себя. — Му Цин, где собрались выжившие небожители?

 — Не знаю, — медленно отозвался тот.

 — Так спроси, — вздохнул Наньян, не зная, за что ему такое наказание. — Я ведь не могу связаться с ними.

Ответа снова не последовало, и Фэн Синь обернулся, чтобы с облегчением увидеть, что Сюаньчжэнь всё же немного пришел в себя и приложил два пальца к виску, переговариваясь с кем-то. Се Лянь всё еще сидел там же на земле, зато Ци Жун резво плелся обратно.

 — Никакой помощи старому пердуну не требуется! — бодро доложил он, единственный не унывающий в этой пучине отчаяния, и подошел ближе, рассматривая кривые старания Фэн Синя. — Ну что? Помираешь от стыда, идиота кусок?

 — Хочу провалиться под землю и утонуть в этой чертовой лаве, — пробормотал тот, стараясь не думать о том, как по-идиотски полагал, что его узнают. — Уйди, не мешай мне, — Ци Жун высокомерно фыркнул, но пропал из виду. Наньян, почувствовав из-за его непривычной послушности что-то неладное, вскинул голову и увидел, что призрак направляется к Его Высочеству. — Даже не смей над ним издеваться! — в ответ его послали куда подальше.

Фэн Синь уронил лицо в ладонь, чувствуя себя нянькой трех невыносимых детей. Он взглянул на свой с грехом пополам едва ли наполовину законченный магический круг, который и в обычное время казался чересчур сложным, и сдался.

 — Му Цин, подойди помоги мне, — сказал он, обернувшись к Сюаньчжэню, который словно и не отводил от него взгляда, и тот чуть погодя кивнул, приблизился и опустился напротив него с другой стороны круга, продолжив чертить его с завидной легкостью.

Молчание убивало. Даже Ци Жун не кричал нигде неподалеку.

Фэн Синь не знал, что ему сказать. Его угнетало ощущение, что стоит ему неправильно выбрать хоть одно слово, так всё сразу полетит под откос без единой возможности на хороший исход.

Му Цин всё молчал.

Фэн Синь поднял на него нервный взгляд, совершенно не в силах сосредоточиться на своей задаче.

 — Му Цин, ты… — он отключился на несколько мгновений, когда на него внимательно взглянули в ответ. — Ты в порядке?

Если тот пропустит его слова мимо ушей и на этот раз, Наньян начнет бить тревогу.

В итоге тот медленно кивнул. Слишком медленно.

 — Точно? — усомнился Фэн Синь, и следующий кивок получился побыстрее.

Вздох.

 — Ты в самом деле Фэн Синь? — едва слышно спросил Му Цин, не отрывая взгляда от круга, над которым работал, и лучник закусил изнутри щеку, чувствуя разом слишком многое.

 — Да, — так же тихо ответил он, на несколько мгновений почувствовав, что в этом мире только они двое. — Да, это я, — он болезненно чуть улыбнулся. — Нам нужно о многом поговорить. Я… — он не нашел, что сказать.

Му Цин, бросив на него еще один быстрый взгляд, лишь кивнул.

Время, когда они могли бы спокойно поговорить, наступило неожиданно быстро. Им всего лишь нужно было закончить Сжатие тысячи ли да использовать его вместе с Се Лянем, покачавшим головой и глухо сказавшим, что ему нужно побыть одному, и Ци Жуном, цокнувшим языком, но соизволившим, в свою очередь, оставить одних их. Затем кто-то из подчиненных Му Цина, с любопытством поглядывая на Наньяна, с гордостью продемонстрировал им кривоватую палатку, которую разбил вместе с остальными небожителями дворца Сюаньчжэня и которая этот самый сгоревший дворец как раз и заменяла, и они остались в ней одни.

Подчиненные, явно хорошо знавшие своего генерала, даже успели наложить на палатку несколько заклинаний, расширявших пространство внутри и отрезавший шум снаружи, но внутреннее убранство оказалось неимоверно скудным и состояло лишь из стола с горкой вещей на нем и покосившегося стула, так что им обоим оставалось лишь неловко застыть друг напротив друга.

Фэн Синь нервничал. Это было нормально, этого он ожидал. Чего он не ожидал, так это того, что Му Цин будет продолжать молчать. Возможно, он слишком много времени провел бок о бок с Ци Жуном, раз ждал криков, обвинений, возмущений и оказался совершенно не готов к молчанию, но эта тишина была и в самом деле угнетающей. Сюаньчжэнь и раньше зачастую прятал свои чувства за непроницаемой маской и спокойным голосом, но сейчас он словно ничего и не прятал — он словно был опустошен настолько, что прятать было нечего.

Фэн Синь не имел ни малейшего понятия насчет того, что сейчас происходит в его голове, и, неловко почесав затылок, неловко бросив на него взгляд, неловко вздохнув, рискнул осторожно спросить:

 — Му… Му Цин, о чем ты сейчас думаешь?

Тот вскинул на него взгляд, слишком спокойный в такой ситуации для того, чтобы Сюаньчжэнь был и правда спокоен, и, словно бы выбрав из десятка тысяч занимавших его сейчас мыслей одну, которой можно было бы поделиться, ответил:

 — В самом ли деле ты Фэн Синь.

 — Ну… да? Самый настоящий, — растерянно подтвердил тот. — Можешь еще вопросов о прошлом задать, я на все отвечу.

 — Почему ты так хочешь доказать, что ты Фэн Синь? Ты притворяешься им, потому что тебе что-то от меня нужно? — Му Цин с подозрением прищурил глаза, и Наньян, не ожидавший такой недоверчивости, опешил. Разве могла быть хоть какая-то польза от того, что кто-то чужой притворился им? — Если бы Фэн Синь еще был жив, он давно бы пришел встретиться со мной.

Лучше бы Му Цин его ударил. Рука у него была тяжелая, но вышибла бы дух намного слабее, чем эти слова.

Если бы Му Цин попытался его ударить, он мог бы увернуться или поставить блок. А со словами… со словами Фэн Синь не умел обращаться совершенно.

 — Я… Я боялся прийти к тебе, — честно выдавил он из себя и, зная, что подобные чувства предельно недостойны, тут же попытался сменить тему. — Почему ты… Неужели ты думал, что я погиб?

 — Восемьсот лет прошло, — холодно заметил Му Цин.

 — Но я каждый год отправлял тебе фонарь… — растерянно возразил Фэн Синь, который всё это время был уверен, что этого сообщения более чем достаточно.

 — С той надписью? — тот фыркнул так насмешливо, что Наньян, нервно сглотнув, не мог не вспомнить презрение Сюаньчжэня, с которым провел бок о бок восемь сотен лет. — В прошлом году я получил двадцать четыре фонаря с ней.

 — Что? — в шоке выдохнул он, не веря своим ушам, не веря, что кому-то могло прийти в голову повторять за ним. Каждый год он запускал фонарь в некотором отдалении от главного храма Му Цина, не желая слушать сплетни о нем, особенно сплетни о таинственной невесте Сюаньчжэня, хоть и понимал, что она должна была быть наглой выдумкой смертных. — Я не знал…

 — К тому же с чего бы Фэн Синю бояться прийти ко мне? — тот развел руками с таким видом, будто полностью убедил себя в том, что перед ним полный незнакомец. Наньян ощетинился, принимая в штыки то, что о нем говорили так, словно его здесь не было. — Это совершенно глупо. Как можно было додуматься до такого?

 — Конечно, я боялся! — раздраженно повысил голос Фэн Синь, перекрывая его последние слова, и, в два широких шага подойдя ближе, схватил его за плечи, встряхивая, пытаясь привести в чувства. — Ты мог рассказать Цзюнь У обо мне, о чем я знал, и он бы свел тебя с ума, переубедил бы тебя насчет всего, мог бы отдать тебе приказ убить меня! Черт побери, он вырезал ребенка из утробы девушки просто потому, что она была дорога мне, а я был дорог Се Ляню! Что, если бы он довел тебя до… что, если бы он… — последние слова Наньян пробормотал едва слышно, теряя запал, но внезапно вспомнил самую важную тему, с которой, должно быть, и следовало начать разговор. — Я не предатель! Я не приспешник Бая и никогда им не был! 

Сейчас ведь это должно было быть очевидно?

 — Я знаю, — коротко ответил Му Цин, оторопевший от его разгоряченности, и метнулся взглядом по его рукам, плечам, лицу, медленно-медленно меняя свое выражение лица.

 — Да… Теперь ты знаешь, — Фэн Синь вздохнул, чувствуя невероятную усталость. Пусть мысль о том, что его считали предателем, уже не жгла так сильно как раньше, он всё же ожидал от себя некоторое чувство радости от того, что его честное имя было восстановлено. Но особой радости не было. — Это хорошо. Хорошо…

 — Нет, — решительно прервал его меланхоличное настроение Му Цин. — Не теперь. Я уже давно знаю.

 — Что? — оторопел Наньян, подобное развитие событий совершенно не укладывалось в его голове. — Но как?

 — Как? — переспросил тот таким тоном, словно это должно было быть очевидно. — Ты перед уходом буквально перечислил мне, в каком порядке будут возноситься небожители, как я мог не понять? Даже Цзюнь У не мог заранее знать о подобном.

 — Я перечислил? — спросил Фэн Синь еще более ошеломленно, убирая руки с его плеч и отходя на полшага назад. В ответ на пронзительный взгляд он стушевался. — Я плохо помню тот день.

Так сильно старался забыть, что и в самом деле позабыл. Но разве скажешь подобное вслух?

Му Цин, казалось, понял и без слов и отвел взгляд.

 — Кроме того я знал, что именно Цзюнь У являлся Безликим Баем, — ровно закончил он и тут же пояснил. — Это было очевидно по тому, что ты говорил.

Фэн Синь был отчего-то более чем уверен, что это было вовсе не очевидно. Замешкавшись, он спросил:

 — Как долго ты знаешь?..

 — Полагаю, около семисот лет, — ответил Му Цин, складывая руки на груди, и сердце Наньяна окончательно ухнуло вниз.

Семьсот лет?..

 — О черт, — потеряно выдохнул он, отворачиваясь и зарываясь пальцами в волосы. Семьсот лет, пока он думал, что если попытается предупредить об опасности, то Му Цин, может, прирежет его саблей, а на деле тот всё и так знал? Семьсот лет знал-знал-знал, все эти семьсот лет — зачем? — О черт, о черт, о черт…

Он растерянно отошел к столу, поворачиваясь к Му Цину спиной, и оперся о него, забыв о своих опасениях, что тот может разломаться от дуновения ветра. Взгляд бездумно метнулся влево-вправо, зацепился за что-то из горки спасенных из столицы бессмертных личных вещей Сюаньчжэня, и Фэн Синь повернул голову, смотря на чужой лук.

Лук.

Личная вещь Му Цина.

Спустя столько лет.

Фэн Синь запрокинул голову, зная, что не зря столько лет примирялся с собой, постепенно научившись не срываться от отчаяния на истеричный смех, на попытки разбить себе голову о ближайшую стену, на безжизненную апатию, но прямо сейчас приходившие вместо всего этого обычные человеческие слезы были совершенно не к месту.

Он в порядке, в порядке, в порядке.

Он такой идиот, идиот, идиот.

Решив через пару коротких минут, что достаточно успокоился, Фэн Синь обернулся к ожидавшему его Му Цину, порываясь что-то сказать, но слова так и застряли комом в горле.

Что ему сказать? Я такой идиот, но ты ведь и сам всегда это знал, прости?

 — У тебя глаза красные, — внезапно прервал его не слишком быстрый поток мыслей Му Цин и вскинул брови, словно бы осознав смысл своих слов только после того, как их произнес. — Ты что, пла…

 — Нет! — поспешил перебить его Фэн Синь и повернулся к столу обратно, сверля его чуть мутнеющим от слез взглядом.

Как это там было? Медленные вдохи, медленные выдохи, медленно считать до четырех? До пяти? Всё равно не получалось задержать дыхание на так долго, получалось только чуть рвано вздыхать и тихо ругаться себе под нос, утирая непрошеные слезы.

Семьсот лет. Семьсот лет, семьсот лет.

Услышав шаги за спиной, он чуть напрягся, не зная, чего и ожидать, должно быть, семьсот ударов по бездумной голове, но вместо этого Му Цин нерешительно коснулся его руки кончиками пальцев, а затем, вздохнув, крепко обнял его со спины.

 — Что ты делаешь? — чуть нервно рассмеялся Фэн Синь, сглатывая ком в горле. — Я ведь так совсем разноюсь.

 — Ничего страшного, — пробормотал Му Цин, прижимаясь щекой. — Я привык.

 — И правда, — это внезапно рассмешило его еще больше, и он фыркнул. — Я в то время постоянно ныл, да?

Сюаньчжэнь ничего не ответил и лишь обнял его еще крепче.

Не стоило ему этого делать. Это ведь словно приглашение.

 — Му Цин, ты… узнаешь меня хотя бы немного? — кое-как взяв себя в руки и гордясь тем, что голос был почти под контролем, нерешительно спросил Фэн Синь.

Может, не внешность, не голос, не характер, но было в нем хоть что-то, что тот мог без капли сомнений узнать в нем даже спустя столько лет?

Му Цин, чуть поколебавшись, молча кивнул, и Фэн Синю от этого стало несравнимо спокойнее. Он осторожно отцепил от себя чужие руки и, прежде чем Сюаньчжэнь успел надумать себе невесть что, повернулся к нему лицом, заключая в стократ более крепкие объятья.

 — Надеюсь, это не мое нытье, — невесело попытался пошутить он, а тот, придавленный его хваткой, крайне честно помотал головой. Вздохнув, Наньян тихо сказал. — Мне очень жаль.

И хотя Му Цин старательно не издавал ни звука и прятал лицо, Фэн Синь был уверен, что тот тоже плачет.