Запах порченого табака — кислый, стойкий, настолько густой, что глаза начинают слезиться. Будучи ребенком она представляла себе не это, когда мечтала о путешествиях, но что поделать? Злая старуха-судьба закидывала ее и не в такие гадюшники в надежде сплавить еще одну несчастную душу своему милому супругу-смерти.

Эта парочка давно носится за ней хороводом, то с интересом, то с желанием наблюдая за ее неряшливым и нелепым приключением. Они так сильно хотели заполучить ее, что молодая Грэм невольно посмеивалась, всякий раз выпутываясь из самых отвратительных передряг. Эту партию она вела на равных, прекрасно отдавая себе отчет, что ее враги вовсе не они, нет.   Настоящий ее соперник гораздо больше, чем любая эфемерная составляющая этого мира — и все же является его частью.

— Вам чего надо?

Трактирщик смотрел сквозь нее — на кожаную сумку, слишком хорошую для этих мест. Его губы расплылись в жадной улыбочке. Грэм села за стойку, улыбнувшись мужчине в ответ — нужно заслужить расположение, особенно когда ты всего-навсего чужестранка, которой могут перерезать горло да хотя бы за ту же сумочку.

— Грэм Нортед, — она протянула трактирщику ладонь.

Тот пожал ее с некоторым недоверием, но стоило ему разжать руку и увидеть в ней несколько серебряных монет, как его тон тут же сменился.

— Джек Тоннец, госпожа, приятно знаться.

Она кивнула, наблюдая за тем, как мужчина, явно для виду, начал протирать грязный стакан. Для виду, хотя бы потому что тряпка была чуть ли не более мерзкая на вид.  

— Что скажешь об этом месте, Джекки?

Он отхаркнулся и посмотрел на девушку так, будто это должно было сказать все ярче всяких слов.

— Оу, — она неловко отстранилась, нервно хихикнув, — поняла. 

— Вы кого-то ищите, Грэм Нортед?

Обрадовавшись, что разговор ушел подальше от всевозможных выделений хозяина, она ответила:

— А к вам часто приходят с такими вопросами?

— Ага. Люди думают, что я, видите ли, не трактирщик, а оракул. Все о всех знаю.

Она пожала плечами:

— А как вы еще хотели, на большой дороге это самое ближайшее место, чтобы отдохнуть и прийти в себя, особенно для столичных, которые не привыкли к долгим путешествиям. Большинство так или иначе останавливается здесь.

— И это все еще не значит, что я знаю имя, рост и цвет глаз каждого, кто мимо проходил.

— Но вы наверняка знаете повелителя Желаний? Питера Кингсли?

Джек чуть отпрял от стойки, удивленно и вместе с тем испуганно посмотрел на девушку.

— Не нужно вам это, госпожа. Даже если считаете иначе, поверьте мне — не нужно.

Она вздернула бровь и, подавшись вперед, посмотрела в глаза мужчины:

— Прошу вас. Мне очень нужен этот человек.

Он со вздохом опустился на маленькую тумбочку — Грэм поверить не могла, что это хоть сколько-то удобно — и лениво заговорил:

— Не понимаю! Хоть убей, не понимаю, почему вы так к этому негодяю тянетесь! Да ради Бога, негодяев через меня миллионы проходят! Но он же! Таких еще поискать надо! Не деньги отнимет, не дом, не семью! Еще хуже сделает, что жалеть будешь, умолять будешь, чтоб все забрал, только бы снял свое проклятье! Я таких десятки видел, Грэм Нортед, и если ты по глупости своей возомнила, что с тобой будет иначе! Окстись, никто еще от его лап не уходил, никто! 

Девушка, хлопая глазами, попыталась переварить эту кашу из слов, осторожно отодвинулась назад, решив, что чутка перебрала с напором.

— Я, — она старается как можно точнее подбирать слова, скрыв при этом растерянность, — понимаю о чем вы говорите. Но я ищу его, именно потому что мне больше нечего терять, понимаете? Потому я и пришла сюда с единственным, что у меня осталось — я сама и дорожная сумка, подаренная на восемнадцатилетие. 

Грэм даже обрадовалась, когда настойчивый взгляд мужчины снова обратился к ее хорошенькой сумке. Она сняла ее с плеча, достала свернутую бумагу и сложила ее у себя за пазухой. 

— Если поможете мне — она ваша.

Джек от неожиданности подпрыгнул на своей табуретке и вмиг оказался рядом с сумкой, взял ее в руки и осмотрел со всех сторон. Заглянув внутрь, он сказал:

— Тут лежат деньги, — причем сказал так тихо, с надеждой, что девушка и не поймет смысла его слов.

— Они мне не понадобятся, ведь так? — она подмигнула ему.

С облегчением мужчина убрал сумку под стойку и, посмотрев по сторонам, сказал еще тише, чем до этого:

— Он сегодня ночует наверху, комната слева от лестницы, с выгравированным глазом.

Грэм задумчиво посмотрела на лестницу. Живо и ярко представилась сцена: она ступает по ступенькам, как вдруг они исчезают прямо под ней, открывая за собой нечто ужасное, что поглощает ее целиком.

Покачав головой, Грэм мигом отбросила все эти глупости и, благодарно улыбнувшись трактирщику, поднялась наверх. Посмотрев в обе стороны, она почесала макушку и задумалась: “А в какое это собственно лево мне идти?”

Еще с детства у нее были трудности с этим, казалось бы, простым занятием. Она провела рукой по перилам, и воспоминания унесли ее далеко от жуткой, грязной таверны, в ее старый дом — они с сестрой сидели под большим деревом, прямо перед ним. Грэм тогда еще училась читать, и сестра частенько занималась с ней — тот день был довольно теплым, потому они решили перенести урок на улицу.

— С-слева, от лесной опушки… — она неуверенно смотрела на сестру, хотела чтобы ее похвалили.

Девушка сама с себя посмеялась — казалось, только недавно она готова была хоть тарелки на пол швырять за лишнее внимание, а сейчас это кажется такой глупостью.

Но сестра всегда удовлетворяла ее жажду — не сильно, чтобы не перенасытиться, но достаточно, чтобы продолжать заниматься. Она прошлась по черной шевелюре Грэм своей бледной рукой и сказала:

— Верно. Ты читаешь быстрее, чем неделю назад — хороший прогресс.

Грэм улыбнулась ей — по-свойски, чуть ехидно, с вызовом. Она ясно помнила свои мысли: “И чего все так возятся с этим чтением! Легкотня, да и только!”

— Но, — спросила она тогда, — что значит слева, Мира? 

Она точно знала, что покраснела в тот момент, потому что сестра сильно сжала ее щеку и хорошенько потрепала, умиленно рассмеявшись.

— Какая ты забавная, Грэмми. Ну смотри, — она отсела чуть подальше и, раскинув руки в стороны, сказала, — видишь, вот я сижу слева. А ты значит, сидишь справа. Понимаешь?

Грэм покачала головой. Как определятся правость и левость места, на котором они сейчас находятся? 

— Не понимаю, — она начала отводить глаза, чтобы не показывать стыд.

Мира принялась задумчиво поглаживать подбородок и, щелкнув пальцами, сказала:

— Смотри! — она подняла одну руку. — Это правая рука. Подними правую руку.

Грэм, чуть озадаченно, выполнила просьбу. 

— Я стою со стороны твоей правой руки. То есть?

Она помнит свое удивление — ощущение того, как глаза раскрываются во всю ширь, как резкое осознание стукает по голове — и как радостно она произносит:

— Справа!

И пусть ее все еще слегка путают указания аля “сходи налево, оттуда пройди вперед, а потом два раза направо” — она более менее научилась понимать в какой конкретно стороне сейчас находятся эти пресловутые левости и правости. Годы в путешествии не прошли зря — нет, — и теперь она по крайней мере меньше рискует заблудиться, потерявшись в каком-нибудь треклятом болоте. Ох, дедушка-смерть был бы рад такому исходу, но нет, старик, не так все просто!

С неохотой Грэм вынырнула из воспоминаний и, посмотрев на обе руки, сказала про себя:

— Этой я пишу. Значит правая. Значит лево с той стороны!

Слева от нее — куда вели лестничные перила, было всего две комнаты, и лишь на одной из них была гравировка, упомянутая трактирщиком.

Потянувшись к двери, она остановилась на середине пути, ее ладонь предательски задрожала. Грэм нахмурилась, сделала последнее усилие, и схватилась за ручку, и мигом раскрыла последнюю преграду между ней и повелителем желаний.

Здесь пахло совсем иначе. В отличие от тяжелого запаха снизу, здесь благоухало специями, сладким парфюмом, и совсем немного чувствовался шоколад.

Мужчина в фиолетовом пиджаке с черными полосами посмотрел на нее, кивая, показывая, что ожидал ее здесь. Его длинные усы забавно покачивались вместе с головой, а длинная шляпа чудом не слетала на пол.

— Я ждал вас, — сказал он, заставив ее закатить глаза, — прежде, чем вы загадаете желание, позвольте уточнить! Вы можете заказать любое желание, абсолютно! Но сразу предупреждаю, желать сделать меня рабом — бесполезно, не сработает. Так же бесполезно: желать бесконечного счастья, несметного богатства и бессмертия. У вас не хватит ресурсов для таких сделок, к сожалению. 

Его речь учтива, мягка. Она обволакивает, расслабляет, девушка сама не заметила, как уселась на мягкую тумбочку с удобной подушечкой сверху.

— Какой контракт вы хотите заключить, мисс… 

Она дернула носом:

— Так сразу, без прелюдий? 

Он устало усмехнулся, вытаскивая перо из внутреннего кармана пиджака:

— Родная, за много лет играть один и тот же спектакль утомляет — уже знаешь о реакции людей, их намерениях и поступках. Это как игра в шахматы, но оппонент всегда использует одну стратегию. Так что, с недавних пор я решил несколько ускорить процесс. Так, я слушаю, каково ваше желание? 

Плавность его движений завораживала, конечно, ведь он проделывал все эти движения уже тысячу раз — хочешь-не хочешь, начнешь двигаться, как вполне себе неплохой актер.

— Хорошо, — она в свою очередь достала свернутую бумагу из-под мышки,  — мое желание, чтобы повелитель желаний заключил со мной контракт.

Мужчина замер, уставившись на сверток, и заметил:

— Как я уже говорил, любые попытки заключить меня в рабство… 

Она покачала головой:

— Все на контрактной основе — что не делает это рабством. Твоя работа прописана и по ее исполнению, ты будешь свободен. 

Разведя руками, Питер Кингсли, как можно вежливее объяснил:

— Не поймите меня превратно, но мои услуги предоставляются за определенную плату. Так о какой плате может идти речь, если ваш случай, мягко говоря, не предусмотрен.

— О, в моем контракте все прописано, — заметила она, — вы получите то, что нужно вам, все будут довольны.

Удивленный Питер, сложив руки под подбородком, заметил:

— Не понимаю, что же госпоже нужно такого, что не исполнит ни один из моих контрактов? Я могу дать вам почти все, что угодно.

Грэм пододвинула свою бумагу ближе к повелителю желаний и сказала:

— Все прописано здесь. Прошу вас.

Питер, приложив палец к пергаменту, проводил им по предложениям. 

— Найти сокровища рода Нортед? В “целости и сохранности”? — спросил он удивленно. — Извините, но я ведь могу заключить с вами небольшой контракт, и пусть не огромное количество, но свое золото вы получите.

— Это сокровище моей семьи. Отец очень дорожил им, и я хочу найти его, чего бы это не стоило. Контракт с повелителем желаний — лучшая из возможностей.

Он присмотрелся к последней строчке, его глаз дернулся и снова обратился в сторону Грэм:

— В случае провала исполнитель обязан возместить клиенту потери. В данном случае — предоставить новый контракт на условиях клиента, взамен проваленного? 

Она подмигнула. Внутри все сильнее разгорались волнения, и девушка едва сдержала дрожь в голосе:

— Именно. Но Питер Кингсли вряд ли испугается такой мелочи? Тем более, что цена там вполне пристойная.

Питер согласно кивнул. И правда — девушка предложила кое-что дороже любого золота и всего прочего материального в этом мире. Нечто в глубине ее самой, такое, что ценится и в жизни, и смерти.

— Душа — лакомый кусок в моей профессии. Именно они и разогревают огни людских желаний. 

Он облизнулся — сделка выгодная, раз плюнуть.

— Только, в чем ваша выгода? Если сама ваша сущность достанется мне?

— Я хочу помочь сестре, — со вздохом произнесла она, — больше мне ничего не нужно. 

Повелитель желаний улыбнулся:

— Боль наших близких бросает нас порой на отчаянные поступки. Что же, мисс Нортед, я согласен.

Они пожали руки. Грэм, прикусив губу от волнения, внимательно следила за тем, как медленно Питер макает перо в чернильницу, и аккуратным почерком, большими буквами выводит свою фамилию. Наконец-то! 

Едва удержавшись, чтобы не подскочить, девушка неловко улыбнулась, забрав сверток обратно себе.

— Что же, Питер. Полагаю, мы теперь коллеги.