Глава 1. Скорбь

Следующая за ней станция — Блэклэйк Семетери.

Кладбище располагалось в двух шагах от перрона скай-трэйн. В отличие от св. Иоана здесь нет ни одного мраморного ангела, ни одной более-менее приметной статуи — лишь одинаковые, безликие надгробные плиты и стены-некрополи. Может, так даже лучше — нет этого лицемерного налёта скорби по усопшим, которым в принципе уже и дела до нет живых. Просто констатация факта: родился тогда-то, умер тогда-то. Жил. Умер. Похоронен здесь. На этом кладбище хоронят без каких либо ритуальных услуг. Именно сюда Кристин Лавкрафт упекла — именно упекла, иначе никак не скажешь, — своего второго по старшинству сына.

Сэму даже яму копать не стали, похоронили в стене с могильными ячейками. Найти её не составило труда — уже на подходе к нужному некрополю его окликнули.

— Санни!

— Прости, Льюис, я опоздал немного, — подойдя ближе к стене, Александр поджал губы, пряча лицо в шарф. — Как мальчишки?

— Кайл опять заболел, близнецы учатся из рук вон плохо. Матушка тиранит их за отметки, у обоих нервишки сдают. Ты-то как, братишка?

Александр лишь пожал плечами, пялясь на могильную плиту, закрывающую ячейку с прахом. «Сэмюэль Квентин Лавкрафт. 4474—4488» — и ни эпитафии, ни фото, лишь помятый бутон жёлтой розы, явно принесённый Льюисом.

— Успел хоть с Мэй попрощаться?

— К сожалению. К тому же, нарвался на тётку Кэт, — губы Александра тронула ядовитая ухмылка. — Она в ярости. Желала мне умереть в нищете.

Льюис пожал плечами, доставая из кармана пачку сигарет. Не совладав с протезом руки, он выронил её на жухлый газон.

— Дерьмище!

— Тебе помочь? — Александр поднял пачку, достал из неё сигарету и сунул брату в зубы. — Всё ещё не контролируешь их?

— Хрена с два, — Льюис раздражённо встряхнул протезами рук. — Эти пластмасски словно живут собственной жизнью. Ты даже не представляешь, как я устал ронять чашки и вилки, по полчаса набирать сообщение из трёх-четырёх слов. Даже поссать не могу, чтобы весь туалет не забрызгать, не говоря уж о том, чтобы...

— Можешь опустить подробности, — Александр достал из пачки зажигалку и дал брату прикурить. — Потерпи ещё полгода. Я закончил твои новые руки, тебе их установят. Остался только нейрочип.

— Уже есть на примете хороший врач?

— Новоквебекский институт — неразработанная жила возможностей. Я уже нашёл нейрохирурга, он лучший на своём потоке. А там, если всё пройдёт успешно, я помогу тебе с поступлением, получишь образование. Вместе мы заберём мальчишек из этого дерьма.

— Дай Бог, — Льюис затянулся сигаретой и выдохнул сизое облако куда-то в сторону. — Сам-то что собираешься делать по окончании учёбы?

— Есть одна мысль.

***

— Профессор Севиньи?

— А, мистер Навахий! Одну минутку, — Дедал на миг оторвал взгляд от монитора, не прекращая стучать пальцами по голостеклу клавиатуры. Спустя несколько секунд он всё же отодвинул от себя клавиатуру и сложил руки шпилем. — Присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. Вы вовремя, я как раз хотел спросить вас насчёт вашего друга Лавкрафта.

— А что с ним не так? — Навахий свёл брови к переносице и чуть наклонил голову, протягивая декану стопку голоплёночных документов.

— Я не видел его на сегодняшних лекциях.

— А вы разве не знаете?

Профессор лишь приподнял брови, выражая немой вопрос. Документы он взял в руки и даже не просматривая отложил в сторону. Его студент Навахий, воспользовавшись моментом, вольготно расселся в одном из кресел напротив стола. Севиньи также отметил про себя его мрачноватое выражение лица.

— Он ещё вчера улетел на Новый Род-Айленд.

— Но ведь он должен был уехать только через четыре дня, разве...

— Мэй Мазур взяла академ-отпуск и полетела домой, помните? А теперь свяжите это с недавним кораблекрушением на орбите Нового Род-Айленда.

Профессор помрачнел и поджал губы. Мазур была одной из самых перспективных студентов на его потоке, неограненным алмазом института, к тому же — старостой на курсе. Навахий как раз замещал её на время отсутствия.

— Александр ещё вчера сорвался и полетел домой ближайшим рейсом. Сегодня её должны хоронить.

— Я... Я должен связаться с её семьёй, удостовериться, что это не какое-нибудь недоразумение, — Севиньи достал омникомпакт и открыл канал связи. — Миссис Мэйсон, это Дедал. Мне нужна небольшая услуга... Да, это по поводу Мазур, я сам только что узнал. Документы уже готовы? Быстро вы, я даже с родными не успел созвониться! Нет, просто дайте мне номера и адрес родителей. Да, благодарю. Я зайду позже, — он снова взял принесённые документы в руки и бегло просмотрел.

— Я не раз говорил вам, мистер Навахий, что вы порой просто непростительно шустры и проворны. Когда-нибудь это выйдет вам боком.

— Да-да, я знаю. Мне стоило сначала проинформировать вас?

— Да, чёрт побери! — профессор поднялся с кресла и отошёл к окну, вчитываясь в документ. Спустя пару минут он снова сел за свой стол и открыл базу данных института, нашёл личное дело Мэй Мазур и вытянул из него номера и галаксинет-домен её родителей, их домашний адрес и адреса электронной почты.

— Написать... позвонить... нет, слишком обезличено, нет. Мне стоит наведаться к ним лично. Мистер Навахий, проинформируйте студентов и других старост факультета, что моих лекций не будет примерно неделю, — на этих словах он пулей вылетел из кабинета.

***

... — Ты так и не рассказал, как твоя семья поживает. Как Билли, как Чарли? — Александр засунул руки поглубже в карманы. — Может, нужна какая-то помощь?

— Только новые руки, вот и всё, — пожал плечами Льюис. — Билли умаялась совсем, трудится как пчела, берёт сверхурочные и работу на дом по выходным. Я занимаюсь воспитанием Чарли и домом в меру своих возможностей, с остальным мне помогают мальчишки. Мать ворчит, говорит, я внука от неё прячу, да и вообще в нашу с Билли сторону косо смотрит. Говорит, братьям плохой пример подаю. Каждый её визит неизменно заканчивается ссорой.

Сжав окурок механическими пальцами, Льюис затушил его о край ближайшего мусорного бачка и там и оставил. И вместе с братом двинулся к воротам.

— Хэнк тоже помогает нам, чем может. Удивительно, он мне практически чужой человек, а делает для нас с Билли больше, чем родные мать и тётка, — продолжил Льюис. — Каждый четверг после работы ездит со мной за продуктами, машину чинить помогает, технику в доме... Благослови его Господь.

— Кстати говоря, — Александр достал из кармана омникомпакт. — Я обещал ему позвонить.

Найдя нужный номер, он включил громкую связь. После пары гудков раздался негромкий бубнёж и тихая музыка на фоне.

— Хэнк? Это Александр.

— Понятно, что не Папа Римский. Подваливай в даунтаун, я в баре «Мискатоник» на углу третьей и семнадцатой.

— Возле станции Кингспорт на Сентрал-Ринг, если я не ошибаюсь, — кивнул Льюис. — Поехали.

***

Двадцать с лишним лет назад.

— Почему же человек так склонен к разрушительным тенденциям?

Хорхан сидел в своём кабинете, пребывая в угнетённом расположении духа. Сегодня совет акционеров решил сместить его с поста президента корпорации, тем самым отбирая у него «Рейгаллион», его милое сердцу детище. Он уже собрал все «личные вещи», и теперь удалял данные обо всех своих наработках из облачного хранилища компании. Пройдоха Ким Кёнсу, которого акционеры возводят на его пост, должен дойти до новых высот своим умом, а не на чужих достижениях.

«Подтвердите процедуру зачистки данных»

Едва он поднёс палец к заветной клавише на голо-клавиатуре, дверь с шипеньем распахнулась, и в кабинет ворвался отряд внутренней безопасности в полной боевой амуниции. Голова Хорхана тут же превратилась в мишень.

— Ни с места! Руки на затылок!

Хорхан и бровью не повёл. Врождённое хладнокровие хтонического чудовища позволило ему игнорировать опасность — под личиной старика, больше смахивающего на волшебника из старых добрых книг, скрывался самый, что ни есть, Левиафан.

— Герпий Хорхан, вы обвиняетесь в краже корпоративных данных и попытке саботажа! Немедленно уберите руки с клавиатуры!

— Я всего лишь забираю с собой свои вещи, — Хорхан смежил веки и левой рукой сдвинул очки на самый кончик носа, при этом продолжая держать палец правой руки над клавишей «энтер».

— Я сказал — руки с клавиатуры! Эти данные — собственность корпорации «Рейгаллион», и у вас нет на них никакого права!

— И это всё, на что вы способны, Кёнсу? Ворваться ко мне в кабинет со своими головорезами?

— О... Боже... мой! — кто-то из бойцов-«безопасников» заскулил и отступил на шаг, а спустя мгновение и вовсе дал дёру из кабинета, словно полоумный. У кого-то, судя по тихому цокоту ремённых креплений на оружии, тряслись руки. Двое бойцов подступились к столу, один из них достал наручники, но едва Хорхан поднял взгляд с голодисплея, все они, включая Ким Кёнсу, застыли в оцепенении. Под очками, что создавали иллюзию медово-карих глаз, они были совсем иные, совсем не человеческие — адски жёлтые, с узкими змеиными зрачками, взгляд которых заставлял всё живое цепенеть в гипнотическом трансе.

Хорхан улыбнулся, обнажая ряд ровных, жемчужно-белых зубов и острые, как у вампира со страниц бульварных романов, клыки. Теперь он мог вертеть этими людишкам, как ему заблагорассудится.

— Сейчас вы все вернётесь в свои казармы, где напьётесь до отключки, — спокойно продолжил Хорхан. Его голос при этом, казалось, раздваивался и вибрировал, отдавая низким грудным тембром и в то же время — хрипотцой и едва заметным эхо. — И забудете сегодняшний день, словно его и не было. А ты, Кёнсу, оставайся, обсудим это в более спокойной обстановке.

Бойцы службы безопасности медленно попятились назад, и через полминуты их и след простыл. А Ким, новый президент «Рейгаллиона», наоборот — подошёл к столу, словно зачарованный.

— Присаживайся, — Хорхан поднялся с кресла, уступая место преемнику, и достал из коробки бутылку коньяка. Оттуда же он извлёк бокал, завёрнутый в бумагу, развернул его и налил приличную порцию. — Надеюсь, моё место придётся тебе по душе.

Ким Кёнсу послушно уселся в кресло Хорхана, а прежний хозяин кабинета обогнул стол, пригубил напиток и поставил бокал перед Кимом.

— Пей.

Ким мигом осушил бокал. А, Хорхан, уперевшись руками в столешницу, вперил взгляд в лицо «преемника» и, ядовито улыбнувшись, продолжил:

— Раз мои труды больше мне не принадлежат, удали их сам. Когда я уйду, ты прождёшь час, после чего подтвердишь удаление, возьмёшь бутылку и отправишься на крышу, где допьёшь её. Если кто спросит — ты празднуешь своё заступление на пост президента корпорации. И как только ты осушишь бутылку до самого дна, ты встанешь на самый край, — Хорхан снова обогнул стол и наклонился к Кёнсу, переходя на шёпот, — и спрыгнешь вниз.

Нового президента мелко затрясло, его лоб покрылся испариной, а жиденькие волосы с проплешиной и воротник рубашки взмокли в один момент. Похлопав Кёнсу по плечу напоследок, Хорхан снова надел свои очки, возвращая себе образ «эдакого дедушки-волшебника» и удалился из кабинета, мурлыкая себе под нос что-то дико старомодное.

... — Повтори.

Бармен даже не стал убирать бутылку со стойки.

Высокий, худощавый и седовласый мужчина в белом драповом пальто и дурацких круглых очках, сидевший за ней с одного края, был завсегдатаем. Приходил каждый вечер пятницы и пил неразбавленный греческий узо. И выпивал... прилично. Бутылки по три за вечер, делая бару трёхдневную кассу и оставляя приличные чаевые. И что самое интересное — несмотря на количество выпитого оставался абсолютно трезвым.

С другой стороны стойки сидел и хлестал бренди чуть менее седой и чуть более крепко сбитый мужик. Он здесь тоже частый гость в тот же вечер пятницы, но он пил чуть поменьше — во-первых, при нём полицейский жетон, во-вторых, бренди чуть покрепче узо будет, и уходил он слегка шатаясь. О нём бармен и знал-то побольше — лейтенант Мазур имеет привычку жаловаться ему на всё наболевшее. Про пиздец, что он с лихвой повидал за годы службы в полиции, дуру-жену, которая ему в печёнках сидит уже который год совместной жизни. Как-то упоминал умницу-дочь, которая поступила в Новоквебекский — по тому случаю он на радостях напился так, что пришлось тащить его до такси.

Сегодня он непривычно молчалив.

А что они оба, собственно, забыли здесь в понедельник, да ещё и после полудня?

Бармен не глядя долил лейтенанту очередную порцию бренди, как у того зазвонил омникомпакт.

— Понятно, что не Папа Римский. Подваливай в даунтаун, я в баре «Мискатоник» на углу третьей и семнадцатой, — выпалил он в канал связи, даже не сказав «алло», и залпом осушил стакан.

— Что-то случилось? — как бы невзначай поинтересовался бармен, протирая очередной бокал.

— Случилось. Доченька моя, Мэй... — Мазур поджал губы и горько улыбнулся. — До сих пор не верится...

Этого бармену хватило, чтобы понять — случилось горе.

— Соболезную вашей утрате, — старец в очках подсел ближе к лейтенанту вместе со своим стаканом. — Я знаю, как это больно — терять ребёнка.

— Выходит, вы тоже...

— Пятерых сыновей и дочь. Долгая история.

Дальнейшие полчаса оба провели в молчании. Бармен то и дело доливал алкоголя то одному, то другому. Входная дверь «Мискатоника» с шипением открылась, и в бар вошли ещё двое. Тщедушный юноша в лёгком пальто, с каштановой шевелюрой и следами хронического недосыпа на лице, подойдя к стойке он развязал свой фиолетовый шарф и уселся на барный стул рядом с лейтенантом.

— Хэнк!

Второй же, высокий и чуть менее худой, лишь прислонился к стойке. Лицом он был почти копия первого, только стрижен коротко, и одет более по погоде.

Лейтенант лишь кивнул обоим, поднял стакан и залпом его осушил.

— Санни! Льюис! Вы вовремя, я ещё не успел нахреначиться как следует.

— Вижу, поминки идут полным ходом, — холодно заметил тощий.

— Повтори! — лейтенант поставил стакан на стойку. — И ребятам налей за мой счёт.

— Вам хоть есть двадцать один? — обратился бармен к тощему. Тот лишь сунул руку во внутренний карман своего пальто и достал мультиайди-карту, демонстрируя своё имя и дату рождения. Ага, кто тут у нас? Ну и фамилия! Уже совершеннолетний, можно наливать без проблем. — Что пить будете?

— Что-нибудь полегче, на ваш вкус.

— А вы? — бармен кивнул второму.

— Поберегите посуду, — тот достал руки и карманов, демонстрируя протезы.

Бармен лишь пожал плечами и достал из тумбочки стакан из плексистекла с рифлёным рельефом, плеснул виски на два пальца и поставил перед ним.

— За посуду не беспокойтесь.

— Кстати говоря, — лейтенант обратился к тощему. — Ты в Провиденсе надолго?

— Не знаю. Я взял академ на несколько дней, хочу провести их с максимальной пользой. Провиденская библиотека ещё хранит старые трактаты по нейролинк-инженерии?

— Хрен лысый знает, спроси у них сам.

— У меня могли остаться старые чертежи нейроимплантов для анализа. А в чём, собственно, ситуация? — вклинился старец в дурацких очках, слегка приподняв одну бровь.

— У Льюиса стоит восемнадцатая версия нейролинк-адаптера, и она часто сбоит. В идеале её следовало бы заменить на оптимальную тридцать первую, но она стоит дороже чем обе его почки и сердце на рынке органов. Я собираюсь собрать собственную версию. База лаборатории Новоквебекского института мне это позволяет, что должно уменьшить затраты до разумных пределов, — холодным тоном ответил тощий, принимая из рук бармена свой кофе с ликёром. По его лицу было видно, что каждое движение он словно бы тщательно просчитывал; стоило ему пошевелиться, и его речь становилась чуть более медленной и сосредоточенной.

— Собираетесь разрабатывать её в одиночку?

— Вовсе нет. Мне бы понадобилось втрое больше времени.

— А вы самоуверенны, мистер...

— Лавкрафт. Можно просто Александр, — тощий пригубил свой кофе и скептически посмотрел в чашку. — А вы, я так понял, работаете в этой отрасли?

— Скажем так, так оно и есть. Герпий Хорхан, к вашим услугам.

— Хорхан? Тот самый Хорхан? — лейтенант поднял брови. — Вы ведь должны быть либо немощным старым маразматиком, либо кормить червей на кладбище!

— Благодарю за комплимент. Скажем так, у меня хорошая наследственность — мой отец всё ещё здравствует, — он пригубил своё вино, ядовито улыбнулся и вполголоса добавил: — И время от времени усложняет мне жизнь.

— Значит, вы экс-глава «Рейгаллиона». Говорят вы довели своего преемника до самоубийства? — у лейтенанта явно развязался язык.

Старец лишь склонил голову набок, отрешённо глядя куда-то в пустоту.

— После моего ухода из «Рейгаллиона» в корпорации много чего произошло. А на меня, учитывая его скоропостижную кончину, удобно вешать собак. Скажу больше — и у меня, и у Ким Кёнсу и помимо друг друга были враги и завистники. Мой вынужденный уход развязал им руки, и в итоге... как, говорите, он умер?

— Судя по обнародованным сводкам, речь о конской дозе алкалоидов в бокале, оставленном им в кабинете. Вроде как змеиный яд. Мы разбирали этот случай ещё в полицейской академии. Судя по записям детектива, вёдшего дело, из этого бокала пили и вы. Выходит, покушение было на вас?

— Выходит, что так. Что ж, был рад познакомиться, мистер Лавкрафт, — старец слез с барного стула, протянул бармену карту-кошелёк и извлёк из портмоне старомодную визитку из моноцеллюлозного картона, положил её на стойку перед тощим и улыбнулся краем губ. — Вот мои контакты, если понадобится консультация — я всё равно на пенсии, обращайтесь в любое время дня.

Дождавшись свой кошелёк обратно, старец удалился. Оставшиеся трое лишь проводили его взглядом.

— Хах! Похож он на пенсионера, мне бы так состариться! — лейтенант закатил глаза. — Наверняка плотно на чём-то сидит.

— Сколько ему, кстати? Девяносто?

— Да за девяносто точно. С тех пор, как прогремело то дело с самоубийством, он уже был седым как лунь. Слушай, сынок, — лейтенант похлопал тощего по плечу. — Держись-ка от этого змеючего хрена подальше, что-то с ним нечисто.

— При всём уважении, Хэнк, не стоит отметать столь ценный ресурс, даже если он запачкан чьей-то кровью, — визитка перекочевала в нагрудный карман Лавкрафта. — Но ты пробей его по всем возможным каналам на предмет любых других подозрений.

— Кстати говоря, — лейтенант достал из кармана электронный ключ и вложил Лавкрафту в руку. — Тебе всё равно нужно где-то остановиться, а мать тебе все мозги съест и не подавится. Вот. Угол девятой и восемнадцатой, четвёртая квартира на граунд-этаже, моя холостяцкая берлога. О ней даже Мэй не знала, а уж те две ведьмы и подавно. Ну ладно, ребята... Льюис, тебя Билли поди заждалась. Ксандр, тебе тоже следовало бы отоспаться. Всё, пиздуйте, пиздуйте!

Тощий проворчал что-то вроде «спасибо» и, сделав последний глоток кофе, удалился. Второй ещё с минуту болтал с лейтенантом, но тоже вскоре ушёл.

— Сыновья? — украдкой поинтересовался бармен, отправляя чашку и бокалы в посудомойку.

— Племянники жены, почти родные дети.