Наверное, Цзян Чэн с самого начала не воспринимал встречу с близкими Вэй Ина, как обычную встречу. Он именно для того и летел, чтобы стать хоть чуточку ближе, знать, в каком мире он вырос и что за люди ему дороги. Но Цзян Чэн не подозревал, насколько трудно будет подстроиться, обуреваемый подобными мыслями. Вэй Ин тоже это чувствовал. Он из кожи вон лез, лишь бы все поддержали гармонию. Он даже о тёмном заклинателе заговорил, хотя не должен был при посторонних. Госпожа Шуаси была такой посторонней. Тем более, ей нельзя волноваться из-за её положения.
Цзян Чэн поморщился, когда корова задрала хвост и осыпала лепёшками землю. Он едва успел отступить, чтобы и его заодно не забрызгало. Вызвался помогать, лишь бы не торчать в доме, не чувствовать этого ужасного давления. Этой сладенькой приветливости госпожи и хмурости господина Цинь. Что бы он ни утверждал вслух, он не простил заклинателей. И эта неприязнь распространялась и на Цзян Чэна.
- Цзян Чэн! – позвал Вэй Ин, - не забрызгало? Давай я сам.
Вэй Ин непринуждённо щеголял в простой крестьянской робе и выглядел в ней как будто привычно. Цзян Чэн отступил на холм и сел на него, широко расставив колени, руками шею сзади обхватил, позволяя товарищу заниматься хозяйством.
- Пошла, - Вэй Ин подтолкнул корову плечом, чтобы он наконец сдвинулась с места и лениво зашагала на зеленеющий луг. А Вэй Ин остался на месте, повернулся. – Какая же упрямица. Надо траву изо всех сил лопать, а она за ведром тянется.
- Зато молоко вкусное, - отозвался Цзян Чэн. Он помнил вкус парного молока, прямо из-под коровы. Совсем не такое, как остужённое. Его и сегодня напоили после того, как он собрал все яйца, даже на сушило слазил, где пристроилась одна очень хитроумная курица. Самая общипанная курица на подворье. Собирая яйца, Цзян Чэн даже поморщился, ибо некоторые из них оказались грязными. Земля не успела просохнуть после дождя, а куры натоптали, не считая налипшего желтка от разбитого яйца. Цзян Чэн видел крестьянскую жизнь такой, какая она есть. Он постоянно давил куриный помёт, тогда как дома, в Пристани Лотоса, его тут же выметали. Да и вообще кур не выпускали с заднего двора.
- Цзян Чэн, - Вэй Ин к нему подошёл и плюхнулся на траву рядышком, - тебе здесь не нравится?
В его голосе просквозило сочувствие. Цзян Чэн выдохнул. Если бы не оно, он бы вспылил. Он потёр руками шею, не выпуская её, и признался:
- Я ненавижу коров. Я ненавижу кур и гусей, и уток… О, Небо, я ненавижу всю эту грязную возню с землёй и навозом.
Лошади тоже гадят. Но то благородный навоз. Он и выглядел не так, как здесь. Хотя Цзян Чэн подозревал, что если бы его заставили убирать эти кучи, он возненавидел бы и лошадей. Меч куда лучше. От него нет грязи.
- Это я притащил тебя сюда, - Вэй Ин прильнул к нему, не обнимая, пряча руки у себя на груди и согнувшись. – Я не так себе это представлял.
- А что ты представлял? Что твой приёмный отец примет меня с распростёртыми объятиями?
- Нет. Он со всеми заклинателями так обращается. Это не из-за тебя, - Вэй Ин оправдывался.
- Я понимаю.
- Правда. Дядя Фэйфэй очень добрый человек. Он никогда не стегал меня плёткой и не бил палками. Он просто… просто не любит заклинателей.
- Он не любит всех, кто имеет хоть каплю крови одной из благородных семей, - поправил Цзян Чэн. – Ничего. Это полезный опыт для меня.
- И ты не сердишься?
Вэй Ин правда выглядел несчастным. Он хотел услышать, что Цзян Чэн не сердится. Он жаждал это услышать, а Цзян Чэну не хотелось разочаровывать его.
- Нет, не сержусь.
- А на меня? – Вэй Ин вообще лбом ткнулся в подтянутые к лицу колени.
Цзян Чэн руки наконец от шеи убрал и положил одну из них на его сгорбленную спину. Невыносимо смотреть, как переживает близкий человек. В такие моменты ближе Вэй Ина у него никого не было. Цзян Чэн забывал и о родителях, и о сестре, которые давно перестали его обнимать. Ему нравилось ощущать прикосновения. Наверное, Вэй Ин приучил его к ним. Но Вэй Ин сидел, уткнувшись лицом в колени, и не шевелился. Могло показаться, что он готов разрыдаться, только это было не так. Он просто переживал. И переживал не за себя. Цзян Чэну грела душу такая его самоотверженная забота.
- На тебя я постоянно сержусь, - запоздало сознался Цзян Чэн, - но не сейчас.
На него не хотелось сердиться. Вэй Ин до сих пор не смотрел на него. Его хотелось обнять и самому ткнуться в его шею, прикоснутся губами. Цзян Чэн провёл ладонью по его спине и завёл её чуть дальше, чем рассчитывал, до бока, где и остановился, второй рукой он обхватил его плечо, которым Вэй Ин прижимался к нему. Цзян Чэн не знал, зачем сделал это, он просто пропустил по ладоням Ци и влил в него, от чего Вэй Ин со вздохом выпрямился, широко раскрыв глаза.
- Ты чего? – удивился он и голову повернул. Очень близко. Цзян Чэн сглотнул. Преступно близко. Глаза в глаза. Опасно близко. Цзян Чэн не мог позволить себе ничего лишнего, а Вэй Ин вообще не задумывался. И он двинулся навстречу, такой желанный. От него снова в груди что-то останавливалось, огромное, перекрывающее дыхание. Цзян Чэн понял, что задерживает воздух, быстро выдохнул и снова вдохнул, опять теряя способность дышать.
Вэй Ин не замечал тревожных сигналов. А может быть, очень хорошо их видел. Цзян Чэн не мог больше отступать. Если этого не мог сделать он сам, то позволит сделать Вэй Ину. Цзян Чэн опасался, что потом его прорвёт поток слов, которых он стыдился. Он замер. Он ждал, ощущая неприятное покалывание в груди, пока не вспомнил о воздухе.
Вэй Ин наклонился к нему ещё чуть-чуть… и скользнул щекой по его щеке, потом потянулся руками ему за спину, слегка, как будто робко. Цзян Чэн всё ещё не двигался, не зная, что поднялось у него в душе. Всё шло неправильно. С того самого момента, когда Вэй Ин начал суетиться, едва открыв дверь.
- Перестань, - Цзян Чэн первым отстранил его и отпихнул локтем подальше, вынуждая выпрямиться.
- И всё-таки ты злишься.
- Не забывай, что нас могут увидеть. И эти твои нежности… - Цзян Чэн головой покачал. Снова сваливал всю вину на него. – Потому господин Цинь и сравнил меня с женихом, приехавшим в дом невесты.
- Неправда. Это потому что ты так себя вёл. Чего ты вообще притих?
- Если ты не заметил, обычно я не пытаюсь кричать, когда сижу за столом со старшими.
- Я не понимаю, что происходит, - Вэй Ин опять лицо в коленях укрыл. – Почему мне кажется, что всё это неправильно? Ведь когда мы останавливались в чужих домах во время заданий, не возникало этого чувства, - он повертел головой туда-сюда и опять не вынырнул из коленей. – Я чувствую, что упустил нечто очень важное. Я не могу этого объяснить. Там, в Пристани Лотоса всё ведь выглядело естественным.
«Глупец! Когда всё это… казалось естественным?» - Цзян Чэн едва это вслух не сказал.
- Я же говорил тебе, - вместо этого он произнёс спокойно, не в силах унять шторм на сердце, - перед другими не стоит демонстрировать, насколько близким ты меня считаешь.
- Только из-за этого? Потому что дядя Фэйфэй может увидеть? Он, наверное, не одобряет, что мой лучший друг – наследник ордена. Для него это был чувствительный удар. И я его могу понять. Мне бы, например, не понравилось, если бы ты тесно начал бы общаться с Сяо Чулинем. Он не самый хороший человек. А дядя Фэйфэй считает таким тебя.
- Это значит, что он предвзят.
- Это не так! Просто он… - Вэй Ин вздохнул. – Легко защищать близких, даже не задумываясь о причинах их поступков. Но я не могу обвинить тебя. Вы оба мои близкие люди.
- Это значит, что ты согласен с моим мнением?
- Нет. Дядя Фэйфэй не такой.
Цзян Чэн заметил в господине Цинь только неприязнь. Как Цинь Фэй ни старался проявлять дружелюбие, едва задумывался о своём, сразу становился хмурым. Цзян Чэну даже казалось, что будь его воля, он выставил бы наследника ордена за дверь и велел никогда не приближаться к порогу его дома. Но у Цзян Чэна был Вэй Ин, который стеной встанет за него.
- О чём вы говорили, когда уединились на пашне? – спросил Цзян Чэн.
- Я рассказал ему о нашем последнем задании.
Цзян Чэн видел, как напряжённо они беседовали. Он хотел присоединиться, но стоял как вкопанный. Ему казалось, что они разговаривают о нём, обсуждают всю подноготную и уже давно раскрыли его тайные чувства. А потом господин Цинь поднял голову и долго смотрел ему в глаза. Ничего не оставалось, как уйти, поклонившись ему. Если бы господин Цинь хотел двоих собеседников, он бы пригласил шпиона. Он не хотел. Он не доверял. Он что-то заподозрил? Цзян Чэн не представлял, как можно сознаться в таком. Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань тоже не похвалили бы отпрыска, приди Вэй Ин к ним с заявлением, что любит их сына. От одной этой мысли мороз по коже пробежал. Для мужчины естественно любить женщину, но никак не мужчину. Возможно, из-за этого Вэй Ин просто не желал замечать происходящего. А если замечал, полагал, что надумывает. И узнать наверняка не было никакой возможности. Не спрашивать же напрямик.
Они долго помалкивали. Наконец-то молчание не казалось напряжённым. Оно просто оставалось тяжёлым, как и всё вокруг, включая неоднократно описываемую Вэй Ином картину мирной деревни. Как только они прибыли, суета не заканчивалась. После разговоров работа. И после всего этого мгновенья отдыха казались такими же неправильными, как и всё происходящее. Цзян Чэн летел не с целью повеселиться. Он хотел сократить расстояние, но, кажется, только увеличивал его.
Он опомнился, когда ощутил на себе пристальный взгляд. То ли блеск от глаз заметил, то ли услышал другой звук. Он повернулся к Вэй Ину, который на него смотрел и молчал, такой же серьёзный, как на заданиях, кишащих тварями. Цзян Чэн испытал укол знакомой паники. Он сам как приклеился, не смел шевельнуться. Вэй Ин выглядел крайне подозрительно. Он изменил положение, уложив колени набок, потом вставая на них, а Цзян Чэн неосознанно отодвинулся. И когда Вэй Ин зашагал к нему на четвереньках, пришлось поспешно отклоняться назад. Руки подламывались. Цзян Чэн только об одном мог думать. Он так плохо скрывал свои чувства, что слепой бы заметил. Или не заметил? Вэй Ин продолжал делать всё, чтобы только продолжать свою весёлую безоблачную жизнь.
Вэй Ин не остановился, тон сбавил и почти шепнул:
- А может, ты сердишься, потому что именно дядя Фэйфэй не хочет принять тебя? Из-за меня.
Ещё немного – и руки точно подломятся. Стало тяжело держать собственный вес. Руки упирались в землю изо всех сил где-то внизу, на уровне поясницы, а плечи и голова висели над травной. Вэй Ин действительно решил проверить эту версию, но тут нервы у Цзян Чэна сдали. Он вытащил одну руку, мгновенно падая на спину, и упёрся ему в подбородок – до чего первого достал – грубо, резко, и отпихнул от себя, одновременно возясь по земле, чтобы принять сидячее положение.
- Будь же осторожнее, - огрызнулся он. – Кто-то может увидеть. А это уже не детские игрульки. Не хватало мне сплетен за моей спиной.
Вэй Ин не удержал равновесия, опрокинулся и остался лежать.
- Тебя уже давно что-то гложет, - произнёс он, невидимый, только зашевелился. Цзян Чэн, даже не смотря, мог с уверенностью заявить, что он подложил руки под голову. – Но ты так противоречиво себя ведёшь, что я теряюсь в догадках. Скажи мне, Цзян Чэн, что тебя мучает?
- Ты меня мучаешь.
- Но ты же никогда не был против.
- Когда был, ты предпочитал этого не замечать. А теперь меня мучает, что ты всегда рядом, всосался как клещ.
Посмотреть на него, осторожно, незаметно. Цзян Чэну казалось, Вэй Ин только этого жеста и ждёт, чтобы широко улыбнуться и заявить:
- Я так и знал, что ты неосознанно отталкиваешь меня.
Но он так не скажет. Он вообще не знал, что металось на душе у Цзян Чэна.
Вэй Ин повернул к нему голову и заметил этот взгляд.
- Что? – спросил он, потрогал своё лицо. – Ко мне что-то прилипло?
- Муравей, - Цзян Чэн потянулся к нему, к его виску, задевая волосы, словно эта ползучая тварь и правда сидела на нём. Он провёл раз, ещё и ещё, задержал руку на его коже, ощущая пульсирующую венку. Вэй Ин продолжал доверчиво глядеть на него, а потом вытащил из-под головы вторую руку и протянул их обе вверх:
- Иди ко мне.
- Вот ещё, - Цзян Чэн резко разорвал зрительный контакт, вскочил на ноги и принялся суетно отряхивать зад. – Хватит отдыхать. Господин Фэй просил ещё воды натаскать в чан.
- Это чтобы нам помыться.
- Хорошо, горячая ванна мне не помешает.
- Но у нас только одна бочка, зато вместительная, поэтому придётся мыться вместе.
- Что? – опешил Цзян Чэн, замерев на месте. – Одна?
- Ну, у нас же не клан Цзян, где в каждой комнате по настоящей ванне.
- Нет у нас в каждой комнате… Ты хочешь сказать, что мы, как дети, должны вместе купаться?
- А что такого? – Вэй Ин тоже сел, кажется, удивился. – Если наливать две бочки, придётся таскать воду дважды, а она греется долго. И мыть бочку тоже дважды, - он сделал паузу. – Ты что, правда меня стесняешься?
- Да ты ведёшь себя во время купания, как…
- Из-за того, что я хотел сделать с тобой что-то странное? Но ты сам виноват. Что я мог подумать, когда ты так выглядел, будто расплачешься, если я хоть чего-нибудь не сделаю?
Цзян Чэн не удержался, застонал в голос и пробубнил короткое невнятное ругательство себе под нос. Так откровенно опозориться. Вэй Ин даже не понял, что это позор был. Личный позор Цзян Чэна. Но он не хотел, чтобы в конечном итоге Вэй Ин это понял, поэтому развернулся и ткнул в него пальцем, сердито отрубил:
- Думай, пожалуйста, поменьше. От твоих выводов волосы дыбом встают.
- Ну чего сразу ворчать? Я иногда думаю, что ты меня ненавидишь, - насупился Вэй Ин и остался сидеть, а Цзян Чэн, не в силах больше выносить это непонимание, в котором сам же и виноват, зашагал к дому, надеясь, что Вэй Ин опомнится и догонит его, потому что встречаться наедине с господином Цинь было крайне неловко. Ему казалось, что все в этом доме, кроме Вэй Ина, начинают что-то подозревать.
Цзян Чэн снова застал господина Цинь с приёмным сыном. Вэй Ин не гнушался грязной работы. Наоборот, он взял на себя всю её, самую тяжёлую. Вэй Ин, который сам рвётся трудиться не покладая рук, даже немного завораживал. Таким он и был на самом деле, трудолюбивым существом, что и спит со своими инструментами. Правда, всё его трудолюбие в ордене было направлено на выполнение заданий. Вэй Ин ненавидел корпеть над записями, подолгу изучать заданные материалы, ленился выполнять сложные теоретические задачи, поэтому оставался где-то посерединке, а не вырывался вперёд. Он всегда стремился уклониться, когда очередь убирать учебную комнату выпадала ему. Но насколько Цзян Чэн помнил, ему Вэй Ин ни в чём не отказывал. И за домом господина Сюаня он следил, считая, что так оплачивал жильё. Остальное – развлечения. Сама работа заклинателя являлась для него развлечением. Вэй Ин оправдывал это тем, что занимается любимым делом. А если ему чего-то хочется, то почему он не может этим заниматься себе в удовольствие?
Вэй Ин остался в сарае с вилами. С теми самыми вилами, которые они выбирали вместе. Он в самую глубь коровьего стойла с ними полез, а господин Цинь развернулся к выходу, намереваясь уходить. Только в этот момент Цзян Чэн осознал, что стоит прямо у него на пути. Даже если он и рассчитывал спрятаться, что выглядело бы незрелым поступком, он не успевал, потому что уже был замечен. Да и убегать негоже. Он для того и прилетел, чтобы познакомиться с этими людьми, пока они с Вэй Ином восстанавливались после задания.
- Господин Цинь, - он сложил уважительный жест с поклоном.
Цинь Фэй оставил дверь сарая открытой и остановился напротив, окинул Цзян Чэна колючим взглядом.
Не признавал. Отвергал так же, как и других заклинателей. Если бы Цзян Чэн был просто благородного происхождения, он не сталкивался бы сейчас с такой холодностью.
- Не надо раскланиваться передо мной. Я всего лишь крестьянин, - господин Цинь поднял руку к лицу, смахнул чёрненькую соринку с щеки и двинулся дальше, мимо. Цзян Чэн всё ещё стоял, хоть и выпрямился из поклона. Он проследил, как Цинь Фэй проходит мимо него. Его супруга относилась к гостю приветливо, восполняя недостатки своего мужа. Но Цзян Чэну хотелось добиться благосклонности и признания именно этого человека. Цинь Фэй считался очень сильным заклинателем в ордене. Если получить это признание, и статус Цзян Чэна как заклинателя мог повыситься в глазах старших. Они хорошо приняли Вэй Ина, несмотря на все его проделки, и продолжали ему помогать. Цзян Чэн думал, что из-за его приёмного отца, но это, скорее всего, было не совсем так. Хотя характеристика Цинь Фэя сыграла немаловажную роль. Помимо признания в нём заклинателя Цзян Чэн хотел ещё признания близкого для Вэй Ина человека.
Цинь Фэй остановился во дворе, наклонился за вёдрами, взял четыре вместо двух и наконец повернул голову к наблюдающему за ним гостю:
- Молодой господин Цзян, вы ведь не отдыхать сюда приехали?
- Нет, - Цзян Чэн мигом очутился возле него и протянул руку за двумя вёдрами. Таскать воду – тоже хорошее начало. Наконец-то Цинь Фэй захотел познакомиться с ним. Может быть, он сменит гнев на милость. Цзян Чэн испытывал крайне недостойное чувство по отношению именно к этому человеку – подлизаться, чтобы он принял его как товарища Вэй Ина. Цзян Чэн мог бы доказать это поступками, но не знал какими. Они неоднократно спасали друг другу жизни, и Цинь Фэй это прекрасно знал, но он считал это долгом каждого заклинателя, а не только друзей.
Цинь Фэй был суров. Шагая за ним, Цзян Чэн искал возможность первым начать разговор. Но помимо того, что он не мог выбрать темы, он ещё соблюдал этикет. Первое слово должно быть за старшим. Независимо от своего положения и воспитания, Цзян Чэн чувствовал, что робел перед этим человеком, стараниями товарища ставшим почти легендой.
Они подошли к колодцу, где спутник распорядился, указывая на самодельную лавочку:
- Ставьте сюда.
Цзян Чэн поставил вёдра и воздуха в грудь набрал. Молчать глупо. Они ведь и пошли вместе для разговора. Но он опоздал с первым словом, его снова забрал себе Цинь Фэй:
- Я вижу в глазах молодого господина восхищение Вэй Усянем. Давно он так крепко привязал вас к себе?
Цзян Чэн вздрогнул. Цинь Фэй опустил ведро в колодец, продолжая медленно высвобождать верёвку. Цзян Чэн не знал, что ответить. Ему хотелось выглядеть хорошо в его глазах.
- Думаю, сразу. Он достоин восхищения, - ответил он.
- Фраза, призванная заполучить моё расположение, - фыркнул собеседник.
- Простите. Но это действительно правда.
Практически сразу. Первое время, когда они враждовали, прошло быстро. И всё же оно было, а Цзян Чэн соврал.
- Господин Цинь, я знаю, как вы относитесь к заклинателям, но вы всё же переступили через себя, отпуская его в орден. А теперь вынуждены переступать через себя снова, принимая меня.
- Каждый человек обязан переступать через свои слабости, - поучительно заявил Цинь Фэй. – Но если что-то должно случиться, то оно рано или поздно случается. Мне непонятно, откуда в молодом господине такая одержимость моим сыном.
Цзян Чэн снова дёрнулся. Не мог оправдаться. Он заставлял себя смотреть на собеседника, хотя стремился опустить взгляд в землю. Так было бы легче. Объяснить эту одержимость он не мог, если не хотел вызвать гнева господина Цинь. Однако ему не пришлось объяснять, потому что собеседник задал тему сам:
- Он рассказал мне о печати тёмного заклинателя… - ведро ударилось о воду. Цинь Фэй выждал несколько мгновений и потянул верёвку, продолжая разговор. – Этот способ описан в «Ста семи печатях последователей тёмного пути». Эта книга до сих пор вызывает споры среди заклинателей: кто может её изучать и должен ли.
- Но если никто не станет её изучать, как же нам бороться с тёмными заклинателями? – сделал вывод Цзян Чэн.
- Хороший вопрос. Именно поэтому она всё ещё существует. Изначально она лежала в ордене Ланьлин Цзинь, но позже глава ордена позволил переписать её, чтобы этим достоянием обладали все ордены. В Юньмэн Цзян, насколько мне известно, споры ведутся до сих пор.
- А вы читали эту книгу?
- Не только читал. Мне было дозволено изучить её и делать предположения и выводы. Эту книгу написал тёмный заклинатель, решивший вернуться на путь Дао, но не справился и сошёл с ума. Печальная участь – умереть от своего безумия. Он даже не осознавал смерти.
Цзян Чэн промолчал, слушая то, о чём никто не рассказал бы ему ещё лет десять в ордене.
- Чтобы хотя бы увидеть эту книгу, нужно быть готовым, - продолжал Цинь Фэй. – Надо заслужить доверие. Такое, чтобы даже после удаления от дел орден не подумал на предательство. Печать, что вы видели, описана в середине этой книги. Она требует неимоверных усилий. Заклинателю приходится объединить источники Инь и Янь. Но они не могут существовать вместе в чистом виде, поэтому необходимо их разделить и соединить.
- Иероглиф «объединение», - вспомнил Цзян Чэн. Он был поражён не хитроумностью печати или мастерством тёмного заклинателя, а тем, что Цинь Фэй рассказывает это.
- И, как вы уже поняли, эта печать требует человеческой жертвы. Я не знаю, что за заклинатель погиб во время церемонии возведения, но орден наверняка разошлёт весть о поисках, описав признаки погибшего. Суть этой печати в том, что каждый угол находится в равновесии. Источник Ци – основная часть. Её нужно устанавливать вдали от человеческих поселений. Источник Инь – вспомогательный элемент, постоянно требующий подпитки. Тёмный заклинатель, намеренно он это сделал или нет, позволил источнику Инь забрать энергию старика, помогавшего ему…
Господин Му. Цзян Чэн снова видел эту картину. Этого поникшего старика, осознавшего, что он натворил. Он уже тогда выглядел отказавшимся от жизни и тихо плакал, когда заклинатели задавали ему вопросы.
- Источник Инь собирает энергию сам, - не останавливался Цинь Фэй, выливая воду в стоящее на лавке ведро и снова бросая привязанное ведро в колодец. – Он делает это постоянно. Человек не замечает этого, но после длительного воздействия он тоже начинает проявлять признаки раздражения и даже безумия. Даже если бы вы не сломали источник Янь, твари всё равно рано или поздно ворвались бы в деревню, когда энергия крестьян начнёт иссякать. Вопрос лишь в том, когда источник Инь ослабнет настолько сильно. Если печати держались уже месяц, то ждать оставалось не столь долго. Печати тёмных заклинателей черпают силу из людей, живых или мёртвых. Этим они отличаются от признанных орденами печатей.
- А «объединение»? – промелькнула в голове догадка. – Разве это не печать баланса?
- Верно. Вэй Усянь сразу предположил. Печать сделана так искусно, что при появлении заклинателей через связь источника Инь с «объединением», энергия Ци движется к источнику Янь и пополняет его.
Он замолчал. Он так долго молчал, что в этот промежуток времени он успел наполнить ещё два ведра.
- Господин Цинь, - обратился Цзян Чэн со всем почтением, - вы сказали, что Вэй Усянь понял эту печать. Но разве за это не полагается наказания?
- Наказание только за то, что он вообще задумался над этим, - ответил Цинь Фэй. – Вэй Усянь умный парнишка. Он всегда выделялся среди остальных крестьянских детей. И я знал, что он пойдёт далеко. Иногда, заглядывая в будущее, мне становится не по себе. На что способен человек, с детства познавший тёмную и светлую энергию? Способный чувствовать суть и той, и другой.
Цзян Чэн промолчал. Он не знал, насколько тесно Вэй Ин знаком с тёмной энергией. Он взгляд опустил на колышущуюся поверхность воды в ведре.
- Зачем вы рассказали мне о печати, о существовании которой адептам запрещено даже знать? – спросил он.
- Затем, что знания спасают человеческие жизни. Да, это запрещено, но молодой господин, зная суть работы тёмных печатей, ведь не станет их изучать, столкнувшись с ними.
- Нет, не стану, - тут же заверил Цзян Чэн. Ему было достаточно того, что тёмные печати черпают силу из людей против их воли и даже тайком.
- Я не заметил в молодом господине ни капли тёмной энергии. Ваш клан хорошо заботился о вашем развитии, - одобрительно покивал Цинь Фэй. – Ваше тело научилось отторгать тьму. Это, следуя из древних знаний, тоже палка о двух концах.
- Как это?!
- Если посудить, каждое заклинание или навык имеют свою слабую сторону, - Цинь Фэй потянул ведро из колодца. От его спокойных рассуждений мурашки по всему телу бежали. – Слабость человека, отвергающего тьму, в том, что он не сможет противостоять ей, если погрузится в неё.
- А Вэй Усянь сможет?
- Не сможет, - отрезал Цинь Фэй. – Хватит. Я и так слишком много рассказал.
Сможет. Цзян Чэн почувствовал, что сможет.
- Спасибо за совет относительно тёмных печатей, - поблагодарил он сдержанно. – Если мне ещё когда-нибудь доведётся встретить тёмную печать, я немедленно уничтожу её и не позволю изучать Вэй Усяню.
- Как я и думал, молодой господин очень прозорлив, - одобрил Цинь Фэй, доставая ведро из колодца и переливая воду в своё. Он не спешил браться за ручки и возвращаться домой. Он стоял, возвышаясь над Цзян Чэном, как скала, на которую взбираться несколько суток.
- Вы решили довериться мне и дали хороший урок. Я благодарен вам за это, - поклонился Цзян Чэн.
- Я давно не заклинатель, - Цинь Фэй как будто плечи опустил, заставляя Цзян Чэна вспомнить, что именно заставило его покинуть орден. – И даже так, я не имею права нарушать правил, установленных задолго до меня. Однако я могу их нарушить, когда вижу, что человек нуждается в знаниях, которые он готов верно воспринять. Своему сыну я бы не стал рассказывать того же, если бы он не пришёл с уже готовой теорией. Теперь мне важно, чтобы кто-то, помимо меня, постоянно вдалбливал ему в голову держаться от этих тёмных знаний подальше.
- Вы можете положиться на меня, - заверил Цзян Чэн. – Я не позволю ему прикасаться к тёмным атрибутам. Благодарю за доверие.
- Полно, - отмахнулся собеседник. – Мой сын неглуп. Помимо этих теорий он замечает ещё множество мелочей.
- Каких? - вырвалось у Цзян Чэна.
- Он упоминал о ваших переменах. Он сказал, что не видит причин вашему частому раздражению и даже попросил проверить ваше тело на наличие тёмной энергии. Тайком, чтобы молодой господин ничего не заподозрил.
Цзян Чэн ничего ответить не мог. От сердца отлегло от того, что Вэй Ин до сих пор не догадался о его чувствах, зато снова поднялось возмущение. Это называется «неглуп»? Да если бы на его месте был Вэй Усянь… А смог бы Цзян Чэн распознать причины его срывов, если бы это Вэй Ин полюбил его? Цзян Чэну казалось, что смог бы. Ему казалось, вся его душа лежит на ладони, протянутой к нему, к этому глупцу, что постоянно вертится вокруг. Вэй Ин делал всё, чтобы мелькать перед глазами, но ничего, чтобы успокоить сердце Цзян Чэна. А потом Цзян Чэн посмотрел шире и осознал, что и сам виноват. В тот раз, на лугу, когда Вэй Ин повалил его на траву и приблизился, что он хотел сделать? Цзян Чэн был уверен, что Вэй Ин наконец-то потянулся к нему, и не мог этого допустить.
Он просто стоял, растерянный и привычно хмурящийся. Он всегда хмурился, когда думал о своих чувствах, которые никогда не обнародует. О таком нельзя рассказывать. А если кто-то догадается, отрицать всеми способами.
Он опомнился, когда сообразил, что собеседник всё ещё смотрит на него.
- Простите, я задумался, - сознался он. – Вы можете проверить моё тело.
- Если молодой господин в этом не уверен…
- Уверен. Если в моём теле и правда поселилась тьма, я должен знать об этом и благодарить моего благодетеля за искреннюю заботу.
Цинь Фэй не отвечал, только смотрел всё ещё свысока. Цзян Чэн ощущал себя маленьким и незначительным. Он мог бы ещё раз заверить, что примет всё, что даст ему приёмный отец Вэй Ина, но собеседник снова его определи с репликой:
- Нечего на людях заниматься такими делами. Воду надо донести. День непростой. Вэй Усянь будет попахивать, когда закончит, и ему нужно будет принять ванну.
- Да, господин Цинь.
Цинь Фэй забрал вёдра, в которых плескалось больше воды, не оглянулся, когда Цзян Чэн запоздал. Он не осведомился, тяжело ли нести такой груз. Цзян Чэну не было тяжело хотя бы потому, что он использовал Ци. Вёдра становились невесомыми. Он почти бежал, всё же не смея обогнать спутника.
- Вэй Усянь сказал, что вы подверглись воздействию тьмы и всё ещё не оправились от неё, - по пути заговорил Цинь Фэй.
- Да, господин Цинь.
- Нехорошо, когда адепты познают её таким способом, - Цинь Фэй шёл чуть впереди и качал, и качал головой, хмурясь. Он выглядел более суровым, чем наставники в ордене. Возможно, он уже жалел, что рассказал про запрещённую печать. Но он рассказал. И его решение было принято не на пустом месте. Цинь Фэй долго присматривался к гостю. Но каким бы искренним он ни казался, у Цзян Чэна всё равно оставалось чувство, будто этот человек недоволен им.
- Господин Цинь, - всё-таки догнал его Цзян Чэн, - вы можете обучать и меня, пока мы с Вэй Усянем находимся здесь?
- Обучать? Чему мне вас обучать? Орден позаботится о своих адептах лучше меня.
- Но вы в одиночку поставили Вэй Усяню чистое золотое ядро. Он обучился всему быстрее остальных. И я…
- Вы завидуете ему, - догадался Цинь Фэй. Показалось, что он усмехнётся, но его губы оставались ровными, а лицо хмурым.
- Да, - сознался Цзян Чэн.
- Он обучался сам. Я не знаю, докуда дошёл молодой господин, поэтому мне трудно судить.
- Если позволите, я покажу вам.
- Там видно будет.
Цинь Фэй явно не хотел соглашаться. Он всё ещё отвергал Цзян Чэна. Но Цзян Чэн уже проникся уважением к этому человеку. Он буквально потянулся к нему. Не знал почему. Возможно, причина оставалась той же – заслужить доверие близких Вэй Ина. Для Цзян Чэна это было очень важно.
- Дядя Фэйфэй! – услышали они оба, когда подошли к калитке. – Ну куда ты делся-то?!
Цинь Фэй первым зашёл во двор и тут же поставил вёдра, а сам направился к воспитаннику.
- Чего ты суетишься? – ворчливо поинтересовался Цинь Фэй.
Вэй Ин навстречу выскочил с курицей в руке. Грубо держал, за крылья, зажатые у неё над спиной, и этой же курицей потрясал в воздухе. Цзян Чэн не остановился, двинулся по подмосткам к дому, таща свои вёдра. Он подозревал, что и вёдра Цинь Фэя тоже придётся поднимать ему. Но он не был против. Он был рад наконец-то влиться в обычную суету крестьянской жизни и быть полезным.
- Я её поймал! – объявил Вэй Ин – Это наш нарушитель!
- Секи ей голову, - Цинь Фэй даже не задумался, головой в сторону пня кивнул. Цзян Чэн сразу заметил этот пень, потому что на нём осталось отчётливое пятно застарелой крови. Он почувствовал, что сейчас будет. Он не думал, что Вэй Ин так легко отнесётся к чужой жизни. Но если подумать, он не больно переживал из-за зарубленных петушков, когда они хлебали суп из выросших цыплят Цзян Чэна. Как можно просто взять и убить существо, которое совсем недавно кормил, оберегал и убирал за ним? Он так и остановился на подмостках, не дотронувшись до двери.
- Что она сделала? – спросил Цзян Чэн.
- Яйца расклёвывала всю зиму, - объяснил Цинь Фэй. – Никак не удавалось подстеречь нахалку.
Цзян Чэн не стал комментировать. Крестьяне так и выживали, на рождении и смерти животных. Для них это было обычным буднем. Да и Цзян Чэн не задумывался, когда обгладывал косточки. Просто чувство поднималось не очень приятное, как будто на его глазах проводили казнь.
Он дёрнул за ручку, открывая дверь, и переставил через порог оба ведра поочерёдно, а потом вернулся за вёдрами Цинь Фэя. Они оба стояли с этой курицей, как будто щадили его чувство. Но даже если бы Цзян Чэн увидел саму казнь, он бы ни слова не сказал против. И он с аппетитом будет уплетать эту несчастную курицу, если её подадут за ужином. Он не услышал даже звука ударяющего о пень топора, потому что уже возился с водой на кухне, переливая её в большой чан на печи. А госпожа Шуаси поспешно разжигала огонь.
Вечер тоже прошёл в суете, которая казалась естественной. Цзян Чэн как будто всю жизнь прожил в этой деревне, в этом доме. Относилась к нему с открытой заботой только госпожа. Цинь Фэй вообще предпочитал не делать различий между приёмным сыном и его товарищем, за исключением обращения «молодой господин». Лучше бы он воспользовался именем. Зато Вэй Ину доставалось свойское «безобразник» за его чрезмерное старание находиться во всех местах одновременно.
Цзян Чэн наблюдал и сливался в единое целое с жильцами этого дома, а потом Цинь Фэй велел ему раздеваться. Было неловко. Цзян Чэн не хотел обнажаться перед Вэй Ином, а он как будто приклеился, уселся за стол и просто смотрел.
- Ты ведь его подлечишь? – спросил он, чем дождался только распоряжения:
- Иди матушке помоги. Нечего ей тяжёлые горшки ворочать.
- Они стоят на огне. Чего я их буду ворочать? – возразил Вэй Ин. Это было очень уютное возражение. Вэй Ин даже не испугался взгляда приёмного отца, наоборот, улыбнулся в ответ и упал грудью на стол, всё ещё рассматривая, как медленно Цзян Чэн развязывает ханьфу. Становилось невыносимо. Этот взгляд заставлял Цзян Чэна злиться.
- Тебя не учили слушаться старших? – наконец не выдержал он.
- То наставники, а это же дядя Фэйфэй, - ответил Вэй Ин.
- Ты знаешь, что в твоих словах ни капли логики? – Цзян Чэн потащил ханьфу с плеч. Он уже считал себя обнажённым перед ним. Когда взялся за завязки кофты, не смог просто терпеть этот взгляд. – Чего ты на меня уставился? Никогда не видел?
Прежде, если они раздевались, то вместе, а сейчас Вэй Ин со своим пристальным вниманием только мешал. Цзян Чэн метнул взгляд на Цинь Фэя, прося его о помощи. Перед ним не хотелось переругиваться с товарищем, а Вэй Ин явно не понимал, что идёт не так. Цинь Фэй наливал настойку из сосуда. Цзян Чэн узнал этот запах: сбор согревающих трав, которым его по возвращении уже натирали. Состав, предназначенный для того, кого коснулась тьма. Без лишних слов, без напоминаний, Цинь Фэй просто считал необходимым подлечить чужого человека. На кухне возилась госпожа Шуаси. Она благоразумно не появлялась в комнате, не желая созерцать голые телеса чужого мужчины. Цзян Чэн, по сравнению с Цинь Фэем, был мужчиной лишь наполовину. Но он уже достиг брачного возраста, и мужчиной его просто считали.
Цзян Чэн вздохнул и хотел уже таки затеять спор, невзирая на то, что мог показаться грубым. Вэй Ин явно дожидался, когда его вытолкают пинками. На помощь снова пришёл Цинь Фэй. Не выпуская миски с вылитой в неё настойкой из рук, он подошёл к столу и даже наклонился, чтобы отвесить подзатыльник лежащему на нём приёмышу.
- Ай, ну за что? – возмутился Вэй Ин, хватаясь за макушку и мгновенно выпрямляясь на месте.
- Тебе всё надо повторять дважды? А ну бегом помогать матушке! И сходи на дровницу, принеси несколько поленьев. Не заставляй её это делать.
- Я просто хотел посмотреть. Неужели нельзя?
Посмотреть? Цзян Чэн хотел напомнить ему о приличиях, но снова был опережён.
- Нечего тут смотреть, - Цинь Фэй прошёл мимо него. – А вы чего ждёте? Вас раздеть и усадить?
- Нет, господин Цинь, - Цзян Чэн дёрнулся, когда недовольство Цинь Фэя мгновенно переместилось на него.
Вэй Ин таки встал и двинулся за ширму. А Цзян Чэн поспешно перекинул кофту через голову и потянул её, быстро обнажаясь по пояс. Он взялся было за штаны и помедлил. Нужно ли снимать штаны? Никто не просил его раздеться догола, когда втирали настойку. Он отпустил штаны и сел на лавку, продолжая наблюдать за действиями Цинь Фэя, который выглядел представительно. Наверное, даже представительнее отца. Он мог бы стать старейшиной, если бы остался в Пристани Лотоса. Он мог бы принять фамилию Цзян и стать частью семьи Цзян Чэна. Но господин Цинь сделал свой выбор уже давно. Наверное, Вэй Ин спас его одним своим существованием. Возможно, Цинь Фэй, если бы не нашёл, за что зацепиться в этой жизни, опустился бы до постоянного пьянства и сгинул в подворотне. Вэй Ин очень красноречиво рассказывал о злоключениях своего приёмного отца. Он рассказывал с чувством, меняющимся от теплоты до возмущения из-за невзгод опекуна.
- Только не кладите батат, уважаемая госпожа Шуаси, я вас прошу, - услышали они оба мольбу Вэй Ина. Представлялось, как будто он руки сложил в молитвенном жесте и даже кланяется.
- Хорошо-хорошо, не буду. Можешь перевернуть курицу?
- Но дядя Фэйфэй велел мне принести дров. Если я этого не сделаю, он снова меня отшлёпает.
Цзян Чэну стало смешно, он едва подавил усмешку, пряча растянувшиеся губы за ладонью.
- Хватит там бормотать всякую ерунду, - не выдержал и Цинь Фэй.
- Ну почему меня вечно все обвиняют? – возмущённый возглас с кухни.
Потом послышался шорох, звук шагов, открываемой двери. Вэй Ин таки пошёл за дровами.
- Иногда за его выходки перед людьми становится стыдно, - заговорил с Цзян Чэном Цинь Фэй, подходя ближе и устанавливая миску с настойкой на лавку позади него. – Но молодого господина, вижу, это даже забавляет.
- Да. Он всегда такой, - зачем-то добавил Цзян Чэн, ощущая прикосновение рук к спине. По ним медленно потекла Ци. Очень мягкая Ци, как будто рассеянная, беспорядочная. Она вместе с настойкой обтекала его тело и незаметно проникала под кожу, под мышцы, сквозь кости, к меридианам. С первых же мгновений становилось теплее.
- Я боялся, что Вэй Усянь не найдёт себе хороших товарищей со своим характером. Думал, так и будет шататься по подворотням в поисках приключений.
- Нет. У него много друзей среди адептов, - заверил Цзян Чэн, погружаясь в полудрёму от удовольствия. Ему надо было с самого утра бежать к целителю, а он вместо этого убежал из Пристани Лотоса вообще. Сейчас, восполняя его потери в последнем сражении, Цинь Фэй показывал, насколько велика разница между тем, что было и тем, как должно быть. У него руки были мягкие, несмотря на трудовые мозоли, прикосновения нежные, как к возлюбленной. Наверное, Цзян Чэн точно так же прикасался к Вэй Ину, если ему нужна была Ци. Но Цзян Чэн вливал её быстро, как учили.
- Если молодой господин присматривает за ним, я могу быть спокойным, - сказал Цинь Фэй. – Когда он рассказывал, что сблизился с наследником клана Цзян, я не до конца верил. Сблизиться можно по-разному, но вы на самом деле цените его.
- Очень ценю, - отозвался Цзян Чэн, совсем разомлевший. – Вэй Усянь – гордость нашего ордена.
Не надо было упоминать об ордене. Особенно о том, что именно Вэй Ин стал его гордостью. Хотя сейчас это было сказано под влиянием момента. В ордене много хороших заклинателей, в том числе тех, кто намного дальше продвинулся, чем хоть и талантливый, но всего лишь адепт. Услышав лишь тишину в ответ, он повинился:
- Простите, мне не нужно было так говорить.
- Что вы чувствуете? – поинтересовался Цинь Фэй.
Что чувствует? К Вэй Усяню? Цзян Чэн напрягся и тут же получил распоряжение:
- Расслабьте спину. Я вас не съем.
- Простите.
Он всё ещё не мог ответить на вопрос, что чувствует. Он чувствовал то, что чувствует мужчина к возлюбленной. Но едва он произнесёт это признание вслух, его выставят за дверь. А если не выставят, то и относиться будут соответственно. Хотя Цинь Фэй не постесняется прогнать наследника ордена.
- Молодой господин, я со стенкой разговариваю? – поторопил его с ответом Цинь Фэй и спас, сам того не осознавая, от позора. – Ци уже проникла в меридианы?
- Да. Спасибо, господин Цинь. Я не так глубоко подвергся прикосновению и уже не чувствую холода.
- Вэй Усянь упоминал о раненой ноге, - напомнил и Цинь Фэй.
- Вэй Усянь вечно волнуется за меня, как за младшего брата.
- Но если он так сказал, значит рана должна быть серьёзной. Хоть он и любит покрасоваться, его словам нельзя не доверять.
- Да, - подтвердил Цзян Чэн, совсем расслабляясь. Даже если бы он не хотел, он бы всё равно расслабился под воздействием проникающей в него Ци.
- Так что с вашей ногой?
Цинь Фэй убрал руки от его спины, потёр ладонь о ладонь в ожидании. Противиться ему не было смысла. Цзян Чэн хотел наладить отношения с этим человеком, а не подчеркнуть свою независимость. Он уселся поудобнее, поставил ногу на лавку и задрал штанину в попытке оголить ступню вместе с голенью. Рана ещё болела, но с помощью Ци удавалось сглаживать эту боль. Если не вспоминать о ней, можно было всё делать как обычно. А теперь, когда собственная Ци Цзян Чэна растеклась вместе с приобретённой Ци безо всякого порядка, рану начало дёргать. Причём рану, полученную от меча Вэй Ина, а не от сорванного ногтя твари. Он задержался перед тем, как стянуть носок, поднял голову и встретил взгляд нахмурившегося Цинь Фэя. Снова стало неуютно. Дверь снова хлопнула, впуская Вэй Ина. Он прямо с дровами нагрянул в комнату, остановился перед ширмой и заявил:
- Уже всё? Так быстро?
- Это ты колупался долго, - невольно обвинил в ответ Цзян Чэн, рискуя получить выговор за такое отношение к его приёмышу. Цинь Фэй не обратил внимания. Он сам опустился на корточки перед Цзян Чэном.
- Что вы? Я сам… - спохватился Цзян Чэн.
- Сидите спокойно, - распорядился Цинь Фэй с нетерпением.
Вэй Ин только улыбнулся, отлепился от ширмы и пошёл на кухню.
Цинь Фэй аккуратно задрал штанину повыше и всмотрелся в рану, уже покрытую слабенькой корочкой.
- Правда, не нужно, - Цзян Чэн не двигался. – Целители легко справляются с такими ранами, и выдали мне мазь.
- В таком случае, почему молодой господин не пользуется ей, - Цинь Фэй продолжал рассматривать его ногу. – Это не тварь.
- Это клинок. Всё случилось очень быстро, в воде. У нас не было времени примериваться.
- Но пострадала именно ваша нога, - Цинь Фэй хмурился. Цеплялся за ногу, не принадлежащую его приёмышу, но, казалось, не видел никакой разницы. Возможно ли, что он воспринимал Цзян Чэна не как заклинателя, а как частичку своего сына?
Это было невозможно. Цинь Фэй был рассудительным человеком и не путал понятий. Он даже ни разу не назвал Цзян Чэна на «ты». Цзян Чэн сидел и ждал, что же будут делать с его ногой. А потом Цинь Фэй отпустил её и произнёс:
- У молодого господина точно есть мазь, которую он прихватил с собой?
- Да, господин Цинь.
- В таком случае, обработайте рану и не забывайте делать это впредь. Крестьянские заботы – не ваши.
- Но я хочу помогать.
Он ждал тёплого взгляда и знал, что не дождётся. Во взгляде Цинь Фэя не было даже снисходительности – обычного чувство старшего к младшему.
Вэй Ин снова выглянул из-за ширмы, держась за неё одной рукой:
- Ужин уже готов. Вы ещё долго?
Захотелось прикрыться. Цзян Чэн потянулся за кофтой, а Цинь Фэй на него лёгкое покрывало накинул:
- Вот, укутайтесь пока. Настойка ещё не совсем впиталась, испачкаете одежду.
- Спасибо, - Цзян Чэн укутался. Если бы не пристальный взгляд Вэй Ина, его движения не выглядели бы поспешными. Цзян Чэн злился из-за того, что не может контролировать свои порывы. Он свёл края покрывала на груди и наконец встал с лавки. Надо было намазать рану на ноге. Цинь Фэй и об этом позаботился, положил на лавку чистую тряпицу, в которую можно было завернуть ногу.
- Я помогу, - вызвался Вэй Ин. Стремительно он пересёк комнату, а его приёмный отец её покинул, оставляя Цзян Чэна, полуголого, расслабленного и ощущающего всё с особой остротой. Цзян Чэн стоял перед Вэй Ином совершенно беспомощный. Вэй Ин бессовестно перебирал вещи в чужой сумке, выискивая мазь, привычно комментировал:
- Это не то… и это… а это что?...
Он так долго копался, будто Цзян Чэн захватил с собой половину дома.
- Дай сюда, - он вырвал свою сумку из его рук. – Вечно как…
Вэй Ин ни слова не сказал. Сразу уступил сумку ему и обнял сзади, парализовывая все движения Цзян Чэна. Цзян Чэн забыл вдохнуть и не вспомнил об этом, пока в груди не начало жечь. От прикосновений и близости Вэй Ина становилось ещё более невыносимо. Обострившиеся ощущения разжигали тщательно сдерживаемое желание. Но если Цзян Чэн сейчас вырвется и убежит, прикрываясь уборной, это ведь будет выглядеть странно. Он стоял и крепился, а Вэй Ин ничего не делал, просто держал его в объятиях.
- Здорово, правда? – шепнул он наконец. – Как будто чувствуешь весь мир вокруг. Как будто ты – этот мир и есть.
- Вэй Усянь, - так же шёпотом возмутился Цзян Чэн, крепче удерживая края покрывала на груди, - дай мне почувствовать этот мир. Всё, что я чувствую – это тебя.
- Я хочу, чтобы ты меня чувствовал, - Вэй Ин не отпустил его, повозил носом по его плечу и положил голову боком, дыша в шею. Цзян Чэн не знал, что предпринять. Грубо отпихнуть и затеять скандал в чужом доме… в таком приветливом доме он не смел, поэтому продолжал просто стоять и терпеть это сжигающее ощущение внутри. Он почувствовал движение на плече.
- Что ты делаешь? – ещё тише спросил Цзян Чэн.
- Ничего.
Это «ничего» вылилось в прикосновение к шее. В Цзян Чэна словно молния ударила. Чем Вэй Ин коснулся его, он не знал и боялся посмотреть, поэтому опустил веки и просто ждал. Ощущал его всего и ждал, что бы ни случилось потом. Он представлял губы Вэй Ина, нежно целующие его шею. Он не слышал других звуков, только стук собственного сердца.
Снова звук шагов. Они оба замерли. Цзян Чэн ожидал Цинь Фэя, который немедленно поймёт, что происходит, и выдвинет условие не прикасаться к его приёмному сыну. Но шаги прошли мимо, к двери. Хлопнула дверь, а на кухне по-прежнему хлопотала госпожа Шуаси.
То, что они делали с Вэй Ином сейчас, практически на глазах у его семьи, будоражило и пугало. Цзян Чэн, наверное, воспринял бы спокойно, если бы Вэй Ин снова попытался сделать то , чего не сделал на лугу. Цзян Чэну хотелось посмотреть, докуда они смогут дойти. Сейчас, когда мир вокруг ласкал его и нашёптывал, что всё будет хорошо. Он поддавался, а потом Вэй Ин отпустил его
- Давай я намажу тебе ногу, а ты посиди.
- Хорошо, - тихонько согласился Цзян Чэн и сел.
Он задрал ногу на лавку и наблюдал, как тщательно, аккуратно накладывает мазь Вэй Ин. Он даже не поднимал взгляда на лицо Цзян Чэна – так старался.
- Это ведь моя вина, - сказал он. – Это мой меч ранил тебя. Плохой из меня телохранитель.
- Неправда, - Цзян Чэну хотелось наклониться над ним и обнять, а он ничего не делал, до сих пор крепко сжимая края покрывала. – Ты всё сделал правильно. Если бы ты медлил, меня могли сожрать или утащить на дно… Что ты делаешь? Зачем накладывать два слоя мази?
- Мне показалось, что так нога заживёт быстрее, - Вэй Ин таки поднял глаза. Он улыбался. Ему нравилось улыбаться для всех, а для Цзян Чэна по-особенному. Или Цзян Чэн надумывал себе особое отношение. Он поднял руки и отвёл волосы Вэй Ина с лица, заправил за уши.
- Что-то случилось? – снова шёпотом заговорил Вэй Ин.
- Нет.
- Ты порозовел. Это не может быть от Ци.
- Мне неловко, когда обо мне так заботятся.
- Тебе придётся привыкнуть, потому что я собираюсь о тебе заботиться именно так.
Смущало. Цзян Чэн помыслить не мог, что однажды его смутят его слова. Но если бы не отклик тела, всё было бы по-другому. Цзян Чэн даже ругаться не хотел. Он хотел видеть только его, прикасаться к нему. Он ещё раз пригладил его волосы, обводя контур его лица.
Вэй Ин выглядел лукавым, приподнялся с корточек и достал до уха Цзян Чэна:
- Ты возбудился?
- Да что ты…
- Я тоже постоянно в последнее время возбуждаюсь от методов дяди Фэйфэйя.
- Иди ты! – Цзян Чэн не заметил, как голос повысил, рукой размахнулся, выпуская покрывало. Его обнажённая грудь тут же стала достоянием Вэй Ина, который тут же отгородился руками, хихикая, и голову в плечи втянул. Ну хоть не смотрел, пока Цзян Чэн ловил края покрывала.
- Ах ты похотливый пёс, - обвинил его Цзян Чэн шёпотом. – Уймись ты наконец и пойми, что такие разговоры неприличны в нормальном обществе.
- Но ты же не просто моё общество, - Вэй Ин сообразил, что бить его никто не будет, и снова сидел, смотря на него, смело, улыбаясь. – Ты для меня очень близкий человек. Я не могу подобрать названия тому месту, которое ты занимаешь у меня вот здесь, - Вэй Ин тронул грудь сжатым кулаком. Очень красноречивый жест. Вэй Ин принимал Цзян Чэна таким, каким Цзян Чэн не мог позволить себе принять его. На миг показалось, что все его глупости были направлены только на то, чтобы развеять мрачные мысли Цзян Чэна.
Цзян Чэн терялся. Все его прежние выводы казались безосновательными.
- Я могу помочь тебе, - шепнул Вэй Ин заговорщицки.
- Помочь? Чем?
- С этим, - взгляд на складки покрывала, где под ним была укрыта промежность Цзян Чэна.
- Отстань, - Цзян Чэн отпихнул его. Вэй Ин не удержался, сел на пол, успев подставить за спину лишь одну руку, чтобы не рухнуть на спину. – Как ты собираешься помогать мне с этим? – Цзян Чэн не удержался, сам бросил туда взгляд.
- Так же, как себе. А что тут такого?
Цзян Чэн вообще с головой накрылся покрывалом, чуть не стоная в голос. Если бы это были просто юношеские дурачества... Возможно, Цзян Чэн не возражал бы, если бы они сделали это «наперегонки», каждый для себя. Но эти неуместные чувства постоянно мешали, особенно сейчас. Цзян Чэн любому касанию придавал иное значение, путаясь в своих мыслях и каждый раз надеясь на отклик такой, какой устроил бы его самого. И каждый раз Цзян Чэн отталкивал Вэй Ина в такой панике, что начинал сомневаться, правда ли он уже мужчина или всего лишь неразумный мальчишка, тешащий себя иллюзиями, что он взрослый. Было стыдно.
- Цзян Чэн, ты куда спрятался?
- От тебя подальше. Глаза б мои тебя не видели, когда ты такие глупости говоришь. Тебе сколько лет? Пять?
- Но с этим надо что-то сделать, а то будет неуютно сидеть за столом.
- Надо, - согласился Цзян Чэн. Уже не ругался, когда Вэй Ин затрагивал настолько деликатные темы.
- Сходи в уборную, если не хочешь здесь. Ты всегда так делаешь, когда хочешь от меня что-то скрыть.
Цзян Чэн промолчал. Надо было опровергнуть сразу же, в тот же миг, а он слов не нашёл. Сперва возмущением подавился, а потом стало ещё более стыдно. Вэй Ин знал его, как облупленного. Тогда, может быть, знает и о чувствах? А если знает, почему никогда не пытался приблизиться?
Цзян Чэн вытащил лицо из-под покрывала, оставив голову накрытой.
- Чтобы сходить в уборную, мне надо одеться.
- Так оденься.
- А ты не смотри на меня. С такими мыслями в голове мало ли на что ты способен.
- Хорошо, я отвернусь, - Вэй Ин так и сделал. Даже не видя его лица, Цзян Чэн точно знал, что он улыбается во весь рот. Мяться и дальше было бессмысленно. Цзян Чэн совсем размяк от этой разрозненной Ци господина Цинь. Он сбросил с себя покрывало и потянулся за кофтой. Ногу он тоже поспешно замотал и заправил намотку штаниной, не трогая носок, ибо он бы безобразно растянулся, а потом взялся за ханьфу.
- Ты уже всё? – Вэй Ин сперва посмотрел через плечо, а потом встал и взглянул открыто. – Если хочешь, я тебя провожу.
- Я что, совсем безрукий и безногий? Может, ты ещё лицо мне умоешь и вытрешь?
- Ну не злись.
- А ты перестань говорить глупости!
Возня на кухне напомнила Цзян Чэну, что они не одни. Потом дверь скрипнула. Цинь Фэй вернулся со двора и прошествовал мимо комнаты, к супруге на помощь. Может быть, не только на помощь. Может быть, он хотел потискать свою жену точно так же, как хотел это же сделать с Вэй Ином Цзян Чэн. Но никогда в этом доме. В этом гостеприимном доме. Своими позорными действиями Цзян Чэн лишь осквернит его.
- Я пошёл, - он двинулся к двери, взялся за оставленные там сапоги, а Вэй Ин за ним по пятам шагал. Хотелось попросить, чтобы Вэй Ин задержал своих обоих приёмных родителей дома на случай, если Цзян Чэн издаст какой-нибудь непристойный звук. Он себя клял, когда, делая это, думал о Вэй Ине. Он доходил до предела, но наконец-то получил отклик понимания, а не типичные улыбочки и шуточки. Вэй Ин улыбался и сейчас, но выглядел вполне серьёзным.
- Цзян Чэн… - задержал его за руку.
- Что? – Цзян Чэн остановился, тогда как был готов перешагнуть порог, даже за дверную ручку взялся.
- Ты же знаешь, я всегда готов выслушать, что бы тебя ни беспокоило.
- Знаю.
- Ты мне скажешь?
- О чём? Меня ничего не беспокоит. Меня беспокоишь только ты, - Цзян Чэн ткнул ему в грудь палец. Не покривил душой, но вложил такие эмоции, что Вэй Ин ни за что не догадается об истинной причине.
Потом он вышел. Его очень беспокоило всё, что происходило и постоянно менялось. Сначала Цзян Чэн хотел только отклика, потом близости, а теперь, кажется, намеревался всеми силами скрывать своё запретное чувство. Но это было лишь сейчас, в этот необычный вечер, когда вместо единения со всем миром Цзян Чэн испытал единение с Вэй Ином. И он преступно лелеял это чувство, пока оно оставалось свежим.