Горло болело так, словно он ошпарил его крутым кипятком. Глотать было ужасно больно, тяжело. По пищеводу постоянно прокатывался отвратительный воздух с противным привкусом, урчал вслух и мешал сосредоточиться на всём остальном. Заклинатель не должен болеть. Он должен уметь сам справляться с болезнями. Но Цзинъи опасался, что подхватил ту же болезнь, что и глава Лань некоторое время назад, от которой до конца всё ещё не оправился. От жара то и дело хотелось пить, но глотал Цзинъи с трудом. Он приподнялся, испытывая слабость, заставляющую его упасть обратно на подушку. Его тут же пробил озноб, едва он руку протянул к большой чаше, похожей на миску, в которой помещалось больше воды. Она была пуста. Вторая чаша, от настойки, тоже пустовала, но пить хотелось нещадно. Надо было подняться и сходить за водой, а он обратно на подушку рухнул, закрыл глаза, чувствуя, как раскалывается голова, а глаза словно вставленные, поворачивать их в орбитах было тоже ужасно больно.
Заклинатель должен уметь справляться с простудой. Надо было заканчивать с этим. Цзинъи попытался заставить шевельнуться свою Ци, но она отозвалась слабо, неохотно и тут же остановилась, едва он от неё отвлёкся. Он сглотнул, потом ещё раз, ощутил в горле что-то постороннее и раскашлялся, неосознанно садясь на кровати. Кашлять тоже было больно. И не было сил. Он остановился, зажимая рот рукой, ожидая увидеть на ладони капельки крови. Он медлил. Боялся и медлил. Кажется, никто не упоминал, что у главы кровь горлом шла, но сейчас всё выглядело преувеличенным.
Цзинъи убрал руку от горла. Она была влажной от горячего дыхания, осевшего на коже, но без примеси алого. А казалось, всё горло у него разодрано в кровь.
Надо было сходить за водой. Он продолжал бездействовать, сидел сгорбившись. Одеяло съехало с плеч, и стало совсем зябко. Сколько он так просидел, не смог бы сказать. И услышал шаги он не сразу. Сознание было словно рассредоточено. Только когда захрустел снег под подошвами по дорожке, он очнулся, поднял голову. Надо будет открыть дверь. Может быть, это сосед по комнате догадался прихватить с собой воды?
Нет. Он не нашёл даже сил прислушаться внимательнее. Всё, что он понял, это то, что сюда шёл не один человек. Значит, среди них есть лекарь. Самое бы время прислушаться и хотя бы подготовиться. Цзинъи распрямил плечи, поднял голову к двери, забывая, что надо открыть на стук. Все мысли оставались горячечными, ускользающими. Ощущая только холод на плечах, Цзинъи пошарил рукой по краешку кровати, куда положил меховую накидку главы Не, чтобы вдыхать постепенно истончающийся аромат горького сандала. Скоро его совсем не останется, как ни пытайся его сохранить. Он подтянул накидку к себе, накрыл плечи и свёл изнутри её полы, удерживая обеими руками.
В дверь никто не постучал, она сразу открылась. Цзинъи приготовился сказать, что ему всё ещё не очень хорошо, но он выполняет все предписания целителя, да так и замер с открытым ртом. Воздух изнутри вырывался очень горячий, скользил по остужённым губам и согревал их. В комнату вошёл глава Лань собственной персоной. Цзинъи глаза расширил, дёрнулся было, приученный приветствовать старших со всеми церемониями, а глава только рукой жест сделал, чтобы он оставался на месте.
- Приветствую главу Лань, - произнёс вслух Цзинъи. Получилось хрипло, не так, как хотелось. Он прокашлялся и снова попытался. – Приветс… - получалось так же, снова кашель.
- Всё в порядке, не переживай, - распорядился Лань Хуань и ступил внутрь, в саму комнату. Цзинъи на дверь смотрел, ожидая второго гостя и третьего, и четвёртого – столько, сколько их шло по дорожке. Пришла пора жалеть о невнимательности. Заклинатель должен уметь определять количество людей по их шагам, а он ужасно сплоховал.
- Что случилось? – так же хрипло спросил Цзинъи, волнуясь всё сильнее. – Я что-то сделал не так? Если так, то я готов… - он закончил неразборчивым звуком, как будто его неожиданно по голове сзади ударили. Он ещё шире глаза распахнул, когда увидел второго гостя. Гостя, что остановился возле двери, чтобы плотно её прикрыть. Гостя, которого Цзинъи никак не ожидал увидеть на пороге своего дома. Более вероятно было появление лютого мертвеца прямо здесь, посреди Облачных Глубин, защищённых от вторжения барьером, чем человека, который прямо сейчас стоял перед ним. Вернее, не стоял, а приближался, смотря сверху вниз, сведя брови.
- Глава Не?! – не удержался, выпалил Цзинъи в крайнем удивлении. От слишком громкого звука голос в конце сорвался, получилось сипло и снова зацарапало горло. Цзинъи рот рукой накрыл и таки раскашлялся, морщась от боли. Едва глава Не подошёл вплотную, Цзинъи перестал кашлять, только сглатывал, чтобы унять желание выплюнуть то ершистое и липучее, что мешалось в горле.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил глава Не.
- Хорошо.
- Что за вздор?! – глава Не рявкнул. Стоял бы перед ним стол, он бы шандарахнул кулаком по нему со всей силы.
Кашлянув ещё пару раз, сдержанно, Цзинъи наконец опустил руку от губ. Глава Лань шагнул в сторону. Он незаметно вывалился из поля зрения Цзинъи, потому что прямо перед ним стоял человек, растревоживший его душу и продолжающий делать это из-за дорогого подарка. Едва Цзинъи вспомнил, что закутан в его накидку, вздрогнул, хотел сбросить её и извиниться, но он голову в плечи втянул. Ему казалось, он полностью себя выдал. Не Минцзюэ вот-вот усмехнётся и раскроет все его чувства перед посторонними. Цзинъи не знал, что именно чувствует к главе Не, он просто его опасался и одновременно постоянно о нём думал. Этот человек отпечатался в мыслях посильнее вызубренных правил. Его образ перекрывал все остальные.
- Простите, - Цзинъи даже не подумал об уважительном жесте – так был удивлён и обескуражен, - за неприглядный вид.
- Неприглядный? - в поле зрения снова появился глава Лань, поднёс чашу к Цзинъи. Тот сразу же её взял с кивком:
- Не стоило. Я сам мог бы…
- Сам? – Минцзюэ выглядел поистине зловеще. Он наклонился над кроватью. От него пахнуло привычным сандалом с оттенком горчинки. Сильный запах, перемешанный со свежестью мороза. Цзинъи невольно его вдохнул чуть более отчётливо, чем намеревался.
- У меня же есть руки, я не беспомощный, - возразил Цзинъи.
- И даже хватает сил дерзить нашим гостям? – глава Лань источал дружелюбие.
- Простите, я не хотел, - неосознанно бросил Цзинъи. – Но я и правда…
- Если будешь отмахиваться от помощи, пролежишь не меньше месяца, - Не Минцзюэ пальцем в него ткнул, даже прикоснулся и нажал на свою же накидку на груди Цзинъи, который на его палец взгляд опустил и съёжился, молясь, чтобы никто этого не увидел. У него сердце разогналось. Он успокоиться никак не мог, готов был задрожать то ли от пронизывающего холода, то ли от волнения. Он медленно поднял голову и столкнулся с лицом гостя, сглотнул от неожиданности.
- Что, сказать нечего? – поторопил его глава Не и выпрямился наконец-то, повернулся к спутнику и упрекнул уже его. – Сичень, ты не говорил, что он лежит ничком.
- Я не лежу ничком! – выпалил Цзинъи слишком громко, опять горло отозвалось першением. На сей раз кашель удалось сдержать. – Я же сказал, что могу встать и сам принести себе воды.
- Правда? – Не Минцзюэ снова на него воззрился, руку протянул и с силой ткнул пальцем в грудь. Не ожидая такого толчка, Цзинъи на спину свалился и услышал характеристику. – Силёнок совсем не осталось, а он ещё храбрится.
- Я не…
- Цзинъи, - глава Лань вмешался, - помолчи. Целитель сказал, что у тебя горло распухло.
- Ничего страшного, - Цзинъи завозился, намереваясь снова сесть. Он сел и тут же был отправлен могучим пальцем Минцзюэ обратно на подушку. Накидка раскинулась, и он за одеяло схватился, лишь бы поскорее прикрыться от холода и чужого взгляда. Застеснялся, как будто что постыдное показывал. Он действовал неосознанно, как в замедленной панике. Только бы не демонстрировать чужому главе своего тела, облачённого лишь в нижние одежды.
- И тем не менее, помолчи, - глава Лань говорил спокойно, мягко, убаюкивал сознание.
- Да разве он может помолчать? – голос Не Минцзюэ наоборот звучал как клич горластого петуха утром под окном. – Буйный мальчишка. И чего я ждал, попросив проводить меня к нему?
- Я не буйный. Я просто не ожидал увидеть у себя в комнате главу ордена, - вывалил Цзинъи сквозь скребущее горло, - а двух в особенности.
- Очень рад увидеть, что смущение и тебе не чуждо, - усмехнулся глава Не.
- Оно никому не чуждо. Я уверен, что даже вам.
Глава Лань просто наблюдал за ними обоими, больше не пытаясь вклиниваться в разговор.
- На вот, - Не Минцзюэ сунул руку под накидку, в которую сам был завёрнут, за отворот ханьфу, а Цзинъи не отрываясь за ней наблюдал, пока она вновь не появилась с палочками благовоний. – Целители говорят, что они и дыхание облегчают, не только хорошо пахнут.
Цзинъи не поверил, продолжал смотреть на две палочки, зажатые у него в руке.
- Берёшь или нет? – подстегнул собеседник.
- Беру, - Цзинъи сел, протянул руку… и коснулся его холодной после мороза ладони. От прикосновения его как будто изнутри пробрало, он тут же руку отдёрнул, роняя и палочки. Те самые палочки, которые источали аромат сандала с горчинкой. Они провалились в складки одеяла и остановились в них, а Цзинъи от них взгляда не мог оторвать.
- Дорогой друг, - Лань Хуань всё же пришёл на помощь, - не смущайте мальчика.
- Его-то? – Не Минцзюэ в сторону говорившего взглядом стрельнул. – Этого точно не смутишь. Знаешь, что он делал? Околачивался на пороге, отвергая всех моих доверенных людей, лишь бы письмо лично мне в руки передать.
- Я всего лишь исполнял свой долг, - оправдался Цзинъи, начиная искать палочки с драгоценным благовонием, и думал, что сделать, чтобы запах снова пропитал почти выветрившуюся накидку. Глава Не ведь не заберёт её обратно? А если заберёт, хватит ли у Цзинъи наглости попросить вернуть её?
- Верно, - глава Лань обратился к главе Не, - мальчик всего лишь исполнял свой долг.
- Вот поэтому он и лежит сейчас там беспомощный, - Минцзюэ вовсе о Цзинъи забыл, найдя более интересного собеседника и более близкого по статусу. – Сильно дотошные всегда лезут, куда не просят, а потом хватают либо стрелу, либо простуду. Будешь так относиться к своим адептам, я его прямо сейчас в Цинхэ переправлю. А поправится – гонять начну, чтоб закалялся нормально.
Цзинъи опешил, вслушался. Его судьба решалась. Он даже не знал, рад тому, что его прямо сейчас заберут, или нет.
- Я вам не позволю, - покачал головой Лань Хуань. – Куда вы его больного повезёте?
- Поправится, - бросил Не Минцзюэ. – Ему даже воды не принесли. Куда смотрит целитель?
- Я распоряжусь.
- Я воду только что допил! - вмешался Цзинъи, растревоженной ссорой двух глав. Так и казалось, что они ругаться между собой начнут. А это уже слишком. Даже болезнь перестала иметь такое значение, как происходящее прямо перед глазами. Не Минцзюэ, не привыкший верить на слово, отвлёкся от главы Лань и шагнул к столику, наклонился над ним, взял большую чашу и перевернул её вверх дном.
- Если ты только что допил воду, почему миска совершенно сухая? Даже не блестит, - он с чувством бросил миску на кровать, к палочкам, которые всё ещё покоились где-то в складках. Цзинъи только-только одну нашёл, и она снова потерялась.
- Не придирайтесь к моей миске, - Цзинъи её схватил и сунул под одеяло. – Простите, я не хотел никого обидеть своей грубостью.
- Какая грубость? Из-за твоего хрипа ничего не слышно, а ты ещё чувства пытаешься вкладывать, - Минцзюэ отступил. – Смотри мне, если не поправишься через три дня, - и пальцем пригрозил.
Своеобразная забота этого человека вызывала отклик всех самых добрых чувств. Цзинъи не сдержался, сложил жест, позволяя одеялу снова упасть до пояса:
- Благодарю главу Не за заботу.
- Кутайся, - Минцзюэ только пальцем в его сторону указал.
Цзинъи подхватил одеяло и натянул на плечи, свёл на груди, дёрнулся. Это было не одеяло, а меховая накидка, хранящая слабый аромат сандала с горчинкой. Метаться было поздно. Если Цзинъи попытается скинуть её и схватиться за одеяло, это вызовет очередной смешок у гостя, поэтому он упрямо воззрился на Минцзюэ, а тот всё равно усмехнулся.
- Ладно, вижу, что жить будешь, - одобрил глава Не. – Значит и мне тут хватит время терять. Надо ещё посмотреть, как там твои заклинатели отскребают лёд, - его собеседником снова стал Лань Хуань.
- Прошу, дорогой друг, - глава Лань сохранял спокойствие. И он улучил мгновенье, чтобы бросить подбадривающий взгляд на Цзинъи и улыбнуться ему напоследок.
Потом дверь закрылась. Потом захрустел снег под подошвами. Потом наступила тишина и вернулся озноб. Цзинъи съёжился весь, голову в плечи втянул, продолжая ощущать миску, которую спрятал под одеялом. Он не знал, что теперь думать. Он полагал, что один беспокоится из-за ярких мыслей, но оказалось, что Не Минцзюэ тоже порой подумывал о нём. Даже свои благовония принёс. Цзинъи принялся судорожно ощупывать складки, пока не выловил обе палочки, и приблизил их к лицу. Это был тот самый запах. Он не мог просто их сжечь. Он хотел оставить хотя бы одну для себя, для осознания, что она есть. Он мог взять её с собой на задание и поискать в торговых лавках такие же благовония.
Он не удержался, выбрался из-под одеяла, хоть было и слишком зябко. Не отпуская накидки, он воткнул палочку в песок чаши для благовоний и поджёг её. Аромат немедленно пополз в разные стороны. Тот самый приятный аромат. Цзинъи трясло, а он продолжал стоять, почти ощущая, как запах впитывается в его белоснежную накидку.
Цзинъи дёргался от каждого звука с улицы, даже если ветка треснула или птичка вспорхнула. Он полностью сосредоточился на способностях заклинателя и сумел сдвинуть заснувшую Ци. Стало легче, горло немного отпустило, хоть ещё и царапало при каждом глотке или слове. Цзинъи ждал его. Он не волновался из-за главы Лань, визит которого тоже не являлся рядовым событием. Он думал лишь об одном человеке. Им пропахла вся комната. Цзинъи сжёг только одну палочку благовоний, вторую положил возле чаши с песком и пеплом. Из её центра всё ещё торчал согнувшийся пепельный кончик.
Не Минцзюэ преследовал его. Едва забывшись, Цзинъи осознавал, что снова думает о нём. Обо всех их встречах и ненавязчивой заботе главы Не. О той ночи, которую Цзинъи провёл в его объятиях. Минцзюэ лишь прижал его спиной к себе одной рукой, чтобы согреть, не подозревая, сколько противоречивых и ярких эмоций вызовет в невольной жертве. Цзинъи стал жертвой, хоть он всячески и протестовал против сего заявления. Любому другому он бы ответил с достоинством или даже приложил силу, хотя Облачные Глубины запрещают драки. Но законы не распространялись на другие ордены. И даже если бы Цзинъи захотел ударить, он бы не посмел поднять руку на старшего, к тому же, главу ордена. Его не так беспокоило, насколько сильно он мог бы получить в ответ, как положение в обществе. Лань Цзинъи не был дураком и понимал, когда следовало поступиться своими принципами.
Ему было очень плохо из-за собственных страхов, роившихся в голове. Он устал думать о Не Минцзюэ, накидка которого так услужливо лежала в изголовье и пахла его ароматом. Вчера этот аромат стал ярче, сильнее. Невозможно притягательным. Цзинъи невольно к накидке потянулся и подтащил к себе поближе за меховой воротник, приложил к лицу и глубоко вдохнул.
И резко поднял голову, потому что заслышал скрип снега под подошвами. Ещё далеко. Мимо часто проходили другие обитатели Облачных Глубин, а Цзинъи постоянно дёргался. И у соседа по комнате не мог спросить, отбыл ли глава Не или нет. Сосед улетел на задание и отсутствовал уже два дня.
- Это не может быть он, - начал сердиться на себя Цзинъи.
Как будто главе ордена заняться больше нечем, как навещать больных адептов. Это было так же неестественно, как и размышления о Не Минцзюэ, от которых Цзинъи ужасно устал. Наверное, это болезнь так на него воздействует. В здравом рассудке он ни за что не стал бы так ждать человека, который больше не придёт. И в прошлый раз он наверняка просто осматривал Облачные Глубины и решил заодно заглянуть к адепту, с которым был немножко знаком. Он даже ничего не сказал, просто выразил ряд упрёков. Ему не больных надо навещать, а врагов всего человеческого в подземельях, внушая им страх.
Дверь открылась, впуская Не Минцзюэ. Цзинъи не поверил. Первый миг он скептично рассматривал медленно закрывающуюся дверь. Во второй – искал взглядом главу Лань. В третий – резко сел в кровати, не выпуская из рук меховой накидки, осознал и выпалил:
- Глава Не! Что вы здесь делаете?! – снова взгляд на закрытую дверь. Главы Лань не было.
В горле першить начало от чрезмерно громкого возгласа. Пока Цзинъи пытался унять кашель, Минцзюэ сам подошёл, сам взял свою накидку и расправил её, а потом накрыл плечи Цзинъи.
- Не дёргайся, если не боишься, - поучительно распорядился гость.
- Не боюсь, - ради упрямства произнёс Цзинъи, хотя в груди сдавило. Он почти в ужас пришёл. Ждал этого человека и всё равно не ожидал его увидеть. – Что вы здесь делаете?
- Выглядишь молодцом, - Не Минцзюэ от души хлопнул его по спине раскрытой ладонью, да так, что Цзинъи вперёд дёрнуло. – Наконец-то Ци разогнал.
Ладони он не убрал, что выглядело ещё более странным. А в следующий миг он свою Ци начал вливать.
- Что вы… - Цзинъи не договорил. Глупо спрашивать, что он делает, если это и так очевидно. Другое дело, если во фразе скрывался второй смысл, но Не Минцзюэ не тот человек, который станет размениваться на подробные объяснения перед людьми намного ниже его по статусу.
- Сиди смирно, - распорядился гость.
Цзинъи зубы сцепил, но не хотел молчать. Не получалось молчать. Он тысячу вопросов хотел вывалить, включая и вопрос о том, что чувствует глава Не при встрече с ним. Цзинъи ничего не спросил, тем более, скорее всего, то были его личные страхи, ничем не обоснованные. Он просто прокомментировал:
- Благовония и правда облегчают дыхание. Спасибо вам. Вы всегда их с собой возите?
- Привычка, - ответил не Минцзюэ, вовсе не ассоциируясь с суровым главой ордена. – Хочу, чтобы в моих покоях пахло одинаково, иначе чувствую беспокойство.
- Из-за запаха? – удивился Цзинъи.
А сам разве не из-за запаха беспокоится? Сколько времени нюхал эту проклятую накидку, столько и беспокоился.
- Когда ты идёшь по лесу и вдруг птицы замолкают, что ты прежде всего подумаешь?
Сигнал об опасности, но ответил Цзинъи другое:
- Но ваши покои в Цинхэ и так пропитались этим ароматом.
- А в Гусу?
Сказал и замолчал. Цзинъи мысленно представил, как встревоженный чужим запахом глава Не просыпается от звука шагов за окном, не успев разобраться, вскакивает и хватает нарушителя, коим оказывается глава Лань. От яркой картинки стало даже забавно. Цзинъи тихонько хрюкнул в кулак. Минузюэ остановил свою Ци и убрал руку:
- Что смешного?
- Простите, я не над вами.
- Ещё бы ты надо мной потешался, - Не Минцзюэ выпрямился и снова хлопнул Цзинъи по спине, но достал лишь до лопатки. – Вставай на ноги и готовься к обучению.
- Глава Не!
- Что ещё? – недовольство в голосе.
Опять хотелось спросить, почему он пришёл. И опять Цзинъи опасался услышать ответ. Опять сказал не то, о чём думал сейчас, но всё равно думал:
- Я бы всё-таки не хотел учиться в Цинхэ, - взгляд на собеседника, который только нахмурился и промолчал. – Моё обучение специализированное. Я же у Ханьгуан-цзюня учусь.
- И что?
- Ну как же? Кто будет учить меня в Цинхэ использованию музыки?
- А кроме гуциня ты ничего не умеешь? – Минцзюэ опять усмехался, и это выглядело более зловеще, чем нахмуренные брови. Считал собеседника глупым и настолько незрелым, что смеялся над любыми его доводами.
- Конечно, умею! – опять слишком громко получилось. Цзинъи прокашлялся и продолжил. – Вы же не думаете, что в Гусу обучают только музыке?
- Это вы можете. По струнам всё проще бряцать, - пренебрежительно парировал Минцзюэ, - а для владения мечом нужно мастерство, - он мог бы саблю выхватить и наглядно показать пару приёмов, но сабли при нём не было. Ни к чему она в Облачных Глубинах.
- Ничего подобного! – возмутился Цзинъи. Горло першило, он тон сбавил и всё равно продолжил говорить. – Музыка – это тоже искусство. И музыка иногда полезнее в борьбе с тьмой. Вы можете заколоть сгусток тьмы своей саблей?
- А ты можешь шарахнуть её по голове своим гуцинем? – смешок. Совсем другой смешок, задорный. Минцзюэ чуть ли не сиял от удовольствия. Чему он так рад?
Цзинъи заворожился, рассматривая выражение его лица. О чём думал этот человек, было совершенно не понятно. Как глава Лань вообще ухитряется с ним общаться, не обманываясь его трюками?
- Ладно, - Минцзюэ довольно похлопал его по плечу и шагнул к выходу. – Выздоравливай и приезжай на обучение. Выслушаю я твои возражения по этому поводу.
- Но если я приеду, их высказывать будет поздно.
- Неужели?
Не стал слушать, так и ступил за порог.
- Глава Не!
Кашель помешал пуститься в погоню. Ему очень хотелось догнать гостя и высказаться без стеснения. Он не понимал, что задумал Не Минцзюэ, терялся в догадках, что он вообще чувствует к чужому адепту. Почему он пришёл с визитом, хотя его не должно волновать, что творится с чужими заклинателями. Он же наверняка даже не посмотрел в сторону домиков остальных простудившихся. Это было бы очень странно. Но сейчас самым странным Цзинъи считал внимание главы Не к его скромной персоне.
- С ума сойти можно, - буркнул он, едва уняв першение в горле. Всё ещё щекотало, но не до такой степени, чтобы пытаться избавиться от лишнего. Цзинъи упал на подушку, закутался в меховую накидку, пахшую сандалом с оттенком горчинки. Он расслаблялся от этого аромата, испытывал некое умиротворение и улыбался. Он бы улыбался и без запаха, а всего лишь потому, что Не Минцзюэ запомнил его и даже беспокоился. Почему-то было приятно от того, что это был именно он.
Сосед по комнате вернулся на следующий день, перед отчётом забежал проведать товарища, только что вскипевший чай с кухни прихватил, который и заварился, пока его несли, побросал свои походные вещи прямо на кровать, и быстро ушёл. Мог бы и не суетиться, но он сказал, что волновался, а Цзинъи выглядел чуть-чуть получше, чем два дня назад. Было приятно чувствовать заботу. Но Цзинъи хотел, чтобы она исходила от другого человека, немного грубого и не считающего нужным прислушиваться к его мнению. Цзинъи опасался, что именно это ему и нужно. Он непрестанно думал об этом человеке.
Он налил чай, собираясь быстро вернуться под одеяло, когда услышал шаги по снегу. Он развернулся к двери за миг перед тем, как она открылась. Кто бы ни явился, он явно спешил. И это был Не Минцзюэ. Цзинъи на сей раз даже не слишком удивился, а вместо растерянности приподнял чашу с чаем и спросил:
- Глава Не выпьет со мной чаю?
- С микстурами? – Не Минцзюэ скривился.
- Нет. Самый обычный чай.
Минцзюэ к нему шагнул, а Цзинъи уже свою нетронутую чашу протягивал, передал из рук в руки, потом взялся за чайник, чтобы наполнить вторую. Он успел один глоток сделать, прежде чем Минцзюэ на него воззрился, готовый что-то сказать, несомненно, важное. Цзинъи не ожидал такого пристального внимания, назад шагнул, совершенно позабыв, что находится за его спиной. Стол под ноги ударил. Цзинъи пошатнулся, руками всплеснул. Чай, что был налит в чашу, взлетел вверх длинной, разбитой на капли полосой, которая прямо на него начала падать. Чай был горячим, а Цзинъи знал, как жжётся кипяток. Он, не выпуская пустой чаши из руки, прикрыл голову ладонями, одновременно кляня себя за неуклюжесть. Ну кто на ровном месте спотыкается? В лучших традициях книг любовного жанра девушка оступается и падает на руки возлюбленного. Но Цзинъи не собирался падать. Он и равновесие почти поймал. Почти – потому что не успел. Минцзюэ его подхватил чуть выше поясницы. И в лучших традициях того самого любовного жанра очутился очень близко. Цзинъи невольно вспыхнул, не успевая ни разозлиться, ни испугаться, ни вообще сообразить, что происходит. В следующий миг взлетевший чай потерял высоту и успешно разлился по голове Не Минцзюэ, потёк по его лбу, намочил несколько прядок волос, что тут же приклеились к лицу. Капли заблестели на его пучке и тщательно расчёсанных волосах, что тянулись под пучок, в меру натянутые и аккуратные.
У Цзинъи сердце похолодело, он как будто силы потерял, обмяк и только ждал грозного обвинения. Собственноручно облил главу Не. Обычно враги друг другу в лицо чаем плескают, но никак не адепты главам орденов. Капелька чая словно в насмешку сползла по виску Не Минцзюэ, потом по щеке, до подбородка, где и остановилась.
- Ты чего спотыкаешься? – вовсе не в жанрах любовного романа спросил Не Минцзюэ. – Тебе что, три года?
- Я не специально, - Цзинъи всё ещё ждал взрыва.
Кажется, гостя ничуть не беспокоил разлитый по его голове чай. Его запах сандала с горчинкой стоял в носу, буквально сводя на нет все попытки выйти из ситуации с достоинством. Цзинъи не двигался, так и рассматривал его близкое лицо.
- Вот раскраснелся-то, – Не Минцзюэ коварно усмехнулся, что стал делать слишком часто по отношению к Цзинъи. – Тебе по нраву моё внимание?
- Нет… Что?! Что вы имеете в виду? – Цзинъи очнулся, придав этому вопросу иной смысл. Конечно же, ему не по нраву, когда мужчины засматриваются на него и держат так, как положено в тех самых жанрах. Он попытался встать ровно, и капелька чая с щеки Не Минцзюэ упала на его лицо. Цзинъи не думал, что делает, он поднял руку и стёр эту капельку, потом посмотрел на чуть влажные пальцы. Затем он снова шевельнулся, всё ещё удерживаемый главой Не, на сей раз безрассудно стирая капельку чая и с его лица. Всего лишь стёр чай и заволновался, что собеседник наконец вспомнит, что его вообще-то облили.
Не Минцзюэ не отодвигался, глаза прищурил, явно замышляя что-то из ряда вон выходящее. В этот момент у пойманной барышни в романах ноги становятся ватными. У Цзинъи они остались обычными. И сердце его… Что? Колотилось в ускоренном ритме? Не может быть! Проклятое сердце. Надо было срочно его унять. Стыдно, особенно если Не Минцзюэ это заметит.
Не Минцзюэ не стал высматривать изменений в облике и поведении жертвы, он просто дёрнул Цзинъи на себя, наконец-то твёрдо ставя его на ноги, но не убирая руки от спины, ибо Цзинъи всё ещё продолжал отклоняться назад, над столом. И рухнул бы туда, если бы его отпустили. Попробуй поймай равновесие, неожиданно лишившись опоры.
- Что вы делаете? – заволновался Цзинъи.
- А разве ты не этого ждёшь? - Не Минцзюэ исказил уголок губы и достал-таки до его губ, только тронул, а Цзинъи уже не мог краску лица контролировать. – Посмотри на себя: весь в нетерпении.
- Я не в нетерпении, - возразил Цзинъи, наконец чувствуя, как ноги всё же становятся ватными, и пояснил. – Я в ужасе. От того, что вы себе позволяете подобное.
Говорил одно, а внутри всё переворачивалось. Он что, только что поцеловался с мужчиной? С главой ордена? Нет-нет-нет! Это не был поцелуй. Это было всего лишь касание. Цзинъи был уверен, что Не Минцзюэ лишь хотел посмотреть на его реакцию. Надо было убедить в этом себя самого, но даже сосредоточиться не получалось. Цзинъи изменил положение, заставил ноги слушаться, встал более уверенно и упёрся в грудь невольного спасителя обеими ладонями, требуя отпустить. Не Минцзюэ отпустил, но смотрел всё равно победителем. Даже облитый чаем, он выглядел величественно. Цзинъи к противоположной стене отскочил, руку вскинул и упёрся ей в стену, вниз смотрел, под ноги. Озноб всё ещё охватывал его, но не такой сильный, как в первые дни. Цзинъи услышал шорох, глаза поднял и увидел, как Минцзюэ движется к нему, раскрыв свою проклятую белую волчью накидку, собираясь поймать жертву в эту накидку и сомкнуть оковы.
- Что вы делаете? – заволновался Цзинъи. Он никак не мог унять бешеного биения сердца, а тут снова угроза надвигалась. – Не надо! Я сам!
- Сам… - передразнил Не Минцзюэ. – Чего перепугался? Никто никогда не проявлял к тебе симпатии?
- Это не симпатия! Это… это…
Не обвинишь же главу ордена в домогательстве.
Минцзюэ таки поймал его в накидку и свёл полы вместе на его груди.
- Теперь у тебя есть ещё одна причина поехать на обучение в Цинхэ, - Минцзюэ вёл себя не как глава ордена. Он оставался заботливым и даже нежным. Как глава Не мог казаться нежным? Никто и никогда не замечал за ним сей черты. Видимо, из-за болезни и тайных страхов Цзинъи неверно оценивал ситуацию. А если это так, то нужно успокоиться и обдумать её ещё раз. Только он не представлял, как сделать это без колотящего его чувства тревоги.
- Я туда не поеду, - заявил Цзинъи.
- И тебе нисколько не хочется?
Всё, что Цзинъи видел на лице Не Минцзюэ – это триумф. Может быть, он и правда что-то испытывал к обычному адепту из чужого ордена? Наверное, надо было соврать, но Цзинъи сказал правду:
- Хочется.
- Так в чём же дело?
« В тебе!» - Цзинъи начал сердиться. Он не понимал, что происходит: и с ситуацией, и с Не Минцзюэ, и с ним самим. Дышать становилось тяжело, горло зацарапало сильнее, и только вспомнив о нём, Цзинъи закрыл рукой рот и раскашлялся.
Минцзюэ нахмурился, чем стал походить на себя обычного, опять приблизился. Бежать было некуда, да и не хотелось. Всё, что мучило Цзинъи в этот момент – это горло, с которого снова израненная кожа чуть не слезала. Он не сопротивлялся, когда его увлекли к кровати и усадили на неё, а потом и подоткнули накидку.
- Рано тебе ещё скакать, - Минцзюэ не переставал хмуриться. – Когда я уеду, смотри, чтобы не разгуливал, пока целитель не разрешит.
- Вы уезжаете? – встрепенулся Цзинъи, всё ещё держа руку у губ, но поднял голову, чтобы посмотреть на собеседника, возвышающегося над ним.
- И так задержался. Поеду сразу, как… - рука к голове, прикосновение, взгляд на влажные пальцы, - уберу это безобразие.
- Простите, - Цзинъи согнулся в поклоне, всё ещё сидя на краешке кровати. – Я не хотел. Я правда испытываю к вам огромное уважение и никогда бы не посмел нарочно вас облить.
- Ты? А я думал, это была чашка.
Цзинъи не поверил. И не поверил, когда шаги гостя начали удаляться. Он выпрямился и проследил, как Не Минцзюэ открывает дверь, а потом, впустив холодный воздух, закрывает её за собой.
Он возвращается в Цинхэ? Прямо сейчас?
Прямо сейчас – это слишком рано. Слишком неправильно. Если он сделает это сейчас, Цзинъи себе покоя не найдёт. Не Минцзюэ ведь ничего так и не сказал толком. Он не показал, сердится ли на самом деле. И как воспримет его мокрые волосы глава Лань.
Цзинъи бросился поспешно одеваться. Он слишком суетился, поэтому не попадал в штанины и рукава. А едва облачившись, понял, что это грязный комплект, который он сбросил с себя, покрывшись потом и переодевшись в другой. Он поспешно стащил с себя всё, что на нём было, немедленно озябнув. По всему его телу мурашки разбежались, а зубы стучать начали. Печь грела хорошо, а он всё равно мёрз. Так бывает от жара. Иногда жар становился настолько сильным, что больных не только согревали, но и заставляли ложиться в холодную ванну. Благо, его болезнь протекала не так сильно. Когда он облачился, наконец смог вырваться на улицу, на свободу, не забыв о белой накидке, прикасающейся к щекам мягкой белой шерстью. Он почти бежал, не смотря под ноги, наступил на неотбитый лёд, руками взмахнул и устоял. Потом он двигался медленнее и куда осмотрительнее. И пришёл к свежим пустым колеям на дороге. А впереди, уже отдаляясь от Облачных Глубин, виднелись очертания повозки и всадника, идущего сбоку.
- Как же так? – досадливо бросил он вперёд, совсем тихо. Он даже не думал, что сказал бы главе Не напоследок, но чувствовал, что надо было сказать. Он был искренне огорчён. И у него на самом деле появилась причина поехать обучаться в Цинхэ Не.
- Лань Цзинъи? – услышал он за спиной.
Провожающие, стоящие чуть впереди и сбоку, возвращались. Первым Цзинъи увидел своего наставника.
- Простите, мне показалось, что я невольно обидел главу Не, - соврал Цзинъи, - и хотел извиниться.
- Глава Не не держит ни на кого зла, - заверил Ханьгуан-цзюнь и пояснил, - иначе ты узнал бы об этом сразу. Ты этим встревожен?
- Да, - Цзинъи губу закусывал, чуть не рыдая от досады. Уехал, не попрощавшись толком. А обязан ли глава ордена прощаться с обычным адептом? С чужим адептом. – Да, этим, - подтвердил Цзинъи. – Но раз глава Не уехал в добром расположении духа, значит и правда не сердится на меня.
- Возвращайся, - Ханьгуан-цзюнь протянул руку. Он мог бы развернуть подопечного и направить его прикосновением, но он не любил прикасаться к людям. Единственный, кто часто удостаивался этой чести – его брат. Ханьгуан-цзюнь был величественен и великолепен, но в нём не было и толики того притягательного шарма, что кипел внутри главы Не.
- Да, я возвращаюсь. Простите за беспокойство, - Цзинъи поспешно поклонился и пошёл прочь.