Когда Не Минцзюэ увидел сигнал к окончанию в небе, подумал было усмехнуться с комментарием: уже устали? Но это было бы не слишком красиво, а он, как глава одного из великих кланов и глава ордена, не должен насмехаться над другими, особенно такими же главами. К тому же, он не испытывал желания осуждать других за чуть более малую выносливость. Да и причиной вряд ли послужила чья-то усталость. Не Минцзюэ вошёл в азарт и отлично это понимал. Нечасто вот так глава выбирается из своего ордена только для того, чтобы поохотиться на тварей. И выяснить отношения с кланом Вэнь тоже не было лишним. Пожалуй, Минцзюэ присмотрит за их адептом и даже его направит в процессе обучения, а с нынешним главой попытается немного снизить напряжение отношений.

Он встал на саблю и вылетел из ущелья по небу, разглядывая сверху извилистые, то сужающиеся, то расширяющиеся до размеров площади тропы. Кажется, в укромном уголке, где он не был, что-то осталось, но достаточно пассивное, наружу не выберется ближайшие три десятка лет, а в течение этого времени можно не раз направить туда силы ордена. И лучше, если ордены снова будут действовать вместе. Это хорошая практика для укрепления мира. Войны никто не хотел. Не Минцзюэ порой срывался, начинал испытывать тягу уничтожить сперва всех неугодных, потом нейтральных, но понимал, что это семейный порок. Бороться с ним было трудно, но можно. Он боролся, больше не впадая в безумия ярости.

Он опустился прямо в гору твёрдого снега, истоптанного сапогами заклинателей и слуг, их сопровождающих. В отличие от ущелья, в котором оказалось несколько теплее, чем снаружи, лужи здесь полностью застыли от усилившегося морозца. Небо было ясное, предвещая то ли вообще потепление, то ли мороз посильнее. Верилось во второе. Минцзюэ потратил лишние мгновенья на размышления. Если бы солнце предвещало тепло, то и таять уже всё начало бы, но даже по ощущениям становилось прохладнее. Заклинателя не трогали морозы, пока в нём циркулирует Ци. Однако заклинатели – всё-таки люди, и при утрате контроля вполне могли погибнуть по любой причине, по которой гибнут обычные люди.

Брат первым поспешил к Минцзюэ. Казалось, он выскочит сразу с чашей горячего чая, что на самом деле было бы настоящим благом. Не Минцзюэ даже надеялся на чай, но Хуайсан ничего не держал в руке. Ничего, кроме веера. Минцзюэ так привык к бесполезным безделушкам в его руках, что не обращал на них внимания и расценивал его руки как «пустые». Минцзюэ таки усмехнулся, но по причине совершенно другое, чем та, о которой он думал в ущелье. Веер в мороз? Хуайсан явно переигрывал. Хотя веером можно воспользоваться и в качестве успокаивающего элемента.

В стороне тоже начиналось оживление. Кажется, среди представителей Гусу прибыло. Не иначе, как по своим старшим соскучились. Чуть погодя Минцзюэ опроверг эту мысль. В Гусу Лань? Уж там-то точно скука никогда не являлась причиной каких-либо заметных действий. А неприятности в Гусу порой касались и Цинхэ, так как между этими двумя орденами установились особо доверительные отношения. Не Минцзюэ не мог проигнорировать несчастья Гусу Лань точно так же, как и Гусу Лань – его ордена. В любом случае, следовало сперва выяснить, в чём дело, а потом принимать решения. Придя к решению, Минцзюэ отвернулся от заклинателей в белом и встретил брата вытянутой рукой раскрытой ладонью вперёд:

- Куда мчишься? Нос разобьёшь об эти колдобины, - он кивком и взглядом под ноги указал.

- Ничего, брат, - Хуайсан просиял улыбкой и опустил веер, наконец-то вспоминая отношение Минцзюэ к подобным излишествам. – Чем завершилась охота? Я уверен, старший брат всем показал свои блестящие навыки, которых не забыл даже спустя много лет.

- Полно льстить, - чуть нахмурился Минцзюэ. – Что за суета?

Сразу приступил к делу. Неловко сюсюкаться со взрослым человеком как с младенцем. И все эти расшаркивания – полное излишество, призванное лишь укрыть истину. Не Минцзюэ любил прямоту. Уклончивость брата порой доводила его до белого каления, но тут он становился бессилен. Брата наказать так же, как обычного простолюдина со скверным характером, он не мог не только по этическим соображением. Минцзюэ ценил родную кровь и берёг немногочисленных представителей своего клана, ибо в каждом из них жил тот внутренний зверь, способный выйти из-под контроля и исказить Ци так, что ни один самый умелый заклинатель не в состоянии будет остановить безумие. Клан Не держался особняком. Он бы и оставался особенным, если бы не регулярные попытки других великих кланов сблизиться с постоянными предложениями о новых соглашениях. В итоге вместо напряжения между кланами развилась торговля, играющая на руку всем без исключения.

Не Хуайсан пошёл рядом, будто Минцзюэ забыл дорогу к палаткам.

- Старшему брату не стоит беспокоиться – вокруг всё мирно и с покойно, - заверил Хуайсан.

- Тогда почему половина Гусу сюда слетелась? Или скажешь, что я считать разучился?

Ему и считать не было нужно – и так видно, насколько плотнее стала кучка собравшихся вместе адептов. В сторонке уединились Лень Сичень с братом, что-то обсуждая на пониженных тонах. Волнение – вот что увидел в их спокойном общении Минцзюэ. Лань Ванцзи делал слишком много лишних жестов, которыми обычно не изобиловал во время официальных бесед. Да и не слишком официальных тоже. А сейчас он был взволнован. Только хорош знающий его человек заметит его перемену.

- Идём, брат, - Не Хуайсан осмелился ухватить его за руку и потянул за собой. – Я всё объясню, только успокойся, пожалуйста.

- Что за глупости? – Минцзюэ, тоже начиная нервничать, вырвал сою руку из хватки брата и первым, быстрым шагом, двинулся к главной палатке. – С чего бы мне суетиться, подобно курице на подворье?

- Дело в мальчике, - тремя словами Не Хуайсан остановил его и прошёл пару лишних шагов, тогда как Минцзюэ как в снег врос. Хуайсан к нему повернулся в таком же тревожном ожидании, что сейчас витало над отрядом из Гусу Лань. Брат точно знал, что происходит. Он просто не мог не сунуть носа во что-то выходящее за рамки привычного ожидания. Более того, Не Минцзюэ был уверен, что он один из первых узнал причину волнения, ибо за отсутствием других старших заклинателей оставался самой важной фигурой.

- В каком? – вырвалось, прежде чем Минцзюэ сообразил, что говорят они об одном и том же мальчике. Он сразу же подумал о Лань Цзинъи, но это не значило, что о нём же думает и брат. Однако сейчас у них обоих в голове всплыл именно его образ. О каком ещё мальчике мог заговорить брат, учитывая, что именно Гусу сейчас всполошился.

- Лань Цзинъи, брат, - Хуайсан ответил, хотя наверняка уже проследил ход мыслей Минцзюэ. – Боюсь, с ним что-то случилось.

На миг в груди сдавило. Минцзюэ не дрогнул телом, но почувствовал укол эмоции, которой не испытывал практически никогда. За всю свою жизнь он мог бы пересчитать такие моменты по пальцам одной руки.

Что-то случилось – это крайне плохой знак. Если бы «что-то случилось» заключалось в обычном ранении, Хуайсан не стал бы устраивать настолько длинных прелюдий.

- Он погиб? – выдал жестокий, но логичный вопрос Не Минцзюэ. А вместе с этим вопросом хотелось задать кучу других, закрепляя их обвинениями и сразу поисками виновных. Не Минцзюэ не знал ситуации, не знал подробностей – винить было некого. Он даже не был уверен, что Цзинъи погиб, но уже испытывал необъяснимую горечь. Ту же самую горечь, когда вместо этого мальчика в Цинхэ с посланиями прилетали другие адепты. Не Минцзюэ так привык к этому взбалмошному юноше, что хотел и ощущать его физически.

- Нет, - покачал головой Хуайсан и тут же практически опроверг свои слова. – Я не знаю. Он пропал после очередного задания ордена.

- Сбежал? – не веря в собственное заявление, нахмурил брови Минцзюэ.

- Ты же знаешь, что нет. Или ты думаешь, что причиной его бегства мог стать ты? Признаю, даже у меня возникала подобная мысль, но разве мальчику не достаточно было сбежать только из Цинхэ?

Хуайсан в какой-то момент посмотрел даже с осуждением, будто напоминал о поступке Минцзюэ по отношению к юноше. Минцзюэ и сам понимал, насколько сильно оскорбился Цзинъи. Более того, если испытывал влечение, он наверняка разочаровался, о чём не уставал твердить Хуайсан. Не Минцзюэ развернулся на месте и шагнул в направлении Гусу Лань. Сам прямо сейчас поступал не более зрело, чем этот мальчишка, от которого душа переворачивалась. Своей такой детской наивностью и боевым нравом Цзинъи не мог пройти мимо внимания Минцзюэ. Но Минцзюэ никогда не думал, что начнёт ему симпатизировать и выделять его изо всех остальных не менее бойких юношей и девушек. Ему нравился Цзинъи – оспаривать это бесполезно. Да и перед собой совестно прятаться за оправдания. Не Минцзюэ сам был виноват в поспешном бегстве Цзинъи. Вероятно, он же и в ответе за него. Да и сам Минцзюэ хорош: так часто уделял ему внимание, что юное сердечко обманулось и потянулось к тому, к кому не следовало.

Хуайсан поравнялся с братом и пошёл рядом, выкладывая подробности без утайки. Он понимал, что им обоим следует войти в круг Гусу Лань полностью информированными.

- Лань Цзинъи полетел на задание, которое обычно выполнял вместе с наставником. Задание требует сильной концентрации и большого расхода Ци. Ночью ударил сильный мороз…

- В ущелье мороза не ощущалось, - перебил Минцзюэ и нахмурился – проявлял несдержанность, что поставил бы в упрёк любому другому. Он кивнул, прося продолжать.

- Лань Цзинъи уже возвращался обратно, когда с ним что-то случилось. Жители деревни говорят, что он выглядел усталым и больным. Поиски ведутся до сих пор, но, увы, адепты обнаружили только его меч.

- Адепты? – уточнил Минцзюэ.

- Сейчас наверняка поисками занялись и старшие заклинатели, - заверил Хуайсан. – Насколько я видел, в сторону Гусу Лань через некоторое время спустился ещё один посланник, возможно, принёсший более подробные сведения или весть чуточку радостнее.

- При нём был гуцинь, - напомнил Минцзюэ, стараясь найти любую причину, по которой Цзинъи не мог погибнуть. С помощью гуциня можно было хоть на время остановить целую армию лютых мертвецов.

- Мог ли юноша, потеряв меч, сохранить при себе гуцинь? – опроверг надежды брата Хуайсан.

- Ладно, сейчас мы всё выясним, - Минцзюэ шёл широкими шагами, громко хрустя заледеневшим снегом под подошвами.

- Брат, подожди! – Хуайсан придержал его за локоть, чтобы замедлить. – Подожди.

- Ну что ещё?

- Что ты собираешься делать?

- Лань Цзинъи – адепт Гусу, а не Цинхэ, - безжалостно отрезал Минцзюэ, хотя отдавал брату должное – Хуайсан знал, что Минцзюэ сам готов был вылететь на поиски. Но это была всего лишь прихоть. Поступая так, глава ордена выглядел бы глупо.

- Он не только чужой адепт, - покачал головой Хуайсан с острым неодобрением. – Если бы мой любимый человек попал в беду, я бы без раздумий бросился ему на помощь. А ты будешь просто ждать новостей?

- На что ты пытаешься меня толкнуть? – Минцзюэ начинал злиться, ибо действительно сейчас оказался бессилен.

- Но ведь он ждёт именно твоей поддержки, твоего внимания, брат, - в голосе Хуайсана звучал неприкрытый упрёк. – Именно твоя чёрствость послужила причиной его боли. Неужели ты настолько жесток, чтобы просто бросить его?

Не Минцзюэ остановился. Становилось трудно держать в узде вскипающую ярость, но он держался. Наверное, у него лицо побагровело. Он и сам прекрасно понимал всё то, о чём говорил брат. Однако ответил Минцзюэ всё равно грубо:

- Дурные интересы слишком размягчили твоё сердце. У нас тут не любовный роман, которыми ты наслаждаешься, пока другие занимаются делом. На мне весь орден. Взрослые люди не следуют за своими глупыми порывами.

- Но он ещё совсем мальчик. Он не взрослый, брат, как ты этого не поймёшь?

- Хватит попрекать меня всякой ерундой! – не удержался Минцзюэ, голос повысил.

Хуайсан словно в его душу влез и словами выражал всё то, что Минцзюэ хотелось сделать самому. Но Минцзюэ следовало думать о вещах более важных, чем о любовных увлечениях.

- Хорошо, - Хуайсан сбавил обороты. – Хорошо, брат. Я понимаю, ты не можешь ответить иначе, но если ты хотя бы не примешь участия в поисках, это лишь докажет, что он для тебя ничего не значит. Тогда я признаю, что был не прав и слишком увлёкся романтическими историями.

Очередной стратегический шаг. Не Хуайсан играл против Минцзюэ – и это раздражало тем больше. Эти его хитрости, основанные на внушении порой вызывали настоящее отвращение. Не Минцзюэ несколько лет пытался бороться с привычками и наклонностями брата, что не возымело должного эффекта. В конечном итоге, Не Минцзюэ вынужден был признать, что всё это – часть характера Хуайсана, и с этим можно только смириться.

Не Минцзюэ не стал отвечать. Он ускорил шаг. На сей раз брат отстал намеренно, делая вид, будто выбранный темп ему не по силам. Он так же громко хрустел снегом за спиной. Не Минцзюэ это раздражало. Его раздражало буквально всё. Особенно раздражало собственное бессилие и та концентрация болезненного беспокойства, что мешала ему мыслить здраво. Любой шаг в сторону от привычной стабильности мог вызвать в нём взрыв неконтролируемой ярости. А сейчас он был не так далёк от грани, которую нельзя переступать. Из-за какого-то сопливого мальчишки! Смех да и только. Однако этот мальчишка вызывал нежные чувства в его душе и сам словно стал частичкой его душевного равновесия. Выдерни одну часть – и долгие годы тренировок самоконтроля могли пойти прахом.

- Господин Не, второй господин, - Лань Ванцзи первым их поприветствовал. Потом Лань Сичень повторил его уважительный жест, обращённый на обоих братьев Не.

Не Минцзюэ не стал темнить и приближаться к основной теме окольными путями, притворяясь, будто его всё это мало волнует. Он сразу швырнул, в глаза:

- Почему этот ваш несносный адепт постоянно влипает в какие-то неприятности? – сказал с такой досадой, что его личная заинтересованность не осталась секретом ни для кого.

- Не знаю, друг мой, - Лань Сичень старался выглядеть обычным, преисполненным добродушия. – С юношей что-то происходит, он замыкается в себе. Смею предположить, что из-за этого он и совершает много ошибок.

Не Минцзюэ и смотреть на брата не надо было, чтобы увидеть его взгляд, точь-в-точь передающий фразу «я же говорил».

- Чем Цинхэ может помочь? – сразу взял быка за рога Минцзюэ.

- Гусу справится собственными силами, - заверил доброжелательный, но отставший от стремительно несущихся событий Сичень.

- Неужели так трудно просто ответить?! – снова не удержался Минцзюэ. – Всё надо выставлять так, будто других это не касается? Если Цинхэ предлагает помощь, это значит, что мы заинтересованы в адепте, которому предстоит проходить обучение в нашем ордене.

Минцзюэ говорил от имени ордена, что не делало чести ему самому. Не орден был заинтересован в Цзинъи, а он лично, но признать это вслух пока было выше его сил. Раздражало буквально всё. Он сам становился тем мутным типом, который ради сокрытия правды готов извиваться, как змея.

На помощь пришёл брат, он сжал запястье Минцзюэ одной рукой изо всех сил, на какие был способен. Это доказывало, насколько хорошо Хуайсан знал его. Он даже руку со сложенным веером вниз опустил из-за сосредоточенности.

Минцзюэ принял его помощь и лишь махнул по своему запястью, без труда расцепляя хватку брата.

- Господин Не, - вперёд шагнул Лань Ванцзи, - орден с благодарностью примет помощь ближайшего нашего союзника. Благодарю.

Сичень не вмешивался. Лучше и правда вести переговоры с Ванцзи, ибо он являлся участником более заинтересованным. Именно его ученик пропал бесследно и, возможно, погиб где-то там, в ледяной пустыне.

- Где он пропал? – приступил к деталям Минцзюэ. – Я немедленно пошлю на поиски всё своё сопровождение. Всех, кто способен стоять на мечах.

- Утром прибыл ещё один посланник с очередными подробностями, - поведал Ванцзи. – Отряд заклинателей отыскал разбитый гуцинь. Боюсь, Цзинъи остался без защиты. Увы, мне неизвестно, сколько сил он потратил на задание.

- Но у вас уже готовы расчёты, – без стеснения потребовал у него отчёта Минцзюэ.

- Исходя из моих расчётов… - Ванцзи сделал паузу, в течение которой его брат приблизился к нему и тоже взял за руку точно так же, как до этого придержал Хуайсан Минцзюэ.

- Неужели второму господину Лань сложно озвучить правду? – Минцзюэ яростно копал могилу себе же. Он словно жаждал услышать подтверждение о гибели юноши, и в то же время понятия не имел, как отреагирует на него. – Или вы опасаетесь самому себе признаться, что потеряли ученика?

Жестокие слова, от которых у самого дрожь пробежала по всему нутру. В этот миг Минцзюэ уверился – он полетит. И полетит прямо сейчас, когда получит подтверждение. Увидев этот выход, он наконец обрёл некое душевное равновесие. Оставались условности. И эти условности держали его покрепче цепей и накладывали кучу запретов. Эти условности вызывали столько раздражения, что оно вновь, мгновенно, начало захлёстывать его.

- Я не знаю, - послужило ответом Ванцзи, после чего он просто прошёл мимо и ни разу не оглянулся. В его словах выражалась вся та боль, что сейчас металась у Минцзюэ внутри. Лань Цзинъи для них обоих был дорог по-своему. И именно эта боль в ровном ответе Ванцзи и его мёртвое спокойствие кольнуло сильнее всего.

Не Минцзюэ не мог просто сорваться с места, как бы того ни желал. Вместо этого он выдрал руку из рук брата, который снова хотел оказать поддержку, развернулся и быстро зашагал прочь. Сейчас бы самое время какой-нибудь твари вырваться из недр земли, но мир вокруг оставался ледяным и жестоким. Не Минцзюэ и сам не блистал добротой, и сейчас на него словно навалилась расплата за всю его жестокость, начиная со времён конфликта. Он уже поверил в гибель юноши. Он хотел заорать во весь голос и разбить монолитную скалу, чтобы руки в кровь, чтобы вырвать этот громадный ком внутри себя. Бессилие и эти неуместные чувства к какому-то сопляку превращали его в то, что он ненавидел – размякшее ничтожество, готовое ради своих прихотей забыть о долге перед орденом.

- Брат! – Не Хуайсан догнал и его снова попытался схватить за руку, но Минцзюэ грубо отшвырнул его, да так, что брат несколько шагов назад сделал, дабы не упасть, но застывший горыхами снег лишил его шанса сохранить достоинство. Не Хуайсан рухнул на пятую точку, поспешил было подхватиться, но так и остался на земле, упираясь одной рукой в неё у себя за спиной. Он смотрел на Минцзюэ без единого упрёка. Он понимал, что сейчас творится на душе у брата и не осуждал даже за бездействие, хотя чуть раньше готов был прочесть ему ряд нравоучений.

Не Минцзюэ взял себя в руки, насколько смог. Не Хуайсан не виноват в том, что Минцзюэ проявил слабость к юноше. И юноша не виноват, что влюбился. Виноват только сам Не Минцзюэ, что позволил всему этому случиться. Он виноват, что потворствовал собственным прихотям. Поначалу было интересно, а потом и он увлёкся, не подозревая, насколько глубоко начал воспринимать этого ни в чём не повинного юношу.

- Ступай к Сиченю, - Минцзюэ брату руку протянул и буквально вздёрнул его вверх, - пусть он обозначит границы, внутри которых следует начинать поиски.

- Ты сам их возглавишь? – спросил Хуайсан.

- Нет, - и сразу исчерпывающее объяснение. – Я привёл заклинателей на ночную охоту, я и должен объявить об их возвращении, даже если вернусь только со своим братом вдвоём.

Сказав это, он пошёл прочь. Хуайсан мог бы ослабить эти стянувшие жгуты нарастающей горечи, но Минцзюэ сам отправил его выяснять подробности. Да и что же он будет за мужчина, если начнёт искать спасение у других. Не Минцзюэ должен выполнять свои обязанности главы, хочет он того или нет, даже переживая такой непривычный страх, от которого душа разрывалась, готовая восстать бураном настоящей ярости.

Лань Хуань догнал его уже у входа в палатку. Он опустил руку на плечо брата и многословно промолчал, только пальцы сильнее стиснул в таком необходимом жесте продержки. Лань Чжань, не думая, где они находятся, накрыл его ладонь своей и тоже сжал пальцы. Тогда брат увлёк его под своды, и полог при входе отрезал их от внешнего мира, жестокого настолько, что даже в мирные времена продолжает отнимать жизни ни в чём не повинных адептов.

- Ещё ничего неизвестно, Ванцзи, - в очередной раз заверил его брат, обнимая со спины, аккуратно вытянув свою руку из-под его. Лань Чжань поддался на его ласке. Тем более, и самому хотелось поддержки. Он ничего не ответил, просто принимал все действия Лань Хуаня как должное, уже привычное и неотъемлемое. Лань Чжань не помнил момента, когда не только хотел этого, но и начал в нём нуждаться.

Лань Хуань только тронул губами висок Лань Чжаня и снова заговорил:

- Я немедленно организую поиски. Мы охватим территорию вдвое шире, чем та, на которой нашли обломки гуциня.

Он мог бы предположить, что это другой гуцинь, и привести резонный довод, что это не единственный гуцинь в Поднебесной, но они оба прекрасно знали, кому он принадлежал.

- Мы отыщем его, даже если придётся ночевать там неделями, - заверил Лань Хуань, умалчивая о том, что после столь длительного срока они отыщут только труп. Целый ли труп, растерзанный ли дикими зверями или тварями – неважно. Это будет безжизненный труп. А Лань Чжань успел привязаться к ученику. Он не думал, что когда-нибудь возьмёт личного ученика – само получилось. Лань Цзинъи чем-то выделялся. Возможно, он был слишком бойким для представителя клана Лань. Это неплохая черта. Лань Чжань помнил другого, чересчур бойкого, юношу, который однажды поступил на обучение в Гусу. И он проявил себя очень хорошо в итоге. Возможно, Лань Чжань опирался именно на эти ассоциации, но он выделил из множества адептов именно Цзинъи и привязался к нему. Он позволил себе привязаться, невзирая на общее для всех правило не заводить любимчиков. Но дело ведь не в любимцах, а в чуть более тесной связи. Если не наставнику присматривать за учеником, то кому?

Лань Хуань развернул его к себе и вынудил посмотреть в глаза, при этом мягко касаясь подбородка пальцами.

- Выглядишь побледневшим, - отметил он вслух.

Лань Чжань думал, он не удержится от поцелуя, но, судя по всему, о любовных ласках брат даже не думал в такой напряжённый момент.

- Я в полном порядке, - заверил Лань Чжань и наконец без труда высвободился из его объятий. – Я лично возглавлю группу поиска.

- Хорошо.

- Он был моим лучшим учеником…

Единственным, потому лучшим. Они оба это знали. Они оба об этом подумали, но не прокомментировали – ни к чему. Лань Хуань поправил крепежи накидки на груди брата, пригладил с боков выбивающиеся из пучка волосы. Сперва придётся привести себя в порядок, а потом отдавать распоряжения.

- Я должен… - вопреки собственным рассуждением, Лань Чжань шагнул мимо брата к выходу, но Лань Хуань его остановил и увлёк вглубь палатки.

- Сначала тебе необходимо хотя бы выпить горячего чая. Я уже отдал распоряжение готовиться к поискам. Да и ты выглядишь растрёпанным. Что скажут люди, завидев тебя, Ханьгун-цзюня, в таком виде?

Он потянулся за расчёской, услужливо приготовленной адептами. Адепты не сговариваясь взяли на себя роль слуг. Лань Хуань не пытался остановить их. Если ребята стараются искренне, пускай. Да и обязанности они свои хорошо знали: служить ордену и его главе. Не самому же Лань Хуаню носиться с обустройством.

Лань Чжань позволил себя усадить на колени, расправил ханьфу, тоже достаточно испачканный и неряшливо стянутый поясом – ряд сражений с тварями дал о себе знать. Это было нормально. Каждый из участников вышел растрёпанным, но каждый первым делом стремился привести себя в порядок. Исключением послужил Не Минцзюэ. Вместо распоряжений собственному клану он поспешил к клану Лань, дабы выяснить обстоятельства происшествия. Это было необычно. Это значило, что Цзинъи не без причины метался и не находил себе места, вернувшись из Цинхэ в последний раз. Там что-то случилось. И Цзинъи не подпускал к своему секрету никого из друзей и уж тем более из старших. Но он мог бы просто рассказать наставнику, что его беспокоит. На то он и наставник, чтобы помогать ученику в тяжёлые моменты его жизни.

Лань Чжань давно замечал перемены Цзинъи, которые он пытался скрыть. Если бы ни собственные чувства, возможно, Лань Чжань не заметил бы вовсе или списал на мелкие неприятности, но он допускал мысль о том, что кто-то из юных адептов мог просто влюбиться. Казалось немыслимым, видя объект его любви, но, увы, Лань Чжань никак не мог повлиять на чужие чувства. Цзинъи и сам понимал, как велика пропасть между ним и его избранником. Он боролся. Он искренне старался и всё же проиграл.

Лань Чжань думал о них обоих и понимал кое-что ещё. Сейчас совершенно неважно, кого и как сильно любил Лань Цзинъи. Сейчас могло оказаться, что его просто нет в этом мире. Лань Цзинъи упал с меча в самый мороз, а посланный отряд нигде не обнаружил его следов. У Цзинъи не оставалось сил после целой ночи испускания Ци в широкое пространство вокруг себя. Задание он выполнил хорошо, но поплатился за это собственной жизнью.

- Почему он не долетел? – вырвалось. Лань Чжань тут же, словно в оправдание, продолжил мысль. – Любой адепт, завершив задание, находит в себе силы, чтобы добраться до ордена. Никто не падает без сознания. Почему же он позволил себе подобную небрежность?

- Ты же видел текст обоих писем, - напомнил Лань Хуань, расчёсывая его волосы. – Он был слаб и болен. Болезнь способна помутить разум и забрать остатки сил в момент, когда этого не ждёшь.

- Он не выглядел больным, когда мы покидали Гусу.

- Мы не знаем, что произошло, когда уехали, - напомнил брат.

- Знаем, - покачал головой Лань Чжань, мешая мерным движениям расчёски в своих волосах. – Знаем, брат.

Лань Хуань не спросил, а Лань Чжань не объяснил. Случился Не Минцзюэ. Немудрено полыхающему эмоциями юноше, особенно склада характера Цзинъи, выплеснуть всю свою силу в отчаянной попытке избавиться от душившей его боли. Следовало раньше поговорить с ним. Следовало объяснить ему, что за человек Не Минцзюэ, на какие поступки он способен, а на какие никогда не пойдёт, чтобы юноша не витал в иллюзиях. Но Лань Чжань только наблюдал. Не Минцзюэ никогда не поставит личные чувства превыше ордена. Это понимал Лань Чжань, его брат и всё остальное более старшее поколение, но не влюблённый юноша, в понятии которого норма – мчаться за возлюбленным, зная, что между ними грядёт разлад. Видимо, Цзинъи столкнулся с характером Не Минцзюэ раньше, чем подготовился к этому. Не Минцзюэ не бросит своих людей только ради поисков адепта, особенно ради чужого.

- Ванцзи, - снова брат выдирал его из сгустившейся тревоги. – Ты в лице переменился. Ты знаешь что-то, чего не знают другие?

- Да.

Коротко и содержательно. Только наставник и заметит особенности и страхи своего ученика. Лань Чжань сожалел о холодности, с которой порой вёл себя во время занятий. Он мог бы проявить чуть больше участия к судьбе Цзинъи, но не делал этого. Лань Чжань считал, что каждый человек обязан сам разобраться со своими переживаниями, как было с ним самим. Но не все люди одинаковы. Пока Цзинъи переживал период отчаяния, Лань Чжань ждал, что оно пройдёт само. Слабые потуги попытаться проявить внимание так и оставались на уровне вопросов.

Это он, Лань Чжань, а не Минцзюэ, виноват в случившемся. А если это так, то и нести ответственность ему.

Снаружи послышался шум. Не иначе, отряд уже подготовили. Стоило сразу же подниматься в небо, не теряя времени. Лань Чжань устал в ущелье, но это было ничто по сравнению с тем, что испытал Цзинъи, не обладая всей той Ци и знаниями, которые были в арсенале у Лань Чжаня.

- Сичень…

- Я почти закончил. Только в пучок собрать осталось, - в подтверждение Лань Хуань отложил расчёску, чтобы обеими руками захватить часть волос брата.

- Не надо, - Лань Чжань помешал ему, просто встал и развернулся. – Я сам. Пожалуйста, закончи все приготовления. Мы сразу отсюда полетим.

- Ты тоже полетишь?

- Я должен.

- Почему?

- Кто, если не я?

Опять этот довод. Кто, кроме наставника? Лань Цзинъи – не такая важная птица, если посудить. И вряд ли Не Минцзюэ выскажется иначе, даже если что-то к нему испытывает.

- Выпей хотя бы горячего чаю, - попытался уговорить Лань Хуань.

Лань Чжань медленно покачал головой. О каком чае идёт речь, когда человеческая жизнь на кону?

- Хорошо, - со вздохом сдался Лань Хуань. – Только, прошу, береги себя.

Не сказал всего того, что сказал бы любой другой, делая акцент на усталость и длительные сражения, следующие друг за другом.

- Я сберегу себя для тебя, - пообещал Лань Чжань, зная, как это прозвучит. Возможно, слишком пошло, но брат усмотрит в его словах только ту любовь, которую они оба испытывали. Лань Хуань сам приблизился, только дотронулся до боков брата и коротко прикоснулся губами к его губам, а потом молча развернулся и вышел.

Лань Чжань уже знал, что делать. Он быстро собрал волосы привычным жестом, закрепил шпилькой и покинул палатку. Подготовиться можно и в пути. Ему не нужно готовиться. Он всегда в состоянии встретить любого врага, какой бы силой он ни обладал. Заклинатели нынче не нападают на заклинателей, а против тварей у Лань Чжаня была сила.

Он только взгляд бросил в сторону шума, куда направлялся брат, только на миг приостановился и продолжил путь широким шагом. Вряд ли кто-то его заметил, а если и заметил, то не того полёта птица, чтобы требовать объяснений. В такие моменты очень удобно обладать привилегированным положением. Он не оборачивался. Если брат и заметит его, не станет останавливать, даже если не поймёт причин. Лань Чжань быстро пересёк разделяющее Гусу и Цинхэ расстояние и выхватил из суеты искомое лицо. Не Минцзюэ выглядел хмурым. Вокруг него витала атмосфера ещё более тяжёлая, чем при выволочке обычных адептов. Нечасто сам глава Не занимался воспитанием молодого поколения, но он любил порядок во всём и порой проводил проверки. А на нерасторопных адептов не грех и ругнуться. В конечном итоге, они обучаются, чтобы защищать себя и других, и резкость старших не должна вызывать у них нерешительность.

Не Хуайсан первым увидел его, первым тронул брата, привлекая его внимание. Не Минцзюэ сперва на Хуайсана посмотрел и проследил его взгляд. Лань Чжаню можно было больше не делать ни шага. Всё произойдёт само собой. Он мог бы с ходу обвинить Минцзюэ за его чёрствость, но не знал никаких подробностей, не был уверен в своих выводах, а предположение – не тот аргумент, ради которого стоило ссориться.

Не Минцзюэ первым подошёл, предоставляя брату следовать за его спиной. Только когда глава Не остановился, Хуайсан вышел вперёд и тут же прикрылся веером. Кажется, Минцзюэ даже не заметил привычного жеста Хуайсана.

- Ещё какие-то новости? Я не видел вестника в небе, - приступил Минцзюэ.

- Прошу главу Не оказать помощь в поисках, - начал с главного Лань Чжань.

- Разумеется, - тут же ответил собеседник, что вызвало недоверие. Не может быть, чтобы Не Минцзюэ, этот суровый глава великого клана, всё бросил и помчался на поиски какого-то адепта. Но он, разумеется, говорил о другом. Лань Чжань видел точно такую же суету, как среди адептов и заклинателей из Гусу. Не Минцзюэ не собирался присоединяться к поискам. Сам – ни за что, потому что так гласило благоразумие.

- Вы не собираетесь возглавлять отряд? – вместо всевозможных доводов и упрёков спросил Лань Чжань.

- Вы имеете в виду, что глава ордена лично должен гоняться за адептами? – теми же словами, что и думал Лань Чжань.

- Брат, - перебил невысказанную фразу Минцзюэ Хуайсан. – Я всё сделаю за тебя. Я вернусь в орден и отчитаюсь перед старейшинами.

- Для тебя это нормально? – будто сердился на него Минцзюэ. - Что скажут люди?

- Тебе важнее мнение людей, которые вообще могут ничего не заметить, или жизнь мальчика?

- Хуайсан!- Минцзюэ будто искал любой повод для злости. Опасное состояние. Не стоило усугублять, поэтому Лань Чжань попытался вмешаться:

- Я уверен, что глава Не…

- Так нравится в уши лить? – Минцзюэ его попросту не услышал, сосредоточился на брате. – Я не позволю, чтобы мне заговаривал зубы мой собственный брат, - и красноречивый тычок в его сторону. Ци в нём буквально бурлила, готовая вылиться на ни в чём не повинных людей, которые старались держаться подальше, напуганные состоянием своего главы.

- Глава Не! – привлёк его внимание Лань Чжань повышенным тоном, но едва увидел глаза собеседника, продолжил спокойно, как всегда. – Прошу меня простить, если я вмешиваюсь не в своё дело. По-моему, никаких нарушений не будет, если весть об окончании охоты придёт от вашего первого помощника. Тем более, он занимает положение выше обычного помощника.

- Вы призываете меня к тому, чтобы я сам бросился на поиски? – обвинил и его Минцзюэ, шаг навстречу сделал. Это было предупреждение, но Лань Чжань не сдвинулся с места.

- Но это же вы толкнули Цзинъи в крайность. Всё, что касается Лань Цзинъи, касается и мен. И я не могу допустить, чтобы он погиб. Он слишком юн не умеет держать в узде свои эмоции, поэтому совершает ошибки.

- Он прежде всего мужчина.

- Он совсем ещё юноша. Даже черты лица у него ещё мальчишеские, - напомнил Хуайсан, ничуть не страшась грозного брата, и снова потянулся к его руке, обхватил его запястье, потом и всю ладонь. Он удерживал её обеими своими руками и молча взывал к его желаниям. – Если ты не сделаешь этого сейчас, потом будешь жалеть.

- Жизнь полна сожалений. Прежде всего, надо поступать по совести.

- Что же говорит ваша совесть? – снова произнёс Лань Чжань. – Не долг, а совесть. Я понимаю, в чём заключается долг главы. Я понимаю, что без труда могу возглавить поиски, потому что сам не являюсь главой. Но я бы полетел, даже если бы был им.

- Он ваш ученик. Поэтому и ни по какой другой причине вы не полетели бы за ним, будь вы главой, - Минцзюэ был на грани. Лань Чжань не ошибся, посчитав, что чувства Цзинъи небезответны. Минцзюэ бровь потёр свободной рукой. Он всё ещё полыхал, не в силах усмирить собственный недостаток. Давно Лань Чжань не видел его таким, излучающим опасность и угрозу всем врагам ордена. Ци из него словно лилась во все стороны. Откуда её столько, если длительное время он её активно растрачивал на тварей? Поистине, глава ордена Не внушал настоящий ужас и уважение. Неудивительно, что Вэнь Сюй побаивался его. Любой разумный человек сторонился бы Не Минцзюэ из чувства собственной безопасности, окажись он не на самом хорошем счету у клана Не.

- Я вас понял, глава Не, - Лань Чжань завершил этот бесполезный разговор. Дальше от него ничего не зависело. – Но позвольте заметить: кого бы хотел увидеть Лань Цзинъи в первую очередь? Увы, боюсь, это буду не я.

Сказал и пошёл прочь. Лань Чжань много думал о Цзинъи. Ему уже было не так важно выглядеть идеальным в глазах друзей ордена. Более того, пережив множество препятствий к своей запретной любви лично, в том числе внутреннюю борьбу с благоразумием, он понимал, как бесконечно много могут означать чувства. Особенно попранные чувства, растоптанные в пыль. Прежде Лань Чжань не проявил бы такого сочувствия растерянному мальчику, пусть он даже и являлся его единственным учеником. Стоило вспомнить всю нежность брата, который относился к Лань Чжаню более трепетно, чем человек относится к беспомощному птенцу. Лань Чжань во всём этом не нуждался, но он этого хотел. Как посмеялся бы над ним Вэй Усянь, если бы они встретились сейчас. Всё приходит в сравнении. И прежние проказы Вэй Усяня не казались такими уж возмутительными.

Лань Чжань услышал лишь отголосок фразы Не Хуайсана, обращённой к брату:

- Ему будет легче простить, если он увидит тебя там…

Простить? Значит, Лань Чжань не ошибся. Лань Цзинъи действительно чувствовал себя отвергнутым, а значит, никому не нужным и несчастным.

Не Минцзюэ не собирался лететь. Более того, он вознамерился доказать свою позицию всем, кто бы затеял с ним спор. Он не собирался ничего делать даже тогда, когда жестом отправил значительно поредевшую процессию во главе с Хуайсаном обратно в Цинхэ, когда сам встал на саблю и взмыл в небо, увлекая за собой клин заклинателей в цветах ордена. Ветер бил в лицо, вырывая негодование из-за собственного нелогичного решения. Впрочем, даже сейчас Не Минцзюэ думал, что развернётся и догонит эскорт с братом, но он продолжал удаляться. Лань Ванцзи с отрядом давно уже покинули истоптанную площадку, а он со своими заклинателями выдвигался только сейчас.

Лань Цзинъи просто сводил его с ума всеми проблемами, создавшимися самостоятельно из-за его исчезновения. И чего этим мальчишкам на месте не сидится. Попал в беду из-за неразделённых чувств. Смешно же. Для мужчины это не должно быть причиной. Это смехотворная причина. Да и ни о какой безответности речи не шло. Или Минцзюэ мало ему показывал, на что готов ради него. Какой глава позволит себе открыто проявить чувства не к тому, к кому надо? Не Минцзюэ, даже помня обо всей возложенной на него ответственности, всё равно раскрыл ему свои объятия. Так его же ещё и обвиняют в несправедливости.

Он рукой махнул в полёте. Под приподнятую накидку сразу хлынул ледяной воздух. Стало зябко. Вся Ци, которой Минцзюэ наполнил кровоток, не могла уберечь его от неприятного прикосновения мороза. Каково же Цзинъи с его-то ничтожной силой. Он же всю её истратил. Понесла его нелёгкая к приключениям. Неужели так срочно надо было выполнить это задание? Он же никогда не брался за него в одиночестве. И Лань Ванцзи не отпускал его одного. Значит, на то была причина, а мальчишка безалаберный об этом даже не подумал.

Отряд из Гусу так и не появился в поле видимости, что неудивительно. Однако границы, в пределах которых следовало искать, Минцзюэ уже исследовал. Если они столкнутся с отрядом из Гусу, они смогут распределить направления более эффективно. Надо было сразу это всё обговорить, а Лань Ванцзи, вроде человек умный и дальновидный, не подумал об элементарных вещах. Или он посчитал, что Минцзюэ, провозглашённый чуть ли не героем в конфликте с кланом Вэнь, умеет читать мысли? Для Ванцзи это являлось огромным упущением. Он больше думал о пропавшем ученике, а не о результатах поиска. Или, что тоже вероятно, не предполагал, что Минцзюэ всё-таки отправится сам.

Он не должен был лететь сам, но по мере приближения к обозначенной территории он чувствовал, как успокаивается. Сейчас ему было важно отыскать непутёвого мальчишку и согреть его хорошенько своим телом, если другого источника тепла не найдётся. Не Минцзюэ резонно предполагал, что Цзинъи не останется на улице, что усугубило бы его положение, а направится на поиски какого-нибудь селения. С другой стороны, если он мог это сделать, почему не подобрал меч? Почему он не собрал обломки гуциня и не оставил их в одном месте в знак уважения к своему грозному оружию? Всё это вызывало лишь тревогу. И всё, к чему приходил в своих мыслях Минцзюэ, никак не могло его утешить. А если его предположения верны, то как смириться с тем, что больше не придётся ждать одного определённого посланника, радостно мчащегося в Цинхэ и доверчиво кидающегося в объятия его главы. Не Минцзюэ слишком к нему привык. Он позволил себе втянуться и даже рассматривал эти бесперспективные отношения всерьёз. Хуайсан тоже предпочёл мужчину, а Минцзюэ его за это даже не осуждал толком. Обозвал никчёмным в очередной раз – ну и что? Брата это не трогало. Он привык к Минцзюэ. Он бы не обратил внимания на сломанный веер. Сколько их Минцзюэ переломал за всю жизнь – не счесть. В том числе, он уничтожал самые ценные веера брата и не получал никакого бойкота в ответ. Просто Хуайсану было больно некоторое время. Просто он становился чудовищно тихим и порой печальным. Просто он не находил общих тем, чтобы не рассердить Не Минцзюэ ещё больше. Обычно Минцзюэ и делал первый шаг к примирению, заключающийся в каком-нибудь будничном заявлении, словно ничего и не произошло.

Цзинъи же сразу смертельно обиделся. Стоило бы в тот день послать за ним заклинателя, чтобы хотя бы влепить выговор за неуважение к старшим. Даже это было бы лучше, а Минцзюэ просто отпустил его, считая, что вскоре обида пройдёт – и Цзинъи снова окажется в его объятиях. Как же он недооценил гонор этого юноши. А ещё герой. Якобы герой. Минцзюэ себя таковым не считал. Действительно, трудно возомнить себя героем, когда вместо тебя самого всё делает боевая ярость. Она творит просто ужасающие вещи. Минцзюэ сам в своей неконтролируемой злости исчезал, позволяя ей делать всю грязную работу. Те времена давно прошли, а быстро возбуждаемая злость осталась. Весь клан старался держаться осторожно рядом с его главой, что устраивало всех без исключения. Эта обособленность и помогла Не Минцзюэ справиться со вспышками и даже научиться останавливать их. У него получалось. У него и сейчас получится. Надо просто привыкнуть, что его жизнь больше не принадлежит ему одному. Лань Цзинъи входил в его жизнь так, как никогда не войдёт брат или лучший друг. В ней были все, но никто не вызывал в нём этого чувства, схожего лишь с замешательством. Ему нравилось чувствовать себя всемогущим, когда Цзинъи доверчиво прятался в его объятиях. Ему нравилось целовать его, такого невинного и готового совершать подвиги ради любви. Минцзюэ нравилось заботиться о нём и наблюдать за его неловкостью, ибо эта забота вряд ли походила на ту, которой окружил его Лань Ванцзи. Вряд ли Ванцзи даровал ему накидку с собственного плеча. Вряд ли он прижимал своего ученика к себе во время сна. И вряд ли он пытался вызвать в нём смущение. А Не Минцзюэ всё это ужасно нравилось. Всё это играло разнообразными красками и оживляло будни, переполненные делами клана и ордена.

Один из сопровождающих подлетел поближе и сообщил:

- Мы уже близко. Как прикажете действовать?

- Проверяем реку и расширяем расстояние от неё, - указал рукой Минцзюэ в скрытое под снегом русло. Только извилистая голая тропа меж деревьями указывала на него. Не Минцзюэ не знал точного места, где был найден меч. Да и ни к чему это, потому что адепты, которые нашли клинок, давно обыскали каждый сугроб, каждый клочок замёрзшей земли. Река – не показатель. Цзинъи мог упасть как в реку, так и посреди леса. Однако как ещё он мог исчезнуть бесследно, если не провалился под лёд. Догадка выглядела столь весомой, сколь и чудовищной.

Минцзюэ указал жестами в разные стороны, а сам спустился чуточку ниже и полетел над руслом. Думать о необоснованности своего решения уже поздно. Если ещё некоторое время он и мог повернуть назад, то сейчас, когда уже добрался до цели, ничего не оставалось, как исследовать территорию. Было холодно. Из ущелья они вышли около полудня, но уже начинало темнеть. Слишком много времени ушло на сборы и принятия всевозможных решений. На Минцзюэ воздействовали даже не убеждения брата, а просьба Ванцзи. Он не попросил бы о таком при любых других обстоятельствах. Он не обратил бы внимания на любовные метания ученика. Когда это Ванцзи стал таким сочувствующим и внемлющим чужим чувствам? Все эти странности не давали Минцзюэ покоя, как и собственное решение. Он очень хотел полететь, и он был доволен тем, что сейчас находится здесь, а не в удобной повозке, утеплённой переносной печью. И он ничуть не удивлялся тому, что чувства Цзинъи так скоро стали очевидны для его наставника. Юноша вообще не умел скрывать эмоций.

Река не кончалась. Ветер завывал в ушах, а Не Минцзюэ высматривал любой след. Он спустился пониже, когда заметил чуть большее углубление между сугробами. Цзинъи мог упасть где угодно, но Минцзюэ продолжал искать вдоль реки. Он будто чувствовал. Он будто видел следы его Ци. Разумеется, это было иллюзией, а он летел и летел, пока не обнаружил тёмное пятнышко, наполовину подёрнутое льдом, недостаточно тонким, чтобы скрыть его. Это был разлом во льду. В такой мог бы упасть человек. Но человек обычно сразу же и выбирается из воды, особенно зимой. Но выбирается он в том случае, если он жив и своём уме. А вдруг Цзинъи потерял сознание прямо в воздухе?

Минцзюэ спустился вниз, рядом с разломом, рискуя сам провалиться под лёд. Река текла на восток, а значит, течение унесло тело именно туда. Лишь подумав об это, Минцзюэ поверил в исход. Он просто стоял и крепко стискивал пальцы. Рукоять сабли больно врезалась в плоть. А он не ощущал боли. Не Минцзюэ ждал чуда, что Цзинъи прямо сейчас выскочит из-подо льда и кинется к нему, обвиняя в жестокости. Минцзюэ понимал, что с точки зрения обычного человека, особенно влюблённого мальчишки, и правда мог показаться таковым. Будь проклят этот злосчастный веер. Почему для Минцзюэ имеет такое значение, пользуется его близкое окружение веерами или нет. Это же сущая мелочь. Веер не превращает мужчину в женщину. Хотя в данном случае лучше бы всё-таки превратил. Куда проще обратить внимание на женщину, чем на юношу. Таким образом никаких пересудов за спиной не возникнет. А Минцзюэ, относясь с ответственностью ко всему, что он делал, рисковал разрушить свою идеальную репутацию.

Цзинъи он не нашёл. Никаких следов вокруг не было. Это значило, если юноша и провалился под лёд в этом месте, то он упал с неба, что усложняло поиски или вообще делало их невозможным. Надо было направить часть людей в ближайшие поселения проверить там, не появлялся ли у них заклинатель из Гусу.

Не Минцзюэ не стал мерить сугробы ногами. Он вернулся на меч и полетел низко-низко вниз по течению. Голые остовы деревьев угрожающе свисали над самой рекой. Ветви некоторых из них вмёрзли в лёд ещё, наверно, с осени. Берега выглядели пологими, что позволяло реке разливаться весной или после череды дождей. Очередная извилина являла собой пустой берег или пойму. Возможно, если она не поросла деревьями и даже кустами, она постоянно стояла в воде.

А потом он заметил фигуру в небе. Не из Цинхэ. Он взвился в воздух и встретил именно того, кого рассчитывал встретить. Лань Ванцзи, ничуть не заботящийся о внешнем виде, уже с порядком растрёпанными ветром волосами остановился напротив него и вежливо кивнул.

Минцзюэ покачал головой, показывая тщетность своих поисков. Тогда Ванцзи подлетел поближе, чтобы его слова прорвались сквозь встречный ветер:

- Мы облетели всю северную часть, расспросили все ближайшие поселения в той стороне.

- Никаких следов? – с нежданным разочарованием уточнил Минцзюэ.

В ответ лишь покачивание головой. Ванцзи очень тревожился за своего ученика, и всё же терял время, просто стоя напротив.

Не Минцзюэ так же опрометчиво поступать не хотел, поэтому направился было мимо и всё-таки остановился, уже поравнявшись с собеседником, который даже не пытался его задержать.

- У вас ведь нет надежды, - понял Не Минцзюэ.

- В этой местности видели лютых мертвецов по осени, а заклинатели так и не смогли уничтожить их, - отчитался Ванцзи. – Я попросил собрать сведения и совсем недавно получил их.

- Быстро сработано. Ваши заклинатели очень умелые летуны, - одобрил Минцзюэ и свойски, как сделал бы с Сиченем, хлопнул Ванцзи по плечу, трогаясь с места, потом Ванцзи просто выскользнул из-под его руки и остался позади.

Ситуация представлялась совсем скверной. Лютый мертвец не оставит живому человеку ни шанса. Заклинатель мог одолеть тварь, но даже сильнейший заклинатель, потеряв сознание или утратив силу, не сумеет сделать ничего, кроме как попытаться убежать. Лань Цзинъи выглядел больным и уставшим…

- Глупец! – рявкнул перед собой Минцзюэ, обвиняя его в опрометчивости. Он рукой, как саблей, рассёк воздух рубящим движением. – Кто же бросается в небо, осознавая, что вот-вот свалится с меча!

Любой на месте Цзинъи воспользовался бы гостеприимством жителей и урвал немного времени на сон. Он мог хотя бы плотно поесть и потеплее одеться. Он наверняка меховую накидку не взял, которую Минцзюэ отдал ему. А его хлипенький кусок двойной ткани не спасал ни от ветра, ни от мороза.

Оставшись один, удалившись от всего живого на достаточное расстояние, Минцзюэ издал рык и плеснул своей сжатой Ци во все направления одновременно. Ярость снова охватывала его. Но то была другая ярость, приправленная желанием сделать хоть что-нибудь, лишь бы найти этого бестолкового юношу, лишь бы ощутить хоть слабое, но всё-таки биение его живого сердца. Куда легче было бы оставаться в тёплой повозке или верхом в седле, а потом услышать весть о гибели некоего адепта, посетовать о его смерти и выпить, дабы заглушить неуместную боль вином. Всё это происходило бы естественно и не так трагично. Личная боль душила Не Минцзюэ, потому что он видел всё это своими глазами, он испытывал это всепоглощающее чувство безысходности.

А потом справа он почувствовал колебание чей-то Ци. Двое или трое заклинателей, может, чуть больше. Подняв голову от очередной излучины, он увидел двоих заклинателей из Гусу и одного из Цинхэ.

- Глава Не! – ещё издали закричал один из них.

Он поднялся выше, полетел навстречу, не отводя взгляда от вестников. Если бы они просто случайно встретились, не подняли бы шум издалека. Они явно что-то узнали. Они нашли пропажу. Они уже оказали ему помощь… или накрыли его тело чистой тканью, истерзанное тварями и обглоданное дикими зверями.

- Там твари собрались кучей! – уже с чуть более близкого расстояния возвестил тот же заклинатель.

Кучей твари собирались только для кровавой трапезы. Вмиг стало холодно. Вмиг вечер стал намного темнее.

- Нашли его? – вместо подробностей и места, в которое он несомненно полетит, спросил он.

- Слишком далеко. Не видно. Господин Ханьгуан-цзюнь послал нас за вами.

Ванцзи не станет впустую тратить чужое время, особенно если от этого зависит чья-то жизнь.

- Мы заметили тварей издали, и господин послал нас с немедленным сообщением, - добавил чуть-чуть подробностей заклинатель из Не. – Подлетать опасно. Их слишком много. Они собрались группой, но, похоже, никуда не торопятся.

- Направление, - потребовал Не Минцзюэ.

- По прямой до большой поймы реки, за тремя поворотами, - уточнил докладчик и уступил дорогу, отлично зная, кто возглавит маленький отряд. Ни слова больше не говоря, Минцзюэ ускорился прямо с места, только ветер дунул по сторонам.