Лидия плачет, прижимая к себе зажатые руки. Они трясутся, и кажется, будто в них что-то есть, но ладони совершенно пусты. Лидия всхлипывает чуть слышно, воет надломленно, отчаянно. Глаза её обманывают, показывая то, чего не существует, — думает она. Перед глазами у неё маленькие горячие огни светятся на ладони, но Себастиан испуганно говорит, что ничего не видит, что их не существует, Лидия, их нет. Их нет-нет-нет. Лидия ему не верит, но светящиеся горячие звёзды неожиданно-резко потухают в руках, распадаясь на искры, и мягкие ладони обжигает-жжёт, оставляя жуткие следы и обгоревшую кожу. Крик застывает в глотке, она быстро моргает и смотрит с ужасом, но руки внезапно чистые, как будто не в них только что сгорели чьи-то (её) звёзды. Лидия думает, что глаза её обманывают, но ведь они только что были, она видела, правда. Почему ей не верят?
Она запирается в комнате, смотрит на себя в зеркало, но не видит отражения, вместо неё кто-то другой — кто-то чужой. Лидия кричит почти оглушающе, оглушительно-громко. Горло болит, и уже лёгкие горят огнём, но её не слышат. Не слышат, что она стремительно сгорает как спичка, истончается, будто бы редкая материя, как изношенная ткань этого мира. Лидия говорит что-то, кричит родителям, показывая на отражение, плачет испуганно, обнимая себя за плечи, но её не слышат, — она знает. Она кричит-кричит-кричит им об этом до последнего, до победного, до единственного оставшегося внутри вдоха, но воздух заканчивается, а сил вдохнуть ещё больше нет.
Её последний не стал победным.
Ей хочется говорить, но говорить больше нечего, слова застывают на обескровленных бледных губах, не срываясь даже тихим обозначением возможных слов. Планеты в голове шепчут о том, что скоро умрут, и она думает, что умрёт вместе с ними. Они кричат каждое утро и каждый вечер, Лидия каждое утро и каждый вечер шепчет себе, что это скоро пройдёт, потерпи немного. Она терпит, но себе уже не верит — когда-то планеты кричали только ночью, и она уже уверяла себя в том, что это временно.
— Лидия, что ты слышишь?
Лидия слышит, как у неё в голове умирают чьи-то планеты, медленно разлагаясь в чужих вселенных. Она прислушивается к крикам, вздрагивая, и растерянно смотрит по сторонам, старается сделать вид, что всё хорошо, но губы тянутся против воли, двигаются еле слышно, и мужчина ободряюще улыбается.
— Они говорят, что мир скоро умрёт.
Они взрываются по одной, разметаясь осколками по мозгу. Лидия чувствует, как больно впиваются осколки в череп и рвут на части тонкую кожу, маленькими кусочками пробивая сознание. Она кричит тоже и взрывается тоже, зажимает голову руками, чтобы не слышать своего голоса, пытается спрятаться в руках, но её руки опалены до потемневших костей, присыпанных тонким слоем пепла. Пепел везде вокруг неё — и в ней тоже, она чувствует, как он скользит по венам метеоритным дождём. Ласковыми кометами разрывает капилляры, и кровь капает на холодный пол.
— Это лечится? — Густав сурово поджимает губы, разочарованно смотрит, и Лидии внезапно кажется, что его взгляд сочится ядом. Тонкими струйками приторного сладкого-горького адского отвращения к ней. В голове шепчут, что она видит его в последний раз, и Лидия задерживает дыхание, сдерживая обречённые слёзы.
— Лечение потребует много времени, но… Буду честным, мы не уверены, что это поможет.
Мать плачет где-то вдали, и Лидия плачет тоже, захлёбываясь своим морем. Ей хочется выплыть на поверхность, но на поверхности нет ничего, там пустота чернильно-чёрная, пугающая, и её медленно утягивает на дно.
— Мне не нужна такая дочь.
Она горько смеётся, закуривая тонкую сигарету. Руки всё ещё дрожат, но Лидия уже привыкла, не обращает внимания. В голове шепчут, что ей нельзя, но она в ответ только жёстко усмехается и с наслаждением затягивается, вдыхая ментоловый густой дым. Он причудливо извивается и рассеивается в воздухе без следа. Ей уже можно — она безнадёжная, и скоро также без следа рассеется в воздухе как этот дым. Руки чуть ломит, но Лидия не смотрит, давно перестала смотреть. Привыкла, наверное. Да и сложно не привыкнуть, когда это повторяется каждый день уже двадцать три года подряд.
У неё взрываются звёзды в руках, метеоритные дожди по венам и крики чьих-то умирающих планет в голове.
Её вселенную мучительно-медленно засасывает в чёрную дыру, но Лидия больше не сопротивляется.