— Ох, Лазар. Ну я же просила больше не попадаться…

Надломленный тонкий голос пробился сквозь толщу нескончаемого гула в голове, твердящего о совершенных ошибках, за которые неминуемо придется расплачиваться все оставшееся время. Голос едва различимый, предельно далекий. Невозможный. Будто бы с другого конца мироздания. Из иной жизни. Той, в которой было, на что надеяться, на кого положиться. Кому верить.

— Лазар?

«Уходи, — из глубин сознания зарычало отчаяние, не желая выпускать из своих цепких лап пленника. — Уходи, наваждение. Не смей!»

Наваждение? Онда…

Лазар оторвал руки от лица, щурясь в тусклом свете лампы. Это действительно была она. Сидела рядом на голом полу, в том же пыльном углу комнаты, куда забился Лазар. Участливо смотрела непривычно обеспокоенным взглядом, прижимая к груди матерчатую сумку.

— Ты как? — тихо спросила Онда.

Вместо ответа Лазар неуверенно кивнул и крепко стиснул коленями ладони, пряча дрожь. Гул утихать не спешил, не унималось и удушающе клокочущее сердце, но понимание, где он находится и что вокруг происходит, пришло. 

— Почему ты здесь? — наконец совладав с дыханием, спросил Лазар.

— Потому что ты нуждаешься в лекаре? — Онда невесело улыбнулась и пожала плечами. — Как и другие наши солдаты. Так где еще мне быть?

— В Форасе остались наши солдаты?

Слово «наши» показалось сейчас каким-то совершенно диким, абсолютно неуместным, но слабая искорка надежды все же зарделась в груди.

— Только в госпитале. — Тревожно перебирая пальцами ткань сумки, лекарка потупила взгляд. — Остальных пленных увели.

— Куда?

— Я не знаю.

Как зарделась — так и потухла, оставив после себя лишь холодное осознание, что если кто-то и выжил из веульских солдат, отданных под командование Ханны, об их судьбе теперь никак не узнать. Лазар подвел их. Пообещал возможность поквитаться с врагом и сам же погубил, вверив в неприятельские лапы. Не уберег. Он не должен был позволять их разделять. Он мог сколько угодно терпеть сомнения в себе, но только не в своих айрдах. Не в Солане. Горло сдавил едкий ком, и по здоровой щеке скатилась слеза. Проклятье, он отдал бы сейчас все что угодно, лишь бы вновь услышать вкрадчивое «мой принц».

— Что здесь произошло? — смаргивая новые слезы и еще сильнее, до боли, сжимая руки коленями, спросил Лазар.

Нахмурившись, Онда бросила взгляд на закрытую дверь, а затем снова посмотрела на Лазара. Всегда невозмутимая, она сейчас казалась пугающе растерянной, предельно уставшей, о чем говорили и выбившиеся из растрепанного пучка волосы, и глубокие тени под покрасневшими глазами. 

— Дай-ка я сначала осмотрю тебя, напою успокаивающим, а потом расскажу все, что знаю. Давай-давай, поднимайся.

С этими словами Онда вскочила с пола, положила сумку на край кровати и протянула в сторону Лазара руки, предлагая помощь, от которой тот не смог отказаться — резкое движение мигом отозвалось в ребрах, едва не скрутив его пополам.

— Как умудрился… — цокнула языком Онда. — Сломал или ушиб?

— Не знаю. Конь сбросил, — коротко ответил Лазар.

— Снимай это все, — велела лекарка, подергав за края плаща, а сама выудила из своего мешка флягу, тугой моток бинтов и несколько склянок. — И рубашку.

Лазар послушно расстегнул плащ и бросил его в тот же угол, уложив сверху сумку, тубус и оружейную перевязь, что так и остались при нем.

Проследив за его действиями, Онда замерла. Долго всматривалась в вещи на полу, а затем перевела взгляд на Лазара. Пристальный, строгий, почти обвинительный взгляд.

— Ты же не с ними?

— Думаешь, я бы смог? По-твоему, истерика — лучший способ отметить удачное предательство? — сердито поморщился Лазар и тут же устыдился этого. — Прости… Я не с ними, — заверил он. — Но Зирох считает, что я буду плясать под его дудку. — Лазар судорожно вздохнул, не без труда снял рубашку и попытался сесть на кровать, но Онда не позволила, принявшись ощупывать его ребра.

— Надеюсь, ты послал его в пустоту? 

— Ты слишком высокого мнения о моей храбрости, — хмыкнул Лазар и снова поморщился, в этот раз от боли.

— Сломал, — заключила Онда. — Стой смирно. — Откупорив одну из банок, она обильно смазала поврежденное место и взялась за бинты. — Подержи тут. Это ты от неожиданности, вот оправишься, наберешься сил и тогда…

А что тогда — не сказала. Обматывая плотным слоем грудь Лазара, она даже не поднимала взгляда. Сомневалась? Конечно, сомневалась. Лазар прекрасно представлял, как все выглядит в ее глазах. Он должен был уехать, но зачем-то вернулся — сомнительно, что в их отряде не нашлось бы никого, кто бы мог зафиксировать повязкой неизвестно при каких обстоятельствах сломанные ребра. И держат Лазара в его же комнате, не лишив ни личных вещей, ни оружия. Недоверие Онды было неизбежным, однако причиняло почти физическую боль. Но рассказать, почему вернулся, Лазар не решался. Эти знания могли навредить, и не только ей.

— Не туго? — спросила Онда и, не дожидаясь ответа, вручила Лазару фляжку. — Пей. Маленькими глотками.

— Ты мне не веришь? — не удержался Лазар от вопроса.

— Вера сейчас — дорогое удовольствие. — Онда наконец подняла взгляд. — Не будем ей пока разбрасываться, Лазар. Пей. И вот, держи.

Последним из лекарской сумки она вынула небольшой коробок, открыла его и аккуратно вытащила оттуда засушенные белые лепестки.

— Что это?

— Датур, — объяснила Онда. — Поможет унять боль. Не усердствуй только, это…

— Наркотик, я понял. — Лазар сделал несколько осторожных глотков хорошо знакомой ему настойки из фляги и забрал из рук Онды лепестки.

— Под язык. Я могла бы оставить, — неуверенно проговорила она, — если ты будешь осторожен.

— Не надо. — Лазар никогда не испытывал тяги к дурманящим веществам, но сомневался, что в текущем состоянии сможет удержаться от соблазна так просто закончить все здесь и сейчас. — Лучше приходи почаще.

— Постараюсь. — Онда вновь невесело улыбнулась и принялась убирать все обратно в сумку, отложив лишь флягу.

А Лазар наконец смог сесть на кровать, вслушиваясь в ощущения собственного тела. Настой привычно растекся по жилам, даруя спасительную вязкость мыслям и чувствам, но изрезанные ремеслом руки по-прежнему дрожали, а перетянутая грудь даже на короткие вдохи отвечала болью. Облизав пересохшие губы, Лазар, как и велела Онда, закинул под язык цветок датура.

— Так что тут произошло? — повторил он свой вопрос.

— Я мало знаю. — Собравшись, Онда снова прижала сумку к груди. — Но ребята в госпитале говорят, что шансов у наших, считай, и не было. Часть солдат просто сложила оружие еще до начала боя. Верная им часть, — добавила она вполголоса.

— Верайе и Ормату? — уточнил Лазар.

— Да, — ответила Онда, нервно заправляя одну из непослушных прядей. — Так что нас очень быстро окружили. И еще быстрее разбили.

Неудивительно — развалины замка были прекрасным местом, чтобы прятаться, но не обороняться. Однако в голове никак не укладывалось, что Сопротивление так легко удалось застать врасплох.

Лазар с трудом понимал, что чувствует. Что он вообще должен чувствовать сейчас. Не знал, как определить границу между горечью поражения и обидой за обман. Он одновременно и сердился на предателей, погубивших столько жизней, погубивших дорогого ему айрда. И гадал: а как все обернулось бы, одержи Сопротивление, само того не ведая, победу в чужой борьбе? Лазар завидовал Онде. Та так легко разделила всех на своих и чужих, причислив Ормата, Верайю и поддержавших их айрдов к стану последних. Для нее все просто. А Лазар, под гнетом противоречивых мотивов, под тяжестью правды, что хуже лжи, безнадежно запутался в личном и общем. 

— Что ты будешь делать? — все так же тихо спросила Онда.

«А что я могу?»

Отчаяние с новой силой вцепилось в горло, насмехаясь над попытками заглушить себя травами. Лазар не может ровным счетом ничего! Он либо делает то, что ему велят, либо разделяет участь павших. И будь он проклят, если все произойдет быстро и безболезненно. 

— Оправляться и набираться сил, — ответил он, сглатывая горечь датура.

— Вот и правильно, отдыхай, — согласно кивнула Онда. — Я завтра обязательно к тебе приду.

— Спасибо.

Проводив лекарку взглядом, Лазар осторожно опустился на подушку. Настой далеко не сразу, но, хвала Потоку, подействовал, благодаря чему тяжелым мыслям стало все труднее и труднее пробиваться к сердцу, и измотанный, одурманенный разум сдался в плен долгожданного сна.

***

— Лазар? — из рваного и тревожного, слишком яркого сновидения вырвал совершенно не тот голос, какой хотелось бы услышать Лазару. Прислонившись к косяку, в дверном проеме стояла Верайя, как всегда безупречная, как всегда холоднее льда. — Собирайся, с тобой хотят поговорить.

— Сейчас? — просипел Лазар, смаргивая остатки сна.

— Сейчас. — Убедившись, что ее услышали, Верайя вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Не видя смысла тянуть, Лазар поднялся с кровати и влез в рубашку, искренне радуясь смягчившейся боли. А пока обувался, уронил взгляд на остальные вещи. Нельзя их вот так оставлять. Пусть их не отобрали, это не значит, что позже никто не изъявит желание их осмотреть. Покосившись на закрытую дверь, Лазар взял сумку, вынул оттуда шагарский шеврон и быстро подсунул его под перину кровати. Никудышный тайник, но иного у Лазара не было. Недолго думая, он проделал то же самое с толкованием и бумагами, оставив в тубусе только чистые листы. Затем сделал один глоток настоя — мало для сна, но достаточно, как Лазар надеялся, чтобы приглушить беспокойство — и вышел в коридор.

Там его ожидала Верайя и пара тир’дифатских солдат. Не проронив ни слова, маршал повела Лазара за собой по до боли знакомому маршруту в сторону кабинета главы Сопротивления. 

И только перед самыми дверями Верайя бросила:

— Не забывай, что я говорила.

Став шагарским штабом, зал не сильно изменился. Разве что книг и карт в нем стало значительно больше, будто здесь собрали каждый клочок бумаги, найденный в Форасе, уложив их в явно строгом порядке аккуратными кипами на столе и полу. Похоже, шагары упорно искали хоть что-то, что укажет на изменников в их рядах, и, выходит, их поиски до сих пор не увенчались успехом. 

«Его личная библиотека тоже здесь?..»  

Дверь за спиной хлопнула, заставив Лазара вздрогнуть, а хриплый надменный голос вынудил оторвать взгляд от бумаг и перевести его на занявшего кресло Зироха:

— Приветствую, Ваше Высочество, — шагар довольно оскалился. — Надеюсь, отдых пошел вам на пользу. Не утруждайте себя, присаживайтесь, — Зирох указал когтистой лапой на свободный стул и, закинув ногу на ногу, продолжил: — Перейдем сразу к делу. Как нам всем известно, война обошла стороной Веул, но, к великому сожалению, смутных настроений в стране не удалось избежать. Сейчас обязанности наместника исполняет герцог Скелмгет, и хана Зур’сиадеша всецело устраивает его политика. Однако, естественно, она не полностью устраивает народ. Еще немного, и нам пришлось бы вмешаться, а значит, применить силу. — Зирох сощурился и оскалился шире. — Но мы так удачно нашли вас, Ваше Высочество. Полагаем, законный наследник престола, поддерживающий наместника, сможет утихомирить недовольных граждан, сохранив их жизни. Вы со мной согласны, Ваше Высочество? Можете не стесняться, спрашивайте, если вам что-то непонятно.

Что ж, вот и шанс проверить, права ли Верайя. Действительно ли Лазар, а вернее, его титул, сможет хоть на что-то влиять. Бегло осмотревшись, убедившись, что в зале они одни, Лазар сел на указанный стул и крепко сцепил руки на коленях в замок. Лишь бы голос не дрожал.

«Давай, соберись. Вспомни, кто ты есть».   

— Скелмгет. — Это имя осело песком на зубах. Первый, к кому за помощью обратились Лазар с Соланом. Первый, кто отказал. А ведь именно ему отец доверял, едва ли не как самому себе. Именно с его домом он планировал однажды породниться. — Какова же его политика? Что именно не устраивает народ? — Хвала Потоку, голос не дрогнул. Говорил Лазар ровно, спокойно, не опуская взгляда со своего палача, тогда как внутри все сжималось в неподдельном страхе.

— Такие тонкости, увы, мне не известны, я — военный, а не дипломат. Но на месте вас непременно обо всем осведомят.

— Могу ли я хотя бы узнать, не постигла ли Веул участь Рануала?

— Насколько я знаю, ни один веульский айрд не попал в рабство, если вы об этом. Пока, — ехидно добавил Зирох.

— И что нужно делать, чтобы все так и оставалось?

Еще совсем недавно Лазар уверял себя, что ему не по дороге с айрдами, выбравшими путь меньшего сопротивления. Но сейчас он наконец осознал разницу между жителями Веула и теми единицами, принявшими решение за остальных. Если кто-то и заслуживал оказаться на невольничьих рынках Тир’дифата или в шахтах Пустоши, то это такие, как Скелмгет. Или Верайя.

— Очевидно, развивать начатый курс, — пожал плечами Зирох.

— Если я поддержу и продолжу политику Скелмгета, я смогу это делать без его участия?

— Не доверяете ему? — шагар склонил голову набок. — Или личная неприязнь?

— Скорее второе, — признался Лазар.

Тир'дифатский капитан усмехнулся и откинулся в кресле.

— Покажите хану свою готовность к сотрудничеству, Ваше Высочество, докажите свою верность, и, уверен, вскоре вы сможете самолично избирать советников.

— Что именно вы хотите получить от Веула?

— Все, — Зирох вновь хищно сверкнул зубами. — Но главным образом то, что приносят ваши поля и рыболовный промысел.

Все как и говорил Ормат: шагарам нужно пропитание, которое они не смогли получить договорным путем.

«Ну что, отец, нынешние условия мира тебе больше нравятся?»

— И когда я вернусь в Веул? — задал Лазар пожалуй самый важный для себя вопрос.

— Чем скорее, тем лучше. Понимаю, что в силу сложившихся обстоятельств, отправить вас сегодня же не получится, но и тянуть с этим тоже, увы, не могу. Надеюсь, пары-тройки дней вам хватит, чтобы прийти в себя.

Так скоро. Всего два-три дня — и Лазар отправится туда, откуда сбежал, как он надеялся, навсегда. Поддерживать тех, кто погубил его отца и друга. Выходит, все, на что он надеялся, к чему стремился, было зря. Его солдаты напрасно отдали свои жизни. И все, что произошло здесь, во Врахайде, не имело никакого смысла…

Лазар чувствовал, как его уводит совершенно не туда, как мысли уплывают в направлении, которое он старательно избегал. Взгляд скользнул мимо Зироха, по спинке кресла, по столу, по книгам и картам. По вещам, принадлежавшим Харсу.

«Да будьте вы все прокляты… Я не верю!» 

— Должно хватить, — согласился Лазар, разрывая давящую тишину в жалкой попытке не захлебнуться в утянувшем его омуте.

— Рад. И напоследок, — Зирох поднялся с места и навис на Лазаром во всю мощь своего роста. — Желаю, чтобы было предельно ясно: вы, Ваше Высочество — мой пленник. И пока вы таковым являетесь, вашу судьбу решаю я. Одним мертвым сопротивленцем больше, одним меньше — здесь ваша жизнь ничего не стоит. Но мне бы хотелось, чтобы она послужила нашему общему делу. Поэтому настоятельно рекомендую воздержаться от необдуманных действий. Я понятно изъяснился?

— Более чем, — едва выдавил из себя Лазар.

— Чудесно. Тогда не смею вас больше тревожить. Восстанавливайте силы, Ваше Высочество, путь предстоит неблизкий.

***

— В смысле пара дней? Да я бы тебя неделю из постели не выпускала!

Лазар лишь хмыкнул в ответ. Сидя на кровати, попытался уронить лицо в руки, но Онда не позволила ему согнуться.

— Даже отек еще не начал сходить, ну какая тебе дорога… — с досадой вздохнула лекарка и села рядом.

В голове Лазара яростно метались противоречивые мысли. С одной стороны он бы и рад поскорее уехать и больше никогда не видеть рожу Зироха, оставить за спиной все разочарование и боль, постараться сделать хоть что-то полезное для своего народа. С другой — от одной мысли потерять все, что он здесь обрел, и так и не узнать истины выворачивало наизнанку. У него есть всего несколько дней, чтобы решить, что важнее. Несколько дней, чтобы определить, кто станет для него своим, а кто чужим.

Блуждая по комнате взглядом, Лазар заметил оставленные кем-то у дверей свои седельные сумки. Интересно, серый мундир оттуда изъяли?

— Я не слышал, чтобы за мной запирали дверь, — задумчиво проговорил он, озвучив неожиданную мысль. — Сколько стражников стоит возле нее?

— Нисколько, — тем не менее почти шепотом ответила Онда. — Два шагара охраняют только общий вход в коридор. А на твоей двери и под ней печати. Перед тем, как меня впустить, снимают.

— Ловушки?

— Наверно, я в ремесле не разбираюсь.

Лазар снова задумчиво хмыкнул и посмотрел на лекарку, кажется, еще более подавленную и растрепанную нежели вчера.

— Позволишь? — он указал на металлическую шпильку, удерживающую ее пучок.

— Что ты задумал? — обеспокоенно спросила Онда, но заколку, распустив волосы, все же отдала. 

— Пока не знаю. — Лазар облизал рваную губу и провернул шпильку в руках. — Я пока плохо понимаю, что должен делать, если честно. Но с чего-то надо начать.

Лекарка опустила голову, разглядывая свои ладони.

— Но если бы у тебя появился шанс, ты бы продолжил борьбу? — едва слышно спросила она.

— Знать бы еще, за что бороться.

— За Союз. За айрдов, — Онда резко повернулась обратно к Лазару. — Все здесь, так или иначе, боролись за это. В меру возможностей и совести. Пусть где-то и приходилось подыгрывать, а где-то уступать. Даже они, — сердито прошептала она, нахмурив брови. — У всех своя правда, я знаю. Но свобода у нас одна на всех. Я не обвиню тебя, если ты уедешь, я верю, что ты желаешь добра своему народу, ты позаботишься о нем, точно так же, в меру сил. Но если у тебя была бы возможность продолжить борьбу за всех айрдов здесь и сейчас, ты бы рискнул?

— Рискнул, — не сомневаясь ни мига, ответил Лазар.

— Тогда найди способ оказаться у меня в госпитале через два дня. Я помогу выбраться…