1

      Геральт почувствовал лёгкое головокружение, когда сделал первый шаг по палубе космической станции "Блуждающие огни – 1". Всё здесь казалось ему знакомым. Боевые братья же с явным любопытством осматривали имперское сооружение, создатели которого не знали чувства меры. Космодром литуанских военно-космических сил занимал едва десятую часть огромного вытянутого зала, высотой и шириной в пару сотен метров.

      – Да здесь фрегаты можно ремонтировать, – присвистнул Торгнюр.

      – Мониторы, – произнёс неожиданно для самого себя Геральт. – Тут чинили орбитальные мониторы.

      Он вдруг ясно увидел не нынешнюю гнетущую обстановку с ржавым металлом, тусклым освещением и следами яростного побоища, а яркую картину военной мощи и показной роскоши. Вместо горстки матерящихся рабочих, которые обслуживали видавшие виды "Аквилы" – орбитальный монитор, на чьём корпусе трудились десятки бригад первоклассных специалистов. Пусть этот корабль никогда не отправится в плаванье по Морю Душ, но он всё равно мог похвастать гордым профилем Имперского Космического Флота.

      Возвращение.

      Монитор исчез. На его месте ныне находилась только густая тьма, которую поджимали редкие светильники по периметру.

      – Может, ты и прав, – пожал плечами Торгнюр. – Другое дело, что сейчас тут в первую очередь нужно чинить саму станцию. Всё на соплях…

      Война оставила на теле "Блуждающих огней" незаживающие раны. Геральт сделал несколько шагов вперёд и повернулся, чтобы оглядеть причал. Врата орбитальной станции собирали по кускам – последствия абордажа так и не устранили до конца. Крепления были уничтожены: лопнули от перегрузки или соскочили с места после сокрушительного удара. Геральт и представить себе не мог таран, способный на такие разрушения. И если правая створка – метр закалённой стали – раскололась только на пару частей, то левую после битвы пришлось собирать по самым мелким кусочкам. Нечто огромное протащило выломанную створку внутрь, превращая в металлолом магнитные усилители причальных канатов и разрушая диспетчерские башни. Следом за ними вторгнувшийся враг испепелил укрепления и выжег гнёзда автоматических турелей. Геральт с лёгкостью восстанавливал ход боевых действий, но вот понять, участвовал ли он в них или нет, не мог.

      – Термальная пушка, – сказал Анрайс и указал рукой на оплавленный след на стене космической станции. – После Кантавриса я такое ни с чем не спутаю.

      – Эх вы, – проговорил Варлам. – Самое впечатляющее так и не заметили.

      Он указал рукой на центр управления на другом конце исполинского дока.

      Геральт прищурился, и его золотистые глазные имплантаты максимально приблизили изображение. Сначала в нагромождении башен и антенн он не увидел ничего странного, но потом взгляд зацепился за электронное табло, по которому бежали кроваво-красные буквы.

      "18:47 9.011.999.М41 * ПРОШЛО ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ ПОСЛЕДНЕГО НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ * ВНИМАНИЕ! * ВСЕХ РАБОТНИКОВ ПРОСЯТ ЯВИТЬСЯ В ПРОФСОЮЗ И ПОЛУЧИТЬ НОВЫЕ СТРАХОВЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА".

      – Что?! – воскликнул Угэдэй.

      Торгнюр хмыкнул:

      – Поздравьте меня. Стукнуло семьсот лет.

      Варлам охнул и произнёс

      – Даже не знаю, что сногсшибательней: твой возраст или то, что мы провели в Варпе столько времени.

      – Ну… так-то мне чуть больше пятисот, – ухмыльнулся скальд. – Просто это не первая временная аномалия, в которой я побывал. Пятьдесят лет – ещё куда ни шло.

      Анрайс проговорил:

      – А я только раньше времени из Варпа выходил. А теперь получается, что если и вернусь в капитул, то и знакомых лиц могу не увидеть.

      В этот миг из громкоговорителей вырвались следующие слова:

      – Новоприбывшие транспортом с номерами сорок три, сорок семь, проследуйте к автобусам. Вас перевезут во временный лагерь.

      Геральт перевёл взгляд на появившиеся грузовые машины и покачал головой. Почерневшие от гари автобусы чадили дымом и натужно ревели.

      – Ладно, братья, пошли, – сказал Анрайс. – Ответственным за перевозку назначаю Угэдэя. Будешь подталкивать нашу колымагу, если та заглохнет.

      – Почему я?!

      Анрайс ухмыльнулся:

      – Нужно заслужить право находиться в лучшем отряде Караула Смерти.

2

      После знакомства с главами орбитальной станции и, убедившись, что раненые в госпитале, убитые в морге, а живые получили питание и медицинскую помощь, конклав Скутума собрался в гостевой каюте.

      Довольно узко и душно, на вкус Гулы, но, по крайней мере, куда лучше условий, в которых оказались штурмовики и космические десантники. А ещё здесь был душ, и инквизитор с большим трудом переборола желание тут же броситься смыть с себя всю грязь и кровь прошедших сражений.

      – Как вам новые условия? – проговорил Немрод после того, как оторвался от стакана с водой.

      – Ничего не изменилось, – произнёс Омар.

      Инквизиторы сидели за низким столиком под слабым сиянием потолочных световых лент, в которых половина светодиодов уже выгорела. Впрочем, это никак не помешало "главе" Конклава отомкнуть протез ноги и пытаться привести его в рабочее состояние.

      – Сколько бы времени ни прошло, мы всё также на службе Бога-Императора.

      Омар прочистил горло и продолжил:

      – План остаётся в силе. Свяжемся со штабом и попросим помощи.

      – Это всё, конечно, замечательно, но Гуле нужна особая помощь, – сказал Немрод.

      – Всё в порядке, – отозвалась Гула, – я не сахарная.

      – Насколько хватит лекарств? – не унимался Немрод. – Два месяца? Если то, что говорят местные – правда, то придётся отправить больше одного астропатического сообщения. Плюс ещё время на перелёт…

      – Хватит! Я справлюсь. Могу протянуть и без лекарств… некоторое время.

      – О чём речь? – спросил Фердинанд.

      – Обратная сторона нашей работы. Уж кто-кто, а ты теперь об этом знаешь больше всех… – Немрод добавил спустя короткую паузу. – У Гулы отравление. Очень серьёзное. Именно поэтому моя супруга носит никаб.

      – Мне, кстати, тоже понадобится какая-нибудь маска, – сказал Фердинанд, – пока в меня стрелять не начали.

      – Тебя под конвоем доставят в карантин после собрания, – проговорила Гула. – Таков уговор с руководством. Ничего не поделаешь.

      – Неудивительно, – кивнул обезображенный инквизитор, – но на вашем месте я бы вообще убил меня.

      Омар сжал зубы, и на его щеках натянулась искусственная кожа.

      – Ты спас мне жизнь. Спас жизнь всем нам.

      Фердинанд сбросил капюшон. Если Омар и Немрод уже свыклись с внешним видом инквизитора Ордо Маллеус, то Гула вздрогнула. Ей даже показалось, что витые рога, растущие изо лба Фердинанда, стали толще. Инквизитор быстро восстановил кожу, но та теперь напоминала камень: серо-коричневый оттенок и глубокие морщины, похожие на бороздки и сколы скальной породы. Глаза Фердинанда полностью почернели, а меж острых зубов змеёй двигался раздвоенный бурый язык.

      – Посмотрите на меня ещё раз… – обезображенный инквизитор помолчал, пристально глядя на товарищей. – Вы, может быть, и не имели дело с демонами, но как служитель Ордо Маллеус, могу вам поклясться, что они не едины. Твари внутри меня, может быть, и не выгодна была ваша смерть в тот миг. Но в буд…

      – Замолчи! – не выдержал Омар. – Я не чувствую в тебе зла! Астартес тоже не смогли сказать точно!

      Но Фердинанд не сдавался. Поднялся с места.

      – Это непрофессионально, Омар. Твои способности малы. Среди десантников тоже нет сильных псайкеров. А ты позволяешь мутировавшему уроду сидеть рядом с собой!

      – Хватит! – Немрод ударил кулаком по столу. – Если ты хорошенько попросишь, Фердинанд, я тебя застрелю. Идёт?

      Обезображенный инквизитор опустился на стул и невесело усмехнулся:

      – Ну раз так… попытаюсь сделать всё, чтобы вы не переживали о своём решении.

      Инквизиторы помолчали несколько мгновений, собираясь с мыслями.

      – К слову… – продолжил Фердинанд. – Меня ожидает заключение под стражу и миллион проверок. Это понятно. А вы чем будете заниматься?

      – Если Немрод позволит, то я пока на ремонте, – Омар посмотрел на товарища.

      Тот кивнул головой.

      – Вот и славно, – продолжил Омар. – Перегруппируй войска. Если Астартес ещё могут организоваться самостоятельно, то среди штурмовиков бардак. Не удивлюсь, что в полках закончились офицеры.

      – Это ещё ерунда, – отмахнулся Немрод. – Боюсь, что без индоктринации и психостимуляции наши солдаты совсем головы потеряют. Мне самому до сих пор тошно, – инквизитор вздрогнул, – как вспомню… чумное болото.

      – Вот и разузнай, есть ли у местных соответствующая техника, пока не случилось ещё одного нервного срыва, – посоветовал Омар.

      Немрод кивнул, а потом повернулся к супруге:

      – А ты что будешь делать… дорогая?

      – А я буду и дальше налаживать отношения с властью Литуаны, – ответила Гула. – Губернатор позвал меня на экскурсию.

3

      Исполинские пирамиды сверкали так, будто были выполнены из зеркал, а не из пластали и бронированного стекла. Их вершины терялись среди пышной пены облаков, и казалось, что небесная вата – это нимбы над головами святых. И в самом деле, города-зиккураты заслуживали восхваления, заслуживали звания олицетворения могущества Экклезиархии, всей веры человеческого рода.

      А золотые башни, расписанные клинописью старой речи? Не менее впечатляющие.

      Зрелище сверкающих копий, тянущихся к холодному океану звёзд, завораживало не только гостей, но и всех жителей святого мира. Сотворённые в века расцвета Империума, они вызывали всех врагов и завистников на смертельную битву, в которой последним не суждено было победить, несмотря ни на какие уловки.

      Чистые, высушённые и сглаженные степи Вавилона. Его дворцы и зиккураты. Искусственные каналы рек и горных кряжей, складывающиеся, при взгляде с орбиты, в точно выверенный геометрический узор.

      Всего этого на Литуане не было.

      Гула Энлил без какого-либо огонька во взгляде осматривала окрестности столицы сквозь стекло губернаторского лимузина. Вдобавок к всеобщей гнетущей обстановке беспрестанно шёл дождь. Мерзкая холодная капель обволакивала прозрачным покрывалом серые одинаковые кирпичные дома, серые одинаковые скверы с редкими деревьями, сбросившими листву, одинаковые улицы, сады, дороги…

      В такие мгновения Гула всегда страдала от головной боли или сонливости. Её разум прекращал попытки найти отличия, заняться чем-то полезным.

      Гула обхватила лоб. Сдавливала мизинцем и большим пальцем виски в попытке удержать звенящий колокол больной головы. Инквизитор прислонилась к окну, наслаждаясь приятным холодом. Гула глядела вперёд сквозь лобовое стекло автомобиля, по которому из стороны в сторону маятником бродили дворники.

      – Понимаю... печальное зрелище, – с некоторой грустью улыбнулся Томаш.

      Томаш Беркут – губернатор маленькой, но всё ещё живой луны большой мёртвой планеты.

      Мужчина примерно шестидесяти лет с постоянно прищуренным взглядом. Его глаза прятались среди больших тёмных мешков, следов бессонницы. Из-за многочисленных морщин нельзя было ошибиться с возрастом этого человека, хотя чёрные редкие волосы, зачёсанные назад, и грубая щётка усов чудесным образом ещё не побелели.

      Гула улыбнулась – скорее по привычке, ведь собеседник не мог увидеть такую реакцию – понадеялась на то, что взгляд стал теплее. Проговорила:

      – Я видела много разорённых миров, и Литуана выглядит лучше всех.

      – Можно и без сладкого лекарства, – усмехнулся Томаш. – Я не обманываюсь насчёт внешнего вида моего дома.

      – Пускай и без изысков, но в вашем доме хотя бы порядок и чёткость. Кое-кого подобный минимализм даже привлекает. Да и небо здесь всегда над головой. Моего мужа, например, душат ульи. Здесь ему точно понравится.

      – Спасибо на добром слове, инквизитор.

      – Можете звать меня Гула.

      – Нет, так не пойдёт! – возразил губернатор и скривил наигранно возмущённую гримасу. – Никак не меньше пани Гулы!

      – Договорились, пан Томаш, – усмехнулась инквизитор.

      Спустя мгновение она спросила:

      – Чувствую, что многие достопримечательности из-за погоды сегодня посетить не получится. Есть запасной план на этот случай, пан Томаш?

      – На самом деле не всё так плохо, – отозвался губернатор. – Да, вокруг Чистого Поля сегодня не прогуляться, но там название соответствует содержа...

      В этот миг машина въехала одним колесом в яму. Пассажиров тряхнуло, а Томаш метнул злобный взгляд в сторону водителя. Тот не затянул с ответом:

      – Прошу прощения, господин! Настоящие реки! Ничего не видать!

      Губернатор сжал зубы, но уже через мгновение оттаял и перевёл взгляд на инквизитора. Улыбнулся, как ни в чём не бывало.

      – Уже через минуту, мы, кстати, доберёмся до него.

      Губернатор не обманул. Гула увидела совершенно гладкое пространство в несколько квадратных километров, которое напоминало озеро в центре промокшего города. Капли стучали по затопленному камнебетону, и от каждой в стороны расходились круги и вздутые пузыри воздуха.

      – Кто здесь захоронен? – спросила инквизитор. – Какая-то важная личность? Целая армия важных личностей?

      – Не кто, а что, – ответил Томаш. – До Чистки здесь располагался дворец Великого Герцога Литуанского.

      – Любопытно, – Гула прищурилась. – Сомневаюсь, что ваши помощники, да и вообще кто-нибудь из жителей Литуаны ответил бы на этот вопрос.

      – Можно соврать, что "положение обязывает", но дело в другом, – хитро прищурился Томаш.

      Он дождался немого вопроса Гулы и продолжил:

      – Я знаю о Чистке и даже кое-что о Ягеллонском Крестовом Походе. Мой отец служил архивариусом при князе Жигимонте. Когда этот уважаемый господин попал в опалу Великого Герцога, отец ушёл в подполье. Большой опыт игры в прятки позволил ему пережить и деятельность Инквизиции после войны. Пожалуй, мой отец остался одним из немногих образованных людей в послевоенной Литуане, и ему я безмерно благодарен за переданные знания. Благодаря им я и смог занять высокий пост.

      – Хм… это никак не объясняет, почему в центре города бельмом на глазу столько пустого пространства.

      Томаш едва заметно вздрогнул и произнёс полушёпотом.

      – Отец сам не участвовал в штурме дворца, но слышал, что Ядвига – Великий Герцог – призвала Врага, когда стало ясно, что иначе не удержит владения.

      – Это многое объясняет.

      – Более того, – продолжил Томаш, – на этой территории строго запрещено даже находится.

      – Значит, дождь никак не помешал нам на этой экскурсии, не так ли?

      – Именно, пани Гула, – кивнул губернатор. – Следующая остановка – Литуанский Национальный Музей.

      Томаш приказал водителю завести машину, и они направились навстречу с историей опалённого войной спутника.

      Впрочем, Литуанский Национальный Музей только назывался громко, а со стороны ничем не отличался от тысяч невысоких зданий, похожих друг на друга, как две капли воды.

      Томаш вышел из машины и открыл дверцу со стороны инквизитора. Достал широкий зонт и подал руку Гуле. Инквизитор отметила обходительность губернатора и крепкое рукопожатие. Пока что Томаш Беркут производил исключительно хорошие впечатления.

      У входа в музей посетителей ожидал почётный караул из дюжины солдат ополчения. Военная форма, снаряжение, оружие было ухоженным, но наведённый лоск не скрывал от инквизитора старости вещей. На мгновение ей даже показалось, что лазерное ружье в руках ближайшего солдата вполне может оказаться её ровесником.

      Инквизитор с губернатором прошли вдоль строя салютующих винтовками солдат и переступили порог музея. Пересекли рамку металлоискателя. Передали верхнюю одежду и зонты гардеробщице.

      – Ну что же… начнём!

      Томаш указал ладонью на образцы изобразительного искусства, макеты, скульптуры и памятные вещи, которыми полнился музей.

      – Да, истории моей любимой республики не исполнилось ещё и пятидесяти лет, но некоторые обрывки сохранились. Здесь под стеклом, – губернатор коснулся выставочного шкафа, – вы, пани Гула, можете увидеть знак тех, кто поддержал имперские войска против богопротивной еретички Ядвиги.

      Гула Энлил увидела простую белую бандану, натянутую на голову манекена. Инквизитор почти сразу перевела взгляд на следующий образец – нечто огромное и опалённое за стеклянной витриной до самого потолка.

      – Да, может быть, этот образец непритязательный, – заметил Томаш, – но очень важный в этой коллекции! Если бы не договор князя Жигимонта с Инквизицией, я сильно сомневаюсь, что мы сейчас разговаривали бы с вами.

      Гула наконец поняла, что перед ней находится.

      – Бог-Император… это же маска "Паладина". Квестор Империалис! – выдохнула инквизитор.

      – Да, – с некоторой грустью отметил Томаш. – К сожалению, размер имеет значение, и бандане оказывают незаслуженно мало внимания. Я даже думаю перенести эти обломки в отдельное помеще...

      – Как Адептус Механикус или представители рыцарского дома позволили её здесь сохранить?! – не удержалась Гула.

      – Магосы Тангиры-III и Дома Ареос рыли Ягеллон почти двенадцать лет со времени окончания Крестового Похода. Мне удалось застать последний этап раскопок в качестве старателя – первая моя серьёзная работа. Пожалуй, на западном континенте и места не осталась, где бы я ни побывал.

      – Они ушли из-за…

      – Войн? Трат? Крупных мероприятий? – Томаш пожал плечами. – Кто знает? Другое дело, что кое-какую неисправную технику они не вывезли. Я организовал людей и продолжил искать. Больших сокровищ мы не обнаружили, но и убыточным это дело не было. К слову… я и сейчас требую от командиров "Блуждающих Огней" сканировать мёртвый мир. Мятежный капитул ягеллонских десантников – название которого я не смею произносить – считался очень богатым и влиятельным. Наверное, это богатство и стало со временем причиной падения.

      – Поразительная история, Томаш, – произнесла Гула. – Постарайтесь больше не рассказывать её никому из представителей имперской власти. Очень рискованно.

      Губернатор сощурил глаза сильнее прежнего. Так, что почти не различишь цвета в узких прорезях.

      – Вижу людей насквозь, даже если их лица скрыты маской, – произнёс Томаш.

      – Чувства с годами слабеют и гаснут, – без какой-либо теплоты в голосе сказала Гула. – А вот приговор за присвоение собственности Механикус или военных подразделений Империума неизменен, – инквизитор помолчала несколько мгновений и добавила. – Вам и в самом деле стоит убрать эту штуку, – Гула указала рукой на маску рыцаря, – куда-нибудь подальше. Проклятье… как об этом не прознали местные техножрецы?!

      – Их здесь нет, – ответил Томаш. – По одному из Эдиктов Чистки на Литуане не осталось ни храмов Бога-Машины, ни каких-либо производств. Всё, что не вывезли-уничтожили, пришлось осваивать самостоятельно.

      – Масштабы работы поражают… вам известно имя инквизитора, который провёл эту операцию?

      – Нет, – Томаш повёл плечами. – Прошу прощения заранее… но мне кажется, этот человек был куда опаснее вас.

      – Вы правы. Я никогда не занималась ничем подобным.

      – Что ж… дальше я хотел бы рассказать о том, как народ Литуаны победил голод и превратил эту крохотную землю в житницу, что поставляет зерно в другие системы…

      Гула внимательно посмотрела на старого лиса.

      – Послушайте, Томаш…      – Да, пани Гула.

      – Ваша щедрость, несмотря на запустение и бедность. Вежливость, хотя кого-кого, а Инквизицию вы имеете право ненавидеть больше других. Доверие, которое вы мне оказываете… чего вы хотите от Конклава?

      Губернатор молчал целую минуту, изучая глаза Гулы, сияющие через тонкую прорезь никаба. Наконец он улыбнулся и проговорил тихо:

      – Вы ведёте войну, – Томаш не дал Гуле даже кивнуть и сразу продолжил. – Очевидно. Ну так вот…

      Томаш вздохнул, подумал ещё раз и сказал:

      – Я не хочу в ней участвовать.

      – Продолжайте, – кивнула Гула.

      – Я знаю, что ваша власть, власть Инквизиции ошеломляет. Потрясает! Что у вас есть полномочия брать рекрутов, провести продразвёрстку или ещё как-нибудь ограбить население... ради, конечно же, блага Империума.

      Гула недобро усмехнулась.

      – Прошу, госпожа… мы с трудом выплачиваем десятину. Ваши возможные требования… они могут здорово подточить нашу экон…

      – Я поговорю с коллегами, – прервала Гула. – Не хочу загадывать, но… не волнуйтесь. Главная цель Конклава – вернуться на Мордвигу-Прайм.

      Томаш встряхнулся.

      – Гора с плеч.

      – Что-нибудь ещё?

      Томаш улыбнулся:

      – Сущая мелочь.

4

      – Ну так вот, – Торгнюр извергал из голосового модуля один скребущий звук за другим. – Возвращаемся мы на Фенрис, и вдруг оказывается, что нашу стаю записали в список пропавших. Сто девятнадцать лет ушло, чтобы преодолеть какое-то жалкое расстояние в три световых года!

      Торгнюр вместе с Варламом и Геральтом сидели на скамейки внутри захламлённого помещения. Наблюдали за поединком боевых братьев. Разговаривали.

      Если инквизиторам позволили спуститься на Литуану, то космических десантников и штурмовиков разместили и не выпускали с пустых складов на борту орбитальной станции. Поэтому занимались они кто чем, только бы не сойти с ума от безделья.

      – И… – произнёс Варлам.

      – Ну, эту ерунду мы все пережили без особых проблем. Самое страшное впереди!

      В это мгновение завершился бой между Итаро и Угэдэем. Имперский Кулак увёл палаш Мародёра вниз, потом оттолкнул соперника плечом, но вместо добивающего удара, рассекающего грудь, ударил того кулаком по носу. Капли крови попали на лицо Торгнюра, а Угэдэй оказался у его ног.

      – Осторожнее! – оскалился Торгнюр.

      Он смахнул алые капли со лба, а потом попробовал кровь на вкус.

      – Жидковата... слабак, – ухмыльнулся скальд.

      – Пошёл ты! – рявкнул Угэдэй.

      Одноглазый Астартес поднялся, отряхнулся, прочистил горло и сплюнул кровь под ноги Торгнюра.

      – Серьёзно, Угэдэй! – продолжал улыбаться скальд. – Итаро только с больничной койки поднялся, а уже рыло тебе начистил.

      – Эй, не отвлекайся от истории, – попросил Варлам.

      – Ещё раунд, – прорычал Угэдэй и отвернулся от собеседников.

      – Так... на чём я остановился… ага! Ну, значит, все, конечно, здорово обрадовались нашему появлению. Сразу предупредили о том, что ярл объявил о пире в честь нашего возвращения. Уже руки потирали. Сейчас… нажрёмся вусмерть! Так думали.

      В глазах старого волка засверкали искры.

      – Вошли в большой зал Убийц Драконов. Трофеев за наше отсутствие стало в разы больше. Черепа сквигготов, головы эльдарских шагающих статуй, всякой другой твари по паре, а столы… столы, Варлам!

      – Что ещё… – Варлам слушал с насмешливым выражением на лице.

      – Ломились! Птица! Рыба! Мясо! Птица, фаршированная рыбой! Мясо, фаршированное птицей! Паштеты! Бухло!

      Глаза Торгнюра заслезились.

      – Всеотец, умеешь же ты порадовать… – полушёпотом добавил скальд, а потом продолжил громче. – Сразу полный рот всякой вкуснятиной набил. Проглотил, не пережёвывая. Схватил мёда и…

      Он застыл на мгновение.

      – Ну! – выдохнул Варлам.

      – Это, блять, уже не наш мёд был! – прорычал старый волк. – Блеванул под лавку! Вместо приятной сладости, какие-то нотки горечи и запах, от которого у меня нос зачесался! И остальные братья тоже так! А эти... сосунки смотрят на нас и не понимают! "Что", – говорят, – "не так?!"

      – И что было не так? – спросил Варлам.

      – Это не тот мёд, что пили сто лет назад! Мы с братьями столы попереворачивали и подскочили к ярлу: "Что за дела?! Что вы с мёдом сделали, уроды?!"

      А он такой:

      "Древний рецепт", – это, кстати, не наш ярл был, ну, в смысле, не из нашего времени, а какой-то новый хрен – Эдмундом Златогривым его величали. – "Мы теперь в мёд гвоздику и имбирь добавлять стали". Гвоздику, Варлам! Имбирь, бля!

      Гвардеец Ворона уже не сдерживался и посмеивался.

      – Ну, как понимаешь, – продолжал скальд. – Логово наше ходуном в ту ночь ходило. Дело к крови шло! Неизвестно ещё, чем бы всё закончилось, если бы я не предложил разбудить Древних, чтобы расспросить про это "замечательный", сука, рецепт.

      – Давай, не томи.

      – Короче, железные жрецы подняли Эринга Кипящую Кровь. У него ещё оставалась пищеварительная система, да и со вкусом всегда было всё хорошо. Пришлось, конечно, немного разобрать саркофаг. И вот... представь. Почти три сотни обозлённых друг на друга Астартес: с одной стороны герои и воители ушедшей эпохи, с другой – говноеды и молокососы. А в середине – дредноут, ярл и кучка железных жрецов. Подвели Эрингу шланг ко рту, подставили воронку, влили пинту мёда и…

      Он как закашлялся! Как заревел!

      Расшвырял этих недоёбков, как котят!

      Не успокоился, пока весь этот, так называемый, "мёд" не выкинули за ворота! После я схватил огнемёт и сжёг все запасы гвоздики и имбиря!

      В импровизированном тренировочном кругу в этот миг завершилась схватка. Итаро не выдержал и рассмеялся, а Угэдэй воспользовался этим и провёл лезвием кровоточащую линию на груди мастера клинка. Алый ручей перепачкал комбинезон.

      – Стоило пойти в Караул только ради того, чтобы услышать, какую дичь вы там на Фенрисе вытворяете, – улыбнулся Варлам.

      – Это ещё не самая интересная в моей коллекции, – похвастался скальд.

      – С этого дня, я думаю, тебя следует звать не Торгнюр Шумный, – произнёс молчавший до этого мгновения Геральт, – а Торгнюр Имбирененавистник!

      – Ненавижу имбирь! – согласился Торгнюр.

      – Да вроде нормальная такая специя, – пожал плечами Варлам. – Не сказать, конечно, что я часто её пробую.

      Торгнюр пристально посмотрел на боевого брата.

      – Ты пал в моих глазах!

      – Эй! – прикрикнул Угэдэй. – Я вообще-то вашего мастера клинка завалил! Так вот!

      – Ой, не заливай, – отмахнулся Торгнюр. – Если бы Итаро был глух, то закончил бы схватку в два счёта. Так ведь, Итаро?

      – А?! – мастер клинка показал на свои уши. – Что?

      – Вот-вот, – кивнул Торгнюр и перевёл взгляд на Угэдэя. – Тебе крышка, парень.

      С места поднялся Геральт.

      – Не против дуэли, Угэдэй? Пусть Итаро отдохнёт. А мне как раз размяться надо. Засиделся.

      Одноглазый поманил его в круг, ограждённый скамьями, ящиками, бочками, разобранными стеллажами и всем тем, что космические десантники отыскали в своей "гостевой комнате" на борту "Блуждающих Огней". Астартес сражались без доспехов, которые в это время были на ремонте, и отключённым оружием, что ещё не развалилось на куски после разъедающей среды чумного болота Моря Душ.

      За несколько дней оранжевый комбинезон Угэдэя побагровел и больше походил на лохмотья, тогда как одежда Геральта выглядела так, словно её только-только выдал квартирмейстер. На то была веская причина: кодиций всё время медитировал, в то время как одноглазый не мог сидеть без дела.

      Геральт начал поединок из излюбленной стойки правостороннего быка, тогда как Угэдэй изобразил усталость и опустил палаш к полу. К удивлению кодиция одноглазый не бросился в атаку тут же, а терпеливо ждал. И Геральт не собирался разочаровывать его. Несколько коротких быстрых ударов с отскоком и довольная хищная ухмылка Угэдэя, когда тот отразил все эти попытки. Ответная контратака – довольно яростная – с брызгами искр и скрипом зубов. Рука у одноглазого была тяжёлой, поэтому Геральт решил больше не сталкиваться. Его психосиловой клинок и без того пострадал: почернел и оплавился в пламени непрекращающегося многочасового сражения во время путешествия со Скутума на Ягеллон.

      После изменения тактики Угэдэй никак не мог привыкнуть к движениям соперника. Кодиций спокойно шагал и поворачивался полувольтом, уклоняясь от лезвия палаша буквально на считанные миллиметры. Однако когда одноглазый понял, что кодиций намеренно не завершает движение, то просто взбесился, позабыв об осторожности. Рванулся вперёд, размахивая клинком так, чтобы рассечь сразу десяток Геральтов, если подобное волшебство вдруг произойдёт. Кодиций же пируэтом разорвал дистанцию и перешёл в атаку. Три грубых выпада сверху справа, потом финт с восьмёркой и мгновенный удар по кисти. Психосиловой клинок не рассёк плоть – его никогда и не затачивали для разрубания прочных костей Ангелов Смерти, но Угэдэй прошипел ругательства и выпустил палаш. Попытался ловким движением подбросить оружие ногой в другую руку, но Геральт и на этот раз его опередил. Пнул в живот и бросил на холодный металл пола, уже достаточно щедро политый кровью полубогов.

      Раздались аплодисменты.

      – Отлично двигаешься, Геральт, – проговорил Итаро.

      Рана мастера клинка уже затянулась, хоть и неважно выглядела. Геральт в это время помог Угэдэю встать. Тот баюкал порезанную руку и тихо ругался.

      – Согласен, – Угэдэй кивнул Геральту. – Спасибо за бой. Очень поучительно.

      – Всё-таки поставь бионику или попроси вырастить новый глаз, – посоветовал Геральт. – Ты опаздываешь, когда враг справа.

      – Чёрт… Ты прав. Придётся так и сделать.

      Соперники пожали руки, и Угэдэй уселся на место Итаро, рядом с Торгнюром и Варламом. Скальд легонько ударил раненого по плечу и сказал:

      – Ну что? Получил своё?

      – Отвали, – проскрежетал Угэдэй.

      – Поверь моему опыту, – продолжил скальд. – Болт в печень – никто не вечен. Бросай ты эти железки! Вот... спроси Варлама хотя бы!

      Итаро же подошёл ближе к Геральту.

      – Порой жалею, что на Пир Клинков допускают только дорнитов. Соревнования бы стали куда интереснее.

      – А ты участвовал?

      – Да. Даже сошёлся в схватке со знаменитым Эрвальдом Штормом, – ответил Итаро. – Лучше мечника я ещё не встречал. Иссёк меня за минуту... потом долго пришлось восстанавливаться.

      Геральт вскинул клинок в салюте.

      – Что ж… Не составишь компанию? Это честь сразиться с мастером!

      Итаро потянул клинок из ножен. Вместо потерянной на Скутуме катаны он нашёл себе старый силовой меч с выгоревшим генератором. Для тренировочного боя этот мертвец подходил как нельзя лучше.

      Столкновение.

      Итаро наносил тяжёлые удары. Старался разрубить. С таким противником Геральт обычно справлялся без труда, потому что и усилий от противника подобные действия требовали неимоверных. Кодиций просто ждал, когда соперник замедлится. Однако первая же контратака чуть было не завершилась в западне, и кровь залила лицо Геральта. Итаро перетёк назад, как вода из под пальцев, и обрушил меч, как молнию с небес.

      – Теперь уже мне... стоит поучиться... – проговорил Геральт, прижав руку к ране.

      Он отступил к границе тренировочной зоны, чтобы подождать пока кровотечение остановится. Итаро его не преследовал.

      – Урок, который мне преподал Эрвальд, – объяснил мастер клинка. – "Три ярда до смерти". Нужно оттачивать контроль дистанции. Чувствовать противника как самого себя.

      Геральт убрал ладонь. Кровь свернулась и стала почти чёрной. Кодиций сделал шаг навстречу сопернику. Клинки снова столкнулись. Итаро бил без пощады. Через несколько мгновений – крайне тяжёлых для Геральта и, если судить по внешнему виду, совсем незаметных для Итаро – бойцы снова разошлись.

      – За... заметил... что ты... любишь вложенные удары, – произнёс Геральт, отдышавшись.

      – Это уже школа Имперских Кулаков, – ответил Итаро. – Каждый поединок нужно заканчивать как можно быстрее. Время всегда против нас.

      – Согласен, – кивнул Геральт.

      Он добавил, улыбнувшись:

      – Но я всё-таки постараюсь тебя поймать. Моя школа не хуже.

      Поединщики уже бросились друг на друга, когда их остановил возглас:

      – Отставить!

      В помещение вошёл командир отряда. Анрайс де Ле Стат оглядел боевых братьев и произнёс:

      – Есть работа.

5

      Космические десантники готовились к высадке. Собирать комплекты силовых доспехов пришлось чуть ли не по всем отрядам Караула, потому что не так уж много деталей осталось не тронуто войной. Геральт теперь мог похвастать кирасой от третьей модификации под названием "Железный" и поножами от редчайшей брони "Ересь". Другие части остались от уже привычного "Странника", разве что их пришлось латать самостоятельно, благо повреждения были несерьёзными.

      Геральт основательно отполировал комплект, так что металлическая пыль, ржавчина и старая краска покрыли пол поблизости. Потом кодиций приступил к покраске. Вскрыл ножом банку с антикоррозийной грунтовкой и нанёс несколько слоёв на доспехи. Дальше он воспользовался чёрной краской, предварительно закрыв клейкой лентой левый наруч и наплечник. Спустя несколько часов Геральт завершил и самую сложную часть – многочисленные украшения: знаки Инквизиции, принадлежности к псайкерам, награды и печати чистоты. Пусть кодиций и видел, что некоторые линии легли неровно или что где-то стоило придать цвету больший объём, но он всё равно остался доволен итогом.

      Геральт оставил силовые доспехи сохнуть, а сам отправился приводить в порядок уже себя. В ином случае неряшливая борода и засаленные волосы никак бы не помешали десантнику в его деле, но на этот раз отряд “Лестат” получил крайне деликатное задание.

      Десантникам предстояло спуститься на Литуану и участвовать в торжественном мероприятии, посвященном открытию нового храма. Поэтому и выглядеть Ангелы Смерти должны были подобающе.

      Вооружённый конвой охраны орбитальной станции проводил десантника из мастерской в душевую комнату, где кодиций повстречал нескольких других своих боевых братьев.

      Угэдэй брил голову до синевы опасной бритвой и осторожно подравнивал ирокез ножницами, в то время как Варлам помогал Торгнюру – космический волк зарос так, что сквозь седую шерсть проглядывали только глаза, нос и длинные клыки.

      – Если повезёт, то попадём на страницы учебников по истории, братья, – сказал Торгнюр. – Или… или даже статую какую отольют.

      Скальд сидел на стуле посередине душевой, пока Варлам рядом колдовал с машинкой для стрижки.

      – Ха! Статую ему, – усмехнулся Угэдэй. – Единственное, что люди отольют, когда тебя увидят… ну… это сам знаешь что.

      – Не завидуй моей дикой красоте, – ответил скальд.

      – Шутки шутками, а мне, я думаю, стоит пойти в шлеме, – проговорил Варлам, подравнивая волосы Торгнюра ножницами. – Когда наносил татуировки на лицо и не задумывался, что такой день настанет.

      – Да не, как-то не очень получается, – сказал Торгнюр. – Все красавцы-молодцы, а ты один-одинёшенек что ли? Кого-нибудь надо тогда тоже спрятать для ровного числа.

      – Пальцем я показывать не буду, – хмыкнул Угэдэй.

      – На себя что ли?! – начал было Торгнюр, но Варлам его остановил:

      – Головой не верти.

      Скальд продолжил:

      – Вы на меня шлем не наденете! Это почти тоже, что оглушить меня на одно ухо и ослепить на один глаз, – Торгнюр злорадно хихикнул и добавил: – Ну, вы поняли, на кого я намекаю.

      Угэдэй отвернулся от зеркала.

      – Я как-нибудь и без шлема справлюсь. Отрежу тебе всё лишнее. Только слово cкажи!

      – Ладно, не серчай. Шучу, – Торгнюр сбросил накидку и пошёл к душевой кабине.

      – Геральт, ты как? – спросил Варлам. – Сам справишься?

      Кодиций как раз заканчивал бриться. Посмотрел в зеркало на боевого брата и произнёс:

      – Будь добр. Да и рука у тебя набита, как погляжу.

      – Как стричь?

      – Убери виски, а волосы сзади подрежь так, чтобы можно было потом в короткий хвост уложить, – ответил Геральт.

6

      Звенели колокола.

      Они приветствовали "Громовой ястреб", который по случаю празднества сделал несколько кругов над столицей, чтобы о сошествии Ангелов узнали даже самые нелюбознательные и ленивые. Десантный челнок приземлился во внутреннем дворике губернаторского дворца, и когда Астартес ступили на декоративную каменную плитку среди облагороженных кустарников и карликовых деревьев, то первым делом услышали общий восторженный вздох.

      Люди – знатные люди – опускались на колени, не боясь испачкать дорогую одежду. Некоторые потупили взор. Другие позволили себе только один-единственный самый первый ослепляющий взгляд. Третьи же наоборот застыли, боясь не просто пошевелиться, а даже моргнуть. Отовсюду – из беседок, с балконов поместья, с площадок каменных лестниц – за десантниками наблюдали десятки и сотни людей. Кому не хватало остроты собственного зрения, пользовались биноклями.

      Священники Экклезиархии вместе с телохранителями стояли между толпой и дорогими гостями, но даже они не могли скрыть восторга. Некоторые раскачивались из стороны в сторону, будто были пьяны, и тихо шептали молитвы под нос.

      – Вот ради такого я и воюю, – прошептал Торгнюр.

      Десантники построились следующим образом: впереди капитан, а за ним клин боевых братьев. Первый ряд – Геральт. Второй – Итаро и Торгнюр. Третий – Угэдэй и Варлам, с лицами, скрытыми наличниками шлемов.

      – Слава Ангелам Императора! – очнулся наконец один из святых людей.

      Толпа разразилась радостными криками. Люди стали осыпать тропу, по которой собирались пройти космические десантники, лепестками цветов и целыми букетами.

      – Выдвигаемся, – едва слышно произнёс Анрайс.

      Десантники собирались преодолеть путь почти в три километра. Преодолеть так, чтобы каждый их шаг надолго остался в памяти граждан Литуаны. Даже Торгнюр, сроду не участвовавший ни в одном параде, следил за боевыми братьями и повторял каждое действие.

      Однако все опасения Анрайса, что его отряд покажет себя не лучшим образом, как ветром сдуло, когда стало ясно настроение народа. Это состояние даже "религиозным трепетом" нельзя было назвать, настолько сухо словосочетание передавало происходящее. Если знатные люди ещё как-то сдерживали чувства, то народ за стенами поместья затянул праздничные песни или молитвы. В ином случае слова толпы слились бы в неразборчивую какофонию, но в тот миг, под аккомпанемент колокольного звона, народ Литуаны стал единым и звучал разборчиво и оглушительно громко.

      Ради сошествия Ангелов власти столицы перекрыли главный проспект, оставив только одну дорожную полосу для богоподобных гостей. Людей было так много, что Геральт даже не думал прикидывать, сколько десятков тысяч взглядов сейчас сосредоточены на нём. Кодицию приходилось глушить собственную силу, чтобы не страдать от мириада мыслей, проносившихся вокруг.

      "А ведь их станет только больше", – подумал Геральт, глядя на ребристые линии конденсационных следов на небе.

      И вот ещё один пассажирский самолёт показался на горизонте. Люди позабыли о делах и спешили присоединиться к паломничеству.

      – Мурашки по коже... – проговорил Варлам. – Никогда не думал, что стану объектом поклонения. В самом деле, а не на расстоянии.

      Угэдэй хмыкнул:

      – Пока тебя возят от одной мясорубки к другой, привыкаешь к роли смертника.

      Он добавил спустя несколько секунд:

      – А такое не сравнится ни с чем.

      За первым валом верующих, которые лезли друг на друга, чтобы увидеть Ангелов, Геральт увидел, что на искусственных возвышениях находятся автомобили новостных служб. С усмешкой заметил, что ближайший оператор забыл о долге и снимает разве что лес поднятых рук, но никак не Ангелов Смерти.

      На полпути к храму металлические решётки оцепления рухнули под давлением людей. Священники и храмовая стража с некоторой задержкой, но оттеснили народ. Однако одной молодой девушке удалось прорваться и опуститься на колени перед Анрайсом.

      – Прошу! Прошу, лучезарный Ангел! Благослови кровинушку!

      Она оторвала от груди запеленатого младенца. Сначала Анрайс двумя едва различимыми обычным человеком движениями отбил в сторону дубинку одного стражника и оттолкнул другого, отчего тот сел на дорогу. Потом капитан опустился на колено и ухватил ребёнка так, что он ровно уместился в громадной ладони сверхчеловека.

      – Как зовут ребёнка? – прогромыхал Анрайс.

      Капитан говорил намеренно громко и с каким-то невероятным, необычным для себя воодушевлением.

      Геральт ухмыльнулся.

      – О… Оль...герд, – произнесла незнакомка, с опаской оглядываясь на ошеломлённых стражников.

      – Ольгерд! – произнёс Анрайс.

      Ребёнок не понял, какую честь ему оказывают. Продолжал улыбаться Ангелу Смерти так же, как и остальному миру вокруг: тепло и искренне.

      – И да принесёшь ты счастье семье своей и славу народу Литуанскому! Император знает твоё имя!

      Анрайс вернул младенца. Девушка дрожала, но всё-таки взяла себя в руки и ушла с пути десантников.

      Отряд "Лестат" продолжил путь.

      – Анрайс, а Анрайс, – проговорил Торгнюр, не опасаясь, что его расслышит кто-нибудь ещё кроме боевых братьев – шум стоял невероятный, – Ты это… только не привыкай. Я от такого переизбытка пафоса перестану тебя серьёзно воспринимать.

      – Цыц! – только и ответил капитан.

      На горизонте показался позолоченный купол нового храма. Ничего сверхъестественного и поражающего воображения, но Геральт уже получил за этот день достаточно приятных впечатлений, чтобы не ждать ничего лучше. Кодиций отметил довольно обыкновенные решения: однонефное здание с трансептом, из которого вырастали две небольшие колокольни, купол над хором и выпуклой апсидой.

      У врат храма отряд космических десантников ждал экклезиарх Литуанский со свитой, а чуть в стороне инквизиторы – чета Энлилов.

      – Так парни, сейчас без шуток, – сказал Анрайс. – Надеюсь, все помнят, что надо делать.

      Космические десантники остановились и опустились на одно колено перед экклезиархом. Пожилой старик, опираясь на трость, подошёл ближе и подозвал помощника с чашей, наполненной святой водой.

      – П… – старик встряхнулся, вздохнул глубже и продолжил, – перед кем вы преклонили колени? Перед Богом-Императором?

      – Перед человечеством, – ответил Анрайс фразой заученного обряда, – ибо в каждом верноподданном отражается Он.

      – Нужна ли Ангелам помощь Его? – спросил экклезиарх.

      – Чтобы уничтожать врагов Его нам не нужно ничего кроме отваги, но с помощью Бога-Императора мы сдвинем горы с места, – ответил Анрайс.

      Первосвященник достал кропило, окунул в чашу и побрызгал святую воду на Ангелов Смерти.

      – Следуйте за мной, первые воины Его!

      Экклезиарх как будто бы всем естеством прочувствовал важность мгновений. Он приосанился, расправил плечи и даже позабыл про хромоту, хоть и не отпускал из руки трость.

      Внутри Храма Сошествия Ангелов набилось вдвое больше людей, чем он мог принять. Но ни одного лишнего человека не было – только священнослужители: монахи, монашки, дети из церковных хоров. Последние тянули песнопения после каждого молебна, прочитанного пресвитером у статуи Бога-Императора.

      Ангелы Смерти встали полукругом за алтарём, будто бы ограждая Повелителя Человечества от толпы. Капитан остановился у подножия статуи и повернулся к боевым братьям. Те сначала салютовали изваянию и тому, кто собирался говорить от лица Его, а потом снова опустились на колени.

      – Пришло время обновить клятву нашему Повелителю, – произнёс Анрайс.

      Благодарственные молебны завершились, и хор высоких голосов смолк. Люди затаили дыхание и застыли. Только огонь запалённых свечей двигался: мерцал и танцевал, ничуть не страшась нарушить торжественной обстановки.

      – Во тьме… – начал Анрайс.

      Простые слова отразились от стен храма невероятным магическим воздействием, хотя Геральт и не чувствовал поблизости псайкера. Свет, который шёл сквозь разноцветные витражи, побледнел и удалился, словно во время отлива. Внезапный порыв ветра задул свечи.

      Геральт отсчитал положённые секунды и ответил:

      – Я стану светом.

      Кодиций потянулся к своей силе и постарался, чтобы морозные молнии покрыли мерцающей паутиной его психический капюшон. От явления чуда кто-то позади рухнул без сознания.

      – В темнице сомнений… – прозвучала следующая фраза обряда.

      – Я сохраню веру, – произнёс Торгнюр чуть раньше положенного времени.

      Однако волшебная атмосфера ничуть не пострадала от такого несоответствия. Разве что вокруг больше не пахло ладаном.

      "Только… озон?!" – Геральт с шумом втянул воздух ноздрями.

      Воздух был потрясающе свежим, очищающим помыслы.

      – В пасти ярости…

      Лицо Анрайса превратилось в маску. Он сам стал памятником только куда более искусно высеченным.

      – Я останусь хладнокровным, – ответил Итаро.

      Мастер клинка не обладал никакими сверхспособностями, но от острия его меча, прикоснувшегося плитки пола, потянулись ледяные иглы.

      – Поглощённый местью…

      – Я не буду знать пощады! – воскликнул Угэдэй, и Геральт почувствовал жажду убивать и умирать.

      – В сердце битвы…

      – Да не познаю я страх.

      Фильтры шлема изменили голос Варлама. Он стал металлическим, безжизненным и совершенно неспособным проявлять какие-либо чувства.

      Анрайс обернулся к Повелителю Человечества:

      – И я встречу смерть… без сожалений!

      В Храме вновь стало светло, разве что свечи пришлось зажигать заново. Молчание затянулось на целую минуту, пока экклезиарх наконец не собрался:

      – Славься, Император! Ты явил нам свою истинную силу! Отныне даже те, кто трусливо молчал и проявлял предательское сомнение, почувствуют Твоё пламя в своих сердцах! Отныне народ Литуаны будет с уверенностью смотреть в будущее, ведь Твой свет озаряет нам путь! Отныне у этой измученной земли появились свои Ангелы-защитники, и горе тому, кто придёт сюда с мечом! Славься, Император!

      Экклезиарх подошёл к алтарю и сдёрнул покрывало.

      – Бог-Император предвидел ваше появление, Ангелы! А поэтому сохранил для вас реликвии, которыми вы защитите богобоязненных людей Литуаны от ужасов космоса!

      Многие из этих вещей могли привлечь внимание Ангела Смерти, пусть и выглядели они не лучше проржавевшего после сражения в Варпе оружия. Взгляд Анрайса остановился на крупном цепном топоре, рукоять которого венчала железная волчья голова. Итаро не мог не отметить искусности кузнецов, выковавших парные силовые когти, а Угэдэй с трудом подавил желание взмахнуть искусной саблей с драгоценными камнями в гарде, но Геральт не почувствовал ни удивления, ни тяги к какой-либо реликвии.

      Только сковывавший холод.

      Потому что от крупного фолианта, чья обложка была выполнена из человеческой кожи, веяло порчей. Настолько смрадной, что Геральт не решался сделать к книге хотя бы шаг.