Вдохнуть тяжело.
Что-то тёплое и влажное наполовину закрывает лицо, вызывая стойкое желание чихнуть и с силой мотнуть головой, сбрасывая с себя это "нечто".
Дин трясёт головой, на пробу шевелит руками, а те не поддаются, на них ощущаются верёвки.
Он связан.
Вспоминается какая-то БДСМ-порнуха.
Винчестер хочет рассмеяться, но смешок застревает в горле комом.
Сначала надо понять, где он и где оружие. Составить план действий.
Тиканье часов звучит над ухом.
Бункер просвещённых.
Это уже Винчестер понимает по запаху.
- Сэм.
Тихий взох и брат подходит к нему, скользит по лбу пальцами. Аккуратно задевает мокрую повязку на глазах.
- Всё хорошо, Дин. Я рядом.
- Развяжи мне руки, извращенец.
Шутка.
Привычки не уходят любом случае.
- Мне пришлось тебя связать. Ты бредил, в противном случае ты выцарапал бы себе глаза.
На последнем слове младший запинается, а Дин пытается их открыть. Круги расползаются в стороны, но остаётся пустота. Поглощающая чернота перед взором.
Дин зажмуривается снова, но чернота не отступает.
Холодок бежит вниз по позвоночнику.
В горле пересыхает. Чёртова пустыня Сахара.
- Что происходит?
Жуткая мысль затапливает сознание, но он старательно гонит её прочь. Это же как минимум глупо, ну правда!
- Блять.
- Я схожу за водой.
Умно.
Свалить от разговора таким образом.
Дин лежит и потирает руки, которые поочередно были освобождены братом из пут верёвки.
Дин пытается встать, но правую ногу резко простреливает болью, он шипит сквозь зубы и поварачивается к левой стороне кровати.
Кончиками пальцев ощупывает пол, и опускает всю поверхность пятки.
Сэм приносит ему воду, осторожно подносит к губам, а старший выхватывает её, желая сделать все самостоятельно.
- Я ослеп.
Не вопрос. Показатель того, что он всё знает.
- Сколько я так лежал?
- Две недели.
- Та ведьма?
- Мертва.Мне жаль.
- Блять.
Кажется, он начал повторяться.
В ответ лишь кивок. Жалость ему не поможет.
Кружка выскальзывает из рук и разлетается осколками, судя по звукам, по всей комнате.
***
На то, чтобы привыкнуть к расположению комнат, у Дина уходят два месяца.
Шаг за шагом отсчитать каждое движение, запомнить расположение вещей и выступов.
Первое время он обо всё бьётся и отвоевывает свободу буквально во всём. Сэм даже начинает снимать обувь и старается двигаться безшумно.
Чтобы быть рядом. Рядом, всегда.
Он даже спит в его кресле или в спальном мешке на полу.
На то, чтобы прекратить посылать Сэма при любой попытке помочь уходит три месяца.
А на то, чтобы нога прекратила так болеть, и он перестал ожидать чудо каждое утро - четыре месяца.
Потом Дин разбивает об стену будильник и время сливается в монотонные звуки или тишину, прерываемую братом.
- От тебя пахнет озоном.
- Там дождь. Тебя вывести?
Вопрос остаётся без ответа, а пирог, купленный в какой-то пекарне, лениво ковыряется вилкой.
Майка сжимается в руках. Она надета неправильно, задом наперёд.
Не привык.
Звонок телефона возвращает Дина на землю.
В один момент он узнает, что уже конец мая.
- Ты не рассказал мне о своем дне рождении. И о том, что поранился на охоте с каким-то мужиком.
- Ты всё не так понял, Дин. Меня один раз попросили помочь, а ты на тот момент спал.
Это было так, раз плюнуть.
- Вендиго. Это был Вендиго, Сэм.
- Куда ты?
Очередной вопрос.
Дин вертит в руках тёмную повязку на глаза, завязывает узелок. Сэм говорит, что с ней он выглядит более привычным. Не таким жутким. Пошёл он в жопу со своей ложью. Менее жутким он не станет даже в том случае, если они решат дать ему солнечные очки.
«Что за дебил будет носить солнечные очки ночью или в помещении?».
- Подрочить. Или это уже нельзя?
Старший Винчестер стоит, немного пошатывается, но пальцами ног прощупывает пол, а руками - стены.
Сэм хмыкает.
- Ты же знаешь, что одного я тебя не оставлю даже в душе?
Опять вопрос, только на этот раз риторический.
- Что, будешь наблюдать? А помочь не хочешь?
Он ожидал смущения Сэма, а в итоге смутился сам. Правая нога подогибается, парень хватается за стену перед собой и косяк двери. Голова закружилась, ощущение пространства вновь покинуло его.
Сэм подскакивает и кладёт свои широкие ладони на рёбра, выравнивая положение.
- Я тебя отведу.
- Я сам справлюсь.
- Извини.
Эти "извини" и "прости" уже набили оскомину.
- Забей.
Забавно.
- У тебя волосы отросли, - замечает Сэм, всё также поддерживая его. Одна из ладоней покидает его поясницу и зарывается в отросшие пряди, падающие в некоторые моменты на лицо.
Да, Дин знает. Но ему теперь до внешнего вида нет никакого дела. Урод и урод, такой всё равно никому не нужен.
На то, чтобы привыкнуть к этой мысли у него ушло мало времени. Гораздо меньше, чем на привыкание к боли и хромоте. И к самой слепоте.
- Я справлюсь сам. Я дойду до душа на своих двоих. Это бункер, я его как десять своих пальцев знаю.
- Я буду рядом.
Пальцы продолжают перебирать пряди, Дин боится даже пошевелиться и лишний раз вдохнуть, чтобы не спугнуть этот момент, такой тёплый и необычный.
Он слышал, что зачастую слепые люди усиливают тактильность с родными, чтобы не забывать их лица хотя бы физически, и у него возникает стойкое желание предложить это младшему, но чувство мгновенно запихивается в закоулки сознания, не позволяя сопливой меланхолии затопить его разум окончательно.
«Я найду способ вернуть зрение. Мы ещё посмеёмся над этим».
Только уверенности в словах нет никакой.
Изменения происходят одно за другим. Но всё из-за одного, только из-за одного.
И Сэм уже знает, что брата не оставит даже в том случае, если тот захочет.
Он с сожалением сжимает плечо старшего и направляет его в сторону душевой, теперь уже не слушая его слова о самостоятельности.
Наслушался до того, что влипли в очередную переделку.
Им достаточно того, что есть.
***
Воспоминания затапливают сознание, прорывают плотину нескончаемым потоком мыслей.
Раз.
Он прижимается губами к тонкому запястью, а Руби зарывается свободной рукой в непослушные вихры, глядя так тепло, по-матерински. Демоница изгибает губы в улыбке и шепчет хриплым, спокойным голосом:
- Ты послужишь для хороших целей, ты воин. Ты сделаешь то, чего я так жажду, не так ли?
Сэм рычит, глаза застилает похоть, а упругая и сочная грудь демоницы вздымается от жара, бурлящего внутри. У них ещё целая ночь, им никто не помешает.
Два.
Голос снова звучит хрипло, но с превосходством. Она сидит на полу, раскинув ноги, словно безвольная кукла, брошенная ребёнком на землю. Но только неразумным ребёнком сейчас является он сам, его обвели вокруг пальца, словно идиота. Погодите-ка, почему "словно"?
Он идиот.
Сил нет даже вдохнуть. Воздух противный, запах крови и испражнений лезет в нос настойчиво. Сэм предпочёл бы задохнуться.
В итоге он проиграл. Как обычно.
Руби говорит ещё что-то, голос и взгляд у неё высокомерные.
Веки наливаются свинцом. Он хочет встать, пнуть демоницу хорошенько. Так, чтобы у той голова отлетела куда подальше, и язык прекратил молоть чепуху.
Он же не виноват, он хотел сделать всё как лучше.
«Я не виноват. Это сон. Всё неправда».
«Я не виноват же».
Дурак.
Дубина.
Идиот.
Три.
Жёлтые молнии играют в её теле, вырываются наружу слепящим светом.
- Подыхай, сука.
Пухлые губы распахнуты в последнем крике, который звучит музыкой.
- Твой папаша придёт? Как жаль, что ты это уже не увидишь. Я тебя уничтожу, гниль ты этакая.
Она смеётся, а клинок поворачивается в грудине с мерзким скрежетом, наконец-то добивая демона.
Её хочется воскресить и убить вновь.
И вновь, только бы излить ярость на того, кто по-настоящему виновен во всём.
Он верил ей, верил, псы её дери.
Дин стоит рядом на коленях, беспомощно сжимая и разжимая кулаки, оставляя на внутренней стороне ладони лунки от ногтей. Внутри него кипит такая же ярость.
- Прости.
Будто это что-то решит. Это что-то изменит?
Хоть малейшую часть?
Зелено-серые глаза прожигают его насквозь, а нижняя губа вновь прикушена.
Он имеет право злиться.
Четыре.
Ему нравится говорить всё это. Нравится бесчувственность и неуязвимость. На кой чёрт ему душа, если тут такие зрелища? Разливаются реками сопли и слёзы, слова братишки о великом долге и семейном деле. А ещё о совести и сострадании. Любовь Дин сюда тоже приплёл, кстати.
Сэм смеётся ему в лицо и хлопает по щеке, как забавного щеночка.
Принёс косточку? Ух ты, умничка. Беги ещё, только жаль, что мне плевать.
Унизительно. Противно.
- Ты не мой брат.
- Конечно не твой. Я лучше, и не могу быть братом такого неудачника. Нас связывает только охота, Динни. Свои страдания и совесть можешь засунуть в жопу вместо анальной пробки.
Сэм улыбается и больше они не разговаривают.
Вообще. Всё это нельзя назвать общением. Вообще никак. Даже отдалённо.
Жонглируют словами, перебрасывая обрывки фраз друг другу:
- Подай соль.
- Подожги.
- Включи.
- Иди в жопу.
Последнее стало самым распространённым.
Хочется пошутить и ответить одно:
«Нагнись».
Но оба ещё не настолько сбрендили.
Пять.
Сэм с душой.
Дни сливаются в борьбу с Люцифером и невыносимую боль. Психиатрическая больница и хронически не хватает Дина.
Чёрт возьми, его смертельно не хватает.
Когда брат приходит, младший обхватывает его за плечи и шепчет прерывисто, запинаясь:
- Не уходи, не отпускай. Он рядом, совсем рядом со мной.
Шесть.
Чёрные глаза прожигают насквозь. Горячо, в один момент охотник и жертва поменялись местами. Сломанная рука вновь напоминает о его частичной беспомощности.
Чёрный омут, Сэма затягивает в эту трясину.
Шёпот на выдохе,Дин прикован к стулу:
- Ты мой.
Семь.
Охота,ведьма, слепота.
Не вспоминать, верить. Всё будет хорошо. Они справятся, победят. Не могут проиграть.
***
Настойчивый стук ящиков, задвигаемых и отодвигаемых туда-сюда, вещей, переставляемых с места на место и вздохи Сэма действуют старшему на нервы.
- Хватит, Сэм. Ты ничего тут не найдешь, все ещё не понял? Проверено всё. Бункер перерыт два раза. Угомонись, у меня голова болит.
- Бог любит троицу.
- Богу плевать на нас с высокой колокольни.
Дин особенно чётко представляет то, как брат садится на его постель и ставит локти на колени, уперев голову в ладони. Он всегда так сидит, когда что-то идёт не по плану.
Почти постоянное явление.
- Может я упустил его где-то. Ну не может это быть просто так, Дин. Это проклятие, я знаю.
- Ты просмотрел даже мои ящики с порнухой. Ничего нет, пора смириться.
Сэм встаёт, и вновь вздыхает.
***
- Я не пойду в душ, пока здесь ты.
Дин упирается, скрещивает руки на груди и устремляет взгляд куда-то туда, где по его мнению стоит Сэм. У косяка двери, если он верно всё понял.
- От тебя потом несёт.
- А от тебя тупизной. Я повторяю последний раз,иди лесом. У меня должно быть хоть немного личного пространства, я по-прежнему человек.
Сэм хмыкает. Опять.
- Мне не на что там смотреть.
- Вот видишь. Значит ты спокойно можешь уйти.
- Ты падаешь, Дин. Нога тебя уже не держит. Я буду рядом.
- Тогда я никуда не пойду.
Дин аккуратно опускается сначала на корточки, а потом вытягивает ноги, садится задницей на прохладный пол, разминает дрожащую ногу и уверенно улыбается.
- Я скоро задохнусь из-за тебя.
- Личное пространство, Сэм. Знаешь такое слово?
- Помнится, раньше ты из-за него не так воевал.
Смешок.
- А раньше всё было по-другому. Раньше ты не смотрел за тем, что я делаю. Я даже отлить спокойно не могу. Ладно, хоть порножурналы мне теперь не нужны.
Сэм пожимает плечами, но Дин этого не видит. Лишь слышит улыбку в голосе младшего, который говорит привычно:
- Придурок.
***
- Видел бы ты то, каким красивым сейчас являешься,- Сэмми носом водит по гладковыбритой щеке, дышит в ухо и будоражит мелкие светлые волоски, покрывающие всё тело, будто тонкой шерстью.
Дин смеётся, мурашки табунами разбегаются от мест всех поцелуев и лёгких укусов, что щедро оставляет на нем младший, неугомонно двигаясь и поглаживая плечи, не решаясь двигаться дальше.
- Ты дурачок, Сэмми, - шепчет старший, пальцами закрывая веки и ощущая движение глазных яблок под ними. Скользит ногтями по скуле, оставляет розовые полосы, оттягивает зубами нижнюю губу, не прекращая трогать лицо.
- Я не хочу видеть себя. Мне нужно увидеть тебя.
«Я и так вижу, но это не то».
Признание настолько простосердечное, что дыхание застревает где-то в глотке. Снова.
Оно без привычного сарказма и увиливаний. Ни грамма шутки.
Белые глаза вглядываются в его губы так внимательно, будто и правда видят что-то за пеленой тумана.
Чёрт.
Дин смахивает капельку пота с губы и целует его с безумной безысходностью.
А потом скользит пальцами по груди, ощущая младшего как никогда чётко. Вот, он рядом. Рядом.
- Я вижу тебя пальцами, Сэмми. И ты слишком красив.
И Сэм сжимает брата руками за поясницу, прижимаясь сильнее.
- Я так тебя хочу. Ты для меня красив также, как и всегда был.
- Возьми меня, раз хочешь.
Мимолётная улыбка и возбуждение брата подтверждают прозвучавшие слова.
***
Они встречают несчастное животное в один из дней после сэмовой охоты. Дин тогда вываливается из машины прямо на обочину, отбивая колени о мокрый асфальт. Его сильно рвёт, Сэмми поглаживает брата между лопатками, пытаясь поддержать.
Попытки не увенчались успехом.
Дин трясёт головой, жмурится и тяжело дышит, воздух покидает лёгкие с хрипами.
Рыжая молния запрыгивает в машину, скользя по обивке машины когтями, шумно дыша и прижимая уши к голове.
Дин вытирает рот салфеткой, которую подал ему Сэм и оборачивается на своё теперь уже пассажирское кресло. Кот смотрит на него с некоторым превосходством.
- Ну надо же. Кот, - комментирует Сэм, объясняя происходящее.
- Катись отсюда, мешок блохастый, - дрожащим голосом проговаривает старший, стоя на нетвёрдых ногах. Но говорит довольно уверенно, слепыми глазами пытаясь взглянуть на животное.
Кот нагло смотрит на него золотыми глазами и вонзает когти в обивку пассажирского кресла. Его, Дина Импалы.
- Да как ты смеешь трогать Импалу Дина, котяра?
Сэм, посмеиваясь, подходит к коту, разглядывая животное с неприкрытым интересом.
- Дин, а если он ничейный? Мы можем отвезти его к ветеринару?
- Да посмотри же, Сэм, он совсем здоров. Вон, какая морда наглая. Я это по звуку обивки чую. Пристрелил бы, если бы видел.
Он стоит, облокотившись на машину и желая заснуть.
- Сэм, убери животное, прошу. Мне.. мне не очень хорошо.
Сэм вздрагивает, беря кота на руки и пересаживая на заднее сидение, освобождая место для брата. Бережно сажает старшего и пристёгивает его, сам садясь на место для водителя.
Дину становится хуже, он даже ничего не говорит больше о животном в машине, и о поцарапанной обивке.
Он головой ложится на стекло и обнимает себя руками, пытаясь контролировать начавшуюся дрожь. Слепые глаза шарят под веками, выдавая панику.
Сэм нажимает на педаль газа, заводя машину, и Импала срывается с места, увозя их и животное домой.
Дин открывает окно и осенний ветер продувает салон машины, чуть остужая тяжёлую и горячую голову.
Глаза Дина закрываются и он проваливается в тревожную дрёму, кутаясь в свой шарф.
Животное на заднем сидении лежит, свернувшись калачиком и вылизывая грязные рыжие лапы.
А Сэм так и не решается включить музыку, поэтому едут они домой в относительной тишине.
Это была первая охота за многое время, и видимо, последняя.
***
Маркиз не даётся им в руки вообще. Сэм даже не может понять, чем вызвано такая агрессия, ведь кот сам забрался к ним в машину.
Сам забежал в бункер.
Наглая рыжая морда только ест, пьёт и спит в каком-то укромном уголке, но младший Винчестер уверен, что на улице тот не голодал, ведь живот и хорошая шерсть у уличных котов большая редкость. И такой наглый нрав - тоже нечастое явление. Хотя бы первое время коты подлизываются, стараясь "пустить корни".
Они не обсуждают с братом кошку и её роль в их жизни. Она просто остаётся, а Сэм иногда кидет ей шпроты со своей тарелки, ощущая себя в такие моменты нарушителем закона.
Но кот не позволяет себя гладить, а живот выглядит странно.
Потом становится ясно, почему.
Кот, а точнее кошка, рожает.
Громко орёт посреди ночи, перепугав обоих Винчестеров, а потом приносит к ним четырех своих котят.
- Так ты у нас не Маркиз, а Маркиза. Вот что значит.
Сэм шепчет, оглядывая нежным взглядом серые и рыжие шерстинки на маленьких тельцах. Дин сидит рядом, подогнув больную ногу, сжимает руку Сэма до побелевших костяшек.
Глаза у котят начинают открываться спустя десять дней после их рождения, комочки энергии уже довольно уверенно стоят на четырёх лапах и совсем их не боятся.
У одного серого котёнка глаза открываются в последнюю очередь, они белые, словно пелена. Как и у Дина.
Сэм тяжело дышит, протягивая дрожащими руками животное старшему:
- Дин, тут, - слова застревают в глотке, сказать слишком тяжело, - котёнок слепой.
Лицо старшего неуловимо меняется, он кивает и прикусывает нижнюю губу. А потом совсем неожиданно отвечает:
- Посади мне его на колени.
Теплое существо тоненько мяукает и тыкается головой в ладонь, которая осторожно поглаживает серую шерсть.
- Какого он пола и цвета?
- Серого и мальчик.
- Ну что, ты будешь у нас Мерлином.
Хочу продолжение)))