В столовой, как обычно, было раздражающе шумно. Дети громко переговаривались друг с другом, иногда переходили на крик, стучали посудой. Воспитательница, присутствовавшая "для порядка", это безобразие даже не пыталась как-то пресечь — просто стояла у дверей, подпирая стенку, и с крайне уставшим выражением лица смотрела на происходящий вокруг беспорядок. Том испытывал к ней нечто вроде сочувствия.
Вообще, он обеды не очень любил. Как и ужины. Завтраки терпеть ещё можно — все сонные, вялые и ни на что (ни на кого) почти не реагируют. Сейчас же... все шумели, крутились, веселились, не забывая впрочем, про еду, но как только натыкались взглядом на него, неловко замолкали, ежились и испускали мутные облака тревоги.
Раньше это было забавно. Потом бесяще. Сейчас не вызывало ничего, кроме странного тянущего комка горечи где-то в груди.
Том с кислой миной сидел за столом, одной рукой пытаясь прикрывать глаза от света (чёртово солнце светило прямо в лицо), другой — вяло помешивая суп. Даже возможность поесть не радовала. Раньше, когда у приюта было побольше денег, еда была вкуснее, и мясо чаще давали, а по праздникам даже конфеты... Совсем немного, правда, всего по одной-две на каждого, но ведь всегда можно было стащить у кого-нибудь пару штук...
Том перевел взгляд на свою тарелку, полюбовался на не слишком-то аппетитно выглядящий суп, вздохнул и принялся за еду.
— Сара, Сара! Ты Аду не видела? — раздался встревоженный шёпот. Не находись говорящий близко к Тому, он бы ни слова не услышал за всем шумом столовой.
Мальчик скосил глаза в сторону — ага, говорил Билли, как он и думал. Кто ж ещё будет что-то спрашивать о той новенькой? Том фыркнул.
Билли, услышав это, вздрогнул и, старательно не глядя на него, отодвинулся немного подальше. Пришёл вместе со своей подружкой самым последним — вот других мест и не осталось.
Том показательно отвернулся и продолжил есть — будто ему интересно, о чем они там бормочут!
— Сара? Ну так что? — снова раздался шепот.
— Нет, не видела! — огрызнулась задавака-Бейкер.
Повисло молчание.
— Ладно, я не видела, но видела Энни, — нехотя призналась девчонка.
— Правда? Расскажи!
— Ну, по её словам, собирают нас на обед и вдруг выходит она. Вся бледная, как покойник Ричардс, ну, помнишь, как через дорогу катафалк перевернулся? Вот. И лицо все в кровище.
Том невольно прислушался.
— И что?!
— И ничто. К медсестре её потащили. Что было дальше — не знаю.
Билли нервно забарабанил пальцами по столу, снова стрельнул глазами в сторону Тома и невольно понизил голос:
— Слушай, может, сходим её проведаем?
— Тебе надо — ты и иди, — в голосе девочки прорезались опасные нотки.
— Вот и пойду!
Снова молчание.
— Сара... А что, если там что-то серьёзное?...
— Я откуда знаю?! — взвилась девчонка.
Том поморщился — голос у этой Бейкер слишком резкий, и раздражением противно-оранжевым от него несло ужас как. Мальчик быстро доел суп и как можно быстрее вышел из столовой. Если он пробудет там ещё немного, он кого-нибудь побьёт, честное слово.
***
В библиотеке было гораздо спокойнее. Том плюхнулся на стул рядом со входом и выдохнул — после столовой у него немного разболелась голова. Машинально обвел взглядом помещение — крохотный закуток с одним пыльным окном и всего четырьмя стеллажами. И книги все очень старые и потрепанные.
В прошлом году их водили в Лондонскую библиотеку на экскурсию — и это было просто... потрясающе! Огроменная — один зал был раза в три больше их столовой! Каждое окно — со стену его комнаты! Светло! И книг просто уйма — они занимали каждую полочку стеллажей, простирающихся до самого потолка, все яркие, нарядные, прямо как девчонки из богатых семей в церкви на Рождество. На фоне всего этого великолепия их группа, даже одетая в хорошие костюмы на выход, выглядела так... жалко.
Том соскочил со стула и прошёлся пару раз по небольшому проходу.
Ну и... и что с того, что жалко?! И что с того?! В то место, больше похожее на дворец, каждый день, каждый час заходит уйма народу. Зато вся эта комната (Том снова оглядел библиотеку) только его! На лицо сама собой начала наползать широкая улыбка.
Возможно, приютским детям чтение было не особо интересно, возможно, после того, как они узнали, что это место облюбовал Том, желание заходить сюда у них напрочь пропало — какая разница? Целая библиотека, ещё одна целая комната помимо его спальни была в его распоряжении. Да, оба помещения были крохотными и неказистыми, но... Однажды... однажды он вырастет и станет очень-очень богатым. И у него будет свой дом, с просторной спальней, мягкой широкой кроватью и гигантской библиотекой, в десять раз...
Том замер.
Из-за крайнего стеллажа у окна почувствовалось чье-то раздражение и послышалось что-то неразборчивое, но по интонации похожее на ругань.
Здесь... кто-то есть?
Том, после секунды недоумения, почувствовал, что закипает. Быстрым шагом он дошёл до того места и увидел... девчонку. Каштановая косичка, жёлтые глаза, лицо, как у снулой рыбины, и свежая ранка на губе.
— Новенькая? — вырвалось у него. Что... что она здесь делает? Это его комната!..
— Меня зовут Ада, — процедила девчонка, не отрывая взгляда от пыльного оконного стекла. Руки за её спиной сжали "Кэрролла" до побеления костяшек. — А, кстати, ты не мог скакать ещё громче? Тут, знаешь ли, библиотека...
Новенькая, наконец, повернулась к нему лицом и застыла, не договорив. Ярко полыхнуло какой-то смесью сильных эмоций и, прежде чем Том сумел их разобрать, всё... исчезло. Пропали даже малейшие отблески хоть каких-то чувств. Будто Том стоял в одной комнате не с человеком, а с какой-нибудь куклой.
Том занервничал. Раньше его способность не давала сбоев. Что... что произошло?
Он мог чувствовать чужие эмоции сколько себя помнил. Ему не надо было даже смотреть на человека, он просто... знал, что, например, набожная кухарка смотрит на него со страхом и отвращением. Всегда дружелюбная и открытая к другим детям миссис Уилтшир — с непониманием и неприятием. Женатые парочки, иногда заходившие в приют, чтобы выбрать себе ребёнка, — с лёгкой тревогой. Если рядом с ним были люди — они неприменно что-то чувствовали. Том чувствовал, что они чувствовали, и поэтому мог легко засечь любого на расстоянии нескольких десятков футов, даже из-за спины!..
Том стоял прямо перед новенькой и не чувствовал ничего.
— Ты... как это сделала? — растерянно пробормотал он.
— Сделала что? — спустя секунду отозвалась девчонка. В голосе только намёк на вопросительную интонацию и ничего больше.
— Ты знаешь что, — нахмурившись, ответил Том.
Невидимая стена вокруг новенькой, не дающая мальчику ничего учуять, будто слегка треснула и через неё просочилась еле заметная, легкая струйка синеватого недоумения. Том мысленно выдохнул — его сила всё-таки работала!
— Нет, не знаю, — осторожно проговорила Ада и тихонько пробралась мимо него. — Кхм, извини, мне пора.
Дверь библиотеки захлопнулась.
Том моргнул. В два шага добрался до двери, открыл её... Пустота. Та девчонка уже скрылась за поворотом.
Чуть меньше чем через минуту мимо библиотеки пробежала, громко топая и смеясь, пара мальчишек помладше. От обоих сильно фонило лимонно-жёлтой радостью.
Нет, его сила определённо работала.
Что это было вообще?
***
"Что это было вообще?" — истерично орала внутрь себя Ада за закрытыми дверьми своей комнаты.
Нет, этот Риддл реально ебнутый, как ей и говорил Билли. Его сумасшествие с самого детства, что ли, прогрессировать начало? Что он нёс вообще?
"Сама, в прочем, тоже хороша, — мысленно зашипела девушка. — Наехать на ебаного Тома Риддла, когда собиралась сидеть тихонько, как мышенька, тише воды, ниже травы..."
Ада занесла было руку для пощёчины, но вдруг опомнилась и вместо этого ущипнула себя за ляжку.
Почему, ну почему она пошла в ту блядскую библиотеку?!
***
Своим видком перед обедом Ада произвела настоящий фурор. Господи, надо же было не заметить кучу крови у себя на лице!.. Хотя, справедливости ради, она была немного не в том состоянии, чтобы подмечать подобные мелочи... В отличие от тех девчонок.
Визг поднялся такой, что очухалась Ада мгновенно. А потом долго объясняла вызванной кем-то медсестре, что ни с кем не дралась, а просто оступилась и вписалась в шкаф лицом.
Когда эта дотошная женщина её отпустила, обед уже начался, так что Ада решила потратить внезапно появившееся свободное время на что-нибудь полезное. Например, на образование и попытки немного расширить словарный запас — свой английский она по-прежнему считала недостаточным для нормальной коммуникации с человескими особями; так что Ада бодро пошагала по направлению к местной библиотеке, которую ей как-то показывал Билли. Покрутилась вокруг полок, и остановилась на "Алисе в стране чудес" Кэрролла и "Рождественской песни" Диккенса.
В библиотеку кто-то вошёл, но Аде было, в общем-то, похуй — ей надо было выбрать, что взять почитать на вечер, ибо обе книги за раз она не осилит, а оставлять вторую висеть над ней дамокловым мечом как-то не хотелось.
А потом этот кто-то начал ходить. Полы в комнате были скрипучие донельзя, что бесило. То, что тот человек уходить, видимо, не собирался (а Ада была совершенно не в настроении хоть как-то контактировать с людьми) бесило вдвойне. Так что, когда неизвестная особа начала к ней подходить, Ада не выдержала и быканула. А потом повернулась, посмотрела, на кого быкует, и вдруг захотела ебнуться виском о ближайший стеллаж. Её прекрасная, замечательная, выверенная стратегия по выживанию грозила самоуничтожиться просто из-за её неосторожных слов.
Ада вспомнила, что Том Риддл в каноне творил с неугодными, и ей стало страшно. А когда ей становилось страшно, она закрывала воображаемые ставенки внутри собственного мозга, запирала их на замок, сворачивалась в клубочек за каким-нибудь из механизмов и просто ждала, пока все пройдёт.
Так было не всегда.
Очень давно, когда она была сильно младше, солнце ярче, а трава зеленее, единственным страхом в её счастливой жизни были внезапные материны истерики. Вопли могли начаться из-за любой Адиной промашки, из-за того, что отец опять пьяным пришёл домой, из-за того что на пол упала ложка... Буквально из-за всего, по любой причине. По началу маленькая Ада машинально начинала кричать в ответ — она была напугана, она не понимала, почему её мама злится. За крики девочка обычно получала леща, и скандал разгорался с новой силой.
Через некоторое время, когда стала постарше, она поняла, что это все бесполезно. Материн крик как стихийное бедствие, как пожар, как горящий дом. Орать на огонь за то, что он горит — глупо. Орать на мать за то, что орёт она — тоже. Поэтому... единственным вариантом было убежать, спрятаться и переждать. Не в буквальном смысле, конечно. Однажды она попробовала и потом несколько дней не могла нормально сидеть — мать отстегала её сложенным вдвое проводом от компьютера. Нужно было спрятаться как бы внутрь себя, представить, что всё происходит не с ней, молчать и терпеть.
И Ада молчала, и Ада терпела. Расцарапывала до крови сложенные за спиной руки, никак не реагировала, если мать начинала таскать её за волосы из-за того она "не слушает, что ей говорят". Безумно хотелось рявкнуть на мать в ответ, сказать что-нибудь колкое, да хотя бы пошевелиться хоть как-нибудь. Но Ада стояла, сложив руки за спиной, молчала и терпела. Может, боль ей и нравилась, но только та, которую она наносила себе сама; агрессию в свою сторону от кого-то ещё она переносила плохо. "Подождать ещё немного, — повторяла она себе. — Подождать ещё чуть-чуть, и всё закончится".
Если было совсем тяжело — она представляла, как складывает весь свой гнев, страх и боль в коробочку, ту — в коробочку побольше, ту — в ещё побольше, и так ещё, и ещё. Это успокаивало.
Постепенно Ада научилась "прятаться" всё лучше и лучше. Перестала кусать губы в попытках не дать вырваться колким словам или мольбам прекратить-не-бить-её-пожалуйста. Перестала расцарапывать запястья у себя за спиной, чтобы не дать сжатому кулаку заехать матери в челюсть или взвиться перед лицом, защищая голову. Просто стояла каменным изваянием, молчала и терпела.
Вскоре подобное состояние вошло у неё в привычку и включалось как-то само собой в ответ на любые стрессовые ситуации. Такое было и на ОГЭ, и в каком-то закутке её школы, когда её прессовали местные хулиганы. Худые, тщедушные мальчишки, которым было слишком скучно — Ада легко могла бы отпинать всех троих, ну, или сбежать, но молчать и терпеть слишком въелось ей в мозг. По-другому она уже попросту не могла.
В том же состоянии она пробыла почти всё время в больнице, сутками лёжа на койке, пялясь в пустоту и ни на что не реагируя. И оно же включилось сегодня, во время её первого разговора с Томом Риддлом.
Поняв, на кого она открывает рот, Ада тут же "спряталась" и хотела было, как обычно, тихо переждать, но... Ебаный Риддл с его ебаными внезапными вопросами. Её защита была рассчитана в первую очередь на любимую матушку, яростные, но вечно повторяющиеся монологи которой Ада уже выучила наизусть. Но ебаный Риддл начал задавать странные внезапные вопросы, и этого оказалось достаточно, чтобы она растерялась.
Ада не была тупой, и дважды два сложить была в состоянии. Том отреагировал на то, что она "спряталась" — это она поняла почти сразу, как добежала до комнаты и немного успокоилась. То, как он это сделал — неважно, он, вроде, крутым легилиментом был и, возможно, какая-то часть его способностей проявилась ещё в детстве.
Ада взволнованно постучала пальцем по губам. Сбылись худшие её опасения — она таки привлекла внимание Тома. Более того, она это сделала не только быканув, но и, по видимому, скастовав что-то вроде окклюменции, раз уж Том на это отреагировал, что значит, что она все-таки волшебница, что, в свою очередь, значит, что ей придётся идти в Хогвартс вместе с Томом... А там от него спрятаться, в общем-то, некуда.
Ада нервно хихикнула.
Она в жопе.
Пиздец.