Кровь стекала по рукам и собиралась в узоры — кружева, сплетенные палачами. Яркими каплями она набухала на кончиках пальцев и падала на пол, взрывая мраморные плиты и реальность, оставляя после себя черные разломы. Треск отзывался хрустом в голове и закладывал уши. Перчатки лежали где-то поблизости. Если дотянуться до них… Ничто не поможет. Колени подогнулись, и из-под ладоней вылетели осколки камня. Капля за каплей бежала кровь, собиралась в лужицы и окутывала плотной духотой. Непроницаемый купол сжимался всё туже, воздуха совсем не оставалось, и дыхание уже было неуловимым.

За кровавой мутью виднелся силуэт — палач. Он просто смотрел и, может, невинно улыбался, любовался и наслаждался своей властью, и ждал. Чего ждал? Окончания концерта, когда буря, загнанная под колпак, выдохнется. Чуя — тайфун страшной силы, что разрушал пространство, но сейчас был не опаснее закрытого в стеклянной банке жука. Он уничтожал сам себя, задыхался и избавлялся от силы, которая вытекала вместе с кровью. А палач невозмутимо наблюдал. Оставалось недолго.

Сбоку мелькнула тень — не человек, а песчаная волна, но она захлестнула Чую с головой, впилась осколками в глаза и пробежала колючими когтями по коже.

— Спи, мой друг, — горячим шепотом попрощался мир. Руки окончательно ослабли, и острое мраморное крошево впустило в свои объятия.

***

Он так легко дал себя поймать, будто желал оказаться в плену. В глубине души так оно, вероятно, и было: он хотел стать узником и умереть, потому что устал. Слишком долго он был самым опасным преступником, последним темным чародеем, врагом для всех. Единственный способ доказать, что люди ошибаются, — погибнуть, умереть красиво и благородно, последний раз выпустить на волю смертоносную силу и позволить той выкачать из него жизнь. Но противник рассудил иначе и не принял самопожертвования. Вместо этого спас, но как?

— Как ты это сделал? — повторил Чуя мысленный вопрос, едва приподняв веки. Чтобы держаться на ногах, сил не было, и он лежал на холодном разломанном полу. Хоть и открыл глаза, но не видел ничего, кроме острых камней и белоснежных маленьких туфелек, которые то и дело пробегали мимо.

— Как остановил Порчу? — прозвучал сверху равнодушный голос. Смотреть на него не было ни желания, ни возможности. — Или как не дал ей вырваться за пределы круга? Как-никак я, Мори Огай, глава нашего клана и обязан оправдывать свое имя… Ох, Элиза, малышка, — внезапно окликнул он хозяйку белых туфелек, — поиграй у себя в комнате.

— Можно я порисую его кровью? — жалобно протянула девочка, и стук каблучков сменился шуршанием кружевов. Она присела рядом.

Хотелось протянуть руку и задушить девочку, хотя бы для того, чтобы сделать больно главе клана. Элиза была его слабостью. Если ее не станет, Мори Огай что-то поймет. Может, осознает, что у других людей есть чувства и как тяжело переживать утрату? Чуя протянул руку, разукрашенную липкими красными разводами, но девочка отскочила и, в досаде тряхнув светлыми кудрями, побежала к выходу.

— Первое, — кашлянул Чуя и, опираясь ладонями о треснутые плиты, поднялся. — Ты не мог меня остановить.

Не мог — все это знали. Сила, что рождалась внутри от нескольких незатейливых слов, уничтожала пространство вплоть до малейшей частицы и не поддавалась контролю. Мори без сомнения являлся одним из одаренных, тех, кого называли чародеями, но его сила заключалась в другом. Ликвидировать чужую способность мог лишь один.

— Рэй? — в тоне просквозил сарказм. — Ты ведь о нем подумал? Кто еще забирает силу прикосновением? Но вот незадача, он упал с обрыва и разбился пять лет назад, — натянуто и зло улыбнулся Мори. — Всё еще помнишь его?

— Вероятно, ты помог ему упасть.

— Посодействовал я ему или нет — какая разница? Он сам этого хотел. Ты потерял друга, а я ценный кадр. Ненавижу лишаться важных вещей!.. Сам Рэй не потерял ничего, потому что и так был никем. Стоит ли оплакивать подобного человека и отказываться от предназначения? Я нашел ему достойную замену. Разве ты не отыщешь?

Чуя отвернулся и опустил голову. Спутанные ярко-рыжие пряди упали на лицо — так он не видел Мори, бывшего хозяина, и не возникало желания запустить в того самой тяжелой мраморной глыбой. Он сосредоточил внимание на синеве васильков, которыми была вышита одежда: широкие рукава и длинный струящийся подол. Кровавые капли быстро впитались и стали незаметны на темном фоне, а цветы сохранились нетронутыми. Любимые цветы Рэя, они не водились в их краю, но отчего-то нравились юному чародею, и тот часто говорил, что на его могиле вырастет поле неувядающих васильков. Чуя лишь посмеивался над романтичным другом: кто в их возрасте рассуждает о смерти? Он так и не узнал, где могила Рэя, хотя именно из-за его гибели порвал связи с кланом, а став одиночкой, был объявлен преступником.

— Надоело прятаться по лесам и слоняться по безлюдным углам? — снова заговорил Мори. — Полиция тебя разыскивает, а карточки с твоей физиономией расклеены на дорожных столбах и на стенах всех питейных заведений. И вот спустя пять лет ты решил выйти на свет. Я должен сдать тебя властям, а те скорее всего перенаправят опасного преступника в организацию по надзору за чародеями. Знаешь, что творится за стенами их тюрьмы? — Мори подождал полминуты, в течение которых Чуя безотрывно рассматривал васильки на одежде, и со вздохом продолжил: — Разумеется, нет. Будет много опытов, а в итоге тебя повесят на главных городских воротах в назидание прочим.

— Почему ты не дал мне умереть? — спросил Чуя.

— Не люблю терять важные кадры.

— Отчего одних толкаешь в обрыв, а других удерживаешь от рокового шага?

— Это была демонстрация, — невозмутимо заявил Мори. — Я не хочу, чтобы умирали такие люди, чародеи, которым нет равных. Но я показал, что в состоянии заставить кого угодно распрощаться с жизнью, запечатать в ловушке даже тебя, когда ты призываешь свой истинный бесконтрольный дар. Я не выдам тебя надзору, если заключишь со мной сделку.

— Думаешь, я боюсь их? — презрительно сощурился Чуя.

— Я расскажу, из-за чего погиб Рэй, — перебил Мори его бахвальства. — У него имелись причины, и был виновник. Расскажу в обмен на маленькую услугу.

Чуя недоверчиво покосился на бывшего начальника. Всего лишь услуга? Не будет требовать вернуться в клан? Подозрительно. Что тот замыслил? Впрочем, планы Мори не имели большого значения, коль награда была столь велика. Рэй не совершал суицид, его смерть — чей-то грех. Если бы Чуя нашел виновника… Он найдет его, поймает, где бы тот ни прятался, и отомстит. Если ради этого придется пойти на сделку с Мори, да хоть на сделку с совестью, значит, так тому и быть. Чуя решительно кивнул.

— Приходи завтра за час до полудня, — сказал напоследок глава клана. — Тогда и узнаешь условия договора. А до этого времени хорошенько отдохни.

Крепкий долгий сон точно бы не повредил. Чую мотало из стороны в сторону, несмотря на трезвый образ жизни всю последнюю неделю. Нелегко было напиться или просто пропустить рюмку-другую тому, кого выслеживала каждая собака в городе, да и за его пределами тоже. В особняк бывшего начальника его доставили в крытой повозке, но возвращаться приходилось пешком, по центральной улице, несомненно привлекая внимание прохожих. В любой момент его мог заметить патруль полицейских или того хуже.

Черная гора словно в один миг выросла из-под земли и преградила путь. Чуя на секунду застыл, а затем нетвердым шагом отпрянул вбок, уступая дорогу. Лишь бы не узнал! Мертвенно-бледная кожа, черные локоны волос, покачивающиеся в такт движениям, длинный темный балахон, шлейфом собирающий пыль, — Лавкрафт, один из надзирателей. Тот окинул скучающим взглядом Чую, по-видимому приняв его за местного пьяницу, и медленно побрел дальше. Он не шагал, а, казалось, плыл, как огромная улитка.

Пожалуй, ему повезло, что он встретил именно этого работника надзора, самого меланхоличного и безынициативного. Лавкрафт не был чародеем, не обладал даром, вышел из глубин океана и зачем-то присоединился к организации по контролю. Его интересовали не деньги и не идея — в таком случае он превратился бы в настоящую ищейку, а не бесцельно шатался по улицам. Тогда что? Никто не знал. Лавкрафт оказался единственным, кого нельзя было одолеть, подкупить и переманить на свою сторону — его невозможно было понять.

Удача определенно была сегодня на стороне Чуи. Он пошатывался, как тростинка под порывами ветра, и смотрел вслед надзирателю. Сейчас он не мог сражаться, а в столкновении с Лавкрафтом наверняка бы погиб. Ему нельзя умирать. Не время. Прежде он узнает имя того, кто виноват в смерти Рэя. Только ради этого он заключит договор. Ради этого он не даст никому себя убить.

Рабочий день был в самом разгаре, и по улицам шныряла масса народа, в основном торговцы. Рыбаки со свежим уловом сгибались под тяжестью корзин, пекари несли за собой аромат свежего хлеба — запахи заставили вспомнить о голоде, который не перебило даже облако парфюма от стайки богато разодетых девиц и юношей. Напудренные, в париках, увенчанные драгоценными камнями и яркими перьями — труппа артистов или чей-то гарем. Кто-то из них брезгливо сморщил нос и бегло обсмотрел Чую с головы до ног, презрительно, оценивающе и с явным интересом во взгляде. Сыщики могли скрываться под любой личиной — внезапно осенила мысль.

Чуя выдохнул лишь когда веселая расфуфыренная компания пронеслась мимо. Напряжение спало. Похоже, им заинтересовались как бликующей в лучах солнца безделушкой, которую случайно заметили в грязной луже, но любопытство быстро угасло. Рабочий люд тайком бросал взгляды на разодетую группу и поспешно расступался, словно опасаясь дотронуться. И даже двое полицейских отскочили и отвернулись, боясь то ли оскорбить своим вниманием, то ли опорочить себя, нечаянно посмотрев на неприкасаемых.

Патруль! Чую оглушил собственный панический вскрик, который, к счастью, не вырвался за пределы разума, а так и остался мысленным. Они были слишком близко и, казалось, двигались прямо на него. Чуя не успел юркнуть в тень между домами, а сделал пару шагов, пошатнулся от усталости и врезался в каменную стену. Под пальцами треснул слой штукатурки и осыпался пылью. Чуя без сил сполз следом.

Прижав к груди колени, он уткнулся в них лбом и почти свернулся клубком, пряча лицо. Лишь бы прошли мимо, не заметили! Он не боялся, но готов был молить всех богов, существующих и нет, чтобы патрульные не обратили внимание на грязного оборванца, примостившегося возле стены.

— Совсем обнаглели шлюхи, — пробурчал полицейский, останавливаясь рядом, — среди бела дня по улицам слоняются да честных горожан смущают.

Сжавшись, и без того не габаритный Чуя вовсе казался маленьким и хрупким, так что вполне сошел за женщину легкого поведения в непривычном для простого народа цветном платье и с лохматыми рыжими волосами, которые свободно раскинулись по плечам.

— Люблю рыженьких, — пошло протянул второй. — Отведем ее в подворотню, а ты покараулишь, — грубо подхватил он Чую под локоть. Сопротивляться тот не собирался: пусть ведут, куда угодно, лишь бы пока не видели его лицо, иначе переполоха в центре города не избежать. А где потасовка, туда надзиратели слетятся как мухи. Лавкрафт вряд ли ушел далеко с его-то черепашьим шагом.

— Не трогай ее! Пьяная ведь! Пусть проспится.

«Повезло вам сегодня», — Чуя исподлобья глянул на уходящих полицейских. У него не хватило бы сил сражаться с чародеем или кем-то из надзора, но с парой человек он расправился бы в считанные секунды. Даже жаль, что ушли так просто.

Он не торопился возвращаться домой. Не любил то место, где жил, где было чересчур уныло и пусто, одиноко. Чуя даже собаку так и завел, как когда-то планировал назло Рэю — тот, кажется, их боялся. Сейчас в домашних животных утратился смысл. Выбравшись за город, он не направился к своему заброшенному убогому жилищу, ведь в конце концов отоспаться можно не только в постели, и ему вовсе не нужна крыша над головой для отдыха.

Место, куда он пришел, выглядело заболоченным. Сюда никто не ходил, предпочитая чистый озерный или речной берег, а не такой: поросший вереском, осокой и прочей цветущей зеленью. Над водой склонялись тонкие веточки кустов и осыпались пухом и пыльцой, но они же создавали укрытие так, что можно было валяться тут сутки напролет и оставаться для окружающего мира невидимкой.

Чуя снял верхнюю одежду, наскоро постирал ее и повесил на ветки — туда, докуда доставали жаркие лучи солнца. Пока вещи сохли, он зашел в холодную воду, тихие волны которой смыли кровавые разводы с его тела. Несколько минут он стоял, закрыв глаза, после чего окунулся с головой. Тихий всплеск смешался с сухим треском, и Чуя тут же вынырнул, но над заводью царило прежнее спокойствие. Померещилось или с куста вспорхнула птица? Тем не менее продолжать купание больше не хотелось, и Чуя растянулся на траве, уставившись в небо, наблюдая за бегущими облаками, слушая стрекот насекомых, легонько дрожа от пронзительно-ледяных порывов ветра. Он не заметил, как задремал.

Разбудил его тот же треск, словно кто-то специально ломал хворост. Чуя вскочил, уже держа в руках тяжелую палку, готовый отразить атаку, но нападения не случилось. В кусты юркнул пушистый хвост — это всё, что уловил взгляд. Чуя раздраженно потер лицо ладонью, желая окончательно проснуться — ему померещилось, будто там был не один, а несколько дымчатых лисьих хвостов. Бросаться за таинственным зверем, кем бы тот ни был и что бы ни замышлял, он не решился. Вряд ли существо с хвостами хотело причинить вред. Просто посмотрел.

— Зараза! — прошипел Чуя, сдернул с веток высохшую одежду и поплотнее в нее завернулся, словно до сих пор ощущал на себе чужой взгляд. — Лис-извращенец, что ли? Найду — чучело из шкуры сделаю.

***

Наверное, это было глупо — носить яркую юкату из дорогого шелка, ведь он считался самым опасным и разыскиваемым преступником в стране, но изменить многолетним привычкам было не просто. Впрочем, второе путешествие через центр города прошло без происшествий. Чуя легко избежал столкновений с патрулем и надзирателями, их пути ни разу не пересеклись. Его уже поджидали в условленном месте в назначенный час.

На мраморном полу чернели трещины. Хорошо, хоть кровь отмыли. Звуки шагов эхом отлетали от пустых каменных стен, пока Чуя проходил по залу, приближаясь к Мори. Кроме самого главы клана в комнате находилась лишь девочка лет четырнадцати, стоящая рядом и удивленно глазевшая на Чую. Что, узнала опасного преступника? Не рассчитывала встретиться с темным чародеем? Испугалась?

— Хорошо выглядишь, — наконец нарушил молчание Мори. — Сон на свежем воздухе пошел тебе на пользу.

Откуда он знает об отдыхе на берегу реки? Чуя нахмурился, руки сами сжались в кулаки, а воздух уплотнился настолько, что хоть на куски его режь. Может, лис из его компании?

— Привет, — накручивая прядь темных волос на палец, девочка шагнула навстречу, и Чуя рефлекторно отступил. Узкое кимоно, которое должно было сковывать движение, распахнулось до бедра. — Я Кёка.

— Вчера ты согласился на сделку, — сразу заговорил о деле Мори, но внимание и взгляд Чуи невольно обратились к обнаженным ногам, перевязанным ленточками на лодыжках.

— Госпожа Изуми, — понимающе кивнул глава клана. — Она и есть суть сделки. Ей предстоит путь в Нагано, где ее встретит опекун и после передаст в семью жениха, но, поскольку сейчас Кёка без защиты и абсолютно одна, ты будешь провожатым. Это настолько важно, что я никому не доверяю, — Мори сдвинул брови на переносице. Он был серьезен как никогда. — Ты же достаточно упрям и ответственен, и получишь немалую выгоду.

— Да, — вяло отозвался Чуя, усилием воли отвлекаясь от созерцания стройных ножек. Она нарочно его смущала и провоцировала, понимая, что он ее даже пальцем не тронет, как бы ни желал. Однако Чуя совсем не хотел ее трогать, и гипнотическое воздействие закончилось, едва он отвел взгляд — настолько юные особы его ни капли не интересовали.

— К ритуалу всё готово, — хлопнул Мори по столу, который был единственной мебелью в комнате. Самый обычный стол из черного небрежно отшлифованного камня.

— Ритуал? — насторожился Чуя.

— Кровавая клятва, которая не позволит тебе отступить и отказаться от обещания, которая свяжет тебя с другим человеком. Свяжет так крепко, что не ослабнет, пока не выполнишь обязательства. Ты знаешь, что делать.

Это не было вопросом. Чародеи знали о древнем обряде. Глава клана протянул изогнутый кинжал с клинком, увитым гравировкой. Чуя стянул перчатку и, надавив лезвием на ладонь, прочертил тонкую кровавую полосу, после чего провел рукой по поверхности стола, чтобы оставить след на бугристом остром камне и заставить блестеть алыми крапинками.

— Отныне и навсегда, — монотонно проговорил Чуя, — через тысячи лет и сотни перерождений. Я буду защитником Изуми Кёки, пока она будет нуждаться в помощи.

«Я разыщу твою могилу, Рэй, и отомщу за тебя. Клянусь, что ты обретешь покой в поляне неувядающих васильков, каким и было твое желание».

Перед глазами поплыл туман, и Чуя поспешил завершить ритуал:

— Я не буду свободен, пока не выполню обещание. Связываю себя кровью с тем, кому даю клятву. Барышня Изуми, — повернулся он к девочке, — с настоящего момента и до скончания времен, если потребуется, обязуюсь охранять вас и оберегать. Я в вашем распоряжении, — добавил он сквозь сжатые зубы.