На небе загорались тусклые звезды, превращая лес в театр теней-гигантов, и огромные силуэты со скрипом опускали мохнатые лапы к Чуе. Это место не было его домом. Как он тут оказался?

Позади лязгнул металл. Чуя обернулся, но никого не заметил, ни малейшего движения, кроме качающихся веток. Некто решил сыграть в прятки? Напрасно. Чуя шагнул навстречу звуку, но оступился: нога зацепилась за корень, а на шею намоталась холодная жесткая петля. Его потянуло назад. Крепкий обруч опоясал, прижимая руки к бокам. Сталь весело зазвенела, быстро обвилась спиралью, ударяясь звеньями друг о друга, впиваясь в кожу и становясь горячей, будто от брызнувшей крови.

Невозможно! Ни единой живой душе не пленить сильнейшего чародея! Никому, разве только…

— Рэй, — дрожащим шепотом произнес Чуя и снова дернулся, но безуспешно. Кто-то с чудовищной силой обнимал его со спины. — Но ты умер! И ты всегда был слабым. — Он задохнулся, когда петля на шее затянулась. — Дазай?

— Я снова посадил тебя на цепь. Скучал по ней? — его голос так же дрожал, звучал тихо, с придыханием и почти интимно. — Хорошую игру я для нас придумал, да? Тебе нравится?

Звенья еще глубже вонзились в шею. Еще немного — и голова слетит с плеч. Это походило на кошмарный сон — не могла быть явью реальность, где Чуя беспомощно бьется в агонии и не способен совладать с единственным противником.

— Прекрати! Как ты это делаешь? — сдавленно проговорил Чуя. Он снова задал прежний вопрос: как тот лишает сил сопротивляться?

— Делаю что? Я ничего не делаю, и всё в твоей голове. Давай прекратим это вместе. — Он куда-то пошел, и Чуя был вынужден пятиться следом. Все предыдущие попытки освободиться, кажется, оставались лишь мысленным порывом, но по-настоящему не существовали. — Я всю жизнь тебя ждал, и ты наконец явился ко мне, чтобы всё закончить, чтобы завершить этот путь. Ты знаешь, как всё должно случиться? Как должно было случиться давным-давно, двести лет назад? — Дазай остановился, и Чуя развернулся, чтобы вновь оказаться в его объятиях. Свободный конец цепи раскачивался от ветра. — Скажи, что всегда будешь рядом.

— Я всегда буду рядом, — Чуя обнял в ответ.

Опора под ногами исчезла. Хвойный лес попусту тянул к ним руки, деревья вперемешку с черными валунами мелькали мутной лентой, пока Дазай оставался последним четким видением. Оставался им до конца, до глухого удара, который поверг мир в багряную тьму.

***

Чуя со свистом втянул воздух. Он только что сорвался откуда-то с высоты, но при этом не погиб, а лишь очнулся от сильного удара о жесткую поверхность. Об пол? Неужели Дазай безжалостно и бесцеремонно сбросил его с кровати?

— Ублюдок! — пробурчал он, тихо кашлянув. Приподнялся, чтобы высказать честно всё, что думает, и выплеснуть злость, но наткнулся на безмятежность, с которой Дазай мирно, как ни в чем ни бывало, спал.

Темные пряди ложились тенями на его лице, и Чуя невольно потянулся, чтобы их откинуть — может, мрак откроет секрет, чем этот человек так привлекателен и отчего его образ преследует даже в снах. Дазай пошевелился, и одеяло, в которое он по-обыкновению укутывался, сползло, открыв не только свободную от бинтов шею, но и плечи. Кожа выглядела мертвенно-бледной, но даже в темноте на ней выделялась неестественной белизной линия. Узкая полоса тянулась вдоль горла, пересекала ключицу, становясь незаметнее, и ниже окончательно исчезала.

Сердце встрепенулось: у него тоже были шрамы! Как у кочевника. А каковы они на ощупь? Почувствуют ли пальцы разницу или та совсем неразличима — стоило проверить.

Нет! Чуя в отчаянии мотнул головой: бред, нельзя сравнивать того, кто получил шрамы в битвах, и труса, который резал сам себя.

Чуя крепко зажмурился и только тогда сумел отвернуться и встать. Чем дольше он смотрел на Дазая, тем сильнее хотелось прижаться к нему, обнять и пообещать, что всегда будет рядом, как в том странном глупом сне. Ни Рэй, ни Дазай не достойны подобной жертвы. Нелепый сон был порождением алкогольного дурмана, и Чуя никогда не закончит всё таким образом. Просто симпатии, наваждения и страсти недостаточно, а клятв и так было слишком много, и он сдержит единственную — ту, что дал безымянному.

До рассвета оставалось не меньше часа, но возвращаться в спальню желания не возникало. Чуя по крайней мере дважды проваливался в забытье, стоя под освежающими и отрезвляющими струями душа, переключая воду с теплой на холодную и обратно. Окончательно проснуться, однако, это не помогло. Поднявшийся поутру Дазай обнаружил его сидящим на кухне и уронившим голову на стол, одетым в его старую, давно потерявшую форму и цвет футболку и широкие штаны — запихнуть себя в строгий привычный наряд оказалось непосильной задачей. Сквозь дремоту слышалось, как закипает чайник и как громко ложка стучит о стенки чашки. Чересчур громко. По комнате разносился аромат кофе.

— Доброе утро, милый, — будто в противовес раздражающим шумам, прозвучал ласковый шепот. — Ты такой домашний и уютный. Почаще носи мои вещи.

Он забрался обеими руками под одежду Чуи и провел по спине, оставляя на коже жгучий след и задирая футболку.

— Дазай, пожалуйста… — сдавленно пробормотал Чуя, крепче утыкаясь лицом в ладони и едва не прокусывая перчатку.

— Что? Просишь продолжения того, на чем уснул вчера? — К нежным прикосновениям добавилось царапанье. Ногти остро щекотали спину, опускаясь всё ниже, от лопаток по позвоночнику и останавливались на пояснице.

— Не играй со мной, — слишком жалобно для угрозы произнес Чуя. — Когда я сорвусь, ты пожалеешь, что начал. Как вчера. Я даже не нравлюсь тебе, — он поморщился, но не сумел даже приоткрыть веки, и его стремительно затягивало темное небытие, — а лишь вызываю страх. Прекрати это.

— Почему я должен прекращать? Это ты явился ко мне, я же лишь собираюсь взять то, что предлагает сама жизнь, — Дазай отстранился, но на короткий миг, и сразу прижался губами тому к шее и выдохнул: — Взять тебя. И боюсь я только одного: едва получишь свободу от клятвы, ты исчезнешь, и тогда я навсегда потеряю тебя и больше не найду. Этот момент страшит меня с того дня, как мы встретились. Всё, нет ничего другого, что меня напугает, глупый малыш.

Обман! Нельзя поддаваться ни на его проникновенные речи, ни на нежные касания. Слова и действия полны лжи и притворства.

Чуя не глядя оттолкнул Дазая, но тот не ушел, а запустил пальцы ему в волосы, перебирая и слабо оттягивая чуть влажные после душа пряди. Вкрадчивый и ироничный голос прозвучал над ухом:

— Ну и дикий песик мне достался.

— Не смей! — вскочил Чуя, с грохотом роняя стул, и сам пошатнулся из-за темной пелены, что обрушилась и накрыла куполом. — Не называй меня так, — добавил он спокойней, заметив, что добился эффекта: Дазай вмиг очутился по другую сторону стола, уселся и принялся размешивать кофе в чашке. Будто ничего не случилось, и он просто завтракал.

— Помнится, — спокойно и рассудительно начал он, — мы играли в покер и я четко сформулировал желание. Нарушишь слово?

— Нет, — Чуя ударил по поверхности стола так, что тот не только подпрыгнул, но и хрустнул. Дазай поймал чашку и невозмутимо отпил глоток. — Но придумай что-то попроще, не такое серьезное, потому что ты мухлевал. Раз уж ты жульничал в игре, то я не обязан выполнять условия.

— Я был предельно открыт и честен, — грустно уточнил тот, продолжая медленно пить кофе. — Не рассчитывал на победу и готовился проиграть, видя, что наш дилер благоволит именно тебе. Готов поклясться, что не обманывал, но ты мне не поверишь. Доказать я ничего не могу.

— Конечно, не поверю! Что ты сказал ему перед нашей игрой? Заставил выдать тебе самые лучшие карты?

— Как? — вскинул брови Дазай и тут же хмуро уставился в чашку. — Я его впервые видел, и у меня нет на него влияния. Я сказал, чтобы он не таращился на тебя и что я выверну его наизнанку, как любого другого эспера.

— Что? — переспросил Чуя. Он ждал любого ответа, надуманного и нелепого, мудреного и невероятного, но не такого.

— Никто не имеет права так откровенно глазеть на тебя, и я избавлюсь от каждого еще на подлете. Мне одного Рюноске хватает. Его не уничтожу только потому, что у парня большое будущее, да и не для того я вытаскивал его из грязи в люди. Кстати, — перевел он суровый взгляд на Чую, — если тебе его хоть чуточку жаль, ты не будешь больше встречаться с ним.

— Буду, — грубо отрезал Чуя. Только назло самодуру Дазаю он продолжит проводить вечера с Акутагавой.

— Ты сведешь его в могилу, — угрюмо продолжил тот. — Не понимаешь, что он болен и не способен выдержать твоего… — он прочистил горло. — Твоего напора. Большинство никогда не смогут соответствовать тебе, даже сильные и способные, в том числе и Акутагава.

— Считаешь Рюноске сильным и способным? — осторожно поинтересовался Чуя, стараясь не придавать значения подозрительным и путаным словам Дазая, хватаясь лишь за важную информацию. — Беспокоишься о нем?

— Конечно, — сухо ответил тот. — Иначе не тратил бы время на его воспитание. Тем обиднее будет терять ценный кадр.

Кадры? Терять? Обращение с людьми, как с вещами. Рассуждения, как у Мори Огая. Может, всем начальникам свойственно так потребительски и эгоистично относиться к людям?

— Мне надо проветриться, — он нахлобучил шляпу, натянув почти до самых глаз. — Подумай пока о безобидном желании. Еще раз заикнешься о пожизненном собачьем служении, вобью твои наглые слова тебе в глотку вместе с зубами. Не шучу. — Чуя задержался на пороге и негромко добавил: — Я ухожу не на весь день и скоро вернусь.

Оставалось надеяться, что последнего уточнения будет достаточно и Дазай не повторит вчерашних попыток покончить с собой.

***

На открытом пространстве хмель выветривался гораздо лучше и быстрее, нежели в квартире. Разум прояснялся, а слабость сходила на нет. Немощь в теле и мозгах сейчас была бы некстати — никто не знал, какая напасть ожидает через минуту.

Чуя лишь на мгновение замешкался возле двери, над которой висела табличка с наименованием клуба. Та не горела разноцветными огнями — похоже, «Подвал» не принимал посетителей. Однако Чуя не клиент.

— Для мелких беспризорников вход закрыт, — пробасил охранник, скрещивая руки на широкой груди и загораживая собой дверь.

— Я был тут вчера, — стараясь держать себя под контролем и сохранять спокойствие, объяснил Чуя. Естественно, в застиранной чуть ли не до дыр и бесформенной одежде он не производил впечатление кого-то более-менее серьезного. — Может, знаете Дазая? Мы приходили вместе.

Охранник кивнул, оценивающим взором пробежал по человеку напротив и, сделав мысленные выводы, презрительно скривился:

— У нас действуют ограничения.

— По интеллекту, наверное, — предположил Чуя. — Теперь ясно, почему ты снаружи: не набрал минимальный балл.

— Сопливый молокосос еще и тявкает! — взорвался охранник, протягивая ручищи в попытке поймать обидчика.

Почти схватил, но от удара по запястьям развел руки в стороны. Прямой выпад, без замаха, открытой ладонью в подбородок, и враг повержен. Здоровяк отлетел и привалился к двери. Обычный человек и всего один — владельцы не слишком заботились о безопасности. Еще удар, и металл, не выдержав его силы и тяжести тела, сломался — дверь упала, освобождая вход в клуб.

— Что тут происходит?! — сбежались на грохот несколько человек в одинаковых белых рубашках и галстуках-бабочках. Рядовые служащие. Они в ужасе глазели на дверь, бездыханное тело и Чую. — Кто вы? У вас нет никакого права!.. Клуб закрытый!

— Это мой пропуск, — лениво кивнул он на лежащего охранника. — Я ищу вашего работника по имени Николай.

— Я совершу один звонок, и вас заберут, кем бы вы ни были, — самый смелый решительно достал телефон.

— Мне нужен ваш работник! — повысил голос Чуя. Из углов донесся треск, дрожь прокатилась по бару, где, как мыльные пузыри, лопнули бутылки, а дымящийся телефон упал на пол. — Я могу повторить или поискать его самостоятельно.

— Где этот чертов иностранец? Приведите его! — отдающий приказы не смотрел на коллег, словно боялся отвернуться от странного посетителя. Боялся, что тот набросится? Он морщился и тер ладонь о брюки, как будто стирал боль от ожога, но Чуя точно знал: он не раскаляет предметы силой мысли и обжечься тот человек не мог.

Кто-то бросился в боковую комнату, но через секунду вернулся, неразборчиво бранясь и толкая перед собой растерянного вчерашнего дилера. Тот в непонимании застыл, когда и другой служащий клуба сердито на него накинулся:

— Что ты натворил, скотина? Если доставишь нам проблем… Разбирайся с этим чокнутым сам, — за шкирку почти из рук в руки передал того озлобленный работник.

— Ничего не натворил, — ответил Чуя. Он оттащил дилера к стене, краем глаза замечая, как двое работников посмотрели друг на друга и один выразительно моргнул. Вызвали подмогу. Неважно. Каким могуществом должен обладать тот, кто одолеет сильнейшего чародея страны, если завяжется бой?

— Помнишь меня? — тише обратился Чуя к обескураженному и наверняка не на шутку перепуганному дилеру. — Вчерашняя игра в покер, ты раздавал карты.

— Простите, — кивнул тот и опустил взгляд то ли в пол, то ли на руку, которая прижимала его за плечо к стене.

— Что тебе сказал Дазай перед нашей с ним партией? — Чуя крепче вонзил пальцы. Николай зашипел сквозь стиснутые зубы и инстинктивно попытался его оттолкнуть. — Быстро отвечай!

Нельзя давать ни мгновение на раздумья — солжет.

— Запретил таращиться… смотреть на вас, — сдавленно прохрипел дилер, — и грозил, что вывернет наизнанку.

— Он жульничал? Прятал карты? Ты нарочно выдал ему выигрышные комбинации?

Хватка не ослабла, и Николай в отчаянии замотал головой.

— Нет. Я бы заметил обман. Простите… мне казалось, что флеш обеспечит вам победу. Я никогда не помог бы тому человеку, клянусь богом. Извините меня. Мне жаль… — его трясло, и он едва переводил дыхание. — Жаль, что вам пришлось что-то делать для него.

— Всё в порядке, — неожиданно спокойно сказал Чуя. Он отпустил Николая, который не двинулся с места и теперь придерживал себя за плечо. В лучшем случае отделается синяками. — Ты подыгрывал мне? Почему? Какая разница, кто победит?

— Да. Я не понимаю, как такое случилось и как тому страшному человеку достались лучшие карты. Я не знаю вас, но он служит в портовой мафии, а у меня с той организацией личные счеты и есть причины ненавидеть каждого из них.

— Дазай не работает на мафию. К тому же ты меня и правду не знаешь. Скорее всего, я гораздо хуже его.

Достаточно было вспомнить те сотни жертв, чьи лица и имена не задерживались в его сознании ни на миг, кого он не считал и не жалел, одним движением отправляя на тот свет. Даже Рэй со своей кровожадностью не мог сравниться с Чуей по количеству преступлений.

— Не знаю, — согласился Николай, на долю секунды посмотрев на Чую и тут же испуганно отвернувшись. — Но странное чувство, будто мы виделись, пересекались в прошлом, не покидает и теперь. Как сон или иная вселенная, так или иначе нечто очень важное для меня. Если бы я верил в реинкарнацию, то сказал бы, что мы виделись в одной из прошлых жизней.

— А я верю, — едва слышно произнес Чуя.

Итак, дилер повторил слова Дазая и вряд ли мог лгать в сложившейся ситуации. Игра велась честно, без карт, припрятанных в рукаве. Самое поразительное: Дазай был честен. Невероятно.

Чуя помотал головой, но на сей раз свежий воздух не помог мыслям проясниться, там царил хаос и смесь из ярости и долга. Требования казались отвратительными и унизительными, но больше не было причин не выполнять условия. Он на самом деле проиграл и отныне, продолжив отнекиваться и притворяться, мог считать себя скользким мерзким типом, обманщиком, но никак не благородным человеком. Как поступить? Признаться, что выяснил правду, или упрямо настаивать на своем?

— Да ублюдок ничего не докажет, — пробурчал Чуя, когда ноги сами привели его к дому. Конечно, Николай говорил с ним, а с Дазаем, которого ненавидит и боится, общаться не станет. Никто никогда не узнает. Никто, кроме самого Чуи и его совести.

Дверь оказалась незапертой, но квартира пустовала. Дазай совсем не опасался грабителей или очень не хотел, чтобы Чуя, желая попасть внутрь, снова выбил дверь. Что ж, оно к лучшему — будет время подумать над сложной дилеммой. Как долго Дазай не вернется, не прояснила даже записка, найденная на столе.

«Глупый Чуя-кун, не знаю, умеешь ли ты читать, но рассчитываю на это. Мне срочно пришлось уйти. Я вернусь с подарком, так что не скучай». И крошечное сердечко в уголке листа.

Вот бы по дороге сломал себе что-нибудь, или ему бы язык с корнем вырвали — это был бы лучший подарок. Чуя сердито скомкал бумагу, но спустя мгновение разгладил листок, аккуратно сложил вчетверо и сунул в карман пальто. Сохранит и заберет с собой как часть дорогих воспоминаний из двадцать первого века.

***

Спальня тонула в мягком полумраке, и неподалеку звучали негромкие голоса, когда Чуя понял, что, пока ждал, забылся сном. Человеческая речь была невнятной и половина смысла терялась. Он с неохотой открыл глаза и потянулся к кнопке на ноутбуке, чтобы выключить унылый фильм — тот с самого начала навевал скуку, потому смотреть его можно было только в компании и с изрядной дозой алкоголя. Увы, Дазай не вернулся и вина в квартире тоже не нашлось. И где бы он ни задерживался, ожидание неприлично затянулось.

Вечер в Йокогаме мало отличался от дня, лишь свет становился пронзительнее и ветер — прохладнее, и Чуя сменил «домашний и уютный» наряд на прежний, решив носить ту одежду только для одного человека, если Дазаю так больше нравится. Для остальных он будет максимально суровым и закрытым.

Сжимая ладонью пачку купюр, Чуя направлялся к высотному, не привлекающему внимания зданию. Немногие, вероятно, знали, что тут, в темном и теряющемся на фоне таких же домов строении, ведет главную деятельность опаснейшая организация города. Впрочем, если бы Чуя не был в курсе, он тоже не определил бы в типичных офисных работниках грозных мафиози. Двое таких непримечательных как раз стояли неподалеку от широких резных дверей. И еще один — тот, кто наверняка выделился бы в любой толпе.

— Может, в тир сходим, постреляем? — живо предложил первый. — Или лучше выпьем по кружечке пива, а?

Второй закатил глаза и, накрыв рукой горло, высунул язык — изображал то ли тошноту, то ли удавившегося, тыча пальцем в сторону Акутагавы. Тот стоял к ним спиной, потому ничего не видел.

— Хигучи не скоро освободится, — сказал тот, который не дурачился, увидев, как Рюноске поглядывает на окна верхних этажей. — Босс заставил ее заполнять отчеты, и можно ее не ждать сегодня. Так, что насчет бара? — он понизил голос до полушепота, когда заметил Чую. Тот приблизился, не мешкая достал из кармана деньги и протянул Акутагаве:

— Возвращаю долг. Спасибо.

— Негусто тебе дань выплачивают, — с явной усмешкой заметил мафиози, недавно строящий рожи. Наметанным взглядом быстро определил сумму. Он собирался сказать еще что-то, но шею и пол-лица заволокло чернотой, широкая лента приподняла его в воздух и натянулась. Тот беспомощно забился, глаза едва не вылезли из орбит и, казалось, бедняга посинел за секунду.

— Отпусти его! — вскричал другой. — Сдурел совсем? Шуток не понимаешь?!

Акутагава не оглянулся, но черная материя ослабла, и жертва Расёмона грузно шлепнулся на тротуар. Никто из них двоих не проронил ни слова, лишь пострадавший сипло дышал и испуганно тер шею, когда они торопливо убегали.

— Ну и шутки у твоих друзей, — Чуя пару секунд глядел им вслед.

— Тебя удивляет, почему я их терплю? — невозмутимо начал Акутагава. — Я их не терплю, но у нас не приветствуются убийства среди своих. В ближайшем будущем я отправляюсь с ними на общее задание, о котором они еще не знают и из которого вернутся не все.

— Дело твое, конечно, — уклончиво проговорил Чуя, — но можно было решить проблему проще. К примеру, в отряде, которым я командовал, меня без преувеличения обожали. Хм, просто ты не душа компании, но я могу научить, как себя вести.

— Не надо! — резко отказался тот и с подозрением переспросил: — Ты не слишком молод для командования отрядом?

— Мне в ту пору было семнадцать, так что нет, это приемлемый возраст.

Похоже, ответ не устроил Акутагаву, поскольку недоверие во взгляде лишь возросло.

— Где ты раздобыл деньги? Это не связано с утренним происшествием в «Подвале»? — усомнившись в одном, он начал подозревать Чую во всем.

— Нет, но имеет отношение к вчерашнему. Я выиграл деньги в покер. Что касается сегодняшнего утра, то никакого происшествия не было, а всего-то выбитая дверь и пара расколотых бутылок — даже внимания не стоит. Зато я нашел там человека, который точит зуб на всю портовую мафию, однако это вряд ли тебе интересно.

Чуя вернул долг и считал, что тут его больше ничто не держит. Рюноске вправду имел довольно болезненный вид и вряд ли был способен вынести нагрузку в сражении, пусть даже в обучающем. Кроме того, выполнения ждал второй долг, и, вероятно, Дазай уже вернулся.

— Очень интересно, — догнал его Акутагава, — и мне совершенно нечем заняться. Гин уехала в Токио и собралась задержаться там на несколько дней, поскольку всегда мечтала жить в столице, и мне не хочется торопиться домой.

Спустя десять минут они сидели в тихом кафе, где их тщательно избегали официанты, сразу принеся фарфоровый чайник с парой чашек. Акутагаву здесь знали, так что старались лишний раз не попадаться на глаза.

Чуя поведал почти обо всем: о неудавшемся самоубийстве Дазая, об их совместной поездке в «Подвал», об игре в покер и о таинственном работнике закрытого клуба. Умолчал лишь о том, что ставкой в последней партии было желание.

— Думаешь, тот иностранец вызвал Дагона? — поинтересовался Рюноске, на что Чуя пожал плечами:

— Строить гипотезы — не моя работа. Но я думаю, что не следует ограничиваться чаем, — грустно улыбнулся он. — Однажды я сражался с замечательным человеком, который заведомо был слабее меня, и притворился проигравшим, но он не посмеялся и не посоветовал больше тренироваться. Он сказал, что нужно разнообразить питание и пообещал принести мясо. Странный. Я полагаю, он был прав, и в отношении тебя это тоже будет справедливо. А еще Дазай волнуется о тебе и считает, что ты и так сильный и способный, без изнурительных уроков от меня.

— Он на самом деле… — Акутагава не мог выговорить фразу до конца и не задохнуться. — Он так считает?.. — Трель телефона заставила его подскочить. Он пару секунд выжидал, набираясь храбрости, и только потом ответил: — Я слушаю. — Долгая пауза. — Дазай-сан, вы правда обо мне… — Акутагава убрал телефон от уха, уныло посмотрел на погасший экран и закончил в никуда: — Обо мне беспокоитесь? Положил трубку, — поднял он глаза на Чую. — Даже не спросил, тут ли ты, а просто велел тебе возвращаться домой.

— Поверь, он гордится тобой и очень ценит, — поднялся тот и кивнул, — хотя, быть может, никогда не скажет тебе этого открыто. Сам признался мне сегодня утром, а я всего лишь передаю его слова. Это ведь именно то, к чему ты стремился и о чем мечтал? Надеюсь, еще встретимся, но теперь я должен идти. — Чуя, задумавшись на миг, задержался и добавил на прощание: — Хочешь добрый дружеский совет? Никогда не влюбляйся, потому что любовь — это болото.

Мерзкое, грязное, липкое и гнилое или теплое и пропитанное сладким дурманом? Кто знал? Чуя не мог ответить, но был уверен: с каждым новым днем он всё ближе к разгадке. В конечном счете, болото давно стало его домом.