Дазай в очередной раз его прогнал. Наверное, как-то так чувствовал себя кочевник, когда Чуя снова и снова вышвыривал того из дома, — уязвленным, опустошенным и переполненным желанием достичь цели. Цели у них, правда, были разные. Пора вернуться к старому плану, кроме того ему порядком надоело жить на улице.

Утром, как всегда, дверь была закрыта на ключ. Чуя в этом не сомневался, но для очистки совести сперва дернул за ручку, чтобы затем аккуратно толкнуть дверь плечом. Широкие металлические цилиндры, недавно установленный замок, с хрустом переломились пополам, и Чуя беспрепятственно вошел в квартиру. Разумеется, та пустовала. Дазай рано отправился в офис, и это к лучшему — никто не помешает отдохнуть.

— Как я скучал! — пробормотал Чуя, падая на застеленную постель и закрывая глаза.

Обоняние щекотал мягкий аромат, которым пропахла подушка. Шампунь Дазая, будто бы он прямо сейчас появился рядом, и даже поднять веки было непреодолимо страшно. Жутко увидеть его или, наоборот, понять, что его здесь нет?

Каждый день, всю жизнь его окружал запах вина и крови, дыма и моря, стали и звездной пыли в ночи, но только этот был будоражащий и мягкий, как лисий мех. Нежели Чуя действительно скучал? Настолько, что сравнивал подлую мразь с кочевником и объединял два образа в один? Игра и впрямь оказалась чрезвычайно рискованной.

— Если любишь опасные развлечения, — шепнул Чуя, касаясь рукой подушки, словно так его слова обязательно достигнут Дазая, — мы продолжим, но не по твоим правилам.

***

Компас барахлил или метался между двумя правдами и не мог определиться? Сказки о нити судьбы — не выдумка Дазая, и лишь потому, из-за абсолютно иной связи, кровь выбрала именно его? Реинкарнацией барышни Изуми был тигр, и Чуя ошибался с самого первого дня? Увы, проверить новую теорию было невозможно — компас исчез. Вероятно, Дазай счел его, неработающего и расколотого на куски, мусором и выбросил, но отныне это не имело значения, поскольку Чуя и так знал, где располагается его главная цель.

Дазай был в офисе, как будто бы ничего не делал и просто печатал что-то на компьютере, игнорировал появление Чуи и ни разу не повернулся к тому. Тишину нарушал только размеренный стук по кнопкам. На небольшом диване, свернувшись калачиком, спал незнакомый мальчишка, и сухие травинки в светлых волосах выдавали в нем жителя деревни. Еще один сотрудник агентства, врач, делала записи на настенной карте, а затем соединяла помеченные точки линиями и тоже молчала, словно в кабинете никого не было. Обычная обстановка: каждый занимался своим делом и не обращал внимания на других.

— Ты выгнал меня из дома, и как мне поступить? — Чуя присел на краешек стола и положил ладонь на крышку ноутбука. Дазай мгновенно прекратил набирать текст, убрал руки от клавиатуры, но не произнес ни слова. Компьютер с грохотом сложился книгой, но никакой реакции не последовало.

— Хм… — Дазай скользнул взглядом от закрытого ноутбука к выходу, сквозь Чую, поднялся и не спеша зашагал к двери.

— Не притворяйся, будто меня здесь нет! Стой!.. Вернись!

Ёсано отвлеклась от рисования на карте, и даже спящий паренек приоткрыл один глаз, заинтересовавшись яростными выкриками. Но Дазай невозмутимо продолжал свой путь. Чуя догнал его на улице, твердо решив не сдаваться, пусть ему и придется преследовать избранную цель сутки напролет. Игнорировать вечно и убегать у того не получится.

— Нам нужно кое-что обсудить, — Чуя не унывал и продолжал идти следом. Дазай приехал в офис на машине и оставил ее на парковке, но, по-видимому, решил прогуляться, поскольку они двигались в другом направлении. — Если не хочешь говорить, то хотя бы выслушай. Черт тебя побери, не делай вид, что не видишь меня! — крикнул он, преграждая дорогу и упираясь ладонью тому в грудь. Еще бы чуть выше, и впиться гаду в горло.

Дазай сосредоточенно нахмурился и повертел головой по сторонам, снова хмыкнул и только после остановил взгляд на Чуе. Уголки губ дрогнули в ядовитой улыбке.

— Так это ты всё время галдел? Прости, малыш, постоянно забываю, что нужно смотреть под ноги, чтобы тебя заметить.

Пальцы напряженно сжались в кулак, захватывая пальцами рубашку Дазая, и не блокируй тот чужую способность, пронзили бы плоть и кости насквозь. Улыбка тем не менее стерлась с лица.

— Сложно меня заметить, значит? — прошипел Чуя. — Так сейчас заметишь.

Он изо всех сил толкнул Дазая в проулок между высотными домами, куда не добирались солнечные лучи и царила вечная тень. В один миг очутился там же, отшвырнул к стене. Дазай не успел отпрянуть от каменной кладки, как удар согнул его пополам и заставил припасть обратно к отсыревшей от мрака стене. Еще один удар, и на землю брызнула кровь. Кровь… каждый день она преследовала и окружала красной сетью. Чуя присел рядом, рывком поднимая лицо Дазая.

— Теперь видишь меня? И слышишь? — зло спросил он.

— Что, Гин вернулась и тебе снова негде жить? — тихо пролепетал Дазай, глядя куда-то мимо Чуи. Голос будто доносился из засыпанной могилы, звучал так же глухо и слабо. — Я прогнал тебя, и ты должен был уйти навсегда. Ты ведь давно всё выбрал для себя. Ты мне не нравишься, никогда не нравился, и ты не давал мне клятву, но отчего-то не уходишь.

— Может, ты прав. Мне нет дела до того, вернулась Гин или нет, связывает нас кровавая клятва или я ошибся, но уйти я не могу. Я сделал выбор, да, — он приблизился и едва не зарылся лицом в волосы Дазая, продолжая негромко бормотать: — Всё изменилось, я нашел свое место в жизни, и оно здесь. Рядом с тобой. Снова прогони, если хочешь, но я продолжу ночевать на крыше соседнего дома, следить за тобой днем и ночью, и ты ничего не изменишь. Отныне и до конца моих дней.

— Но разве ты?.. — тот осекся и, показалось, даже перестал дышать. В тишине улавливались приглушенные шаги.

— Сомневаешься? А поверишь, когда я отдам свою жизнь за тебя?

Ради чего он так поступал и говорил, Чуя плохо понимал, но в этом был главный смысл существования: пока он будет обнимать Дазая, того никто не ранит. Он прижимался к тому одно мгновение, долю секунды и сразу повалился на холодный асфальт. В ушах зазвенело от громких хлопков-взрывов.

Зачем? В крови вспыхнула ярость: зачем он оттолкнул от себя Чую? Решил таким образом спасти, но какой ценой? Дазай не двигался и по-прежнему сидел, прислонившись к стене. Кровь… Снова. По его виску, запутывая темные пряди, текли тонкие алые струйки. Повсюду: на земле, на бледной коже, перед глазами тянущимися красными нитями.

Трепет. В груди, в пространстве вокруг, в вибрирующей земле и каменных зданиях. Пули застряли в огненном дрожащем воздухе на краткий миг и обратились против своих же владельцев, сражая их наповал. Чуя ничего не ощущал, кроме гнева и жажды разрушений. Если этот город настолько любит кровь, то пусть будет уничтожен ею и погребен под обломками. Если Чуя не уберег единственного человека, кого следовало защищать, то обязан разделить его участь.

Безымянный… Отмахнуться от мыслей о нем сложнее всего. Как же их планы и взаимное обещание? Кто из двоих важнее: кочевник, который мертв, или Дазай? Второй, быть может, всего лишь ранен — кровь не бунтовала. Однако была ли у нее причина реагировать, если их не связывают узы клятвы?

— Прости, — прошептал Чуя. Любовь не превратит его в мягкотелого слабака, потому что прежде всего он воин.

Он не считал количество противников. Те стали черными безликими фигурками, которых снесет волной ярости, а вместе с ними исчезнут и другие потенциальные враги Дазая. Не останется никого, и тогда, вероятно, он вернется, чтобы умереть или жить. Вместе.

Сквозь разреженное пространство светлым пятном мелькнул силуэт, словно пролетевшая мимо песчаная волна. Чую на миг ослепил туман, как падение в мутную бездну видений. Поток колючего песка, прорвавший магический купол, кровь, разбившая мраморные плиты, — и всё это в особняке Мори. Он моргнул, прогоняя странные мысли и образы, избавляясь от наваждения.

Одна темная фигурка сломалась пополам, едва ее так же захлестнуло лентой из песка — взмахом облаченной в пальто руки, а через секунду оружие неприятеля темнело в ладони Дазая. Оглушающий хлопок… Песок смешался в красными брызгами, и враг с чернотой вместо головы растянулся на земле.

Дазай шагнул на тротуар, развернулся, держа пистолет в вытянутой руке. Он собирался палить по толпе?! Чуя метнулся к нему и оступился от звонкого щелчка и грохота: не успел — вторая фигура будто поскользнулась и неуклюже шлепнулась под ноги прохожим. Люди, крича, ругаясь и инстинктивно укрываясь от выстрелов, в панике разбегались по углам, а их вопли мешались и глохли в реве и визге автомобилей.

Дазай снова повернулся кругом, держа палец на спуске, не сводя взгляда с быстро убегающего врага. Целился? Мишень мелькала и лихо проскакивала между горожанами, которые в испуге шарахались по сторонам. Он не двигался, продолжал смотреть и с трудом держал глаза открытыми.

— Я догоню, — Чуя коснулся плеча Дазая. Тот пошатнулся и едва не рухнул на Чую, но всё же сумел устоять на ногах. — Уходи. Тут опасно.

Следовало вернуться в офис — он ранен, а там есть доктор. Ёсано ему обязательно поможет. Ну а Чуя должен положить конец покушениям раз и навсегда, расправившись с последним противником. Как бы ловок и пронырлив тот ни оказался, ему не скрыться.

Беглец пытался запутать следы или не понимал, куда прятаться, и на сей раз преступники обошлись без машины. Как бы то ни было, враг свернул с оживленных кварталов, иногда на краткий миг он терялся из вида, но тут же находился вновь. Преследование не могло длиться вечно, и Чуя лишь подгадывал момент, когда всё закончит, без шума и свидетелей, загоняя свою жертву в капкан и играя с ней, как с мышью.

Противник юркнул в арку, образованную высоким старинным зданием. Недальновидно. Чуя невольно усмехнулся и завернул следом. Он больше не спешил. Коридор замыкала решетка, превращая короткий туннель в настоящую пленную камеру — каменный мешок. Выход оттуда только один — металлические ворота, и беглец со всех ног мчался к ним. Внезапно путь преградил железный бак, и темная человеческая фигура пригнулась и отпрянула. Чуя бросил еще один контейнер, и тот рассыпался фейерверком мусора, отгоняя беглеца от спасительных ворот. Враг, охнув, отскочил дальше от решетки.

Знакомый голос, интонация, движения. Гин? Снова она? Лучше бы ей было погибнуть в перестрелке.

Она метнулась к поваленным мусорным бакам, чтобы сдвинуть их или просто перелезть и добраться до ворот, но Чуя поймал ее за шкирку, словно котенка, и швырнул на землю. Какая же она хрупкая и совсем юная! В сердце шевельнулось странное чувство, похожее на жалость, когда Гин, прихрамывая и с трудом переводя дух, торопливо подобралась к стене и вжалась в ту, как перепуганный зверек.

— Побежишь, убью! — пригрозил Чуя. Он не сказал, что убьет ее в любом случае.

— Ты всё равно это сделаешь, — дрожащим голосом пролепетала она. — Как поступили с остальными.

— Расскажешь правду, отпущу. — Лгал он или был искренним, он и сам бы не определил, хотя, разумеется, следовало избавиться от угрозы, ведь она вряд ли откажется от прежних намерений. Он никогда не вел беседы со своими жертвами и не давал им шанса пробудить сострадание. Ни разу до настоящего момента. — Зачем ты преследуешь Дазая? Что ты со своей командой делали в особняке Сайджи и почему убили барышню Изуми? Что представляет собой ключ?

Гин мотала головой, слушая вопросы.

— Мы зовемся Черными ящерицами… — она подавила всхлип. — То есть звались, а теперь никого нет. Мори-сан приказал следить за тобой и за Кёкой и забрать у нее ключ любым способом, не гнушаясь убийствами. Но это не мы, честное слово, — Гин снова качнула головой, обреченно, словно не верила в спасение, чтобы ни поведала своему палачу. — Никто из наших пальцем не трогал твою Изуми, хотя Мори-сан предупредил, что нельзя упускать ни ее, ни ключ и сделать всё, возможное и нет, чтобы не дать девочке встретиться с опекуном.

— Врешь! — рявкнул Чуя, инстинктивно сжимая кулаки и шагая к загнанной жертве. Та зажмурилась и вскрикнула, словно ее уже резали на куски. — Мори сам поручил мне охрану Кёки и не мог подослать убийц!

Не мог ведь? Определенно не мог, а Гин зачем-то лгала, пыталась оклеветать главу клана, выставить его предателем. Но это не правда и Мори не поступил бы так с величайшим чародеем страны, не обошелся бы столь недостойно и подло с тем, кого ценил.

— Нас кто-то опередил: забрал и Кёку, и ключ. Но тот объявился в моем времени, здесь, и когда я доложила боссу, он отдал приказ убить Изуми, то есть ее перерождение, и принести ему ключ. Указать цель должен был ты. Мне жаль, — она запнулась на полуслове, но продолжила: — Жаль, что этим человеком оказался Дазай, но нам приказано никого не щадить.

Гин замолчала, отвернулась, взгляд стал отрешенным и пустым. Хотя бы в мыслях она хотела отвлечься, чтобы не смотреть смерти в глаза, не считать секунды до конца. Она сморгнула слезы.

Лгунья! Перекладывала вину на Мори, пытаясь обелить себя. Глава клана не предатель! Он ни за что в это не поверит. Зато сейчас перед ним была невольная убийца того единственного человека, которого Чуя любил, убийца его самого. Дазая она тоже не оставит в покое и когда-нибудь доберется. Разве она заслуживает пощады? Проявить сострадание сейчас — в дальнейшем расхлебывать жуткие последствия. Единственным милосердием, которое можно ей оказать, станет быстрая смерть. Один удар, и всё завершится. Чуя опустил голову, чтобы не смотреть на нее, чтобы не передумать в последний момент.

Земля содрогнулась, от скрежета металла заложило уши, и боковое зрение уловило россыпь искр, с которыми взорвалась решетка. Ленты-лезвия загородили Гин, не задевая ее и едва не разрубая пополам Чую. Как заостренные шпили башен, шипы рухнули сверху. Черное смешалось с красным, темная материя Расёмона поглотила раскаленный воздух и распалась на крупицы.

И впрямь талантлив. Чуя развернулся, разбивая ладонью пущенные штопором колья. Не достаточно умелый, однако, и с сильнейшим одаренным ни за что не сравнится и соперничать всерьез никогда не сможет. Акутагава неподвижно стоял напротив, и лишь полы его плаща вились змеями от невидимого ветра. От ветра, который вынуждал щуриться.

Нападение черных молний завершилось разгромом. Чуя неуловимо разбивал их, но не уничтожал, как прежде. Собирал в капли дегтя, управлял их полетом, объединял и склеивал в куски покрупнее, окружал себя огненным жаром и ореолом непроницаемо-черных крапинок. Острые и прочные, как гранит, они повиновались каждому жесту. Взмах пальцами, и осколки полетели обратно к хозяину и Гин.

Та слабо вскрикнула. Рюноске метнулся к сестре, закрывая себя и ее щитом Расёмона. Щит продержался пару секунд — не выдержал атаки. Чуя с озлобленным рычанием занес кулак, готовый нанести последний удар. Он пробьет металл, камень, магическую защиту, кости и плоть насквозь.

Акутагава придерживал Гин от падения, закрывал собой, и открыто смотрел на оппонента. В широко распахнутых глазах не было ничего, кроме тьмы, словно он уже был мертв.

— Я не боюсь, — заявил он. — Убей нас обоих, потому что я ее не отпущу.

Дурак, она обманщица! Она плетет интриги за спиной, клевещет и планирует убить того, кого Рюноске уважает и чуть ли не боготворит. Неужели он не замечает, какая она на самом деле, его сестра?

Чуя отступил. Молча, давя внутри желание выкрикнуть эти слова им в лицо. Руки в напряжении дрожали, но не могли разорвать врага, превратить того в багряно-черное месиво, распылить на атомы. Он не мог, поэтому отшатнулся еще на шаг.

— Ты лжешь? — Чуя уставился на Гин, словно силой мысли хотел привести ее в чувства. — Я должен услышать правду! Ты обманула насчет главы клана?

Она вздрогнула, крепче впилась пальцами в брата, обняв его, и со всхлипом пролепетала:

— Нет. Убить Изуми — это был приказ Мори-сана.

— Оставь Дазая, — выдохнул Чуя, отходя еще немного. — Он не реинкарнация Кёки и не знает о существовании ключа.

— Тогда почему ты защищаешь его? — Гин робко взглянула на него, не осмеливаясь отодвинуться от Рюноске ни на миллиметр.

— По другой причине. Потому что он… я… — Чуя хрипло вдохнул всё еще горячий воздух и буркнул: — Потому что!

Он не обязан ни в чем оправдываться. А глупая девица должна в благодарностях рассыпаться, а не допрос устраивать. Чуя молча ушел. Он не собирался наблюдать, как они объясняются, как Акутагава успокаивает сестру, утирает ей слезы и, быть может, говорит, почему Чуя оберегает Дазая. Защищает, потому что влюблен в того.

Но Чуя нисколечко его не любит!

Специально выбрав безлюдные закоулки, он сносил всё, что попадалось на пути, отправляя в полет железные контейнеры, оставляя вмятины в металлических ограждениях и дверях, выбоины — в каменных стенах. Легче не становилось.

— Причина в другом, — тихонько приговаривал Чуя, рассматривая блики лампы в рубиновом вине, которым наполнил бокал. В баре было тихо и безлюдно, где-то фонили новости по радио, и пара человек с подозрением косились на посетителя, похожего на разыскиваемого преступника. А он и не думал маскироваться или хотя бы снять шляпу.

Причина не в любви — наверняка. Всего-то надо стать неотъемлемой частью жизни Дазая, сделать так, что тот не сможет жить без Чуи, а затем исчезнуть. Тогда эгоист и мерзавец опробует на собственной шкуре, каков обман на вкус. Разве что-то может пойти не так?

***

Чуя возвращался домой в сумерках, шатко переступая с одной ступеньки на другую и упрямо не желая пользоваться лифтом, — адская капсула лишала ощущения свободы. Сознание мутнело, не в состоянии пробиться через завесу тумана, виски сдавливала тикающая боль. Чуя не был пьян, но его косила усталость и разочарование. Для Мори он всегда был просто кадром, который можно устранить в любой момент, но не живым человеком.

Дверь легко поддалась — замок не меняли, и значит, не придется спать на крыше соседнего дома. А если не там, то где? Вместе с ним? Чуя перешагнул порог гостиной и неловко оступился, словно боролся сам с собой, не хотел идти дальше, но его тянуло невидимым стальным канатом. Он вдруг испугался нечаянной мысли. Это он должен стать незаменимым для Дазая, а не наоборот.

Дазай, секунду назад стоявший к нему спиной, повернулся и спрятал руки в карманы пальто. Очевидно, тоже только что вернулся и не успел переодеться. Вокруг его головы был намотан приличный слой бинта — такой, в котором раненый вряд ли нуждался.

— Малыш, — почти шепотом произнес он, — догнал ее?

Знал, что беглецом была Гин? Не оттого ли не решился стрелять?

— Да, и сказал ей, что ты не перерождение Кёки и нет причины преследовать тебя. Это вряд ли поможет… — Чуя резко умолк и отвел взгляд, со злостью подумав, что даже закрыв глаза, себя не спасет, а фантазии заменят зрение.

Дазай снял пальто, аккуратно сложил его на кресле, и теперь неспешно расстегивал жилет — так медленно, будто пальцы онемели и не могли вытащить пуговицы из петель. Неужели нельзя освободиться от лишней одежды наедине с собой?! Невинные действия заставляли дыхание замирать, а кровь приливать к лицу. Чуя опустил шляпу на глаза, но прямой взгляд Дазая прожигал и проходил сквозь сердце электрическими разрядами. Почти физическая боль стесняла грудь и горло. От нее нестерпимо хотелось бежать. Прочь или вперед?

— Ключ ищут надзиратели, — попытался отвлечься Чуя, обсуждая начатую тему, — так что охотиться на тебя продолжат, и я не в силах их остановить. — Он и себя не сможет остановить, если хотя бы сделает шаг навстречу. — Гин не похожа на одну из них.

— Ящерицы были людьми портовой мафии, — спокойно поведал Дазай, — а надзирателей не существует вовсе. Если организация по контролю за эсперами была в девятнадцатом веке, то в этом ее совершенно точно нет.

— Нет, — Чуя отчаянно мотнул головой. Поднял взгляд, чтобы заметить лживую ухмылку, но надежды разбились о серьезность. — Мори сказал, что надзиратели здесь, ищут перерожденную Изуми и ключ, а я должен опередить их. Он не лгал.

— Лгал, — жестко отрезал Дазай. — Может, чтобы ты лучше выполнял задания. Я много лет собираю информацию и храню досье на каждого одаренного: кто такой, откуда, какой способностью владеет, их связи друг с другом, какой группировке принадлежит. Я узнаю абсолютно всё. Потому удивился появлению крупье в «Подвале», о котором слышал впервые. Я знаю всех наперечет. Надзирателей не существует ни тут, ни в какой-либо другой стране мира.

— Это правда, — Чуя то ли спрашивал, то ли отвечал на собственные вопросы. — Мори меня предал. Я считал Гин и других опасными. Я собирался убить ее, — он глубоко вздохнул и, словно только что осознал, прошептал: — Хотел убить их обоих. Ее и Рюноске, который заступился за сестру. Они были бы мертвы, если бы меня что-то не удержало в последний миг. Теперь он ненавидит меня. Дазай, — дрожащим голосом пробормотал он, — я пытался убить единственного человека, который был со мной искренен и добр в этом чужом мире. Из-за тебя. И прикончил бы любого без колебаний, кто угрожал тебе. Разве это не отвратительно? Теперь Рюноске ненавидит меня, и я не смогу вернуть прежние отношения.

— Вот и славно, — кисло усмехнулся Дазай, — и мне больше не придется наблюдать его довольную физиономию. Ты, по-видимому, топил горе в алкоголе. Всё еще нуждаешься в утешении? — не двигаясь с места, он жестом поманил Чую к себе.

Службы по контролю за одаренными не существует; Мори лгал и жестоко использовал в своих целях; Акутагава отныне будет только врагом; жизнь превратилась в отвратительную игру, смысл которой сосредоточился на Дазае; возможно, клятва сожжет кровь, и ключ так и не найдется; Чуя умрет через две недели. Конечно, он нуждался в утешении!

Он хотел бежать от боли, бежать навстречу этой боли. Он сделал шаг, зная, что не остановится. Несколько метров — самый тяжелый и мучительный путь, который он когда-либо преодолевал в этой жизни.