Суна посмотрел на Ацуму, дрожащего и потеющего, на кровати.

 — Эй, — мягко сказал он, и Ацуму снова уткнулся лицом в руку, жалобно скуля. — Слишком грубо было? — тот отрицательно покачал головой. — Тебе… понравилось? — Он согласно кивнул. — Тебе принести… воды или чего-нибудь? — Он снова кивнул, да, но прежде чем Ринтаро успел попросить, Осаму появился с бокалом портвейна для него и стаканом воды с трубочкой.

 — Оу, — сказал Суна, не в состоянии скрыть изумление, и Осаму пренебрежительно поднял бровь, отдавая ему бокал — «а чего ты ожидал? Мы все люди».

 — Неужели ты думаешь, что я не знаю, как заботиться о собственном сабмиссиве? — спросил он и сел рядом с Ацуму на кровать, протягивая ему стакан.

 — Я, э-э-э, без понятия, что происходит, честно, — ответил Суна, смотря, как Ацуму пытается найти трубочку распухшими губами. Он нагло врал. — Боже, почему это тоже так сексуально?

 — «Он красивый» — твои слова, не так ли? — спросил Осаму вместо ответа, и когда Ацуму выпил почти целый стакан, он забрал его и поставил на тумбочку. На этот раз, когда он погладил брата по щеке и волосам, тот не пришёл в ярость, и Ринтаро смотрел с благоговейным трепетом, как Ацуму что-то слабо пробормотал и повернулся поцеловать ладонь Осаму.

 — Пожалуйста, — прошептал он. — Пожалуйста, пожалуйста.

 — Что, Цуму? — ответил Осаму. — Что ты хочешь?

 — Можно мне… можно… Саму, пожалуйста… дай мне кончить, мне надо… мне надо… пожалуйста.

Суна осушил свой бокал в один глоток и почти подавился — Осаму повернулся посмотреть на него. Его взгляд был горячим и тяжёлым, и таким пронзающим, что Ринтаро почти отшатнулся. Он видел и Осаму, и Ацуму с новой стороны сегодня, и был уверен, что ему это нравится.

 — И что Ринтаро может предложить тебе, м-м-м? — спросил Осаму, проводя костяшкой согнутого пальца Ацуму по челюсти и под подбородком. — Он месяцами на тебя пялился. Смотрел, как ты ходишь по коридорам с друзьями. Смотрел на тебя на площадке и в общей душевой. Наверняка, он безумно тебя хочет. Что он готов для тебя сделать?

 — Я сделаю абсолютно что угодно, — выдохнул Суна. — А ты… пиздецки страшный.

Губы Осаму дрогнули.

 — Мне говорили, — он провёл ногтями по груди Ацуму, и тот резко поднял голову с подушек, мелко и рвано вдохнув. — Так что, Ацуму? Что ты хочешь от Ринтаро? Ты просил его. Что ты хочешь?

 — Я… я… — он уронил голову обратно. — Я… не знаю.

 — М-м. Позволь тогда помочь. Ты хочешь его рот? Или руки? Или ты хочешь его сверху? Но в таком случае ты вряд ли долго продержишься. Может быть, если ты слишком быстро кончишь, я возьму тебя после. Тебя это устроит?

 — О боже, — простонал Ацуму, напрягая мышцы ног.

 — Я видел тебя с Китой, Ринтаро, — проговорил Осаму. — Ты ведь уже всё знаешь, верно?

 — Блять, да конечно, — простонал Суна и протянул руку к Ацуму. — Можно мне… дотронуться до него?

 — Можно, — Осаму повернулся обратно к брату чтобы поцеловать его. Ринтаро смотрел на них с пару секунд, думая, что Осаму и правда знал, как целоваться, прежде чем скользнуть рукой по бедру Ацуму к его члену. Он сомкнул вокруг него пальцы, нежно, на пробу, и Ацуму дёрнулся, словно его ударили током. Осаму схватил Ринтаро за запястья, не поднимая головы. — Осторожнее, — проговорил он. — Он на краю. — Он убрал руку и поцеловал Ацуму в щёку. — Нужно надеть кольцо.

 — Нет! — возмутился Ацуму. — Саму, нет, пожалуйста.

 — Нет или «красный»? — спросил Осаму, и Ацуму резко замолчал с тихим вздохом. — Если ты хочешь Ринтаро на тебе, тебе нужно надеть кольцо.

 — У тебя есть… смазка или что-нибудь, чтобы я подготовился? — спросил Суна, краснея от того, как сдавленно прозвучал его голос. — Пожалуйста.

 — Заберись на него, — проговорил Осаму, протягивая ему тюбик, другой рукой одевая на брата кольцо.

Суна сделал, как было велено, забираясь на Ацуму, сжимая его ногами и опираясь руками на вздымающуюся грудь, стараясь не задеть следы от плётки. Ацуму захныкал и приподнял голову, и Суна посмотрел на Осаму ещё раз, прежде чем накрыть его рот своим. Наручники звякнули, и Ацуму застонал, а затем и Суна, когда длинные пальцы Осаму прошлись по его позвоночнику и скользнули между ног.

 — Расслабься, в таком состоянии ты можешь навредить себе, — сказал Осаму, но Ринтаро уже не пытался ответить. Он лишь продолжил целовать Ацуму, раскованно, грязно, пока Осаму готовил его к проникновению. Один палец, затем два, аккуратно разводя их в стороны, и потом, наконец, три. Осаму едва согнул их, и Суна оторвался от Ацуму, вскрикивая в плечо.

 — Саму, — ахнул Ацуму, напрягая связанные руки. — Что ты с ним делаешь? Твою мать…

 — Готовлю его, — чуть ли не нараспев протянул Осаму. — М-м-м, ему нравится.

 — Саму, — простонал Суна, насаживаясь на пальцы. — Саму, хватит, я…

 — Так давай же, — его горячее дыхание обожгло шею, и Ринтаро снова покрылся мурашками, почувствовав, что пальцы сзади пропали.

 — Да, я… — Суна схватился за изголовье одной рукой, другой дотягиваясь до члена Ацуму. — Я всего-то ждал целых три грёбаных года, — он направил член и сразу же начал опускаться, и Ацуму уже издал много прекрасных звуков за вечер, но как только в Ринтаро оказалась головка его члена, он застонал так, что, Суна больше чем уверен, он никогда не сможет это забыть. — Ацуму, боже, — выдохнул он, чувствуя, как разливается тепло по телу, а по спине бегут мурашки. — Я и двух секунд не продержусь, если ты так продолжишь.

 — Он ничего не может с этим поделать, — послышался голос Осаму, и Ацуму вскинул бёдра, а Суна насадился до конца — Ацуму открыл рот, затем закрыл его, и открыл снова.

 — Можно мне… развязать руки, — отчаянно просил он, дёргая их, выкручивая запястья под грубым краем кожи. — Саму, пожалуйста… руки.

Ринтаро приподнялся и снова опустился.

 — Нет, — сказал он. Теперь он начал понимать. Ни рук, ни зрения, ничего. Просто смирись. — Никаких рук. Позволь мне. — Он сделал это снова, и Ацуму откинул голову на подушки.

 — Я. так… не могу, — всхлипнул он, и Суна начал двигаться быстрее, опускаясь чуть резче, раскачиваясь взад-вперёд.

 — О, боже, так хорошо, — простонал он, хватаясь одной рукой за основание шеи Ацуму, чувствуя, как он сглатывает — чувствуя сердцебиение под кожей. — Блять, Ацуму, да.

Тот длинно, протяжно застонал и вжался ногами в матрас, пытаясь собраться с силами, но у него не вышло.

 — Ринтаро, пожалуйста…

 — Поцарапай его, — сказал Осаму. — Посмотри, что будет.

Ринтаро впился ногтями чуть ниже ключиц Ацуму и царапнул вниз — Ацуму вскрикнул так, словно он был готов разбиться на части.

 — Ты и в правду знаешь, что ему нравится, — выдохнул он, царапая снова, трахая самого себя, потея от усилий и обжигающего жара от стонов Ацуму.

 — Конечно, знаю, — усмехнулся Осаму. — Как и то, что, если я сниму с него кольцо, он потеряет сознание.

 — Сними, — потребовал Суна. — Твою мать, Саму, дай ему кончить, прежде чем он сойдёт с ума.

Ацуму под ним взвыл.

 — Закрой ему рот, — рыкнул Осаму, и Суна прижал ладонь к его рту, впиваясь ногтями в щёку — Ацуму простонал отчаянно, почти безысходно. Суна задвигался быстрее, обхватывая свободной рукой свой член, от которого оставалась смазка на животе.

 — Это так горячо… Ты такой… — он подался вперёд, готовый кончить. — Охрененно…

 — Если ты кончишь ему на лицо, я оторву тебе голову, — прошипел Осаму, и Ринтаро напрягся, а Ацуму вскрикнул под ним, когда он внезапно сжал его от страха.

 — Не кончу, — он сглотнул. — Не кончу… Блять, Саму, сними ты это чёртово кольцо.

С секунду ещё с его стороны не было слышно ничего, но, спустя ещё мгновение, щёлкнула пряжка.

Серебряное кольцо исчезло, и Ацуму чуть ли не подбросило на кровати.

 — Да, — простонал Суна, двигаясь сильнее, пока напряжение не достигло высшей точки и его тело не начало содрогаться; он вжал голову Ацуму в подушки, гонясь за наслаждением, зажимая головку члена в кулаке в последний момент с единственной ясной мыслью — «Я не хочу остаться без головы».

Бёдра Ацуму дёрнулись вверх один раз — Суна, кажется, вскрикнул, — и он обмяк под ним. Ацуму трясся, словно припадочный, и Ринтаро, падая вперёд, едва успел упереться в его плечо чистой рукой.

 — О боже, — выдохнул он. — Это было… невероятно.

 — Слезь.

Ринтаро посмотрел на сидящего на стуле Осаму, отметил выражение его лица и поспешил послушаться, слегка поморщившись, пока слезал с члена, и упал набок.

В лицо прилетело полотенце.

 — Прими душ, — каким-то… Упреждающим тоном проговорил Осаму.

 — Но…

 — Нет. Первая дверь налево. Возьми себе портвейн на кухне, когда закончишь. Не уходи. Просто жди.

 — Хорошо, — Суна схватил полотенце и рванул в гостиную. Его одежда вылетела за ним, и дверь закрылась.

Осаму убрал ремни с повязкой, чтобы увидеть, что Ацуму и впрямь был без сознания. Он разделся и принялся растирать руки и запястья брата. Ацуму очнулся через несколько секунд, что-то пробормотал и слегка поворочался, сжимая пальцы.

 — Добро пожаловать обратно в мир живых, — тихо ответил Осаму, целуя его волосы, и Ацуму повернулся к нему. — Как ты себя чувствуешь? — Ацуму уткнулся ему лицом в грудь. — Ты нечто, — Ацуму только вжался сильнее, горячо дыша против кожи, и продолжил молчать, поэтому Осаму погладил его по волосам, затем по плечам и спине, и стал ждать. Как только мозг брата подсоединится к телу, он заговорит. И, через какое-то время, он заговорил, правда его слова были как топлёная карамель на губах.

 — Саму… — он замолчал.

 — М-м? — подтолкнул Осаму, очерчивая пальцем линию его рёбер и позвоночника. Он любил эти моменты — когда Ацуму был таким мягким, таким милым и покорным, что находиться с ним было почти больно.

 — Ты не…?

 — Нет, — ответил Осаму. — Всё нормально. Ты достаточно перенёс для одного вечера, так что я вполне могу подождать до утра.

 — Нет, — пробормотал Ацуму, скользнув руками по его груди, а затем, очень неуверенно, между его ног. Его член не опал, даже пока Ацуму восстанавливался, и от осторожного прикосновения по телу разлилась новая волна возбуждения. — Я хочу… Вау. — Ацуму слегка выдохнул, словно в смешке. — Тебе понравилось, — он сжал руку немного крепче. — Тебе понравилось видеть его на мне. Ты завёлся.

Осаму сжал руки. Его в равной степени возбудило и разозлило увиденное — тогда он безумно хотел взять то, что ему принадлежит. Но Ацуму был всецело в его руках долгое время. Наверное, ему нужно было поспать, поесть и прийти в себя.

 — Разве ты не устал? — спросил он, хотя крайне хотел сказать «конечно, я завёлся, ты себя видел?»

 — Ага… устал, — ответил Ацуму. — Поэтому помягче.

Мурашки.

 — Цуму…

Ацуму лишь поднял голову, запрокидывая её для поцелуя, и Осаму повиновался. Ему невозможно было сопротивляться, честно.

 — Приведёшь меня в порядок потом, — прошептал Ацуму у его губ. — Хочу тебя, сейчас. Ну же. Ты можешь быть осторожным. Я знаю, что можешь. Где Ринтаро?

 — Я его выгнал.

Ацуму засмеялся.

 — Хорошо, — выдохнул он, снова целуя брата, лениво, медленно и чувственно. — Твоя очередь. Давай. Я хочу. Мне… надо. Не Ринтаро. Тебя.

Осаму тяжело вздохнул и перевернул его на живот.

 — Ты такой манипулятор, — прошипел он. — Как я могу отказать такому искусному ножу прямо в сердце?

 — М-м, годы обучения не прошли даром.

 — Ты — зло. Я абсолютно уверен.

 — Так накажи меня.

 — Пощады, Цуму. Пощады.

 — Никакой пощады, — Ацуму раздвинул ноги, и Осаму устроился между ними, целуя его в плечо и спину. — Я тебя этому научил, — он замолчал с тихим вскриком, когда Осаму ввёл два пальца.

 — Ты — монстр, — выдохнул он, размазывая смазку, осторожно двигая пальцами внутри, и Ацуму снова расслабился.

 — Питомец, ты хотел сказать.

 — Блять, Цуму. Если ты питомец, то я ваза.

Ацуму слегка приподнял бёдра, когда он убрал пальцы.

 — М-м… Если я не питомец, то кто я?

 — Ты? Ты ебаный полубог, — сказал Осаму, направляя член внутрь. — Полубог, сводящий людей с ума. Видел бы ты выражение Ринтаро, когда он увидел тебя на кровати, — он потёрся головкой члена по анусу, слегка надавливая, и Ацуму яростно закивал. — Словно ты отлит из золота.

 — Пожалуйста, — проскулил Ацуму, пытаясь насадиться, и Осаму прекратил дразнить.

 — Я видел, как его душа покидает его бренную оболочку, когда он увидел тебя, — проговорил он, входя в Ацуму предельно осторожно. Двигаясь, медленно и ровно, миллиметр за миллиметром. — И он такой не один. — Войдя до конца, он замер. — Знаешь, сколько ещё людей на тебя так смотрят? Мне сказать? Ты хочешь этого?

 — Блять, Саму, не останавливайся. Трахни меня. Ну же.

 — Нет, — ответил Осаму, сразу же выходя и подаваясь бёдрами вперёд. — Ты просил осторожнее, так и будет. Ответь мне. Знаешь, сколько людей тебя хотят?

 — Мне… всё равно.

 — Разве? — спросил он, входя до конца и снова замирая. Ацуму вздрогнул и очень медленно выдохнул. — Тебе не нравится их внимание? Их одержимость? Их любовь?

 — Нет, — выдохнул Ацуму, протягивая руку назад и впиваясь ногтями брату в бок. — Я хочу только тебя. Твоё внимание. Твою… — Осаму толкнулся снова. — О-одержимость. Блять… Твою… твою…

 — Любовь? — он убрал руки Ацуму и вжал их в матрас. — Оно всё твоё, Цуму. Моя одержимость. Моя любовь. Ты поглотил меня. Ты хочешь Ринтаро? Или Киту, или того рыжего центрального из Карасуно? Можешь взять их. Прямо на моей кровати, если хочешь. Но никто не может взять тебя.

 — Не… никто.

 — А кто? — потребовал он. — Кто?

 — Ты! — прохрипел Ацуму. — Блять, ты, ты… Боже. Кто ещё? Кто — Осаму прижал его голову к кровати, и он рвано застонал.

 — Да, Цуму, — прорычал Осаму. — Я. — Он укусил Ацуму в основание шеи и прижался губами.

 — Да, сильнее, — Осаму повиновался, трахая сильнее, кусая сильнее, прижимая его сильнее. Его выдержки никогда не хватало надолго из-за невыносимого давления голоса брата. Он срывался, каждый, блять, раз. Как и в самый первый, — Да, Саму, да…

По его телу разлилось тепло, и он оторвался от шеи Ацуму.

 — Мой, — прорычал он. — Мой, — он укусил снова в плечо, и Ацуму отчаянно выдохнул его имя в подушки — Осаму с силой толкнулся, теряя всякое подобие ритма, хватаясь за изголовье одной рукой.

 — Ещё…

*

*

*

Суна сидел за кухонным столом, широко распахнув глаза, и тряс ногой, цедя второй бокал портвейна. Он был уверен, что Ацуму хватило на сегодня, но, судя по звукам, доносящимся со второго этажа, он ошибался. Кажется, Ацуму снова кончал.

Ну давай, убеди себя, что ты бы, блять, не умолял получить то же самое, что и он сейчас. Твою мать. В какую вселенную ты провалился?

Он сделал ещё глоток, а затем пролил немного на колени, когда услышал очередной вскрик и несколько ударов, словно железный каркас кровати бился в стену. А затем тишина.

 — О господи, неужели, — пробормотал он под нос. — Блять. — Он устранил пятно и затем, поколебавшись секунду, налил ещё два бокала, скрестил ноги, поставил обратно прямо и задумался, стоит ли ему… просто уйти. Но Осаму сказал ждать — больше приказал, — и он явно не собирался идти против него в данный конкретный момент его жизни. Нет, Саму. Не-а.

Поэтому он ждал, пытаясь усесться как можно более естественно, и после словно целой вечности, дверь на втором этаже со щелчком открылась. Осаму вышел первым, полностью одетым, и Суна осмотрел его, словно пытаясь найти следы от их животной страсти, но их не было. Он выглядел собранным, хотя несколько верхних пуговиц на его рубашке были расстёгнуты, и на груди виднелась сетка красных шрамов. Ринтаро отвёл взгляд, словно это было что-то запретное, увидел Ацуму, и покраснел. Потому что, боже, Ацуму тоже выглядел запретно. Он был одет в чёрный халат, его щёки были розовыми, глаза казались поразительно светлыми, а на шее красовался новый укус.

 — Оу, — сказал Ринтаро. — Цуму. Ты выглядишь… — он сглотнул.

 — Хэй, — ответил Ацуму, слабо улыбаясь и взъерошивая волосы. Они были абсолютно растрёпаны, и он сделал только хуже. Или лучше, или плевать.

Он был прекрасен.

 — Прости, что заставили тебя ждать, — вкрадчиво сказал Осаму. — Ацуму не хватило, — тот треснул его, и Осаму поймал его за запястье и потянул его вниз, на диван, к себе в объятия. Движение было таким точным и знакомым, Ацуму расслабился подле него без малейшего сопротивления. Очевидно, что это было не в первый раз.

Осаму обнял брата за талию, поцеловал в висок, а затем посмотрел на Суну, словно ждал от него чего-то.

Ринтаро напрягся.

Что он должен был сказать? Спасибо? Или… Показать Ацуму врачу? Или, Может, повторим? Или… эм… как мне, блять, теперь на вас смотреть без моментального стояка?

 — Я… — начал он. — Я внезапно стесняюсь. Будете? — он указал на наполненные бокалы.

 — Ага, — ответил Осаму, забирая бокалы и передавая один Ацуму.

 — Веди себя нормально, он напуган, — проговорил Ацуму и зевнул, прижимаясь к груди брата плотнее и отпивая портвейн. Но затем остановился и посмотрел на свою руку. — Ого, — сказал он, вытягивая её, чтобы Осаму смог увидеть дрожь в пальцах. — Наверное, мне надо поесть.

 — М-м. Ну ты, конечно, сегодня придумал, — сказал Осаму в его макушку, и Суна резко почувствовал, что лезет в чужое пространство. Гораздо более личное, чем… всё остальное. — Еду или десерт?

 — Десерт, — усмехнулся Ацуму. — Не еду. Шоколад.

 — Ринтаро? — спросил Осаму, и тот подпрыгнул.

 — Что? А. Эм. Да, пожалуйста, спасибо.

 — Расслабься, — ответил Осаму, отцепляя от себя Ацуму, чтобы встать за едой. — Всё в порядке.

 — Голову оставишь? — спросил он, борясь с желанием вызвать иронию или смех, или что-нибудь.

Но всё, о чём он мог думать, был каркас кровати, бьющийся в стену. Он подумал о том, оставил ли он следы, и покраснел, и Осаму рассмеялся. Ацуму, напротив, нет. Он лишь потянулся на диване, вытягивая руки над головой и выгибаясь с долгим стоном. Полы его халата поднялись, и Ринтаро посмотрел на него, а затем отвёл взгляд, думая, что земля сошла с оси. И, если он будет пялиться на Ацуму слишком долго, когда он был таким, то он ослепнет.

 — Иди сюда, — сказал Ацуму, и Суна снова посмотрел на него. Когда он не сдвинулся с места, Ацуму закатил глаза и указал на диван под его ногами. — Ринтаро. Иди сюда.

 — Но… — Суна посмотрел на Осаму у холодильника и на голые ноги Ацуму. — Эм. Разве он… не…

 — Собственник? Ага. Но это не значит, что тебе нельзя сидеть со мной на диване. Ты сидел на мне где-то полчаса назад.

 — Что ж, ты прав, — он поднялся, разгладил рубашку, и Ацуму поднял ноги, а затем положил их Ринтаро на колени, когда тот сел.

 — Ты… не замерз? — спросил он, осторожно гладя ноги Ацуму. Он не был холодный — вполне тёплым, — только дрожал.

 — Не-а, — ответил Ацуму с довольным вздохом, устраиваясь удобнее. — Просто немного… устал. Бывает. Пройдёт, когда я поем.

 — Понятно, — Суна проследил взглядом от ступней Ацуму к коленям, выше по телу до треугольника кожи, виднеющегося под халатом. Следы от плётки были явственней сейчас — воспалённые и темнеющие, — и Ринтаро подумал, что Осаму бил его очень сильно. — Разве не больно? — выпалил он, и Ацуму посмотрел вниз.

 — Что, это? — он немного раскрыл халат. — Ага. Но в том и смысл.

 — Еда для нашего господина, — с едва различимой насмешкой сказал Осаму, возвращаясь с подносом, наполненным сладостями. Он ничего не сказал по поводу Суны и ног Ацуму у него на коленях. — Сотрудники ближайших кондитерских определённо питают к тебе слабость, Цуму. — Он поставил поднос на журнальный столик перед диваном, и Ацуму сел прямо, чтобы освободить ему место.

Суна смотрел, как Осаму устроил руку обратно на талии брата и выбрал шоколадный трюфель с ореховой крошкой.

 — Открывай, — сказал Осаму и поднёс его ко рту — Ацуму послушался.

У Ринтаро почти сразу же потекли слюни, но не из-за шоколада. Он поёрзал и сглотнул, и Ацуму посмотрел на него из-под полуприкрытых век; его глаза блестели за ресницами. Суна позорно пискнул, когда Ацуму закончил есть и раскрыл рот для другой конфеты, а затем ещё раз, когда Осаму засунул вместо этого два пальца в рот. Но Ацуму не возражал. Он сомкнул вокруг них губы и втянул щёки.

 — О господи, — выдохнул Суна, когда Ацуму провёл ступнёй по его ногам. — О-о, чёрт, Ацуму! Нет.

Осаму засмеялся и вытащил пальцы, чтобы взять ещё шоколада.

 — Прекрасно понимаю, Ринтаро — сказал он. — Я рискую своим психическим и, возможно, физическим здоровьем, чтобы этот дьявольский инкуб сидел у меня на коленях.

 — Я не дьявольский, — ответил Ацуму, слизывая шоколад с уголка рта. — Я просто обычный.

 — Ты никого не убедишь, Ацуму, — прошептал Осаму, зарываясь лицом в его волосы и встречаясь с Ринтаро взглядом. — Мы все видим тебя.

 — Не называй меня Ацуму, пока из меня вытекает твоя сперма, Саму, — парировал тот, и Суна вскинул бровь.

 — Вполне дьявольски, — сказал он.

 — Он говорил и худшие вещи прямо перед соревнованиями. Ему пиздецки нравится издеваться надо мной, — Осаму обвил пальцы вокруг шеи Ацуму и наклонил его голову к своей груди. — Расскажи Ринтаро о том, что ты сказал после экзаменов, Цуму.

 — М-м, — пробормотал Ацуму, довольный от прикосновения брата. — Я не помню. Расскажи сам.

 — О, что-то насчёт подавиться моим членом и просить большего, — сказал Осаму.

 — А, точно, — ответил Ацуму, прижимаясь к Осаму сильнее и закидывая ноги дальше на колени Суны. Ринтаро провёл костяшками по одной стопе, думая, будет ли слишком, если он начнёт их массировать. — Ты нагнул меня через учительский стол и велел не шуметь, а я сказал, что этой проблемы не было бы, если бы ты мог трахнуть меня и засунуть мне член в рот одновременно. Не смогу шуметь, если не буду дышать, да? — его глаза издевательски блестели, и Суна, на грани обморока, посмотрел на Осаму, чтоб увидеть, как тот в шоке приподнял брови.

 — Скажи спасибо, прежде чем забудешь, Ринтаро, — сказал он.

 — Спасибо, — повторил Суна, и Ацуму повернулся лицом к подушкам.

 — Теперь ты меня позоришь, — сказал он.

 — Врёшь и не краснеешь, — ответил Осаму. — Ты наслаждаешься вниманием. Ешь ещё.

Он взял конфету с вишнёвым ликёром, и Ацуму очень послушно открыл рот, чтобы съесть её, закрыл глаза и лёг обратно.

 — У меня вопрос, — сказал Ринтаро, гладя ноги Ацуму, наслаждаясь ощущением кожи. Даже просто возможность… касаться его опьяняла. Ацуму Мия был под абсолютным запретом с того момента, как они познакомились в семь лет. А сейчас он лежал на диване с двумя людьми, которые абсолютно точно не должны были его трахать.

 — Уверен, что он крайне острый, — проговорил Осаму, смотря только на брата, который слизывал остатки шоколада с его пальцев. — Удиви меня.

 — Не настолько острый, — начал Ринтаро. — Но… как это, — он указал на Ацуму, — всё началось?

 — М-м — пробормотал Ацуму. — Секрет.

Осаму скормил ему песочное печенье и карамель.

 — Ринтаро слышал, как ты его умолял, Цуму. Неужели это и правда секрет?

 — О-о, я сказал что-нибудь очень стыдное? — Ацуму зевнул. — Иногда я и правда умоляю.

 — Ты правда умолял, — ответил Осаму. — Хотя я бы не назвал это стыдным.

 — Убийственным, — выдохнул Суна.

 — Ха, — Ацуму усмехнулся, — Ладно. Ну, если ты хочешь знать, я пришёл в наш кабинет в день нашего с Осаму дежурства, после того, как прогулял школу, и мы поругались. М-м-м, на третьем году средней школы, кажется.

 — Ты забыл уточнить, что пришёл надо мной постебаться из-за заваленной контрольной по немецкому, которую ты прогулял.

 — Он назвал меня придурком.

 — Я и сейчас тебя так называю.

 — Как романтично, — Суна фыркнул.

 — Да, ты и правда придурок, — ласково проговорил Осаму.

 — Но сейчас уже не тупой, да?

 — Уже нет.

Ацуму повернул голову, и Осаму поцеловал его в уголок рта.

 — Так что? — напомнил Суна. Они начали отвлекаться. — Вы поругались, а потом?

 — Как ты уже знаешь, Ацуму нереально вставляет от грубости, — продолжил Осаму, доставая вишню и скармливая её брату. Суна отчего-то подумал, что он делает это затем, чтобы тот молчал. — Он накричал на меня, ударил, и я вышел из себя.

 — Впечатал меня в стену, — пробормотал Ацуму.

Воображение Ринтаро слишком ясно рисовал эту картину. Как Ацуму выглядел — как вскрикнул.

Как кто-нибудь мог устоять?

 — И… Ты просто…?

 — Мой самоконтроль подвёл меня.

 — Прямо на полу, — добавил Ацуму. — Блядски горячо.

 — В вашем кабинете? — уточнил, непонятно для чего, Суна.

 — М-м, было, по-моему, уже часа четыре, — сказал Осаму. — Хотя, не думаю, что это что-то меняет.

Ацуму поднял руку и запустил пальцы в волосы брата.

 — Никогда не чувствовал ничего подобного за всю жизнь, — сказал он. — Он разобрал меня на части.

Суна поджал пальцы на ногах, представляя Ацуму на спине на полу в кабинете японской литературы. Или на коленях. Или… на локтях и коленях. Блять.

 — М-м-м, — выдавил он из себя через силу. — Можно спросить ещё кое-что?

 — Конечно, — ответил Ацуму, и Ринтаро посмотрел на его лицо, на синяки на груди, на его руку в волосах Осаму. Что, блять, за парой они были. Полные безумцы.

 — Когда мне прийти ещё раз?