Дом казался незнакомым и странным, родным и чужим одновременно. Он пах кофе, деревом и отцовским гелем для бритья. Лестницы скрипели, как и пять лет назад, пыль оседала на шкафах. Он ни капли не поменялся, будто отцу ни разу не пришло в голову поставить что-то в другое место.

Его комната походила на реквием по старой жизни, со стенами, выкрашенными в серый. Той, где место занимали плакаты, игры, и на полках стояли фигурки любимых персонажей. Бесконечные горы мусора, однажды важного. Она не имела ничего общего с квартирой Джексона, в которой он прожил почти четыре года, и не шла ни в какое сравнение с его съемной квартирой. Эта комната была наполнена горечью.

Проснувшись, Стайлз первым делом сгреб всё в коробки, закрывая старые воспоминание прочным слоем прозрачного скотча, чтобы не открылись случайно. Фотографии, комиксы, диски, все летело в картонный гроб, чтобы в дальнейшем отправиться на свалку или распродажу. Он пожалел только книги и несколько футболок. Потрепанный и зачитанный до дыр томик «Хроник Нарнии» хранил в себе несколько старых фотографий матери, на которые он так и не решился взглянуть, оставляя стоять на полке между «Гарри Поттером» и «Перси Джекосном».

Снимки со Скоттом до и после обращения отправились в мусорку, но, постояв над ними несколько минут, он вытащил их обратно. В этом не было смысла, воспоминания все равно хранились в его памяти, пускай даже очень хотелось обо всём забыть. В конечном итоге, завернув их в бумагу, Стайлз решил на днях отдать их Мелиссе МакКолл. Пусть сами разбираются, что делать с этим.

В глубине души, он не до конца понимал, было ли правильным беспощадное освобождение комнаты от старого себя. С одной стороны — да, это все ещё была его комната, и раз уж он вернулся, у него было право перестроить ее под изменившиеся вкусы, пускай даже на две недели. Как и все остальное, комната попадала под жёсткую сегрегацию, внутри его головы. С другой — это был дом его отца. Джон Стилински, наверное, входя в комнату сына хотел думать о том семнадцатилетнем подростке, прячущем под кроватью украденные из участка файлы вперемешку с порно журналами, а не о Стайлзе пять лет спустя, который, переступая порог дома, уже хотел убежать, сдерживая накатившую тошноту и подступающий к горлу страх.

Бросив в коробку постельное белье с героями DC, Стайлз сел на матрас. Комната казалась такой неестественно пустой без всей своей атрибутики, что он с трудом переборол желание достать все обратно. Расставить по своим местам и покинуть комнату, перебраться на время в гостевую, оставив помещение в покое. Как музей, в котором нужно лишь протирать пыль и поправлять помятые занавески.

Коробки и бумажки на полу стоило убрать, но он смотрел на них расфокусированным взглядом, переосмысливая проделанный путь.

Джексон всегда говорил, что делить себя на прошлое и настоящее нельзя, потому что как бы ты не пытался — все равно остаёшься одним и тем же человеком, пускай даже с разным набором травм. Точно так же нельзя было делить себя на то, что хочешь в себе знать и помнить, а что нет. Но Стайлз все равно отмахивался от воспоминаний, проводя четкую грань между нынешним и замотанным в скотч собой внутри коробки. Того, что ходил в рубашках и толстовках. Пил аддерал в повышенных дозах, носился ночью по лесу в поисках ответов на свои многочисленные вопросы. Думал, что справляется и может стать героем. Стилински внутри собственной головы. Бэтмен, а не Робин.

Пап, я уеду, ладно? То, что я сделал… Из-за меня ты чуть не умер столько раз, и… Я… я… Просто не могу.

— Убираешься, ребёнок? — мягкий голос отца подействовал отрезвляюще. Он стоял, прижавшись плечом к дверному проёму и осматривал валяющиеся на полу коробки. Постаревший, но все такой же родной. — Помочь отнести на чердак?

— Да нет, я справлюсь. — Стайлз поднялся с кровати, огибая разведённый бардак и подходя к отцу почти вплотную. Вчера им так и не удалось пообщаться нормально. Сначала Скотт в экстренном порядке организовал встречу, а потом Шерифа не оказалось дома, потому что поступил вызов об ограблении магазина неподалеку. Когда тот вернулся домой, Стайлз уже спал, изможденный пятнадцатичасовой дорогой. — Завтракал?

— Давно, в отличие от тебя.

— Я просто решил не откладывать. — махнув рукой в сторону бардака, Стилински пожал плечами. — Что на счёт второго завтрака? Состряпаю на скорую руку из того, что есть, а потом мы проведем самый ленивый день в мире, занимаясь сугубо мужскими делами в виде просмотра футбола и обсуждения всякой фигни? М? — мимолетом прикоснувшись к плечу отца, Стайлз спустился вниз по лестнице. Перила от прикосновения будто обжигали. Он помнил, как держался за них, пытаясь выйти из своей комнаты и не удариться лицом об пол. Слишком слабый, чтобы двигаться. Тогда в его голове происходили ядерные взрывы, сейчас приходилось бороться с радиацией. — Или можем, так уж и быть, совершенно облениться и сходить в закусочную за старой доброй картошкой. Хотя, не думаю, что ты соблюдал предписанную диету и питался полезными для сердца овощами. Я прекрасно слышу, как ты шуршишь фольгой от бургеров в телефон.

— Я же не кролик, чтобы питаться только овощами, Стайлз.

— Но и не студент, чтобы питаться фастфудом двадцать раз в день.

— В бургерах есть овощи.

— Выращенные из пипетки и порошка.

— Когда ты стал сторонником теории заговоров? Овощи из пипетки, скажешь тоже.

— Не заставляй меня показывать тебе двухчасовое видео, пап, оно тебе не понравится, и совершенно отобьет у тебя желание есть овощи. — Открыв дверцу холодильника, Стилински придирчиво изучал стоящие внутри банки с кетчупом, коробки быстрого питания и снэки, на которые шерифу нельзя было даже смотреть, настолько вредными они выглядели. — А ты и так их не ешь. В холодильнике склад холестерина. И сгнившая морковь, серьезно? Который день рождения она празднует?

За его спиной послышался хорошо знакомый несчастный вздох. Он слышал его каждый раз, когда слишком рьяно концентрировался на вопросе отцовского питания, тем самым перекидывая беспокойство внутри на наружный фактор, за который легче всего было ухватиться. Прикрыв дверцу, он закусил губу, взъерошивая отросшие волосы.

— Извини, — наконец выдавил он из себя, примирительно улыбаясь. — Больше никаких придирок к питанию сегодня. В качестве извинений я готов купить тебе небольшой, но жирный бургер и даже банку колы.

— Я не злюсь, но за язык тебя все равно никто не тянул.

— Цени мою щедрость.

— Обязательно. Учту это, когда буду составлять завещание. Кофе? — отзеркалив улыбку сына, Джон сел за стол, открывая газету. Неизменная привычка, вызывавшая теплый приступ ностальгии.

— Рановато ты задумался. Кофе, — кивнул Стайлз, доставая банку из ящика. — Один, договорились?

— Что-то вроде того. — Отстраненно произнес шериф. Он следил за Стайлзом через газету, подчеркивая про себя каждое его действие, но не комментируя их вслух. Подмечал про себя детали по старой полицейской привычке. — Кстати, твоя новая прическа — не так плоха, как говорил Уиттмор.

Его волосы уже давно можно было спокойно завязывать в хвостик. Джексон угрожал усыпить его и побрить налысо, но его угрозы всегда звучали больше как очень дурацкие комплименты.

Стайлз чувствовал себя лучше, прикасаясь к прядям и завязывая на голове что-то похожее на хвост во время размышлений. Это его успокаивало, а подаренная Лидией резинка стала неизменным атрибутом на запястье, вместе с широкими кожаными браслетами на каждой руке.

— Боже, — страдальчески застонав, тот возведя взгляд к потолку. — Вы что, общаетесь?

— Иногда я звоню узнать, все ли у вас в порядке. Ну, знаешь, когда мой сын исчезает из жизни более чем на две недели и прекращает подавать признаки жизни. Ничего не могу с собой поделать. — усмехнувшись, шериф смотрел за тем, как Стайлз закрывает лицо руками. — К тому же от Джексона и Лидии можно узнать много чего интересного, о чем такой старый сплетник как я никогда не узнал бы от родного сына.

— Боюсь представить. — фыркнув, Стилински сосредоточился на приготовлении завтрака, намечая для себя план разговора с Уиттмором, в который, возможно, входили пытки. Тот заслужил как минимум два раза услышать как Стайлз надрывно орет любую песню из репертуара Адель.

— И правильно делаешь.

По кухне распространился аромат кофе. Закинув в микроволновку блинчики быстрого приготовления, Стайлз потянулся руками к потолку и выдохнул. Из не зашторенного окна на столешницу падали теплые солнечные лучи. Отбиваясь от зеркальных поверхностей, они превращались в зайчиков на стенах. Наслаждаясь моментом красоты и идиллии, Стайлз поставил чашку перед шерифом. Хорошо. Правда хорошо. Так можно было провести жизнь, наверное. Мысли лениво разбегались в разные стороны, не собираясь собираться. Опершись руками на нижний кухонный ящик, он прижался головой к верхнему и закрыл глаза.

— Дерек Хейл должен зайти сегодня.

Не расслышав, Стайлз приоткрыл один глаз, глядя на шерифа.

— Чего?

— Он завозит мне продукты по вторникам и пятницам.

— Дерек Хейл?

— Он самый.

— Он что? — тупо переспросил Стилински, зависая между ощущением комфорта и попытками вникать в суть сказанных слов. Лавируя между ленью и сознанием.

Джон посмотрел на сына подняв бровь.

— Завозит мне продукты, Стайлз.

— Это что, оборотничья служба доставки? — усмехнувшись, Стайлз подтянулся на руках, усаживаясь на столешницу. — Ты реально приспособил оборотня возить тебе еду?

— А что тут такого? Он ездит в магазин и проезжает мимо нашего дома перед работой.

Нашего. Слово резануло по ушам, как лезвие бритвы. Все тепло, появившееся несколько мгновений до того превратилось в ничто. Бросило в жар. Вроде бы ничего такого не было сказано. Ведь не было?

Это тело не принадлежит лишь тебе, Стайлз. — голос в его голове был похож на туман, заволакивающий все вокруг. На болезнь, захватившую разум, от которой не скрыться ни в одном его закоулке. — отныне оно наше. Наше, пока я не уничтожу тебя. Но сначала, всех, кто вокруг. Ты будешь смотреть, на то, как наши руки уничтожают их один за другим. Лис, убивающий волков. Лис, чье тело делят двое. Мы всегда будем вместе.

— Да, наверное, ничего, просто странно. Никогда бы не подумал. — протараторил он на выдохе.

— Ты удивишься, но он сильно поменялся.

Стук в двери прервал странные мысли, действуя на него как звук взрыва. Сглотнув ком в горле, Стайлз тупо уставился на двери, едва просматриваемые из-за кухни и медленно встал на пол.

— Откроешь? — спросил отец, перелистывая газету.

Двинувшись к дверям, Стайлз сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Все нормально. Боже, он чувствовал себя идиотом, впадая в состояние близкое к панике из-за одного долбаного слова и стука в дверь. Как дурак. Или псих. Психованный дурак. Предстать в таком раздрае перед Дереком было верхом вселенской несправедливости. С другой стороны, Хейл видел его и в худших состояниях, так что, может, и не заметит. Благо, запахи продолжали быть надёжно скрытыми, что давало некое спокойствие. Почувствуй Дерек его панику, возможно задал бы ряд неудобных вопросов, подключая отца к допросу. Это не то, чего он хотел в первый день дома.

Микроволновка в кухне запищала, оповещая, что блины готовы, но Стайлзу было уже не до завтрака. От нахлынувших воспоминаний все внутри скрутилось в морской узел, один из тех, которые он изучал интереса ради прямо посреди экзамена по геометрии. Выбленочный узел у него получался сносно.

В коридоре пахло хвоей. Пришлось сильно мотнуть головой, чтобы избавиться от наваждения и на языке перестал оседать вкус мокрой травы. Промелькнул вопрос, выпил ли он таблетки, но времени рассуждать об этом не было.

Проведя ногтями по запястью, чтобы успокоиться, Стайлз ещё раз сделал глубокий вдох-выдох, притронувшись пальцами к прохладной дверной ручке. На бледной коже остались едва заметные красные следы. Он почти успокоился.

Все в порядке, все же хорошо, не надо.

Нацепив на себя дежурную, немного кривую улыбку Стайлз открыл дверь, придавая себе как можно более расслабленный вид. Вид, говорящий, что все прекрасно и никто здесь не чувствует подкатывающую к горлу тошноту. Никто здесь не ведет себя как идиот.

Дерек стоял, держа в руке бумажный пакет с почти вываливающимся оттуда пучком зелени. Как всегда, в своих очках-пилотах, с черной щетиной на щеках. Он выглядел как всегда, будто никаких изменений с ним не произошло, но при этом был… довольным? Лёгкая полуулыбка, с которой он посмотрел на Стайлза была такой же непривычной, какими первое время казались постоянные дожди Лондона. Диаметрально разные вещи с общим, ошарашивающим эффектом. К дождям он быстро привык, а улыбка на губах Дерека обещала стать разрывом шаблона на последующие две недели, даже если они видятся в последний раз. И одежда. Стилински не был готов к ней. Боже, да он ни к чему не был готов, как младенец, изучающий мир подушечками пальцев. Бейкон Хиллс не менялся, но Дерек возможно да.

— Привет. — выдавил он, чтобы не слыть в дальнейшем тем самым истуканом, который пялится на другого человека опуская взгляд все ниже.

Хейл был одет в костюм песочного цвета, выдававшийся всем сотрудникам полиции. На его поясе блестел жетон помощника шерифа и табельное в кобуре, такое же, как Стайлз видел всю свою жизнь у отца. Джон бросал его на тумбочку вместе с ключами. Куда мог девать своё Дерек, учитывая отсутствие мебели в лофте — загадка. Может, она в конце-то концов появилась, вместе с другими удобствами, но узнавать это не входило в его планы.

— Стайлз?

Брови Дерека удивлённо взлетели вверх, возвысившись над оправой очков. Незаметно наклонив голову, он принюхивался и его ноздри, как у любого оборотня, вздрагивали пытаясь уловить запах.

— Дерек! — шериф появился в проёме рядом с сыном, одаривая Хейла тёплой дружеской улыбкой, пока Стайлз стоял словно его пригвоздили к месту/ — Проходи, не стой. Ребенок, ты чего застыл? — он пощелкал пальцами перед сыном, и тот мелко вздрогнул, фокусируясь на отце. — Все нормально? Может ещё поспишь?

— Собираешь синдикат нечисти в полицейском участке? — наконец хмыкнул Стилински, пропуская Дерека в дом и закрывая двери. Он больше не смотрел на оборотня, чтобы снова не впадать в шоковое состояние. За последние пару лет такое с ним случилось впервые. На душе было гадко, он чувствовал себя ежом, который никак не мог свернуться в клубок, и вместо этого пытался лишь бессмысленно шипеть, между тем удерживаясь на лапках только за счёт гравитации. — Я не знал, что Дерек, теперь в полиции.

— Всегда полезно иметь человека, который имеет чудесный нюх и слух. — произнес шериф.

— В качестве собаки? — Стайлз огрызнулся, он старался держаться как можно ближе к двери и как можно дальше от Хейла. Так было правильно и нужно. Руки чесались завязать волосы в хвост, но делать этого он не стал. Ощущения были такие, словно у него поднялась температура и он судорожно пытался вспомнить, принимал ли утром таблетки. Это всего лишь Дерек Хейл, напомнил он себе. Такой же, как и раньше, с неодобрительным огоньком в глазах.

Волк должен умереть. Он будет мешать нам.

Дерек поднял бровь, ставя пакет с продуктами на тумбочку механическим движением, как, наверное, сотню раз до этого и снимая с себя очки.

— В качестве полицейского. — спокойно парировал он, разглядывая Стайлза в открытую, так, что хотелось дернуться. Обойдя Хейла вдоль стены, он занял позицию напротив, соблюдая всю возможную в маленьком коридоре дистанцию

— Не хами, Стайлз. Я говорил тебе о том, что Дерек теперь работает у меня. Приятно знать, что у меня такой слушающий и слышащий сын. — Джон смотрел с мягким, едва заметным упрёком и беспокойством одновременно. Его можно было понять, когда твой ребенок из состояния покоя переходит в нечто иное по щелчку пальцев — это наводило на определенные мысли. Стилински был благодарен, что отец как мог сглаживал углы, потому что без него, наверное, все рухнуло бы ещё на пороге. По-отечески похлопав Хейла по плечу, шериф кивком указал на кухню. — Будешь кофе? Конечно будешь, я настаиваю. Стайлз привез целую банку какой-то Великобританской бурды, так что мне требуется помощь кого-то более бессмертного чем я.

— Нормальный кофе. Я присылаю его тебе периодически. Не припомню, чтобы ты жаловался.

— Извините, Шериф… — Хейл продолжал смотреть на Стилински, будто решая сложную математическую задачу в уме.

— Знаешь, оставайся, правда. — Выдавил из себя Стайлз. Руки мелко подрагивали, так, что пришлось засунуть их в карман брюк, становясь в непринуждённую позу. — Проходи, не стесняйся. С молоком или без?

— Уверен? Мне кажется, ты не очень хорошо себя чувствуешь?

— Волчара, ты стал таким заботливым. Я поражен. — насилу улыбнувшись, он оперся о косяк, поднимая бровь. — Мое сердце такими темпами не выдержит. Откуда такие разительные изменения?

Помотав головой, Джон подхватил стоящий на тумбе пакет с продуктами и прошел на кухню, бормоча под нос о подростках и поведении.

— Стайлз, ты будешь?

— Отдай вторую чашку Дереку.

Хейл не сдвинулся с места. Все вокруг рассматривали Стайлза как экспонат, это начинало бесить.

— Могу задать тот же вопрос. Ты изменился.

— Можешь, у нас тут свобода слова, как-никак Америка — страна демократии. Ты кстати знал, что Токвиль написал историческо-политический трактат, посвященный демократии в Америке ещё в 1831 году? — сложив руки на груди, Стилински сжал футболку пальцами. Язвительный тон граничил с ядовитым, но он ничего не мог с собой поделать. Голова гудела, царивший в ней хаос нужно было чем-то разбавить, а Дерек из раздражителя превратился в идеальную мишень.

— В 1835. — спокойно парировал Хейл, проходя на кухню, где отец расставлял чашки и шумел упаковками из-под продуктов.

— Чего?

— Он написал трактат в 1835. — бросил он через спину. — Но это не ответ на мой вопрос.

От неожиданности, Стайлз едва не прикусил язык. Для него эта информация была лишь рандомной статьей в Википедии, которую он изучал без особой надобности, просто чтобы знать что-то новое. И выдавая ее Хейлу он пытался сменить вектор разговора, затопив собеседника ненужным фактом, чтобы выбить себе время на самоконтроль, пока тот будет задаваться вопросами. Обычно это срабатывало. Стилински выдохнул, признавая поражение. Он принял решение не отходить от косяка двери, прижимаясь к нему, как к опоре.

— Не знал, что ты так хорош в истории. Корпел над книгами, чтобы поступить на службу в полиции? А-ля умный коп? Кто же тогда занял роль тупого?

— Чтение расслабляет.

— Только не говори мне, что ты читал это.

Пожав плечами, Дерек двумя руками взял чашку. Нарисованные на ней черные коты с кривыми мордашками и зелёными глазами, будто насмехаясь, смотрели на Стайлза. Хейл смотрел так же, только глаза были не такого яркого цвета.

— Ты издеваешься.

— Питер — ценитель редких книг.

Шериф смотрел на них, отпивая свой кофе глоток за глотком. Взяв на себя роль Швейцарии, он принципиально ни во что не влезал, доставая печенье из привезенной пачки.

— Питер тоже ещё здесь? — Стилински наклонил голову, скользя взглядом по фурнитуре по обе стороны от Дерека. Подмечая про себя, какой расслабленной была поза оборотня и как натянуто держался он сам. Они стояли практически друг напротив друга, каждый по свою сторону кухни. Джон Стилински играл роль разделителя, незаинтересованного ни в ком, и заинтересованного в каждом одновременно.

— Нет.

— Он всегда был самым умным.

— Он уехал месяц назад. — хмыкнув, Хейл отпил немного кофе и склонил голову набок.

Стайлз парировал ему поднятой бровью.

— Если честно, я был уверен, что ты тоже уедешь, как только появится возможность. Как настоящий волк, прихватив парочку волчат, мигрируешь куда-нибудь в далекие края.

— Я уезжал. Но волки редко покидают обжитые места. — Дерек кивнул. Поставив чашку на стол, он сложил руки на груди.

— И ты снова здесь.

— Как и ты.

Натянув резинку надетую на запястье, Стайлз слишком резко отпустил её. Удар был ощутимым.

— Я приехал за отцом, не более.

— Мы уже говорили об этом, я никуда не поеду. Твой план заведомо провален.

— Я не оставлю тебя в этом поганом заповеднике, пап. И уеду я с тобой, хочешь или нет.

— А я не хочу продолжать эту тему сейчас, ребенок, — медленно и с напором произнес Джон, используя свой «полицейский» тон. — Оставлю вас. — Покачав головой, он вышел из кухни в гостиную.

Стилински вздохнул, глядя на пространство за спиной у Дерека.

— Не останусь. — он хотел сказать это мысленно, но слова непроизвольно покинули голову, и в итоге, он сам не до конца понял, к кому обращался.

— Но вернёшься обратно. — Дерек пожал плечами. Оттолкнувшись от столешницы, он подошел прямиком к Стайлзу, с его обычной невозмутимостью и грацией. Плавные волчьи движения нервировали сквозящим в них предупреждением. Красной вывеской «не лезь — убью», которая сейчас уже не была такой страшной как когда-то, но все равно вынуждала принять защитную позу. — Тебя ведь всегда тянуло сюда.

— Точно, а в городе у нас сплошные сказочные персонажи и только ты выезжаешь за пределы города, сразу все забываешь. Где книга со сказками, Генри? — прижимаясь спиной и затылком к дверному косяку Стилински поднял голову, бросая оборотню вызов. Глядя в глаза хищнику, покажи, что ты не боишься его. Даже если внутри все обрывается. Даже при том, что мнимое спокойствие теряло вес, становясь все более хрупким и прозрачным. Он был ниже всего на пять сантиметров, но этого было достаточно, чтобы смотреть снизу-вверх.

Дерек медленно вдохнул и усмехнулся уголком губ.

— Книги нет, но ты явно сказочный персонаж.

— Это комплимент, Хейл?

— Ещё увидимся, Шериф. — Дерек махнул рукой в сторону гостиной, не разрывая зрительного контакта. — Стайлз.

— Дерек.

Он провожал оборотня взглядом, рассматривая надпись «Полиция», растянутую на всю спину. Стержень внутри медленно осыпался, превращаясь в пыль и опилки. Мысли бушевали, принося за собой новые поводы для беспокойства и головную боль, сдавливающую виски.

— Ты слишком резок к нему, ребенок. — подал голос Джон, словно не знал, что Дерек прекрасно все слышит.

— От здешних волков нельзя ждать ничего хорошего, пап.

***

Дерек сел в машину, находясь в состоянии близком к трансу. В голове билось много вопросов, но Стайлз ясно дал понять, что ответы на них придется искать самому, обходя поставленную защиту.

Это всё могло бы не касаться его. Он мог бы забыть эту ситуацию, отпустить ее вместе с предчувствием, закопав его глубоко внутри, но перед глазами стояли защитная стойка и загнанный взгляд. Он ощущал подобное несколько раз — Пейдж, стая и Лора. Сейчас то же ощущение охватило его изнутри, пока он смотрел на Стайлза. Что-то было не так, но мысль никак не хотела проявляться, оседая на языке недосказанностью. Несколько действительно важных деталей ускользали от него со скоростью света.

Помимо отсутствия запахов и почти бесшумного сердцебиения, в его взгляде сквозило нечто, что Хейл уже видел раньше. Будто он вовсе не был Стайлзом Стилински.

***

Бестолково просидев с отцом ещё час, Стайлз убежал наверх, окончательно сдаваясь под напором эмоций. Закрывшись в ванной, он сделал глубокий вдох, склоняясь над раковиной, так, чтобы не смотреть на себя в зеркало. Страх увидеть не себя, а бледную, разбитую фарфоровую копию с пустыми глазами, в которых ничего кроме тьмы и злобы преобладал над всеми остальными, скручивая органы в тугой узел.

Сжимая пальцами пожелтевший от старости фаянс, покрытый грязными, он рассматривал каждую из них, выискивая несуществующий ответ на вопрос — почему он вернулся на самом деле. За отцом или потому что его и правда затягивало обратно, как водоворот. Добровольное желание перебороть себя и показать, что он способен не озираться на прошлое (заранее проваленное), или это действительно влияние Бейкона.

Когда-то раковина был новой и блестела в свете лампочки. Она пахла, как пахнет любая новая вещь. Сейчас воняла хлоркой, будто туда влили пожизненный ее запас. Он не мог дышать, ибо она забивала ноздри и вызывала тошноту, но и отойти не мог, вцепившись в умывальник с такой силой, что мог бы вырвать его при большом желании. Господи, Стайлз удерживался от сравнения себя с гребаной сантехникой.

Докатился до лирических отступлений.

От этой мысли стало слишком смешно, но при этом всё ещё дико паршиво.

Его бросало, мотало в этих ощущениях из стороны в сторону, будто на американских горках без ремня безопасности. Тревога росла в геометрической прогрессии, мешая ясно мыслить. Страх перед чужими оборотнями, которых когда-то он хотел считать стаей, страх перед самим собой, страх за шерифа. Слишком много сбитых в ком страхов, среди которых затесался истеричный смех от мысли, что он же тоже когда-то был новым и не бился с собственным сознанием за право жить, а не выживать.

Выпавший из пальцев блистер с таблетками лежал на полу.

Раз, два, три, четыре, пять

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, Стайлз выкрутил кран, подставляя голову под холодную воду. Все будет нормально.

Шесть, семь, восемь, девять, десять.

Правда ведь?

Будь Джексон рядом, он бы сказал, что Стилински — чертов алфавит. Сборник букв и трагедия по медицинскому справочнику. Разглагольствовал бы, стоя рядом с ним в ванной, раз за разом прокручивая слова по второму кругу и лишь немного меняя их местами. Пару раз напомнил бы, что он сразу сказал — затея идиотская, и Стайлз вообще не должен был ехать.

Ну как, переборол свой страх, Стилински?

Потом, он бы начал рассказывать какие-то истории, совершенно дурацкие, но они бы помогли. Джексон умел быть успокаивающим. Он знал, когда нужно действительно заткнуть свой неуёмный фонтан недовольства за которым он прятал абсолютно все, и включить вместо него обычную заботу. Даже если это она заключалась в рассказе совершенно бессмысленных историй и неуклюжих попытках говорить искренне.

Его голос внутри Стайлзовой головы немного приводил в чувства. Наконец, опустившись к блистеру, он выдавил две таблетки, проглатывая их без воды.

Холодные капли стекали с волос на плечи и мочили потасканную домашнюю футболку. Ярко-красную. Принт с маской Робина отслаивался и, если прикоснуться к нему — оставлял на пальцах засохшую краску. Он перестал такие носить, предпочитая черный и серый.

Иногда он мог носить синий и белый, когда ему начинали слишком явственно указывать на недостаток цветов в гардеробе. Приезжающая время от времени Лидия называла его гардероб катастрофой и добавляла туда несколько вещей от себя. Он ещё ни разу не надел их. Не в его вкусе. Предпочтения плавно перешли из яркости в практичность, из клетки в классику. Не больше двух расстегнутых пуговиц на рубашке и никаких оверсайзов.

Вокруг него собралась лужица, джинсы промокли и прилипали к коже. Стянув с себя футболку, Стайлз остервенело вытирал ей влажную голову, будто это могло помочь с решением проблемы. Кусочки черного принта крошились и свисали с волос, похожие на пепел. В зеркале он, наверное, смотрелся совсем дико, но проверять не было никакого желания. Убрав за собой воду с пола, Стилински бросил вещи в корзину для белья и взъерошил влажные волосы, пытаясь избавиться от крошек распавшейся краски. День только начался, а он уже чувствовал себя вымотанным и разбитым вдребезги из-за неуместных и неоправданных эмоций.

Задумавшись, он крутанул регулятор воды в душе, включая самую горячую из всех возможных температур. Ванну наполнил удушливый пар, быстро заволакивающий помещение серой пеленой.

Сквозь вонь хлорки и горячий воздух мерещилась хвоя.

***

В отражении запотевшего зеркала, наспех вытертого полотенцем, он видел лишь себя. Никаких чужих глаз и грязных трещин. Запах хвои исчез, заменяемый апельсином и корицей. Он обволакивал собой пространство, принося ощущение дома. Вытерев полотенцем волосы, он оставил его висеть на голове. Телефон высвечивал несколько новых сообщений и пропущенный вызов. Первые — от коллег — в основном они были посвящены риторическим вопросам касательно того, как он доехал и отвечать на них было не обязательно. Джексон спросил все ли в порядке и попросил перезвонить при возможности, чтобы подтвердить, что «в этой дурацкой помойке» с ним ничего не случилось, так как Стайлз не ответил на звонок. Стилински усмехнулся, нажимая кнопку видеовызова.

— Судя по всему — ты жив, — вместо приветствия сказал Уиттмор, глядя на Стайлза через солнечные очки. Разноцветные дома за его спиной сменяли друг друга, как декорации для фильмов, а шум большого города казался непривычным в сравнении с тишиной улиц Бейкона. — Как проходит официальный первый день?

— Я тоже соскучился. — фыркнул Стилински. Полотенце соскользнуло с волос, падая на руку. — Без тебя тут так тускло, никто не пытается рассказать мне какой я идиот и не показывает всем своим видом как от меня устал. Оказывается, у меня зависимость, представляешь?

— Очень смешно.

— Я всегда был веселым парнем.

— Среди печальных клоунов. — Джексон закатил глаза, — не заговаривай мне зубы.

— Не все так плохо, иногда ты смеёшься над моими шутками. — Пожав плечами, Стайлз надел на себя обыденную черную футболку, одну из тех, что он привез с собой. На той стороне земного шара Джексон шел по улице в вечерних сумерках.

— Это обычная жалость, не придумывай лишнего.

— Охотно верю.

Стайлз закусил губу, подбирая слова, пока Уиттмор не смотрел в камеру, подымаясь по лестнице подъезда. Эта его привычка всегда убивала. Он не понимал, как можно добровольно согласиться подняться пешком на семнадцатый этаж, если сам он, даже занимаясь спортом, едва подымался на пятый без отдышки. Он смотрел, как друг заходит в квартиру, стягивает с носа солнцезащитные очки и взъерошивает идеальную укладку.

— Собираешься посвятить меня в детали? — спросил Джексон падая прямиком на кожаный диван. — Или сегодня идёт дождь? — Спокойно глядя на Стайлза, он ожидал ответа. Можно было ставить деньги на то, что он все уже понял и давно заметил. Джексона нужно было читать по взглядам, а не жестам. Вторые он прекрасно контролировал.

Стайлз задумался над вопросом. Сегодня шел дождь, но не все время. Индикатор настроения в его голове стабильно находился в пасмурном состоянии.

— Пасмурно, с осадками. Джекс, тебя когда-нибудь тянуло обратно? В Бейкон?

Стилински смотрел Джексону за спину, туда, где находилась барная стойка вместо стола и куда были брошены пакеты с продуктами. Был бы он рядом — рассмеялся бы, что рацион Уиттмора слишком старческий. Тот ответил бы шпилькой о доставке и плевках в еду.

Не нужно было даже закрывать глаза, чтобы увидеть всю квартиру, где каждый сантиметр был идеально вычищен и избавлен от малейшего намека на пыль, которую Уиттмор ненавидел. Из огромных панорамных окон, на которые чисто номинально Стайлз навесил занавески, открывался вид на город.

Двухкомнатная квартира с кирпичными серыми стенами в теплом свете ламп. Она была оформлена в стиле минимализма с яркими вставками, добавленными лично им самим. Это он притащил китайский фонарик, стоящий на входе и старый щит капитана Америки, висящий на стене. Его минутная слабость. Он не хотел больше яркости на себе, но там, где никто чужой не увидит её, она всё ещё могла существовать.

На идеальном черном диване валялся аляповатый красный с синим плед. Он не был верхом эстетики, и Уиттморовская утонченная натура не понимала, как может нечто такое вообще существовать, но плед оставался лежать на диване. На стеклянном кофейном столике рядом валялись журналы и несколько книг Хокинга, которые Стайлз клялся перевести к себе и прочесть.

Таких ярких ляпов по всей квартире было достаточно, и пускай они не сочетались между собой и могли доводить Джексона до нервного тика — он никогда не убирал их. Вытирал с них пыль, ругался, что они никуда не годятся и закатывал глаза, но ни разу он не попытался от них избавиться.

— Это что, очередная шутка о том, что я приемный?

Джексон Уиттмор мог бы стать победителем в конкурсе на самое угрожающее шипение среди змей. Он смотрел через экран, словно пытаясь испепелить взглядом и при этом выразить беспокойство одновременно, так и не определившись, какая эмоция наиболее подходящая.

Стайлз улыбнулся.

— Просто интересно.

— У тебя просто не бывает.

— Тогда сложно, но все ещё интересно.

Джексон вздохнул, закатывая глаза.

— Нет, Стайлз, меня никогда не тянуло в эту выгребную яму, в отличие от тебя.

— Не зря во всех онлайн-тестах мне выпадают гоблины и орки, да? Они любят всякие свалки. Как дела?

— Откуда такие вопросы?

— Дерек сегодня навёл на мысли прямым текстом.

— Хейл?

— Знаешь других Дереков в Бейконе?

— Ты умудрился, не пробыв на этом чертовом городе и суток, вляпаться в общение с двумя оборотнями. У тебя что, нормальная жизнь в черном списке?

—Ты отказался ехать, и теперь меня некому защитить. Кстати, ты тоже оборотень, а ещё ты убежал от ответа на второй вопрос.

—Все нормально, сейчас речь не обо мне. Открою тебе секрет самозащиты, Стилински, готов? Просто берешь и не вляпываешься в дерьмо, не говоришь со всякими вредителями и прилетаешь домой на две недели раньше срока. Запомнил, или ещё раз повторить?

— Тебе нужно было идти в театр, у тебя прекрасно получаются драматичные роли.

— А тебе нужно сходить нахер.

— Ладно, не ворчи. Сегодня я точно не смогу выполнить все пункты твоего плана, но я постараюсь.

— Знаешь, иногда я задумываюсь, зачем я с тобой общаюсь, а потом вспоминаю, что по каким-то невиданным приколам вселенной, которая, видимо, от меня не в восторге, ты стал слишком большой занозой в моей заднице. И проклинаю этот момент.

— Это признание в любви?

— Я тебя ненавижу.

— Нет, ты меня любишь.

— Не смей больше попадать в неприятности, иначе я лично вытащу тебя оттуда за шкирку, понял? И возвращайся, блин, домой, кошка задолбала мяукать у дверей твоей комнаты. — не дождавшись ответа Джексон отключил звонок.

***

Остальной день прошел практически впустую, заполненный несущественными разговорами и бестолковым просмотром передач по ящику. Стайлз вернулся в колею, но все равно напрочь избегал тему Дерека и всей трагикомедии, развернувшейся на кухне, Шериф благоразумно не подымал её, равно как и тему перемен.

Работа, погода, жизнь в Лондоне и университет. Список не выходил за рамки тех обсуждений, которые были припасены и это было хорошо, потому что вряд ли Стилински был готов говорить о чем-то ещё.

— Криминальное право, — со вздохом произнес Шериф, вторя за сыном название факультета. Он говорил тем тоном, который используют обреченные на трудного ребенка родители. Смирение в купе с горьким осознанием того, что иначе не будет. Он говорил так каждый раз, когда они говорили про учебу, не всерьёз, конечно. — Конечно же ты не ушел далеко от криминала.

— В свое оправдание могу сказать, что изначально я собирался поступать на криминалистику. — подняв руки в защитном жесте, Стайлз улыбнулся. — Ну или в МИ-6, но туда меня не взяли бы, в связи с моим гражданством. — пожав плечами, он смотрел в телевизор, пытаясь уследить за ходом событий. Они смотрели какой-то фильм, суть которого никак не объяснялась и происходящее на экране казалось одним большим сюром завязанным на больной фантазии автора. Тем не менее, это походило на самый обычный семейный вечер, которых ему не хватало раньше. Смотреть телевизор, зависать в телефоне и обсуждать повседневность без постоянного бега. Вечер, когда никто не заходит домой без спроса и не тянет спасать мир. В Бейконе таких было чрезвычайно мало.

— И что будет дальше?

— Если ты имеешь ввиду, вернусь ли я в Америку — нет. Мне нравится моя жизнь. Я работаю, учусь и не переживаю, что внезапно случится какая-то дрянь. Никогда не думал, что скажу это, но мне нравится рутина. Это что, взросление?

— Ты слишком быстро вырос. — с грустью в голосе сказал отец, вглядываясь в экран.

— Джексон бы с тобой не согласился. — Стайлз фыркнул, глядя в телефон. Лидия прислала очередную фотографию с математической конвенции, с подписью о том, что она сломала еще несколько великих умов человечества. Это было их локальной шуткой. Лидию Мартин в мире математики никто не воспринимал всерьёз, пока она не начинала действовать. Из клубничной блондинки, по-ошибке попавшей в компанию, она превращалась в гения, давая фору всем на своём пути. Стайлз гордился ей. — Лидс снова утёрла всем нос.

— Она молодец, — одобрительно кивнув, Джон нахмурился, пытаясь подобрать слова.

— Если хочешь о чем-то поговорить, то давай.

— Вы с Уиттмором?

— Пытаешься спросить вместе ли мы? — отложив телефон в сторону, Стилински посмотрел на отца наклоняя голову набок. Он привык к подобного рода вопросам, учитывая, что спрашивал каждый третий, но каждый раз слышать их все равно было чем-то немного странным и неожиданным.

— Если что, то все в порядке. Уиттмор, конечно, был тем ещё сложным подростком и нельзя сказать, что он мне нравится, но если… Ну… Я ничего не имею против. — он говорил напряжённо, пытаясь выделить ключевые слова своего откровения. Стайлз сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он бесконечно уважал то, что было сказано, но вид отца, который пытается не сболтнуть лишнего, говоря об ориентации сына и то, как искренне он подбирал каждое выражение — это было мило, даже слишком. Он скучал по этой простоте. И просто скучал.

— Пап, никогда. Джексон классный, но мы никогда не были и не будем вместе как пара. Боже, да я не выдержу его старческое брюзжание и бесконечное недовольство еще и в плане отношений. — не выдержав, Стайлз фыркнул. — Не представляю, кто вообще может его вытерпеть.

— Вы с ним вроде как близки.

— Я без сомнения могу сказать, что он — самый близкий для меня человек, после тебя, конечно. Без него я вряд ли бы прожил и сумел сделать то, что сделал, и я правда люблю его потому что присутствие Джекса в моей жизни буквально неоценимо. Но нет пап, я бы никогда не стал с ним встречаться. Это звучит как мазохизм.

— Он настолько плох?

— Знаешь, я тоже не самый простой человек.

Шериф усмехнулся.

— Просто я подумал, что раз вы жили вместе… Делаю выводы из того, что есть.

— Пап, — успокаивающе начал Стайлз, положив руку отцу на плечо и сжав его пальцами. — Личная жизнь — не то, что сейчас кажется мне важным. Осенью начнется новый семестр учебы, в этом семестре мне нужно начать работу над дипломом. Помимо прочего, я хочу продвинуться по карьере и стать адвокатом, а не только подавать бумажки другим специалистам. У меня слишком много амбиций и слишком мало времени.

— Главное оставайся при этом собой, — потрепав сына по волосам, как маленького ребенка, Шериф посмотрел на экран телевизора, где главный герой кричал о собственном поражении. — О чем вообще этот фильм?

— Не знаю, — ответил Стайлз, думая, что собой он вряд ли когда-нибудь будет, но не произнося этого вслух. — Может переключим?