Ночь Охоты продолжалась. Брегис всё-таки оказалась такой же, как и он — гостьей Сна, и это известие порадовало Хью в гораздо большей степени, чем могло, должно было бы расстроить. Он понимал, что напарница такая же пленница круговорота возрождений — но эгоистично радовался, потому что теперь точно знал — любая смерть не окончательна не только для него. 

   С тех пор они отправлялись в Сон вместе, протягивая руки Посланникам у очередного Фонаря. Кукла равно ласково приветствовала обоих, Герман то посматривал косо, то непонятно чему усмехался — однако сам не начинал разговор, отвечая в своей привычной манере сугубо по делу, если спрашивали. Если бы Хью пригляделся — заметил бы в глазах старика застарелую боль, почти зависть. Но он не приглядывался.  

   Во Сне у них с Брегис неожиданно появилось время спокойно поговорить, никуда не спеша и не ожидая удара. Пожалуй, впервые Охотник порадовался тому, что время в этом месте застывшее, ни на что не влияющее. Поэтому они отдыхали среди белых цветов и вспоминали. Напарница оказалась родом с островов, женой — "Бывшей женой", — посмеивалась она, — какого-то офицера.  

   — Так вот откуда ты так ловко научилась накладывать повязки? — укол ревности был ожидаем, но Хью быстро напомнил себе, что Охота меняет всех. И старательно забывал о неизбежном окончании ночи. 

   — Точно, — довольная улыбка Брегис наводила на мысль, что та догадывалась о размышлениях напарника. Странно, что это успокаивало, а не беспокоило. 

   — А я никем особенным не был, — он запрокинул голову вверх, глядя в туманное "небо". — Приёмный отец ювелир, я перенимал его дело, да вот... Не успел. 

   Наверное, Брегис тоже многое не успела. Была ли она матерью детям того неизвестного офицера? Что она вообще успела в этой жизни? На вид не дать старше двадцати — но Ярнам делает убийц из людей и помладше. Хью знал, встречал обезумевшего паренька, от силы семнадцати лет от роду, но с пистолетом тот управлялся столь ловко, что пока Охотник до него добрался — дважды в Сон отправился. 

   Брегис промолчала, и вопросы Хью остались при нём. Не та это тема, которую стоило затрагивать. Лучше уж рискнуть, протянув руку — и счастливо разомлеть от тепла лучшей на свете женщины, устроившей голову на подставленном плече. 

***

   Прошлое прошлому. Охота покрывала туманом память бесконечно-далёких мирных дней, и Охотники не останавливались, собирая странные, пугающие знания, от которых болела голова и шли мурашки размером с глаза Амигдалы. 

   Стоя над серебристой бездной залитого лунным светом озера, они вместе оглянулись на мастера Виллема, посмотрели друг на друга — и шагнули вниз, взявшись за руки. 

   Тяжесть Кровавой Луны ударила в голову молотом, размазывая мир детским плачем, неразборчивым шёпотом и плеском воды.

   — Иди к демонам! — он заухмылялся и вновь потряс на отмахнувшуюся напарницу коричневатым неопрятным щупальцем, найденным на тарелочке в заброшенной Мастерской. Поразительно, что это место, оказывается, существовало и в реальности. Даже Кукла была! Правда, неживая, но точь-в-точь такая же, до последнего сегмента на аккуратных пальчиках. Хью не заметил задумчивого, почти хмурого взгляда Брегис, больше занятый поиском мешочка, куда благополучно сложил неаппетитную добычу. 

   — На кой это тебе? — с оттенком брезгливости поинтересовалась Охотница, вертя в пальцах свою находку — красивый, тонко украшенный гребень. 

   — Если оголодаем, будет что съесть вместо ремней, — Хью был серьёзен лишь отчасти, и Брегис сморщила нос. Она постепенно привыкала к своеобразному юмору спутника, и он ценил терпение, с которым воспринимались все его выходки. 

   — Тьфу на тебя. 

   Когда Хью вытащил из руки мёртвой Арианны похожий отросток, напарница ничего не сказала. Но противно визжавшую тварюшку, которую язык не поворачивался назвать ребёнком, она добила сама, с совершенно остервенелой злобой.  

   И с каким же удовлетворением они убивали встреченных Великих, отплёвываясь от полупрозрачной жижи... 

***

   "Безымянное присутствие луны, призванное Лоуренсом и его ассистентами. Бледнокровный", "Три трети пуповины", — попав из комнаты с клеткоголовыми трупами в какой-то совсем уже безумный Кошмар, Охотники всё равно не думали, что наткнутся на столь странные записки. Никто из них не собирался штудировать свитки и книги, кои валялись во множестве в здании, похожем на учебный корпус очередного университета, но походя подобрать листок со стола — почему бы и нет? 

   И теперь Хью задумчиво щупал мешочек со странными трофеями, которые и собрать-то решил лишь потому, что привык обращать внимание на непонятное и необычное, что могло понадобиться однажды в самом безумном ключе. Как, например, то кальмарообразное нечто, найденное в Верхнем Соборном Округе, в руках Охотника вдруг породившее знакомые искристые звёзды, полетевшие во все стороны. Брегис сначала ругалась, тряся обожжённой рукой, а затем успокаивала изрядно спавшего с лица напарника. Потому что даже случайно причинить ей боль казалось Хью кощунственным. Ну и что, что к боли и смерти все здесь давно приученные? 

   Но зато с помощью этой вещицы они потом не раз выходили сухими из воды, когда дела оборачивались не самым удачным образом. А ещё, почему-то, использование артефакта не давалось Брегис вовсе. 

***

   Два — в тысячу раз лучше, чем один. Здесь Охотники в очередной раз убедились в этом сполна, столкнувшись с тварями, чьё присутствие смогло напугать даже Хью. Потому что это слишком живо напомнило ему о ведьмах. Жгучий, невыносимый огонь, пусть и не по телу, а в агонизирующем мозгу. 

   Сквозь собственный безумный крик он вскинул пистолет — к голове Брегис, чтобы заметить, что по её щекам катились кровавые капли из покрасневших глаз, и дуло точно такого же пистолета уткнулось прямо в его лицо. 

   Они сидели на земле, вцепившись друг другу в плечи, и дрожали от пережитого под равнодушным небом Сна.  

   Хью убил её. Чтобы спасти. И она сделала то же самое. Опять. 

   — Успокоительное ещё осталось? — Охотница молча мотнула головой. Её трясло сильнее. 

   — А надо бы... Кажется, я забрасывал в сундук несколько пузырьков, — всё что угодно, лишь бы не вспоминать этот безумный взгляд карих глаз и вспышку, превратившую красивое лицо в кровавое месиво. Которого, хвала всем богам, он тоже не увидел... 

   Этого Хью не выдержал бы. 

***

   Великий. Опять Великий. Во всём виноваты эти твари космические! Как же отвратительно... 

   Охотник раздражённо пнул постепенно распадавшийся труп многорукой крылатой образины и поморщился — детский плач не спешил утихать, ввинчиваясь в воспалённый мозг невыносимой пронзительностью. Только когда они с Брегис всё же подошли к чудом нетронутой коляске посередь площади, крики неведомого младенца резко оборвались. 

   — А вот и последняя треть... — задумчиво произнёс Хью, извлекая сморщенный "шнурок" плоти на свет. — Как думаешь, что с этим теперь делать?  

   — Съешь, как и обещал в первый раз, — рассеянно пожала плечами напарница. Правда, поймав взгляд всерьёз задумавшегося Охотника, она торопливо, почти испуганно подняла ладони. — Я пошутила! Лучше воззови к чему ты там взываешь, когда устраиваешь врагам звездопад. 

   Но это не помогло, как и попытка сложить кусочки в единое целое. 

   — ...Хью, может не надо?  

   — Да ладно тебе, — он ковырнул тёмную кожицу и ухмыльнулся. — В худшем случае пристрелишь меня, чтоб не мучился. 

   — Иди ты... 

   — Только с тобой, — никуда он от Брегис уже не денется. И она это знала. Оставалось восхищаться... Снова и снова восхищаться ею. 

   Но пуповины Хью всё-таки съел. Они жевались отвратительно, словно каучук, горьковато-солоноватый, будто пропитанный полусвернувшейся кровью. 

   — Невкусно. 

   — Да что ты говоришь? — искреннее облегчение в прекрасном голосе определённо стоило того. 

   Правда, ничего особенного так и не произошло. Нового в себе не ощущалось, внешне тоже всё оставалось по-прежнему — Брегис очень придирчиво осмотрела послушно замершего напарника, почти заступив черту приличий, настолько увлеклась. 

   — Точно себя нормально чувствуешь? 

   — Абсолютно, — с долей разочарования протянул он, вызвав тяжёлый вздох Охотницы. Кажется, она не догадалась, чем в большей степени оказался разочарован Хью: результатом осмотра или же его окончанием.  

***

   — Нет, — словно со стороны услышал он свой враз охрипший голос. 

   Герман поднял голову и сощурился. 

   — Хью? — Брегис смотрела недоумённо. А он понимал, что разум отказывается воспринимать реальность адекватно. Изнутри поднималась волна протеста, злобы, не принятия прозвучавшего только что приговора.  

   — Мы не умрём, — тихо произнёс Охотник, встречая неожиданно острый и тяжёлый взгляд Германа. И с каждым словом его шипящий голос становился всё громче, злее, полнился криком, клокотавшим в глотке, но не вырвавшимся. 

   — Не для того мы выживали, старик. Нет... никого ты тут не убьёшь. Ты хочешь, чтобы мы проснулись туда — да ещё и без памяти? Засунь своё "милосердие" куда подальше! 

   Хью не услышал оклика напарницы, не заметил, что сжал кулаки до скрипа перчаток, что его уже слишком явно трясло от при одной только мысли об этом старом уроде, отнимающем жизнь Брегис. Он даже не подумал о том, чтобы дать ей самой выбрать свою участь. Не усомнился в правильности своего поступка. 

   — Не позволю... — едва слышно произнесли его губы, и Охотница побледнела. 

   — ... Ну-ну, что же это было? Охота? Кровь? Или ужасный сон? — Герман неторопливо положил ладони на подлокотники своей коляски и начал подниматься. — О, это неважно... — его голос был так добродушен, почти ласков — чтобы в следующий миг окраситься досадливой усталостью и показным смирением, от которого по спине Хью отчётливо дёрнуло холодом. 

   Сейчас перед ними выпрямлялся отнюдь не немощный калека, прячущий глаза в тени потёртого цилиндра. 

   — Вечно наставнику Охотников приходится прибираться после всей этой суматохи... 

   С громким лязгом сложилась воедино огромная коса, исчерченная странными рунами. Водянистые голубые глаза взглянули холодно и оценивающе. 

   — Сегодня Герман присоединится к Охоте. 

   Хью не ожидал этого. И едва не лишился жизни, чудом успев подставить древко топора под сносящий своей силой удар "калеки". Одноногий старик оказался на поверку настолько сильным противником, что оторопь брала — даже сквозь необходимость постоянно бдительно отслеживать чужие действия. Даже Кровавый Ворон Кейнхёрста рядом с Германом выглядел уже не таким беспощадно-смертоносным. Охотник был рад разве что тому, что этот бешеный напор, эта безумная, но расчётливая мощь обращена на него одного. Всё правильно, честно — наказанным должен оказаться именно нарушитель... 

   Вот только при поражении Герман затем всё равно примется за Брегис, сообразно своей безумной затее. А значит Хью не может проиграть.

   Выстрел. 

   Старый Охотник пошатнулся и опёрся на своё устрашающее оружие. Поднёс руку к груди, повернул голову. Там стояла Брегис. Бледная, опускавшая пистолет. 

   Герман улыбнулся, и Хью не смог разглядеть в его глазах ненависти. Сожаление, облегчение... Жалость? 

   "Ночь... и Сон... были долгими..." 

   Они одновременно подошли к трупу старика, некогда наставлявшего их обоих. Едко, но метко проходившегося и по ошибкам, и по успехам. Молчавшего, когда стоило, и говорившего, даже когда казалось, что лучше бы заткнулся. И вот теперь Герман неподвижно лежал среди белых цветов с бледной улыбкой на морщинистом лице.  

   Почему? 

   Охотница вскинула взгляд на помрачневшего напарника, но никто не успел сказать и слова: небеса озарились алым сиянием. И на фоне кроваво-красной Луны к ним спускалось... нечто. 

   — Безымянное присутствие Луны... — прошептал Хью, как завороженный делая шаг вперёд. И резко вскинул руку, когда Брегис попыталась дёрнуться следом. Ей нельзя. Совершенно точно нельзя. Почему он это знал — неважно. Главное, что напарница послушалась. Да, так правильно...  

   И аккуратные лапы Великого не обманули того, кто наслушался ласковых песен монстров.