Это снова был приём. То самое мероприятие, на какое лучше ходить с Линисвитом, чем с Вэнсом. Вэнс был хорош в другом. Вместо врождённого чувства достоинства, доходящего порой до абсурда, как у Линисвита, он отдавал предпочтение действию. Азартные игры, где он начисто громил дилеров, ночные приключения на грани разоблачения, когда еле удавалось от полиции оторваться на байках – всё это Вэнс и Авалор в паре. А потом они потягивали в ближайшем баре дешёвое пиво и наслаждались завороженными их чарами красотками. Всего лишь одно дуновение лишало жертву желания сопротивляться. Не то «дуновение», которым одаривались лишь избранные. И Вэнс всегда тянулся к Авалору, порой становясь слишком близким. Его хитрые глазки, его задумчивая улыбка, его приспущенная на глаза чёлка, бросающая на поллица таинственную тень…
Линисвит предпочитал вращаться в высшем обществе, открыл компанию и быстро набирал обороты.
- А как же конкуренция? – улыбался Авалор, держа высокий бокал с красным вином.
- Конкуренция… - усмехнулся Линисвит.
- Мммм… тогда как же ты объяснишь свои физические данные лет через двадцать? Если твоя компания не лопнет, конечно.
- Авалор, ну ты как маленький. Не знаешь, как это делается?
- Я не содержал компаний, - чуть обиженно произнёс Авалор, сделал глоток и посмотрел в сторону, на парочку в сверкающих одеждах: он – в сером с какими-то блестяшками, она – в длинном, до пят, синем платье с люриксом. Авалор не соблазнился, повернулся обратно.
- Господин Линисвит… скажем, лет через десять, попадает в аварию. Господин Линисвит умирает, - объяснил Линисвит.
- И на его костях с улыбкой отплясывает счастливый племянник, которому досталось всё наследство, - додумал за него Авалор. – Хитрый ты, Натюрморт.
- Просил же не называть меня так.
- Ты тоже можешь называть меня Розенберг, - снисходительно позволил Авалор.
- Нет уж, остановимся на Грее, пока ты не выдумаешь ещё бо́льшую банальщину.
Авалор хотел поддержать спор. Тем более, споры с Линисвитом получались цивилизованные, вполне соответствующие вкусам того самого высшего общества. Ему помешали. Авалор даже нервно дёрнул рукой – единственный жест, выдающий его с потрохами. Особенно тому, кто знал его достаточно хорошо.
- Что такое? – Линисвит поставил бокал на столик.
- Моё «дуновение», - сжав зубы, очень тихо ответил Авалор. – Этот гад опять посмел прикоснуться к нему.
- Кто?
- Вэнс. Готов отдать свой второй рог, что это Вэнс. Бесхребетная мелкая скотина, только доберусь до тебя…
- Ты оставил «дуновение» тому пареньку… - прокомментировал Линисвит. Он не спрашивал, а утверждал и думал над собственными словами.
- Я должен был присматривать за ним, пока моё «дуновение» не станет полностью его. Но, чёрт возьми, я не собираюсь нянчиться с ним, как с младенцем!
- Это временно. Если так переживаешь, мог бы и поступиться своими желаниями. Тем более, желания у тебя самые низкие. Даже противно, - упрекнул Линисвит.
- Осуждая других, лучше не становишься, - ответно упрекнул Авалор. Выдохнул. Прошло. Кажется, Вэнс не пошёл дальше. Чуть позже Авалор во всех подробностях разузнает, зачем он тянул свои поганые грабли к Эммануэлю. Чёртов пройдоха Вэнс.
- Если так не терпится посмотреть, иди, - посоветовал Линисвит.
- Если тронет ещё раз, так и сделаю, - заверил Авалор. – Эммануэль – не такой слабак, как большинство человечков. Я даже начинаю понимать, почему «увидел» именно его.
- Сильная способность, - Линисвит досадливо вздохнул. – Почему она досталась именно тебе?
- У тебя есть другие достоинства, - словно успокаивая, - ничуть не хуже предвидения. Ты умеешь становиться сливками общества. Ммм… Смотришь в высоты Олимпа. Увлекательно, наверное.
- Хочешь, будем смотреть вместе.
- Боюсь, мне это очень скоро наскучит.
Они снова пили, снова ощущали вкус дорогого вина. Настоящего вина, не испорченного никакой химией или сомнительной перегонкой. Потом Линисвит снова об Эммануэле заговорил:
- Так что в нём особенного? Кроме того, что он сильный.
- Если бы я мог объяснить. Это… чувство… - Авалор едва удержался, чтобы картинно не прижать ладонь к груди. Чувство исходило не из сердца – это всего лишь привычка верить красивым сказкам.
- Чувство… - задумчиво повторил Линисвит. – Я тоже хочу это чувство. Может, стоит познакомиться с ним?
- С простым пацаном, каких полно на улицах? Не смеши, - усмехнулся Авалор.
- Но ты ведь по какой-то причине выбрал его. Почему не любого пацана с улицы?
- Он и есть любой, - заверил Авалор. – Если бы не он, был бы другой. Или, что вероятнее, другая…
- Не увиливай, не пройдёт, - покачал головой Линисвит. – Мне интересно посмотреть именно на Эммануэля. Узнать, чем же он покорил тебя?
- Покорил? Сильно сказано.
- Не признаёшь никаких слабостей, как всегда.
- У тебя ведь тоже их нет, - парировал Авалор.
- Иногда я хочу такую слабость, про которую никто не будет знать. И если Эммануэль будет жить очень долго, почему мне не попробовать найти свою слабость в нём?
Авалор отставил свой бокал, пристально смотрел на собеседника. Явная провокация. Он смеялся глазами, но любопытство уже разгорелось. Линисвит не из тех, кто отнимает чужие игрушки. Но если что-то считает своим, никто его не остановит. Никто из тех, кого знал Авалор. Им ещё не приходилось играть по разные стороны, но это наверняка было бы опасно.
- Познакомься, - согласился Авалор. – Не уверен, что он тебе подойдёт.
- Откуда такая уверенность?
- Я же сказал, «неуверенность». Ты всегда всё переворачиваешь. Как только до владельца компании дорос.
- И всё же я предпочту, чтобы нас познакомил ты, - Линисвит сдал позиции, когда понял, что Авалор не попался на уловку.
- Однажды обязательно.
- Я хочу увидеть его, пока он ещё не утратил своей человеческой сущности.
- В таком случае, тебе стоит поторопиться, потому что она скоро совсем умрёт.
И тогда Эммануэлю не нужна будет регулярная подпитка «крёстного». Если подумать, ему и сейчас можно начинать искать её в другом месте. Его человеческая сущность настолько ослабла, что не станет сопротивляться демонической и позволит забрать у жертвы-человека причитающееся.
Авалор не хотел учить его. Не хотел не потому, что лень порой побеждала, а потому, что Эммануэль мог стать независимым гораздо скорее, чем он рассчитывал. Чем ближе он становился к этому мальчишке, тем ярче воспринимал его. Эммануэль до сих пор умудрялся сохранять «чистоту дуновения» Авалора. Неприкаянный…
- Он неприкаянный, - озвучил последнюю мысль он.
- Поэтому интересен, - закончил за него Линисвит. – Пригласи меня в гости, когда он будет там.
- Заглядывай. Может, однажды и повезёт, - уклонился Авалор.
- Жадина.
- Высокосветный выскочка. Аристократец надутый.
- Вы невыносимы, господин Грей.
- А вы сноб, господин Натюрморт.
Они оба замолчали. Авалор тут же забыл о споре и был уверен, что о нём так же легко забудет собеседник. После вторжения Вэнса внутри всё равно клокотало. Авалор хотел уйти прямо сейчас. Думал, что его здесь держит, и сослался на светские привычки. Если «дуновение» больше не отзывается, значит Вэнс не тронул его. Авалор получил отсрочку. Но больше Эммануэль не получит такой свободы.
Эма не представлял, что ответить, когда Вэнс снова явится к нему. Становился популярным среди демонов. Может, Эма обладал какой-то особой аурой, как часто показывают в кино? Например, кровь древнего бога или гремучая смесь бога и демона, проснувшаяся через тысячелетия, которой все боятся и, разумеется, желают перетянуть на свою сторону. Кем бы он ни был, Эма ощущал себя тёмным героем. Главная роль в потустороннем мире. И тот, кто имеет самое большое влияние на него, просто исчез. Эму это злило. Он даже разик огрызнулся на Шелли не по делу. Она ему подзатыльник отвесила и ткнула ручкой в зад.
Вэнс явился довольно скоро, а ответ ещё не был готов. Эма вообще не думал над ответом. Ему естественным казалось то, чем он являлся сейчас. Если менять наставника, то поменяется и его образ жизни. Может быть, к лучшему, а могло и наоборот случиться. Но если верить сладким трелям Вэнса, жить он будет как сыр в масле кататься.
Вэнс снова стоял в стороне. На этот раз не изображал отвлечённого прохожего, сразу выхватил Эму взглядом из толпы ребят. Вот теперь становилось неуютно. Если они увидят, потом вопросами заклюют. Еле удалось отмахаться от их настойчивости. Но то парни, а если девчонки увидят, могут и повестись на его смазливую рожицу.
Эма на месте крутанулся, останавливая остальных.
- Вот чёрт! – воскликнул он. – Ключи забыл!
- Ты с ними играл, что ли? – Блэйс скептично глянул в сторону универа.
- Засыпал на лекции Увина. Что я мог сделать? А там хоть брелок.
- Чудик, карандаш и ручка на что? – Шелли на Эме висла. Всерьёз взялась за роль его девушки? Ему это даже нравилось, тайком поглядывал на Кейту, ожидал признаков ревности. Никак не получалось выкинуть её из головы. Никак не представлял на месте её ухажёра чудилу-Стайна. Ведь даже посмотреть не на что: типичный студент, ни красоты, ни денежного папочки, да и характер не сахар. С другой стороны, у Эмы тоже ничего этого не было. Ну, не урод, конечно, но вряд ли его с радостью позовут в кинозвёзды.
- У него руки кривые. Эма рисовать не умеет, - поддразнил робкий Джев.
- Это кто ещё не умеет! – Эма охотно подхватил новую игру, незаметно направляя друзей в другую сторону. Интересно, где там Вэнс. Что-то не торопится. Или на самом деле не хочет привлекать к себе внимания.
Шелли первой отстала:
- Вау, - произнесла она тихонько, в сторону.
Эма сразу понял. Попытки остаться незаметным канули в небытиё. Он проклял всех на свете премудрых демонов и их дурные наклонности.
- Ну кто просил тебя вмешиваться! – он на месте развернулся и увидел его, стоящего посреди тротуара. Офигенный образ графа Дракулы на современный лад. Вэнс улыбался. Только улыбка его походила больше на картинную. Законсервированная угроза на холсте безумного художника. Жуть какая.
- Эммануэль… - так же потусторонне начал этот чёрт проклятый.
Эма злиться начал: на него и вообще на всю сложившуюся ситуацию. Как теперь он собирался объясняться с товарищами, он уже не представлял.
- А! – чуть не заорал Блэйс. – Это же тот чувак! – и пальцем тыкал. Стоял бы поближе, выколол бы Вэнсу глаз. Он и ногти стриг редко, обычно обламывал обо всякие шероховатости, а острые уголки отгрызал. Таким обломком можно серьёзно поцарапать, не хуже того самого графа Дракулы.
- Я ждал тебя, Эммануэль, - низким вкрадчивым голосом приступил к уничтожению Эмы Вэнс.
А-а-а, так он ждал, оказывается! Дождался, бес! Эма был так зол на него, что не подумал даже над ответом. Все свои прежние размышления слил в резкости:
- Можешь губу закатать, ничего ты не получишь.
Ребята притихли. Теперь они точно расценивали незваного гостя как типа опасного. Шелли глазками сверкала. Эма волновался за неё. Эта девочка ни перед какими самыми стрёмными парнями не пасовала. Она могла вмазать самому отчаянному хулигану с района. И ничего, выкручивалась. Только сейчас она ни шага не сделала.
- Эма, ты его знаешь? – тихонько поинтересовался Вилл.
Эма не успел ответить. Вэнс первым отреагировал, вздрогнул всем телом, словно вперёд рванулся, а на самом деле на месте остался. Эма запоздал на секунду. Он вообще не представлял, что делать теперь. Всё летело к чертям, события выходили из под контроля. Да что там выходили! Вылетали со свистом, с места беря хороший разгон. Рёв мотоциклетного мотора все услышали, но только Эма обратил на него внимание. Он точно знал, кого там занесло. Явился, «папаша». Да только встревожило Эму не его явление, а перемена Вэнса. Почуял приближение Каштанчика первым. У них точно какой-то встроенный навигатор. Может, они чуют друг друга по какой-нибудь невидимой человеческому глазу ауре, которая Эме пока недоступна из-за его человечности. Дело обстояло сквернее некуда. Эма не умел выделять их из людской толпы. Только Авалора. А это, если верить Вэнсу, явление временное. Лишь до тех пор, пока «дуновение» – глупое какое-то название – не сольётся с Эмой полностью. И тогда он перестанет привлекать извращенца-Вэнса, который попросту запал на Каштанчика. Только обрисовал свою тягу красивыми уклончивыми словами. После секса с Авалором Эма рассматривал такие отношения наряду со стандартными.
Показалось, что Вэнс прямо здесь свои рога выпустит. Тогда точно случится что-то страшное.
Прошла секунда. За это время никто из его товарищей не успел слова сказать, только начатое движение закончили, а Эма уже тысячу мыслей пропустил сквозь себя. Вэнс так и стоял столбом до истечения этой секунды, а потом шаг назад сделал. Затем развернулся и исчез с дорожки. Почудилось, будто растворился, демонстрируя свою сущность перед простым народом, а он и не думал. Он за углом исчез. И оттуда взревел точно такой же мощный мотор. Это что? Типа, погоня в лучших традициях боевика?
Каштанчик перед ними притормозил. Не стал расшаркиваться перед группой. Тоже словно не заметил окружения Эмы. Рявкнул только:
- Чего там мнёшься?! Прыгай!
Эма прыгнул. Не хотелось объясняться с друзьями. Он хотя бы должен оправдание придумать. Он крепко обхватил Авалора обеими руками и впился пальцами в его одежду, в его плоть. Почувствовал его неземное тепло, волшебное. И вместе с этим понял, как скучал. Не по его ласкам или по бешеному сексу. Вообще личности не в счёт. Он просто скучал по своему «крёстному». Наверно, это его «дуновение» отзывалось, а Эма ничего поделать с ним не мог. В этот миг он яро воспротивился предложению Вэнса. Ни за что и никогда не позволит никому отнять у него то, что сейчас пробуждалось и окрашивало жизнь в радужные цвета.
Он назвал это «дуновением жизни». Жизни, мать твою! Без этой «жизни» Эма просто подохнет в какой-нибудь канаве. И никому дела не будет до его тела, пока полиция случайно на него не наткнётся. Да и им, по сути, наплевать: не их родственники – и ладно. А Авалор – вот он, здесь. Хоть и вредный мужик, но свой, родной.
Эма заставил себя успокоиться, дыхание приостанавливал, чтобы не рвалось потоком вслед за разбуянившимся сердцем. «Дуновение» Каштанчика сходило с ума и сводило с ума его обладателя. Эма больше чем уверен был, что его спутнику тоже не слишком комфортно.
Авалор не задержался ни на секунду, вслед за беглецом рванул. Должно быть, эпично они повернули друг за другом и скрылись из вида. Только когда несколько кварталов миновали, Эма в себя начал постепенно приходить. Жуткое чувство, словно разум затуманило. Эме оно не понравилось. Он чуть ослабил хватку и приподнял голову, рассматривал спину Авалора и уже мечтал сбежать. Только как сигануть с байка на такой скорости. Пусть он и сам не вполне человек, второй раз умирать не хотелось. Эма отчётливо помнил каждую деталь своей первой смерти, которая должна была стать настоящей и единственной. Он боялся её. Он и сейчас боялся, а ещё больше боялся признать это вслух, перед ним.
Они мчались, обгоняя поток машин, срезали по тротуарам. Эма был уверен, что Каштанчик следит за постами полиции. Ему тоже не хотелось в участок загреметь, даже на обычный допрос, без обвинения. Если бы ему всё равно было, он бы давно свой народец скомпрометировал. Или, что вероятнее, его свои прибили бы. Хотя Эма лишь предполагал. Он до сих пор знал преступно мало об обществе и принципах расы, которой становился сам. Это ещё один повод обвинять «крёстного».
- Отдам твоё «дуновение» ко всем чертям, сволочь, - сквозь зубы процедил Эма, потёрся лбом о спину Авалора.
- Чего сказал, молокосос? – будто бы не расслышал.
Эма его даже обвинить не мог, потому что не знал, за что именно. Но одно знал точно: не позволит больше безнаказанно валять себя по постели. Сам же, выходит, и позволил себя поиметь, просто так, беспричинно.
Байк на всей скорости крутой поворот сделал, чуть коленом Эмы по асфальту не прочертил. Эма машинально сжался, ожидая боли. Пусть недолгой, но всё равно неприятно. Он осмелился вбок податься, выглянуть из-за загораживающей обзор спины. Вэнс удирал на всех встроенных лошадках. Из-под его колёс пыль летела облаком. Наверно, человеческий глаз не видит этого в таких красках. Эма видел и снова наблюдал завороженно. Он бы и слух напряг, но не хотел грохота в голове. Это же два мотора слушать – а смысла никакого.
- Не высовывайся! – скомандовал Авалор. – О столб башкой саданёшься – подбирать не буду!
- Какого хрена… - снова сквозь вскипающий гнев.
Не такой гнев, какой источал Авалор. Родной и совершенно чужой. Эма видел его разозлённым, но таким – никогда. Да он просто в бешенстве. Неудивительно, что Вэнс драпал. Эма бы тоже драпанул во все лопатки. Только у него пока шанса не было спрятаться. Надо хотя бы дождаться, когда его «дуновении» не ослабит связь с родителем. Как только первый полёт воссоединения прошёл, Эма снова об обмене подумал. До сих пор не знал, как лучше. И до сих пор право владеть даром Авалора перевешивало.
Они вылетели на скоростное шоссе, отгороженное от жилых кварталов высокой стеной. Мало ли камикадзе летают и шеи себе сворачивают. А там дома, там люди ходят, мамаши детей гулять выводят. Всё ради блага жителей. Всё ради мира в городе. Эма начал тревожиться: куда они вообще несутся. И чем шире шоссе и дальше оно от города, тем выше разрешалась скорость. В кармане затрезвонил мобильник. Эма потянул было к нему руку, но качнуло – и он снова схватился за Авалора.
- Притормози, - попросил он.
Звук не смолкал, вибрация раздражала.
- Каштанчик! Притормози, говорю!
Звук стих на пару секунд, потом снова заиграл. Это точно кто-то из ребят.
- Да задрал уже!!! – заорал он во всё горло. – Стой, говорю!!!
- Заткнись! – ветром принесло. – После того, как ты любезничал с Вэнсом?! Думаешь я прощу тебе, что позволил ему лапать моё «дуновение»?!
Не получалось просто разговаривать, ветер относил тихие звуки. Они мимо пролетали, прежде чем достигали ушей. Авалор не просто злился, он бесился точно так же, как Эма. Осознав это, Эма чуток успокоился. Не одному ему паршиво.
- Если так переживал за своё грёбаное «дуновении», мог бы и пораньше приехать! – упрекнул он в ответ.
- Никакого чувства верности у тебя нет! – обвинил Авалор. – Я к тебе со всей душой, а ты!..
- Как будто у демона душа есть! Особенно у такого засранца как ты!
Вэнс свернул на просёлочную дорогу. И какого чёрта его туда понесло? Там же наверняка ямы глубже Марианской впадины. Эма ругнулся и крепче ухватился. Становилось опасно. Пока дорога шла заасфальтированная, но машин в разы меньше. На некоторых отрезках вообще ни одной. Байк подскочил на ухабе. Эма задом шмякнулся и успел скривиться от предполагаемой боли. Запоздало вспомнил об амортизации на сиденьях. Поворот следовал за поворотом, один круче другого. Слева кирпичная стена… Опа! Ни домов, ни распаханных полей – и вдруг стена! Она закончилась руинами уже через секунду. Эма обернулся, успел увидеть краешек таких же руин от здания.
Они снова в поворот вписались. Слишком круто для одного дня: сперва Вэнс публично, потом Авалор на байке, затем гонка на выживание…
Когда Эма в очередной раз вперёд глянул, на преследуемого, отметил, как он теперь близко. Авалор своё дело знал и машину чувствовал. Он ещё поднажал, выжимал ту дикую лошадь, которая не предусмотрена самими характеристиками. Потому и дикая, что не подчинялась расчётам. Лошадка только копытами земли коснулась, как очередной поворот проглотил Вэнса. Резкий. И сразу за ним петля, ведущая обратно.
Эма в последний миг ощутил неустойчивый рывок вбок. Мотоцикл из-под них с Авалором словно вылетел, дальше по шоссе помчался, высекая снопы искр. Эма за ним, прижатый и ошарашенный. Он только и мог беспомощно руками за дорожное покрытие цепляться, но не получалось ничего, только кожу сдирал до мяса. Боль взорвалась. Она как нож прошила всё его тело насквозь в нескольких местах. Может быть, он даже кричал – Эма уже не осознавал происходящего. Только ощущения те помнил слишком отчётливо, когда точно так же на дороге ночью лежал, беспомощный и испуганный. Его ещё метров двадцать протащило. Потом он почувствовал остановку. Шевельнуться не мог. Понимал уже, что произошло. Не ухватил момента, когда Авалор управление потерял, слишком низко наклонив мотоцикл на вираже. И самого его нигде не было видно. Вэнса, разумеется, и след простыл. Быть может, Авалор за ним помчался своими демонскими методами. У него это хорошо получалось: р-р-раз – и на месте.
А Эма тут один лежал, посреди дороги, болью парализованный, снова в крови, которая у него из горла капала, снова под ним расплывалось тёмное пятно. Одно отличие – светло было. Тёмное не являлось таким уж тёмным, на нём багровый оттенок играл. Эма смотрел на него и муть видел. Страшно, больно, холодно…
Он всхлипнул, когда попытался шевельнуться. Как парализовало. Он губы разлепил, звать пытался и слышал только слабый хрип.
«Авалор, пожалуйста… - мысленно вызвал он. – Помоги, Авалор».
Он лежал и понимал, что неоткуда ждать помощи. Он один здесь. Совершенно один. Для Авалора важнее было поймать беглеца.
- Что же с тобой делать? – сквозь шум услышал Эма, век не мог прикрыть, чтобы согнать пересохший холод. Глаза застыли, накладывая на окружающую картинку муть.
«Пожалуйста, спаси меня…»
- Опять умираешь, - Авалор перед ним на корточки присел.
Не бросил!
- По… - только и смог выдавить Эма хриплое.
Было слишком паршивао. Он не мог подчинить себе ни единой частички тела. Наверное, шею сломал при падении. Неудивительно. Тут и череп в крошки разобьёшь, а он даже без шлема.
- Помо… - новая попытка. Почти получилось.
- Не бойся, - Авалор пригладил его окровавленные волосы.
- Пом… ги… мн…
Он больше не получит «дуновения». От этого становилось ещё страшнее.
- Всё хорошо, я не брошу тебя, - прикосновение «крёстного» даже в такой момент отзывалось во всём теле. Ласковое, близкое. Авалор был рядом и ничего не делал. Неужели он позволит Эме просто умереть здесь? Стало обидно. Он не заметил, как слезу упустил. На щеке она с кровью перемешалась и стекла мутно-розовой капелькой.
- Потерпи, - Авалор продолжал поглаживать его, частично успокаивая. Эма был рад даже этому. Только бы не одному. Только бы не утратить связь с этим неземным ощущением, постепенно застилающим его отчаяние.
Всё повторялось. Гнев Авалора утихомирился, когда он смотрел на беспомощного пацана, залитого кровью. Хотелось облегчить его страдания. Это было легко сделать. Авалор не сделал. Он знал, что Эммануэль всё равно умрёт. Его слабая оболочка, которая боролась за оставшуюся капельку жизни последние недели. Авалор поглаживал его по голове, по спине, по плечам и просто ждал. Жестоко и несправедливо по отношению к Эммануэлю. Нельзя так. Тем более, уже переживший это пацан боялся вдвойне. Он мог бы погибнуть незаметно, день за днём, а сейчас умирал страшно. Авалор не стал помогать ему. Уже надоело ждать. Так даже лучше. Можно было и по-другому. У Авалора хватило бы наглости всадить ему нож в сердце, если бы Эммануэль вывел его из себя.
А теперь оставалось лишь смотреть. Неожиданная жалость. Неожиданный порыв слизать его слёзы. Авалор ногой отшвырнул покорёженный байк и поднял Эммануэля на руках. Всё ещё бесшумно плакал. Наверно, это непроизвольная реакция организма. Слабое человеческое тело. Настолько хрупкое, что даже смешно, как оно может вместить в себя сущность существа иного.
Авалор наклонился и слизал кровь с губы Эммануэля. Пацан на его движение отреагировал, глаза открыл, но уже совсем мутные.
- Извини, - произнёс Авалор. – Сегодня я убил тебя.
Эммануэль говорить пытался, а из горла только кровь толчками выливалась. Он булькунл и затих. Жалко было на него смотреть. Жалко просто держать и ничего не делать. Авалор снова и снова переживал это круговое чувство. Не мог выразить словами то, что происходило с ним. То, как на смерть Эммануэля отзывалось «дуновение». Слишком активное «дуновение» из-за стремительных перемен. Такое чуткое, что толкнуло Эммануэля к «крёстному», едва почуяв. Как можно мечтать избавиться от этого чувства? Авалор хотел, чтобы Эммануэль всегда его так встречал. Но, увы, невозможно отсрочить неизбежное. Теперь, с его физической смертью, «дуновение» будет адаптироваться в его организме и процесс ускорится.
Авалор положил окровавленное тело на кровать, расстегнул куртку, приподнял, чтобы снять испорченную одежду. В кармане снова зазвонил телефон. Удача просто: после такой аварии мобильник выжил. Авалор достал телефон и посмотрел на дисплей:
«Вилл».
Один из его друзей. Наверняка Эммануэль настоящий фурор произвёл всеми этими событиями. Авалор отключил телефон и положил его на столик, вернулся к неподвижному телу. Дыхание вырывалось с хрипом, прерывистое. Недолго осталось. Когда его сердце остановится, то уже никогда не сможет забиться в человеческом теле. Тогда это уже будет другой Эммануэль, настоящий для Авалора. Его нельзя будет игнорировать, потому что дети растут. Авалор тоже рос и понимал, как это бывает. Зачастую всё решал гнев. Это сильное чувство позволило Авалору вырваться из тесной жизни и выбрать собственную. Однажды Эммануэль тоже мог захотеть избавиться от навязчивой опеки. Авалор не отпустит его добровольно. По крайней мере, пока.
Это чувство, о котором он говорил Линисвиту, сейчас поглощало его.
Он стащил трусы Эммануэля – последний элемент его одежды, и только потом двинулся в ванную, набрать тёплой воды в тазик. Можно было сразу целиком опустить его в тёплую воду. Запоздало Авалор остановился посреди комнаты. И снова двинулся вперёд. Он хотел прикасаться к нему, хотел чувствовать его уходящую жизнь. Когда он вернулся, Эммануэль совсем побледнел, лицо словно заострилось, приобрело серые оттенки. Кажется, ему опять придётся объясняться со своей семьёй, потому что домой он не попадёт несколько дней. Иногда это время затягивалось на недели.
Авалор прислушивался к слабому дыханию, пока вытирал жертву аварии мокрой тряпочкой. И он сразу уловил тот последний вдох: чересчур глубокий. И резкое движение век. Последний взгляд Эммануэля. Осмысленный взгляд. И он увидел Авалора. Он почувствовал прикосновение Авалора.
- Пожалуйста, помоги мне… - без запинки прошептал Эммануэль. – Не хочу… умирать…
Авалор просто смотрел. И продолжал смотреть, когда дыхание остановилось, когда глаза остекленели, смотря в одну точку. Эммануэль умер по-настоящему. Этот желанный воинственный пацан.
Авалор его к своей груди прижал и ласкал губами его волосы. Плевать, что сам испачкается. Его «дуновение» в отчаянии трепыхалось, откликаясь на паникующее «дуновение» Эммануэля. Было точно так же паршиво, как совсем недавно было ему.
Авалор глаза закрыл, сосредоточился. Нельзя расклеиваться. Он теребил пальцами липкую от крови кожу мёртвого парня и призывал всё своё естество к порядку. Ненавидел это чувство. Наверное, поэтому и хотел оказаться как можно дальше в момент смерти своего «ребёнка».
Вэнс исчез из города. Авалор выслеживал его на протяжении двух суток и не обнаружил ни следа. Так хорошо можно прятаться только совсем уехав. Бесполезно тратить своё время на бесплодные поиски, особенно учитывая, что добыча – вообще не человек.
Он вернулся в крайнем гневе, его глаза сверкали, а из волос топорщился единственный рог. Авалор полыхал яростью.
- Вэнс, только попадись мне… - бросил он перед собой, двинулся на кухню. Хотелось пить. Редко когда возникает настолько сильное желание утолить физическую потребность. Но сейчас Авалор просто умирал от жажды. Банальная наигранная эмоция, с которой легко справиться, если взять себя под полный контроль. Авалор не взял. Не получалось, потому что гнев душил его. Сам не представлял, что сделал бы с Вэнсом, если бы прищучил. Убить было бы слишком просто. Да и хлопотное это дело. Не факт, что получится. Авалор знал много способов заставить противника сожалеть. Этот беспечный кутила Вэнс уже попался однажды на подобном. Он ещё раньше пытался тайком заарканить одну из бывших компаньонок Авалора. Цеплялся всегда только к его окружению.
- Я обожаю вкус твоего «дуновения», - открыто сознался Вэнс и потянулся для поцелуя.
Авалор его в висок пальцем ткнул и отодвинул.
- Прохвостам вроде тебя не положено лакомиться деликатесами, - ответил он тогда.
Это всё объясняло. Авалор знал наверняка, что если не поймает беглеца в ближайшее время, он опять выкрутится. И опять через несколько лет будет кататься с Авалором по ночным трассам в поисках вкусной добычи. Но они ни за что не смогут так же беззаботно, если рядом будет Эммануэль.
Авалор выпил почти половину литровой бутылки, громко поставил её на столик и заглянул в ванную. Чувствовал себя пропылённым насквозь. Гнев покрывал его плотным коконом. Он молча бесился и ничего не мог поделать. В такие моменты начинаешь жалеть, что кто-то кроме тебя обладает интересными возможностями. Если бы предвидение работало как положено, а оно лишь на людей откликалось, и то не слишком часто. Только название громкое – предвидение.
Авалор плеснул водой себе в лицо и растёр ладонями. Лучше не стало. Ему немедленно хотелось мести. Но он мгновенно забыл о ней, едва почуял приближение кого-то ещё.
- Натюрморт… - вырвалось словно из его груди, с шумом выпускаемого воздуха. Авалор медленно зашагал по широкому коридорчику, безошибочно направился в спальню, где на кровати лежал его благоверный.
- Жаль, конечно, - не глядя встретил его репликой Линисвит. – Хотел познакомиться с ним пораньше.
Авалор рядом встал. Обнажённое тело Эммануэля, прикрытое только в причинном месте, излучало свет из каждой раны и ссадины, которая ещё не успела затянуться полностью. Там, где кожа сомкнулась, свет становился приглушённым.
- Оно яркое, - отметил Линисвит, - и источает уют.
- Поэтому за ним охотятся всякие проходимцы.
- Вэнс слишком легкомысленен. Он инстинктивно тянется к тому, что считает доступным. Усмири свой гнев, - посоветовал Линисвит.
Эммануэль дышал с перерывами. Его плотно сомкнутые веки с длинными ресницами, с щёлочкой мягкого света, упустили одинокую слезу. Это выглядело удивительно красиво. Сверкающая в свете «дуновения» капелька воды.
Линисвит сам к нему подошёл, присел на корточки и всмотрелся в его неподвижное лицо.
- Почему не спас его? – упрекнул он.
- Хотел ускорить процесс.
- Жестоко.
- А ты всегда поступаешь милосердно? – парировал Авалор.
- У мальчишки травма. Он до смерти боялся смерти, а ты сделал это с ним.
- Ему всё равно пришлось бы умереть.
- Гад ты, Авалор, - Линисвит прикоснулся к неподвижному телу, потрогал светящуюся царапину.
Авалор дёрнулся, хотел схватить его за руку и отвести в сторону, но сдержался. Гнев, что душил его из-за Вэнса, никак не успокаивался. В таком состоянии Авалор рисковал совершить какую-нибудь глупость.
- Прекрати его лапать, - грубо швырнул он.
- Оно действительно бесподобно, - мечтательно прикрыл глаза Линисвит. – Твоё «дуновение». Я хорошо понимаю Вэнса.
- Нечего трогать моё!
- Ты можешь и к моему прикоснуться, - Линисвит только взглядом повёл в сторону Авалора, для этого пришлось голову чуть-чуть повернуть. Потом он набрал в грудь воздуха и, прежде чем Авалор успел остановить его, выдохнул Эммануэлю в лицо.
«Дуновение» отозвалось лёгким трепетом, поколебалось свечение. Авалор ничего не сделал. Просто молча бесился. Точно так же, когда ощущал чужое прикосновение на расстоянии.
- Как, по-твоему, я это почувствую, если ты отдал ему?
Не «дуновение», всего лишь кусочек жизни, который помог бы Эммануэлю в его активной жизни. Жизнь Линисвита растворилась в его теле и побежала по его венам вместе с горячей кровью.
- Мне дать тебе? – Линисвит встал, развернулся и подошёл совсем близко.
Авалор сам к нему шагнул, сам накрыл его губы своими и вдохнул в себя.
- Почему он не гоняется за тобой? – спросил он шёпотом в его губы.
- Потому что он меня сторонится, - пояснил Линисвит.
- Почему?
- Ты сам позволил ему приблизиться.
Авалор вынужден был согласиться. Вэнс ухватился за расположение Авалора и вписался в его жизнь точно так же, как вписывались в жизнь Эммануэля его друзья.
- Ты не убьёшь его. Он тебе нужен, - подытожил Линисвит, поглаживая Авалора по спине, опуская раскрытую ладонь ниже, ощупывая его округлости.
Авалор не сопротивлялся. Вместо всех остальных выборов он сделал очередной рискованный, снова потянулся за поцелуем. На этот раз жизнь Линисвита разлилась по всему телу, заполняя каждый уголочек. Было действительно кайфово.
Они просто стояли над телом бесчувственного Эммануэля и бессовестно целовались. И оба получали удовольствие. До тех пор, пока Авалор не решил остановиться. Он резко зажал своё «дуновение» и не отдал больше ни капли. Линисвит тоже остановился, когда понял, что больше не получит.
- Не хочешь попробовать что-нибудь ещё? – хитренько поинтересовался Авалор.
- Ты ведь получил всё, что хотел.
- Бывают и более приземлённые приятные вещи.
- Извини, - покачал головой Линисвит. – Я всего лишь хотел забрать твой гнев.
- Ты просто гений, - в его губы. Хотелось напоследок впиться в них, снова ощутить тот жизненный поток, но Авалор так же хорошо знал, что не получит. Он всё равно коснулся, всё равно углубил поцелуй. Обычный и не такой страстный, какие получались с Эммануэлем. Этот пацан пробуждал просто дикую страсть. С ним хотелось постоянно делиться. Его хотелось сжимать в объятиях и видеть при пробуждении, ощущать тепло его тела, слушать его ворчание.
- Ну? – Линисвит высвободился, - полегчало?
- Немного.
- А ты неплохо устроился, - осматривая обстановку комнаты.
- Как всегда. Не люблю трущобы.
Они вместе, как по команде, повернулись к Эммануэлю.
- Знаешь, - в задумчивости произнёс Линисвит, - то, что ты делаешь, в его глазах похоже на измену. Да и в моих тоже, - Линисвит вернул взгляд на лицо собеседника. – Таскаешься с кем попало, когда у тебя есть вот это чудо. Он действительно притягателен. Если бы я «увидел» его раньше…
- Я рад, что не «увидел», - усмешка. – Ты не можешь.
- Несправедливо, что дар достался тебе, - повторил Линисвит. Кажется, это его самый частый упрёк.
- Это не дар. Это дополнительная функция. И если ещё раз без предупреждения прикоснёшься к этому пацану, - Авалор резким жестом указал на кровать, - прочувствуешь мой гнев на себе. Усёк?.. Натюрморт, - с нажимом произнёс его вымышленное имя Авалор.
- Я тебя не боюсь.
- Конечно. Ты не станешь удирать сверкая пятками. Только попробуй встать на защиту Вэнса.
- И не собирался. Просто попросил тебя по-человечески, - глянул на часы. – Вот беда, мне надо возвращаться в компанию. Быть президентом так хлопотно.
- Сам выбрал такой путь.
- Я ещё приду. Страсть как хочется посмотреть на него, - взгляд на кровать.
Авалор выглядел победителем:
- Теперь даже у тебя не получится с его согласия забрать моё «дуновение».
- Знаю.
Если Эммануэль по глупости согласится на сделку, он по-настоящему умрёт. Трупы не умеют вдыхать.
- Но есть одна хитрость, - напомнил Линисвит, - дать ему второе «дуновение», а потом забрать первое. Вэнс всё ещё опасен для тебя. Поэтому ты так дёргаешься?
- Я не отдам ему Эммануэля.
- Эммануэля или «дуновение»?
- Ни то, ни другое.
- Вот поэтому ты жадина. Что тебе стоил только погладить его по шёрстке?
- Его шёрстка – иглы дикобраза.
- Но ты развлекаешься с ним уже не первый год.
- Потому что Вэнс не зануда, как некоторые, - явный выпад в сторону Лиисвита, помешанного на этикете.
- И ты до сих пор хочешь уничтожить его?
- Никогда не хотел. Это всего лишь слова. Но проучить его всё-таки стоит.
Звонок мобильника разорвал гармонично развивающуюся беседу. Линисвит глянул на дисплей и повторно откланялся:
- Мне правда пора. Увидимся, господин Грей, - точно с таким же нажимом назвал его Линисвит.
Авалор не попрощался. Знал, что его уже нет поблизости. Он так и стоял посреди комнаты, лишь повернул голову к Эммануэлю с его блестящей слезинкой в уголке глаза.
Тело не раздирало на части, но Эма вырвался из болезненного забытья с криком-шёпотом:
- Помоги…
Попытался сесть и свалился обратно на подушки. В комнате царил полумрак, озарённый призрачным светом. Эма всё помнил в мельчайших подробностях. Помнил, как просил избавить его даже не от боли, а от пожирающего страха. Помнил прикосновения Авалора, помнил его равнодушие. Он ничего не сделал, только сидел рядом. Сначала просто рядом, не пытаясь прикоснуться, рассматривал интересную картинку. Эма обиду почувствовал, зубы сжал и издал сквозь них всхлип. Не такие должны быть отношения между «крёстным» демоном и его ребёнком. И не такие между любовниками.
Он долго смотрел в потолок, привыкал к полутьме, а потом голову вбок повернул. Никаких ламп, окна плотно зашторены. Хотелось взглянуть, какое вообще сейчас время суток. Он ведь домашних не предупредил. После такой аварии наверняка не меньше суток прошло. А вдруг его объявили пропавшим без вести? Что если байк нашли, исследовали и обнаружили его следы на нём? Да родители с ума сойдут. Он снова попытался встать и не получилось. Суставы снова задеревенели.
- Каштанчик… - тихо позвал он.
Рука дрожала, когда Эма её приподнимал. Хоть какой-то прогресс. Что-то мешалось глубоко внутри. Что-то не его, ласково обволакивающее каждый внутренний орган. Может, Эма умер уже? Он сопел, пока руку к груди двигал, сразу ощутил сильное биение сердца, потом вспомнил о дыхании. Если дышит, если тёплый, и если сердце колотится, то он живой. Всё-таки Авалор сделал это. Не такая уж пропащая скотина.
А потом он замер, увидел, откуда струится свет. На его руке осталась длинная царапина. Из неё, как из трещины после вулканической тряски, исходил этот странный свет. Белый, без примеси другого оттенка. Царапина не просто светилась, она выливалась наружу этим светом. Становилось страшно. Вмиг посвежели воспоминания об обеих авариях, где он умирал. Пусть всякие герои не храбрятся перед публикой, с усмешкой рассказывая о смерти. Умирать – очень страшно. Никто из этих героев не минует обычного человеческого чувства, заложенного древними инстинктами. Его не получится выковырнуть даже генетически. Это ведь естественно – бояться смерти. А Эма умирал по крайней мере два раза. Фору любому героешке из эпической саги даст.
«Дуновение» внутри ласково шевельнулось, потянулось к двери.
- Авалор, - Эма не видел его, не слышал звуков, снова глаза закрыл. Просто знал, что он здесь. По своему обострившемуся внутреннему ощущению.
- Очнулся? – Авалор тут же рядом очутился, тут же коснулся губами, погладил по волосам.
- Сколько времени прошло?
Эма хотел знать наверняка. В прошлый раз он уже наутро очнулся. Разбитый, ослабленный, выглядящий живым мертвецом, но уже мог нормально передвигаться и сносно себя чувствовал.
- Четыре дня…
- Что? – Эма глаза распахнул в священном ужасе. Всё сразу навалилось. И объяснение с родичами, и потрясение из-за озвученного срока. Никак не ожидал, что получит подтверждение своим тайным страхам. Всегда только страхи. Почему не может сбыться сокровенная мечта?!
- Ты не помнишь, - подытожил Авалор.
- Ты… - уже догадался, - не вдохнул в меня жизнь?
- Она в тебе уже есть.
- Но я ведь… я не умер, правда? По-настоящему.
- Боюсь, что именно так.
- Почему ты… - Эма замолк, не знал, сердится или всё ещё охвачен ужасом.
- После такого смерть была неизбежна. Я ничего не мог сделать, - объяснил Авалор.
- Я не знаю, каким из твоих слов можно верить, - обидно ткнул Эма.
- Ты не веришь, что моё «дуновение» позволило тебе возродиться?
- Нет, в это как раз верю. Но я не верю, что ты ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.
Это же конец всему его человеческому! Эма не мог объяснить словами. Он просто сопел через зубы и пытался унять дрожь, внутреннюю и внешнюю. Сердился и боялся увидеть, что будет дальше. С ним что будет!
- Ты ведь хотел перестать быть человеком, - напомнил Авалор рассудительно. – Чем ты недоволен? Ты больше не человек.
- Тогда почему мне так по-человечески гадко!
- Потому что ты вбил в свою дурную башку, что обязан следовать правилам человеческой морали. Избавься от неё – и ты станешь тем, кем хотел стать.
- И сколько ещё раз мне придётся умереть, чтобы избавиться от неё?
- Не беспокойся, - Авалор прикоснулся ладонью к его щеке, погладил большим пальцем уголок его губ. – Больше умирать не придётся. Это только человеческая прерогатива.
- Всё равно… это… неправильно.
- Что неправильно-то? Много ли ты знаешь о демонах? Или до сих пор опираешься на классику с графом Дракулой?
- Но ты же сам ничего мне не рассказывал! – резкое обвинение. Эма хотел встать и уйти, чтобы Авалор увидел и поверил в его недовольство. Он попытался и снова не смог.
- Лежи уж, - Авалор над ним склонился, поцеловал в лоб, пригладил непослушные волосы. Эма его глаза видел, счастливые и умиротворённые. Он поддался. Совсем немножко, веки опустил и захотел ощутить прикосновение его губ. Его лёгкий поток воздуха, согревающий внутренним теплом. Эма не заметил, как пристрастился к такой подпитке. И сейчас сам тянулся к его губам.
Авалор понял его желание, поцеловал, одновременно даря ему глоток живительного тепла. Эма невольно сделал глотательное движение, будто таким образом мог ускорить процесс. Он дышал Авалором, ощущал его руки на своём теле, поддавался и не мог даже выгнуться от удовольствия. Эма сам был ошарашен своими чувствами. Их «дуновения» снова становились единым целым. Пока в нём теплится частичка «крёстного», ему ни за что не избавиться от тяги к нему.
Авалор ласкал его тело, раздвинул руки в стороны. Эма просто расслабился. Ждал продолжения и проклинал себя за это. Делал как раз то, чего хотел избежать. Отдавался в руки самовлюблённого маньяка. Он чувствовал влажное прикосновение его языка к груди, потом прочерченную дорожку к его животу. Эма прекратил дышать, напрягся и снова вдохнул. Прерывисто. Он хотел этого демона прямо сейчас. Такой беспомощный, в пору вообще не думать обо всяких пошлостях. Человек не может реагировать на сексуальные домогательства в состоянии полутрупа. А Эма реагировал. И это ещё раз доказывало, что он больше не человек. Авалор не соврал. Он действительно позволил Эме умереть там, на дороге. Было приятно и обидно.
Эма без сопротивления позволил раздвинуть свои ноги, позволил себе отдаться течению, позволил себе отвечать. Всё это расчётливо. Он мог бы воспротивиться. Даже если бы не победил в этой схватке, он бы точно знал, что не поддался чарам маньячного типа. А он поддавался. Причём поддавался сознательно. Он сам к нему потянулся, нащупал его голову, прикоснулся к его рогу, погладил, погрузил пальцы в его мягкие волосы. Авалор был искусным любовником. Сколько столетий он вот так практиковался – подумать страшно. Эма даже не удивился бы от новости, что его Каштанчик вдобавок ещё балуется некрофилией. Об этом ещё более мерзко было думать. Но эти грязные мысли придавали страсти его ощущениям. Они становились горячими, как раскалившийся воздух.
- Ты прекрасен. Ты знаешь об этом? – лицо Авалора выросло перед его полусомкнутыми веками.
Прикосновение в паху, давление на животе…
- Чего застыл?.. – сквозь рвущееся частое дыхание подогнал его Эма, - импотент.
- Хочу, чтобы твой первый раз… стал запоминающимся.
- Первый раз… - усмешка с такими же перерывами, как дыхание.
Но Авалор говорил о другом первом разе. Когда по-настоящему с другими ощущениями. Человеческое тело лишь притупляло их. Сейчас Эма тонул в эйфории, хотел погрузиться в неё с головой. И Авалор точно знал, как обеспечить ему это.
Его лицо исчезло из поля зрения. Всё ещё сквозь полусомкнутые веки Эма смотрел на смутные образы вещей, на бегающие очертания фигурной люстры, на складки покрывала. Поворачивал голову то в одну сторону, то в другую и не находил подходящего положения. Не получит покоя, пока не испытает всего того, что уготовил ему «крёстный». Он всё ещё держал руки широко расставленными. И не почувствовал боли, когда что-то горячее толкнулось в него. Он действительно ощущал это. То, что Авалор называл настоящим…
Потом он не мог отдышаться. Задыхался и снова не мог поймать того равновесия. Авалор крепко сжимал его в объятиях, целовал его висок и щёку – единственное, до чего дотягивался в таком положении. Эма был по-настоящему счастлив. Наверно, это из-за успокоившегося «дуновения». Общаются ли частички с помощью секса, он не знал. Нелепое предположение, если честно. Авалор объяснял это синхронной чувствительностью. Когда хорошо одной половинке, хорошо и другой. А если они обе испытывают гармонию, то ничего не остаётся, как утонуть в этом живительном удовольствии.
- Не могу пошевелиться, - признался Эма вслух.
- Это скоро пройдёт.
- Что я скажу дома…
- Придумаешь.
Сволочь.
- Ава… ты такая скотина.
- Не желаю слышать этого от тебя.
- Но это правда.
- Спи. Тебе необходимо выдержать этот период. Твоё тело всё ещё в панике, пытается найти твою человеческую половинку и не может. Скоро оно это поймёт и успокоится.
- И я перестану чувствовать боль из-за предательства друзей? – сквозь полусон спросил Эма.
- Да.
- Если бы это было прав…
Он отключился на полуслове. Но это был спокойный сон. Первый сон в его новых начинаниях.