Эма проснулся совершенно разбитым. Так чувствует себя человек, с утра мучимый головной болью. Или человек, накануне уставший до изнеможения. Эма просто лежал. Ощущал присутствие Каштанчика рядом и не двигался. Вопреки физическому состоянию, морально он чувствовал себя стабильно, как будто ничего не случилось. Он в деталях помнил разговор Авы по телефону. Был склонен считать, что с Шинджи, но так и не спросил. Ава трубку взял и ровным голосом, ничуть не соответствующим его виду, произнёс:
- На меня не рассчитывай. Я пас.
Короткий разговор. Эма внимательно следил за каждым его движением, готовый снова и снова повторять, что Ава никуда не пойдёт. Кажется, они оба это понимали. А сейчас Эма снова и снова переживал тот момент. Как будто ревностно следил, как бы кто другой не посмотрел на Каштанчика заинтересованно. На ЕГО Каштанчика.
Едва он об этом подумал, руку к лицу вскинул, чтобы стереть эту мысль, которая будто на его лице пропечаталась. Уже считал однорогого чёрта своей собственностью? Не могло такого быть. Это всего лишь месть. И она достаточно удовлетворилась за несколько дней. Эма остановился, когда задумался над тем, как выглядел Каштанчик прежде и сейчас. Разница поразительно жуткая. А Эма сдёргивал и сдёргивал у него. Ава даже не сопротивлялся уже. Казалось, его оборона сосредоточилась на том последнем кордоне, который лишь раз погладил Эма. Он получал настоящее удовольствие от того прикосновения, словно допущен к чему-то сокровенному. Больше ни разу не получилось. Ава сосредотачивал внимание Эмы на чём угодно другом, тщательно избегая повторного контакта.
Это было его «дуновение», ещё переживающее реабилитацию после разрыва, когда Каштанчик поделился с Эмой. Наверно, переживающее. Эма не пытался настойчиво лезть ещё и потому, что Ава мог ответить сторицей, как в тот раз.
Он зашевелился, привстал, повернул голову к партнёру. Ава выглядел совсем неважно. Невольно внутри шевельнулось раскаяние. Эма избавился от слепого гнева и стал воспринимать всё по-другому. Не Ава тут виноват, а он сам. Эма снова руку к лицу метнул, снова видел темноту и совершенно по-человечески начинал сочувствовать. Не просто жалеть о содеянном, а корить себя за это. Когда он взял себя в руки и снова увидел партнёра, жалко свернувшегося чуть ли не бубликом, наполовину раскрытого, словно ему не досталось одеяла, чуточку подрагивающего и осунувшегося, чувство неправильного стало сильнее. Эма тронул его за плечо и не получил никакой ответной реакции. Ава только покорялся в последние дни. Несколько бесконечных дней мучений и удовольствия. За эти дни Эма вскользь вспоминал про Кейту и тут же избавлялся от мыслей о ней. Каштанчик был ближе. Он был… роднее? Не то.
Эма не дождался его движения, провёл руку дальше, по его предплечью, по его боку, достиг бедра и остановился. Сделал то, чего Ава с ним никогда не делал. Не до такой степени. А Эма до крайности довёл. И сейчас лицезрел результаты трудов своих.
Только теперь зло схлынуло. Снова ярче домашние встали и товарищи. Снова волнение за Кейту вернулось. Он даже позвонить ни разу не удосужился. А вдруг она... Он головой помахал и тихонько позвал, помимо своей воли:
- Ава.
Не хотел будить его. Наоборот, хотел укрыть понадёжнее, что и сделал, почти завернув в кокон из одеяла, и прижать к себе, без единого слова извиняясь. Его прежняя мораль уже до этого не раз пробивалась на поверхность, а он её давил. Боялся, что осознает свои действия. А теперь осознал. И всё равно не станет извиняться. Что сделано – то сделано. Ведь так и должны поступать демоны: сотворить какую-нибудь гадость и сделать вид, будто ничего не произошло. Каштанчик ведь не замыслил ответную месть? Эма надеялся, что не замыслит. С тайным страхом рассчитывал на его благородство. Хотя от Каштанчика-то благородством как раз и не пахло.
Он сидел на постели, смотрел на его скрюченное тело, казавшееся худым под одеялом, и начинал раскачиваться взад-вперёд. Сам не знал, что его держит здесь. Теперь, когда всё закончилось. Не чувство вины. Что-то другое, тёмное. Такое тёмное, что разглядеть невозможно. Это как спускаться в глубокие пещеры, кишащие всякими тварями, не прихватив с собой фонарик. Никогда не знаешь, кто на тебя нападёт и что сделает. Эма переживал смешанное чувство удовольствия от близости с Авой и до сих пор отвергал всё, связанное с такими отношениями. Но он больше не мог без Каштанчика. Он так привык к нему, что внутри неминуемо что-то разорвётся, если вдруг Ава исчезнет. А он имел все права так и поступить, когда придёт в себя. Тогда, быть может, сделать так, чтобы у него не осталось на это сил?
Эма ужаснулся собственных мыслей. Хотел запереть Авалора на сорок замков и единолично обладать этим сокровищем. Его Ава… частичка Эмы…
Эма перестал качаться, снова смотрел на неподвижного партнёра, а потом наклонился над ним и выдохнул, прося своё «дуновение» поделиться. Оно послушалось. И сразу стало легче. Переизбыток силы причинял боль. Эма свыкся с ней и устал от неё. Едва полегчало, он снова дунул, возвращая украденное. И остановился после двух попыток. Если он отдаст достаточно много, что помешает Каштанчику уйти?
Эма вылез из-под краешка одеяла и направился в душ, больше не оглядываясь. Потом он снова проведал спящего, уже не такого синего, – видимо, сила имела для него сейчас огромное значение – и взялся за свой мобильник. Авалору больше не позвонили ни разу. Если и догадались, что с ним сучилась беда, никто не пришёл на выручку. Такова сущность настоящего демона. А Эма так бы не смог. Он бы первым побежал, подвергая себя риску снова оказаться избитым. Это и мешало ему жить нормально. Его проклятая человечность, сжившаяся с ним намертво.
Он пролистал список вызовов и первым делом позвонил Джеву. Двух зайцев одним выстрелом. Заодно узнает, как там Кейта. Его же наверняка посвящали в происходящее.
- Эма! – заорал Джев сразу после первого гудка. – Эма! Ты как? Ты где? Ты живой?
- Да, - на всё сразу ответил Эма. – Извини, что так долго молчал. Надо было уладить… кое-что.
Ничего себе – уладить! Скорее познать самые поганые свои стороны. Он продолжал смотреть на Каштанчика, не отводя взгляда. Хотел, чтобы он посмотрел как прежде, а потом как ни в чём не бывало пошёл в душ, предоставляя Эме свободу действий. Он никогда не мешал разговорам с родными и близкими.
- Джев, Кейта как? – Эма губу закусывал а вдруг услышит, что она не выдержала?
Он так боялся, что дышать перестал. И когда лёгкие пощипывать начало, он всё равно вдох не сделал.
- Кейта выкарабкается, - сразу же ответил Джев. – Она справилась, Эма. Она пережила кризис. Теперь только лечение и реабилитация.
Эма наконец выдохнул и сразу же вдохнул снова, потом ещё раз и ещё, пока не почувствовал себя чуточку комфортнее.
- А ты где, Эма? – настаивал Джев. – Ты ведь тех подонков разыскивал, да? Это тот жуткий твой знакомый?
- Вэнс? – вслух удивился Эма и тут же пожалел о своей несдержанности, но прятаться было поздно, - он тут ни при чём. И вообще, кто тебе сказал, что я пошёл на какие-то опасные разборки? Я что, идиот? А полиция на что?
- Так Шелли предположила… - словно оправдывался Джев, - а Вилл ей поверил.
Эма потёр лоб, всё так же не отводя взгляда от Каштанчика, до сих пор неподвижного:
- Я что, правда похож на идиота?
- Нет, но…
- Ясно, - остановил поток его оправданий Эма.
- Эма, я не хотел ничего такого…
- Ну проехали уже, ладно? Как там остальные? Стайн, небось, прыгает до потолка?
Червячок ревности, но уже не такой острой. Сейчас Эма и душой и телом находился тут. Он испытал все виды удовольствия за эти несколько дней. Даже самый извращённый, который в ходу, наверно, только у психически больных негодяев. Эме было стыдно, но он всё равно отвоевал своё право на свободу мнения. Теперь Ава не захочет на него давить и распоряжаться в своё удовольствие. Эма больше не будет игрушкой.
Ава шевельнулся. Эма затаил дыхание и шумно выдохнул, когда Каштанчик не проснулся. Просто поменял положение, зябко поёжился и почти целиком исчез под одеялом. Торчала только лохматая макушка, резко контрастирующая рыжим оттенком на фоне приглушённого цвета узора на постельном белье.
Не проснулся. Почему?
- Джев, я родным должен позвонить, ладно? Передай всем нашим, что я живой и даже нигде не ранен. Я правда не помчался за ублюдками. Я просто… - придумать реалистичное оправдание. Пусть даже оно покачнёт репутацию Эмы в их кругу. – Я пил много. Я вообще никакой, только очухался. Я из-за Кейты… понимаешь, я из-за неё сорвался и не думал ни о чём…
- Понимаю, - остановил его Джев. – Ты больше не пей, ладно? Приведи себя в порядок и возвращайся. Я уже дома. А Кейту перевели из реанимации. Ты сам всё увидишь. Может, тебе помощь нужна? Ну… чтобы добраться из…
Замолчал. Явно думал о притоне, от чего Эма внезапно возмутился:
- Да не в притоне я! В приличном доме, - сбавлял и сбавлял голос, пока на бормотание не перешёл. – У меня поддержка хорошая… в беде не оставят…
- Хорошо, - как после долгого бега выдохнул Джев. – Мы с ребятами боялись, что ты попал в самую дыру. Если бы у тебя с теми парнями всё получилось, ты бы ведь сразу бы позвонил, а тут пропал совсем…
- Я же сказал, что ни за какими подонками я не гонялся!
- Да… да, я понял. Просто мы так думали…
- Знаешь, Джев, вы больше не фантазируйте. Ты же знаешь, что я обязательно отмечусь.
Но он не хотел ни с кем из них разговаривать, пока был с Каштанчиком наедине. Только сейчас в их уединение ворвалась прежняя компания Эмы.
- Ава, - позвал он снова, когда прервал связь, подошёл, снова тронул за плечо и потеребил. – Ава, ты спишь?
Нездоровые отношения, укрепившие их связь. Эма перестал его будить, выдохнул прямо ему в лицо, присел на корточки. Смотрел и смотрел на него, одной рукой держась за него, второй – за мобильник. Истерзанный Ава, всё ещё с заметным шрамом в центре груди. Эма к нему придвинулся и дунул прямо в грудь, на этот страшный след. Показалось, будто он чуточку сгладился.
- Ты заслужил это, Ава, - повторил Эма вслух, сожалея о множестве вещей. – Заслужил своим постоянным враньём и игнорированием моих желаний. Ты брал, когда хотел, но не хотел я. Это ты сделал меня таким…
Объяснял бесчувственному существу. Боже, да перед кем он оправдывается!
Эма встал. Лучше не видеть его вообще. Неуютно. Мерзко. Он опасался, что едва снова увидит привычную физиономию Каштанчика, как снова набросится на него.
Эма опустился на стул на кухне, брякнул руки на стол и лёг на них с шумным выдохом. Мобильник ударился о поверхность. Надо сообщить своим. Трудно просто позвонить и поговорить. Ему вообще нечего сказать было. И он не собирался пользоваться советом Авы вломить в лоб. Но хотя бы сообщить, что он жив и здоров и не ввязался ни в какое тёмное дело. Лучше будет наврать, что подцепил любвеобильную цыпочку, а Каштанчика оставить только себе. Это измученное тело цвета чуть ли не трупа.
Эммануэлю было больно. Авалор сразу это почуял, как вырвался из горячечного сна. Это был крик о помощи «дуновения», которое разрывало от всей этой силы. Не в буквальном смысле, но головная боль тоже не слишком приятна.
Он приподнялся. Только что витал в резких сменах света и теней, что-то безостановочно ловил, а оно ускользало и ускользало, не давая даже присмотреться к себе. Авалор проснулся и ощутил пустоту внутри себя. Никогда бы не подумал, что Эммануэль, этот несмышлёный пацан, мог сделать такое. Он выдрал из себя свою привычную мораль, враз растоптал её и утонул в ярости. Это было опасно. Не только для него, ибо смутьяны привлекают слишком много внимания, но и для других существ, которых он упорно продолжал называть нечистью. Демоны не являлись нечистью в том виде, в какой их привыкли изображать. Даже самые благородные и привлекательные вымышленные персонажи, призванные завоевать любовь публики, всё равно считались тварями потусторонними. Человечество отвергало непохожих на себя, одновременно показательно громко вознося достоинства вампиров и демонов и влюбляя в них массы.
Авалор оставался неподвижным, едва приподнялся. Он был закутан в одеяло, но всё равно чувствовал пробирающий холод. Слишком много потерял. Понадобится время, чтобы восполнить это. Но с таким опасны соседством рейд мог отодвинуться на неопределённый срок.
Так уже было. Тогда, давным-давно, когда сам Авалор взбунтовался. Никогда не признавал власти над собой, хотя, наверно, как и все остальные, следовал написанным задолго до него правилам. Нельзя отшвырнуть всё, оставляя лишь свои желания. Анархистам не выжить в мире, истоптанном первооткрывателями, получившими на него права.
Авалор тронул шрам на груди. Ещё не исчез. Это очень плохо. Он попытался направить в грудь немного больше силы, чем требовалось, чтобы хотя бы притупить то тянущее ощущение в районе раны, до самой глубины. Сердце словно барахлило. Оно не имело такого огромного значения, как для человека, но ощущение всё равно паршивое.
Он попытался встать. Больно и непривычно. Эммануэля рядом не было, но он где-то поблизости. Авалор прочесал одной рукой спутанные волосы, неоднократно пропитанные потом. Даже в душ не удалось сходить за последние сутки. Слабость душила. Она раздражала его, побуждая немедленно вырваться на свободу и найти источник питания. Он не уходил. Мало того, что совершенно голый, перемазанный в поту, сперме и крови, он мог ещё нарваться на насмешки сородичей. И он запомнил, насколько болтливый язык у Вэнса. Никто больше не мог рассказать Эммануэлю, как плохо он погиб. Линисвит намеренно избегал пацана после содеянного с его друзьями. Он это умел. Все умели, только не все старались уйти с линии огня. Любопытство – тоже вещь страшная.
Эммануэль не двигался. Авалор встал-таки. Перед глазами на миг крутанулся весь мир. Он даже не ухватился за опору. Начали проявляться обычные человеческие слабости, когда от резкого подъёма нарушаются чувства равновесия. Вдвойне плохо. Нужно немедленно…
Он отказался от варианта просто исчезнуть. Он мог бы. И мог бы не вернуться обратно, пока не станет прежним и тщательно не подготовится ко встрече с Эммануэлем. Но тогда они бы встретились как враги… возможно. Авалор не хотел становиться его врагом. Сбившийся с пути мальчишка – ещё не враг всего живого и живого наполовину. Авалору он точно не враг. Авалор обожал его какой-то особой любовью. Он хотел сделать с ним всё то, что Эммануэль сделал с ним. Очарование момента и азарта. Пускай сейчас плохо. Могло ведь быть ещё хуже, в тот момент, когда Эммануэль сдавил его «дуновение». Сам не знал, на что посягнул. Чужое «дуновение» нельзя приласкать. Это всегда боль для его владельца. И всегда остаётся неопределённой грань, которая отделяет любопытство от смерти. Настоящей смерти. Авалор даже поёжился.
Он не пошёл в ванную. Эммануэля там не было – не шумела вода. Авалор двинулся на кухню. Где ещё искать растерявшегося пацана, как не за столом, сидящего, уткнувшись в него носом.
Эммануэль был там. Как и предполагалось, сидел, уткнувшись носом в тот самый стол. Авалор к нему напротив подсел и накрыл одну его руку своей. Эммануэль глаза на него поднял. Большие испуганные глаза типичного растерянного младенца.
- Ты успокоился? – спросил Авалор. Получилось снова хрипло. Горло не подчинялось. Оно отторгало слова, вынуждая общаться только эмоциональными звуками.
- Ава? – Эммануэль подобрался, выскользнул из-под его руки. – Я звал тебя.
- Не слышал, извини, - легко и тяжело.
- Кажется, я прошёл все стадии ненависти, - поделился Эммануэль.
- И что же осталось после этой ненависти?
Кольнуло, что ненависть была направлена только на него. Даже не на Линисвита, что было бы справедливо. Но Эммануэль не знал, где его искать, а Авалор всегда под рукой. И он получил за прегрешения всего рода демонического.
- Не знаю.
- Не знаешь?
Хотелось пить, а Авалор не смел пошевелиться, опасаясь снова разбудить эту неуправляемую ярость. Он сам точно так же мстил своему «крёстному», только без терзаний по поводу человеческой морали. Он мог спокойно убить ещё при жизни. Убийство не считалось преступлением. Всё это было естественно. Смерть – естественно. Смерть из-за ненависти – тоже естественно.
Но Эммануэль больше не вспыхнет. Авалор помедлил, прежде чем продемонстрировать жест доверия: он позволил рогу вырасти из шевелюры. Наверно, было бы вдвойне весомее показать оба рога. Но в мире существовали вещи, которые нельзя восполнить.
- Я друзьям позвонил и домой, - принялся Эммануэль, не отводя взгляда от его рога, руку протянул и на миг задержал её в воздухе. – Кейта выжила.
Он прикоснулся к рогу. Авалор вздрогнул, но не оттолкнул и не отскочил сам. Эммануэль поводил пальцами по гладкой поверхности, потом прикоснулся к волосам и словно обжёгся. Стушевался, скрючился, повис над столом ещё ниже.
- Я не стал демоном. Я стал монстром.
- Это тебя так сильно мучает? – осведомился Авалор, сам потянулся и снова обхватил его руку обеими ладонями. Эммануэль подёргался и не вырвался.
- Видишь, ты до сих пор боишься меня, - он не поднимал головы. – Ты вздрагиваешь от моего прикосновения. Я монстр даже перед тобой.
- Неправда, - Авалор встал, обогнул стол и сел рядом, уже увереннее обхватывая партнёра рукой.
- Мне полегчало, - сообщил Эммануэль. – За счёт тебя. Я не думай о ней. Я должен был переживать, что с мужиком сплю, а я только удовольствие получал. Больное удовольствие, Ава. И это чувство… оно какое-то гнетущее.
- Любовь? – низко-низко. Совсем рядом с ухом, от чего Эммануэль совсем съёжился.
- Я не люблю тебя. Не хочу. И не хочу просто так оставлять. Ты ведь не будешь меня больше удерживать, если я уйду?
Будет. Авалор ничего не ответил. Даже если у него не хватит сил сейчас, потом он обязательно возьмёт реванш. Эммануэлю незачем это знать. Авалор тоже испытывал к нему что-то такое, собственническое, нездоровое. Тягу, которую иначе чем манией не назовёшь.
- Я не понимаю, - Эммануэль повёл спиной в тщетной попытке избавиться от руки партнёра, до сих пор не смотрел в глаза. – Я почти ненавидел и её тоже. Это она превратила меня в монстра. Мне, наверно, вообще никогда теперь не отмыться.
- Кто тебя обвинит? – внезапно у Авалора снова появилась власть над ним.
- Перед собой не очиститься. Как ты не понимаешь!
- Понимаю, - подтвердил Авалор. – Но это только твоя проблема. Я не могу влезть в твою голову и подправить память.
- Вот вечно ты так!
Авалор снова промолчал. Эммануэль вспыхнул, но на этот раз не взбесился. Даже его глаза не изменились. Теперь Авалор будет часто в них смотреть, выискивая любой признак его ярости.
- И что? Ты вот так просто спустишь всё это мне с рук? – наконец Эммануэль поднял голову. – То, что я сделал с тобой. И то, что могу снова сделать.
- А ты сделаешь?
- Я не знаю. Когда думаю, что ты захочешь от меня сбежать, меня охватывает что-то гадкое. Вот здесь, - прижал руку к груди, совсем как в фильмах, где красочно выражают эмоции. Но он разрушил миф о демонстрации. – Оно как будто здесь сидит. Зверь. Я… я не знаю, что со мной, Ава. Мне хорошо с тобой… правда, хорошо, но я ненавижу это.
- Тебе нравится секс с мужчиной?
- Что? Нет!
- Так что же тебе мешает прямо сейчас смыть с себя всю эту грязь в объятиях какой-нибудь доступной красотки? Я могу помочь тебе с финансами, если хочешь.
- Ты дурак? Как ты можешь посылать меня к проституткам? И ничто не дрогнет?
- Ммм… зная, что ты отдаёшь предпочтение только одной – нет, не дрогнет.
- Я сам не знаю, хочу ли вернуться к ней. Я же сказал, что мне хорошо с тобой. Я получаю с тобой то, чего никогда не было в моей жизни. И я… чёрт, даже не знаю, как сказать. Я тебя так сильно послать хочу, но не могу.
- Тогда признай вслух, что ты хочешь секса только со мной, - вкрадчиво, прямо в ухо, еле-еле слышно.
Эммануэль отпрянул. Авалор попытался сдавить его руки, чтобы лишить сопротивления, а Эммануэль силу приложил и выдрался. Он сам Авалора схватил и снова прижал к столу, на этот рез не целиком, а лицом, прямо там, где он сидел. Ничего не оставалось, как расслабиться. Нельзя сейчас его провоцировать.
Эммануэль быстро отпустил его:
- Вот о чём я говорю. Меня бесит всё, что ты собираешься сделать, но мне снова хочется тебя в постели. И мне… мне…
- Ну же… - рискуя снова вызвать его гнев, подначил Авалор.
- Мне с тобой по всякому нравится.
- Хочешь снизу?
- Я этого не говорил! – пауза, злобный рык отчаяния, растрёпанные волосы и снова взгляд в стол. – Да. Не всегда, но хоть пополам.
- Бедный мой демонёнок, - Авалор снова распустил руки, снова поймал его и поцеловал в шею, выдохнул, чтобы жар прошёлся по его коже. – Боишься своих желаний… мне было хорошо даже так.
- Не ври. Ты от боли…
Сожалел.
- Ты боишься, что между нами что-то сломалось?
- Нет, я боюсь, что сломалось что-то во мне.
- Но разве ты не этого хотел?
- Нет, не то сломалось. Я хочу любить, Ава. Очень хочу. Но нормально, а отношения с тобой доставляют только боль. Я не говорю о физическом ощущении. Но мне это не нравится.
- И ты это любишь. Пристрастился, как к наркотикам. Кому может нравиться такое?
- Я что, - растерянный взгляд, - пристрастился к тебе?
- Может, это всё-таки любовь? Не привычка, ибо от привычки легко избавиться, если она неприятна.
- Это не может быть любовью. Не может, - сам себя уговаривал Эммануэль. – Любовь не бывает такой.
- О-о-о.. ты удивишься, когда узнаешь, какой она бывает. Любовь толкает человека на самые гнусные поступки. Она заставляет запирать любимого в тёмной комнате и мучить его без остановки. Она может даже позволить убить. И тогда становится очень плохо. Тогда остаётся лишь кидаться на стены и реветь, как медведь.
- Это ты так любил? – поинтересовался Эммануэль.
- Нет. Но я видел. Поэтому меня ничуть не удивляет твоя любовь.
- Это не любовь! Не любовь!
Авалор не стал возражать. Даже если это чувство пронизано болью насквозь, от него нельзя просто избавиться, если оно настоящее.
- Тебе нужно время? – спросил Авалор.
- Нет! – резко подскочил Эммануэль. – Только посмей уйти.
- Она же может уйти. Почему мне нельзя? - дух экспериментатора заставлял Авалора балансировать по краю.
- Потому что она человек!
- И всё?
- И та, кого я… - не договорил.
- Ты точно её любишь? Если ради неё совершаешь всё вот это, почему избрал жертвой только меня?
- Не знаю.
Эммануэль не признавал такой взаимности. Ребёнок, привыкший к красивым сказкам. А правда всегда страшнее. Люди не убивают за свою любовь и не запирают любимых в подвалы, ибо движимы только самовнушением и иллюзиями, что все должны быть свободны. На самом деле они желают видеть цепи на их запястьях.
Авалор потёр пальцами лоб, отпустил Эммануэля. Кажется, сам заразился своими философскими суждениями, которые никому не нужны и не понуждаются в будущем.
- Я не хочу так, - отчаянный крик потерянного мальчишки. – Как мне это остановить?
- Вырви меня из своего сердца – и всё остановится.
- Я же сказал, что это не то…
Авалор атаковал, резко приблизил к нему лицо и поцеловал. Страстно, глубоко. Эммануэль поначалу упёрся ему в грудь ладонями, а потом поддался. Сам накинулся. Он тотчас же хотел снова свалить партнёра на стол и грубо войти, но Авалор использовал способность, которую Эммануэль ещё не освоил. Только начал, в порыве гнева, который позволил ему чувствовать всё подсознательно. Тогда он впервые перенёс их обоих в спальню. Авалор ждал, что он повторит это и не дождался, сделал сам.
- Ты не можешь, - оторвался он от лежащего внизу Эммануэля. – Не можешь.
- Что?
- Перемещаться. Почему ты не можешь?
- Потому что ты меня не научил… - и заткнулся, осознал то же самое.
- Ты снова забыл о своём «дуновении», Эммануэль.
- Отстань! Как я должен его слушать, если оно не говорит?! – он снова рванулся и опрокинул Авалора на кровать. Они оба вспыхнули, как политые бензином поленья. Авалор не стал сражаться. Ему больше не было больно, а удовольствие извлекать можно из любого положения. Он сам раздвинул ноги, побуждая партнёра к действиям, а Эммануэль его живот коленями перешагнул. Снова спрятал лицо и застыл на месте.
- Хочу… - с придыханием буркнул он.
Авалор обхватил его ягодицы и помог опуститься. И следил за каждой переменой его лица. Ждал, что во втором акте Эммануэль снова захочет сверху. Потом они перекатились. Эммануэль только тогда расслабился, когда Авалор взял всю инициативу на себя.
- Это возбуждает… ещё… сильнее, - шепнул в ухо Эммануэлю он, с каждым движением вырывая паузу, согнувшись в неудобной позе и оставаясь в ней, - когда не знаешь… в каком положении… окажешься…
И целовал, не позволяя партнёру произнести ни слова. Его дикая страсть стремилась отвоевать преимущество. Авалор так сильно хотел этого пацана, что сходил с ума и сам хотел запереть его под замок. А потом он ворвался ещё глубже и одновременно потянул из него силу. Эммануэль вскрикнул, судорожно хватаясь за похищенное.
Авалор поцокал языком, пользуясь его беспомощностью:
- Это моё… если хочешь… - вперёд, к нему… - я поделюсь с тобой… позже…
- Хочу… - вырвалось у Эммануэля из самой груди. – Всё твоё хо… чу…
И обнимал. Авалор чувствовал давление его рук и наслаждался им. Наслаждался самим Эммануэлем, запутанным в своей больной любви.
Авалор видел его метания. Снова не пошёл на охоту. Пока довольствуется тем, что у него осталось. Не так уж мало, если посудить. Ему хватит силы на бесконечно долгое время. И он не станет их беречь, если будет в постели с любовником.
Эммануэль переживал уже больше за себя и свои мрачные мысли. Ему было действительно плохо. Он больше не пытался сдёрнуть у «крёстного». Он сам готов был отдать, лишь бы избавиться от чувства, что душило его.
Авалор подсел к нему на диван.
- Мне домой надо, - сообщил Эммануэль, – а я не могу. Как я покажусь перед родителями после такой долгой гулянки?
- Так не ходи. Оставайся там, где тебе комфортнее всего. Со мной – комфортно.
- Неправда.
Так где тебе будет лучше? В университете? С младшей сестрой? С твоей девчонкой?
- Кейта… - Эммануэль сделал долгую паузу, задумался, подбирал нужные слова, но в принципе невозможно выразить вслух чувства, которым нет определения.
Кейта для него была светлой стороной. Всё, что он испытывал к ней, заключалось в стандартной привязанности. И он продолжал метаться между своим светлым и тёмным. Только какой бы он ни сделал выбор, его всё равно ждёт это тёмное. Если он попытается вернуть свою девчонку, он снова станет злодеем. Не проще ли принять то, что у него уже есть? Он не принимал.
- Кейта заставила меня испытать всё, что можно, - завершил он свои мысленные выводы короткой фразой. – Наверно, я не должен был из-за неё мотаться ночью по городу.
- О боже! Всё ещё не отпустишь своё прошлое, - закатил глазки Авалор.
- Я с тобой делюсь, между прочим! – накинулся Эммануэль. – Тебе что, послушать трудно?
- Зачем слушать пустые слова, когда у нас есть постель, в которой все эти слова мгновенно забываются?
- Тебе бы только о постели думать! Я же сказал, что не собираюсь в тебя влюбляться!
- Просто признай, что тебе это нравится, - настойчиво повторил Авалор. – Просто. Нравится.
- Но чем больше я с тобой в постели… тем больше привязываюсь. Блин, как же меня это бесит!
- Ну так вернись к своей прежней жизни и сообрази, что тебе нравится больше. Если, в конечном итоге, придёшь ко мне, ты проиграл.
- Ага, а ты тем временем слиняешь куда-нибудь от непослушного компаньона.
Авалор только охнул. Не ожидал, что Эммануэль до сих пор его пасёт.
- Ава, - он сбавил тон, - забери у меня своё. Не могу больше его удерживать. Мне плохо.
Переизбыток до сих пор мучил его. Авалор не торопился, хотя искушение было велико. И Эммануэль сдавался под собственным давлением. И беспокоился по любому поводу. И ненавидел свой гнев так же, как порой ненавидел Авалора. Ненависть, доходящая до абсурда.
- Давай пропишем кое-какие правила, - предложил Авалор. – Относительно нас с тобой. Если ты, как утверждаешь, зациклен только на желании удержать меня рядом…
- Эй! Не расписывай это как чувства, ладно? Просил же.
- Не буду. Для многих… и для людей в том числе… секс не является проявлением каких-то особых чувств. Пусть нас, скажем, связывает удовольствие от него. Мы оба этого хотим – так в чём проблема? Я не буду пытаться раскрыть наши отношения перед твоими друзьями, а ты будешь возвращаться, когда захочешь секса. Я уверен, это будет достаточно часто.
- Глупые правила. Я хочу чего-нибудь человеческого, чистого. Как… как то, что в книжках описывают.
- Мда, такое чувство, что мы с тобой никак постель не поделим, - Авалор встал.
- Ты куда? – ухватился за краешек его одежды Эммануэль.
- Не сбежать, не волнуйся. Всего лишь приготовить чай.
- Мне надоел чай. Я хочу какао.
- Но у меня нет какао. И нет молока.
- Есть. Я видел, когда обследовал полки.
Авалор задумался о делах насущных. В принципе, он не проверял, чем его снабжала Кази. С тех пор, как он изъявил желание держать продукты дома, кухня всегда ломилась от них и источала всевозможные запахи. Вместо того, чтобы забить один только холодильник, он получил полное представление, как должна выглядеть кухня у обычного человека.
- Тогда сварю какао.
- Дерзай, - Эммануэль разжал руку, она просто упала ему на колено.
Поверил. Впервые за последнее время просто поверил.
Авалор ушёл, даже не помышляя скрываться. Ещё не время. И ещё существовал риск внезапной атаки. Может, стоило всё же выполнить просьбу Эммануэля и восполнить часть утраченных сил, заодно облегчая жизнь ему. Ещё слишком рано наваливать на него столько. У Эммануэля даже рогов нет: как он может поместить в своё слабое «дуновение» всё то, что нормальный демон копит годами?
Он взялся за чайник. Всё равно заварит. Он никогда не делал какао, но представлял как. Легко, должно быть. Он двигал руками и одновременно присушивался к своим ощущениям. Ещё не совсем в форме. Рана, будь она неладна, мешала сосредоточиться. Авалор ещё долго будет помнить, как может разозлиться обычный юнец. И долго будет остерегаться резких движений. Слишком долго для него.
Эммануэль пришёл следом и снова уселся на стул, на который садился всегда, как зарезервировал. Никак не находил гармонии с собой и искал спасения у «крёстного».
- Ты делаешь чай? – спросил он в недоумении.
- Да.
- На кой чёрт! Я же сказал, что не хочу чай!
- Я тебе не официант, - огрызнулся Авалор. – Учти, моему терпению тоже может прийти конец.
Эммануэль проглотил упрёк и заговорил совершенно о другом:
- Знаешь, я готов попробовать. Ведь если мне погано, мне же и дома погано будет. А там я не смогу отвлечься. Дома наоборот, можно найти уединение. А это только всё обостряет.
- Готов попробовать что? – Авалор как ни в чём не бывало продолжал орудовать заварочным чайником, пока закипала вода. Потом, когда с ним уже нечего было делать, он полез за какао, сразу нашёл на полке.
- Не притворяйся, что не знаешь.
- Предвидение – это не чтение мыслей, - пояснил Авалор с нажимом. – Если ты имеешь в виду наш договор про постель, то всегда пожалуйста.
- И ты не станешь меня вылавливать, если я больше не захочу?
- Посмотрим… - Авалор остановился и повернулся к плите спиной, - не захочешь ли.
Проверка – всегда риск. Но Авалор был уверен, что Эммануэль вернётся. Обязательно вернётся. И захочет разделить то нездоровое чувство, что связывало их с самого начала, и усугублённое вспышкой ярости Эммануэля.
- Посмотрим… - повторил он и вернулся к бытовым заботам.
Каштанчик даже не усомнился, отпуская Эму в большой мир. Не по себе было с самого начала, когда Эма посмотрел на происходящее трезво, не затуманенным злостью разумом. И не смог смириться. Как вообще можно найти эту чёртову гармонию, если всё шло наперекосяк. Всё мимо: жизнь мимо, доверие мимо, отношения мимо, даже друзья – и те мимо. И Кейта.
Он чуть не зарычал от мыслей, вернувшихся по очередному кругу. Как зациклился. Из этого круга его вырвет только очередная встряска. Или наоборот, загонит глубже, в самый центр.
Эма получил прощение домашних без единого слова. Родители были счастливы только от того, что он жив и невредим. Мама долго не хотела его отпускать, всё накормить пыталась, чтоб прям из ушей лезло. В него уже не лезло. Он и так голоден не был, в обоих смыслах. И выглядел он хорошо. Особенно учитывая, сколько в нём теснилось лишней силы. Не его силы. Каштанчик так и не забрал своё обратно. Сказал, при встрече вернёт. Или ему не нужно уже будет, потому что он сразу же на охоту ринется – Эма точно это знал. А бурное воображение подсовывало натянутую версию, будто Ава из-за страха перед ним до сих пор из дома не выглядывал. Эма так думал, но не верил ни на йоту. Просто так хотелось думать, будто у него над Авой есть кое-какая власть. А может, и есть. Не зря же он так просто спустил с рук всё то, что Эма с ним сделал. Эма стыдился этого, осознавал, что в следующий раз тоже не будет просто терпеть.
Если будет этот следующий раз. Поначалу он думал, что просто уйдёт и не вернётся. Как если бы у него раньше был выбор. Но уже на другой день что-то непонятное потянуло его обратно. Наверно, это подозрения, что Каштанчик благополучно свалит из города и из его жизни. Эма каждый раз отмахивался от этой мысли, ибо начинал раздражаться. Как будто Ава его собственность.
- Держи, - Эма вздрогнул, когда увесистая тетрадь сзади шлёпнула его по голове, а потом перекочевала ему в руки.
Он взял и смотрел на неё. Тетрадь с конспектами. Всё, что он пропустил. Потом только поднял взгляд на Шелли. Она улыбалась. Если и сердилась, то беспокойство взяло верх.
- Спасибо, - ответил он и стащил сумку с плеча, на ходу принялся засовывать добычу.
- Давай как раньше, - первой пошла она на перемирие.
- В смысле?
Она выглядела как декорация. Все они: весь универ и студенты с преподавателями. Эма не мог отделаться о этого чувства. Личное перевешивало и отодвигало всё остальное на второй план. Второстепенная Шелли подхватила его под руку, а он машинально вывернулся.
- Ты чего? – она удивилась.
Если бы Эма знал «чего». Прикосновение – как удар. Он сразу Каштанчика вспомнил. Демона, который украл что-то у него и превратил вот в это. Монстр с чувством совести. Лучше бы совесть стёр, оставив всё остальное.
Шелли сделала вторую попытку. На этот раз Эма не уклонился, сам локоть подставил.
- Да неожиданно просто, - оправдался он с запозданием.
- Ах ты недотрогушка, - она подняла вторую руку и потрепала по щеке, как ребёнка.
Эма отмахнулся.
- К Кейте пойдём? Её разрешили навещать, - поинтересовалась спутница.
- Разрешили? – вмиг он возрадовался, а потом почуял, что нельзя. Не то чтобы всё кувырком пойдёт от этой встречи. Ему просто не хотелось. Он так сильно переболел из-за Кейты, что сейчас она являлась переносчиком вируса.
- Ну пойдём, - Шелли дёрнула его посильнее в сторону остановки.
- Конечно, пойдём, - с улыбкой на губах согласился он. Ему необходимо пройти этот рубеж. Ему нужно побороть себя, чтобы прощупать все доступные ему чувства. Всю их силу. Чтобы поскорее научиться с ними справляться.
Он не хотел. И он бился сам с собой по пути, чтобы не сбежать. Он просто махнул рукой Стайну, который вскочил ему навстречу, улыбался. Переживал, мелкий предатель. Эма с ним за руку поздоровался, ибо в универе не удалось пересечься.
Кейта лежала почти без сил, пережившая несколько операций и неделю комы. Говорят, чуть заражение не получила. В чём там нож был измазан у этих подонков? Как биологическое оружие у некоторых представителей животного мира: на зубах и в слюне скапливается столько мерзких бактерий, что они просто вызывают сепсис у жертвы.
Эма стеснялся Кейты, запинался, когда говорил, чем вызывал нервное подёргивание у Стайна. А Шелли, как верная подруга, поддерживала его ненавязчивыми касаниями.
Кейта вызывала отголосок той болезненной агонии, из корой Эма еле-еле выбрался. Он бы и на неё набросился, но не с насилием, а с обвинениями.
- Скажи, Кейта, - только и произнёс он осмысленно, когда наклонился над ней, - кто просил тебя лезть неизвестно куда?
Это было истинное обвинение. Все, кто находился в палате, застыли, понимая это. Кейта не смогла достойно ответить, Стайн чуть ли не затрясся. Он же понимал, что Эма не станет больше бегать за его девушкой. Это была реакция на что-то другое. А Шелли снова спасла ситуацию:
- Эма, - она пихнула его в сторону, - ну ты совсем дебил?
А потом он почуял кого-то ещё за стенами больницы. Он выпрямился и уже не обращал внимания на возню возле постели. Это был не Каштанчик. И это был не Вэнс.
- Шинджи… - выдохнул он вслух и метнулся из палаты. Плевать было, что товарищи его услышали и помчатся следом. Быстро не побегут. Им же ещё надо распрощаться с Кейтой.
Больная Кейта, вызывающая рецидив его личного недуга одним своим видом. Эма негодовал. Он злился, сам не зная на кого. После всего этого бурного излияния эмоций он уже не видел в ней ту единственную. Она же тоже виновата! Много кто виноват в его вспышке. Много кто приложил лапу к его превращению в того, кого он сам боялся.
Линисвит ждал внизу, в машине. Дверь сама открылась, и изнутри раздалось:
- Пообедаем вместе?
У Эмы слов не нашлось, чтобы выразить всё то, что накопилось.
- Нет уж, спасибо. С гадами не обедаю, - отрезал он и наклонился над салоном, на дверцу локтем опёрся и посмотрел прямо в глаза Шинджи. – Это ведь ты? Ты сделал с моими товарищами такое?
Страшно. Жуткий глубокий голос, вырывающийся из собственной груди. Эма хотел, чтобы его глаза вспыхнули. Но только глаза. Он продолжал стоять и ждать ответа.
Шинджи вздохнул, отказался затащить Эму в ресторан:
- Это была страховка.
- Это не объяснение.
- Удивлён, что Авалор рассказал тебе.
Рывок из-за его имени, произнесённого вслух.
- Он здесь? – вместо дальнейшей дискуссии поинтересовался Эма.
- Кто?
- Ава. Он не уехал?
Шинджи помедлил. Явно не догонял. Значит, Ава постеснялся рассказать о новой стороне своего компаньона. Эма чуть не усмехнулся: уж не из-за страха ли? Нет, такого быть не могло. Авалор не боялся его, особенно когда убедился, что кризис пройден.
- Ава теперь только мне принадлежит, а ты держи от него подальше свои поганые лапы, - Эма яростно ткнул в Шинджи пальцем.
Страх от предположения, что Каштанчик мог собрать вещички и исчезнуть…
- Что-то я не совсем улавливаю. Ты о чём говоришь? – уточнил собеседник.
В груди сжималось. Эма мог бы снова броситься на Авалора, если бы он попытался сбежать. Но он не был бы больше так груб. И, возможно, позволил бы ему самому найти способ помириться. Вина способна уничтожить всё человеческое не только в демоне, но и в самом человеке.
- Ааа, - Эма оскалился. Мимолётный взгляд по боковому зеркалу – его глаза светились. Очень хорошо. Он вперился этими глазами в Шинджи, - ты не понимаешь. Естественно, не понимаешь, ты же весь из себя такой правильный и непогрешимый. Знаешь, меня бесит твоё твариное спокойствие. Если тварь на самом деле, не обманывай тех, кто окружает тебя.
- А сам ты никого не обманываешь? – Шинджи не двигался, пригвождённый к месту светящимися глазами противника. Не получится из них друзей.
- Ты говоришь о моих товарищах? – уловил суть Эма, - и про родных? Они же не в курсе. Считай это разумным умолчанием.
- Так по-твоему, это не обман?
- То, что не произнесено вслух – не обман.
- И ты никогда не выкручивался, объясняя свои отлучки?
В самое сердце. Эма продолжал злиться и сверкать глазами:
- Ты мне не тыкай моими огрехами. Раз сам врёшь напропалую – не смей ещё и мне указывать. Можешь командовать своими шестёрками, а я пас.
Шинджи вздохнул. Его перестали пугать светящиеся глаза. Крепкий орешек, так скоро не раскусить. Наверно, никто и не мог, потому что даже Ава с ним считался.
- Нам надо просто поговорить всем вместе, - Шинджи всеми силами пытался уладить конфликт, - втроём.
- Я же сказал, что Ава теперь только мой!
- Это не выход. Можешь ненавидеть меня, но ты не можешь запретить ни мне, ни Авалору поступать так, как нам хочется.
- Если я попрошу его, кого, ты думаешь, он послушает? – атаковал Эма.
Хотел выиграть в этой битве. Хотел втоптать в грязь морду этого лоснящегося от антуража чёрта.
- Авалор никогда не был затворником. И ты не сможешь его обуздать, - давление. Отчётливое давление сквозь приторно-вежливый тон.
Эма действительно не мог обуздать его. Только временно, пока мог удержать его в постели. Боже! Как же классно просто получать с ним удовольствие! От этой смелой мысли Эма снова ощутил ледяную лапу в груди. И снова опасение, что если Ава ушёл? Где его искать? И какова будет их встреча? Снова гнев или кроткое чувство радости?
«Не хочу так»…
- Может, и не смогу. Но его компаньон я. А не ты. Он знает, что ты можешь уйти, когда тебе вздумается, а я – нет, - надавил на самый весомый аргумент Эма. – Или, ты хочешь сказать, что спишь с ним? И как? Нравится?
Шинджи явно этого не ожидал, даже вздрогнул. Куда только делось всё его разрекламированное спокойствие:
- Ты хочешь соревнований за его внимание?
- Только кретин мог предложить такое, - тут же ухватился Эма за его просчёт и наклонился ниже, почти внутрь влез.
Шинджи словно принюхался, посмотрел в глаза. Эма не двигался, позволял. Кто знает, что он там учуял. Но явно подтверждение, что они с Авой резко сблизились.
- Ты пахнешь им, - наконец озвучил Шинджи и продолжал втягивать и втягивать воздух. Если только попытается взять хоть каплю, Эма сдёрнет и с него, даже если в дальнейшем продует. Линисвит выглядел слишком сильным. Эма знал, что без слепого гнева не сможет одолеть его… пока.
- Конечно. Я ведь с ним.
- Не как он, - покачал головой Шинджи, впадая в эйфорию от аромата Каштанчика. – Ты пахнешь им. Только не говори, что он ещё раз расколол своё «дуновение».
- Я уверен, что он это сделает, если я попрошу, - заявил Эма. Не знал, были ли у него основания это утверждать. Но даже если прямо сейчас он врал, какая разница? Перед кем оправдываться? Перед мудаком, который швырнул его в ту самую бездну, в которой он до сих пор захлёбывался?
- Не сделает, - возражение.
- Откуда такая уверенность?
- Я хорошо его знаю. Он никогда не позволит взять больше, чем необходимо. Это суть Авалора. Это он сам.
- Все меняются. И теперь у него есть я. А я не позволю, чтобы всякие ублюдки совались в нашу жизнь.
- Ты хватил лишку, - предупредил Линисвит. – Остановись сейчас, или я не посмотрю, насколько хорошо к тебе относится Авалор.
- Угрожаешь? А как же невинная девочка, которую ты швырнул под нож? Она вообще ни в чём не была виновата! Если так хотел избавиться от Джева, почему не проинструктировал своих отморозков?
Конечно же, Эма не хотел, чтобы убили ни Джева, ни кого-то ещё из его товарищей. Злые слова, от которых от сам отпрянул, выбрался из салона, отпустил дверцу и от души ею хлопнул.
Окошко опустилось, и снова зазвучал голос невидимого пассажира:
- Уйми свой гнев, Эммануэль. Я уверен, скоро мы сможем поговорить нормально.
- А я уверен, что нет. Не в этом столетии, - он ещё отступил и поднял руки к глазам. Они дрожали. Пальцы, как скрюченные когти, не шевелились. Эма сам ими не шевелил. И не услышал ни слова на прощанье. Шинджи просто уехал, оставляя его одного посреди людной улицы. Он знал, что один. Знал, что товарищи в палате Кейты и поймут его чувства, пусть отчасти превратно. Они решат, что ему слишком тяжело её видеть и понимать, что не от должен успокаивать её. И он впервые мысленно пожелал Стайну проявить себя.
Эма остановился перед самой дверью, во дворе дома. Какое облегчение он испытал, когда почуял Каштанчика ещё за квартал. Когда увидел его, остановившегося в дверях, облокотившегося на одну стойку, сложившего руки на груди.
- Пришёл, - констатировал Ава.
Посвежевший Ава. Интересно, сколько человек он «сожрал»?
- Пришёл, - выдохнул Эма.
- Хочешь, раскрою тебе очень важный секрет? – поинтересовался Авалор, всё такой же сытый и высокий.
- Ты знал, что я встречался с Шинджи? – предположил Эма.
- С Шинджи? – Ава явно этого не знал. – Когда?
- И тебя это ничуть не беспокоит? – Эма остановился, когда не получил ответа. Он не о Шинджи пришёл поговорить. Этот ублюдок ещё не раз встретится на его пути, если так любит зависать с Авалором. – Какой секрет? – спросил он.
- Когда ты нажал на моё «дуновение»… - начал Авалор издалека. Эма помнил этот момент. Только раз получилось, случайно. Потому что их «дуновения» почти слились в единое целое. Это было офигенное чувство. Наверно, понимание отразилось на его лице, потому что Авалор продолжил:
- Если бы ты раздавил его, - он шагнул вниз по ступеням и закончил возле самого уха Эмы, - ты бы убил меня.
Эма вздрогнул. Страшно стало уже не из-за своей сущности, что зверем свернулась калачиком глубоко внутри него, а из-за картины, вставшей в мыслях. Если бы он убил Авалора? Убил? На самом деле?
- Демона… можно убить так? – он поднял глаза, наполненные этим подсознательным страхом.
Зачем Авалор рассказал об этом, если рисковал однажды испытать это на себе? А потом Эма заставил себя выдохнуть. Сразу стало легче. Он дышать перестал – так напрягся.
Авалор потянулся за поцелуем. Эма ответил, всё ещё шокированный известием. Чуть поколебавшись, обнял в ответ, прижал к себе тесно-тесно. С «крёстным» было комфортно. С ним не так сжирало отчаяние. Ава был тем, кто примет его в любом обличьи. А если вздумает бросить, не постесняется сказать об этом открыто.
- Ну так… наш договор… - напомнил Авалор.
- К чёрту договоры, - парировал Эма, отодвинулся, посчитал необходимым объяснить, что у него внутри. – Это не любовь, - повторил он в который раз. – Любовь не бывает такой. Она… должна быть…
- Светлой? – Авалор поддержал и тоже повторился. – Привыкай к разной любви. Любовь маньяка, что держит жертву в подвале, не в силах её убить, но постоянно мучая.
- У нас вот такая любовь, - Эма неожиданно всхлипнул.
Он отодвинулся. Буран чувств и эмоций. У него снова должны светиться глаза. Но он махнул по щеке и увидел след от слезы, после чего поднял недоумённый взгляд на Аву.
- Я рад, - Ава опять потянулся к нему, - что ты всё-таки признал это, - и лизнул его щёку, потом вторую. – Ммм, они очень вкусные. Ты сам вкусный.
- Тогда смотри не съешь меня.
- Может быть, и съем, - он не выпускал Эму, держал, как жертву, способную сбежать. Но Эма больше не сбежит. Он сам шагнул к дому и сам поддался, когда Авалор втянул его в продолжение страстного поцелуя. Не глядя под ноги, спотыкаясь о каждую ступеньку, они кое-как поднялись на крыльцо – и упали на кровать в спальне. Ава приземлился сверху. Эма даже не пытался отвоевать себе это положение. Он просто продолжал позволять стаскивать с себя одежду, точно зная, что потом потребует компенсации.
- Если бы ты вернулся другим… - произнёс Ава между ласками и проглотил окончание.
- Что? – подтолкнул его к продолжению фразы загоревшийся интересом Эма. Ему было необходимо это услышать. Он подобрался весь, но ответа так и не получил. Он выгибался навстречу, он сам тянулся и сам пытался ласкать партнёра, но только мешался. Потом, чтобы совладать с его руками, Каштанчик перевернул его на живот и лишил половины движений.
- Вот так-то лучше, - довольный собой, шепнул в ухо Авалор и тут же его облизал.
- Что, если бы я вернулся другим? – напомнил Эма.
Никакого ответа, поцелуй, поспешное избавление от брюк, прикосновение, стон…
Эма не избавился от своего терзающего любопытства:
- Что тогда?
Усмешка и снова ласки.
- Ну что…