Серая поношенная резина кедов оторвалась от асфальта, чёрные шнурки подпрыгнули вслед. Чонгук оттолкнулся от земли, жилистыми пальцами впиваясь в металлические прутья ограждения, пока кожа не побелела от напряжения. Чертыхаясь себе под нос, он упорно пытался попасть носком кеда в пустую клетку изгороди, но каждый раз промахивался. Вся надежда оставалась только на силу рук. В нос забивался запах гари от стальной бочки рядом, накиданный мусор в которой полыхал нездоровым огнём. Клубящийся от бочки чёрный дым постепенно становился лишь очередной частичкой мутно-серого неба без единого солнечного проблеска. Пейзаж, к которому Чонгук привык с детства, играясь с гайками в грязи пустынного двора, пока его хён пропадал целыми днями, зарабатывая им на жизнь. Или, по крайней мере, в это верил Чонгук; именно это говорили ему соседи, за деньги брата приглядывающие за ним сквозь крохотные окна; именно это числилось в помятых документах старшего: "место работы: служба доставки". 

      Ага, конечно. 

      Чонгук изо всех сил подтянулся наверх, уже закидывая ногу через забор, как вдруг за спиной послышался взрыв истошного, рокочущего лая собаки – дикого, агрессивного, как будто рык какого-то бешеного чудовища в погоне за жертвой. Широко распахнув глаза в испуге, Чонгук со всей дури оттолкнулся от ограждения, насильно перекидывая себя через жёсткие прутья, один из них зацепился за капюшон и с треском разорвал его, отпуская парня в полет на другую сторону. Резкая боль в спине и копчике, по макушке словно шарахнули тарелкой от барабанной установки – Чонгук крепко зажмурился, ощерившись от того, как неприятно заныло тело от удара о бетон. Обхватив себя руками, он стал кататься из стороны в сторону, пытаясь унять боль и отвлечь себя, пока в ушах нещадно шумело. Кошмарный лай был уже чуть ли не в метре от Чонгука, когда тот с трудом встал, сцепив зубы. Прихрамывая, он спрятался в одном из заброшенных зданий рядом, на запретной территории которых сейчас и очутился, нарушая закон.

      Успешно добравшись до тени ближайшей разрушенной стены, Чонгук притаился во мраке, сползая вниз подрагивающей спиной. Сторожевой пёс кружил у забора, его тяжёлое хриплое дыхание слышалось даже отсюда, но через пару минут утихло, возвращая мёртвому месту привычное безмолвие. Чонгук осторожно выглянул из-за угла, чтобы убедиться в том, что остался один, а затем поднялся на ноги, поморщившись от незамеченной ранее боли в локте. Быстрым, но крадущимся шагом углубляясь в лабиринт обломков развалившихся зданий, он бубнил себе под нос ряд цифр, в какой-то момент резко повернул налево и присел, пролезая под косо застрявшим между стен столбом, а затем и вовсе остановился у железного люка в земле, скрытого за перевёрнутым вверх ножками пыльным и ободранным столом. Сглотнув вязкий ком в горле, Чонгук замер с поднятым над ребристым покрытием щита люка кулаком, а затем уверенно выдохнул и выстучал костяшками пальцев мудрёный ритм. Закончив, выдержал паузу и вновь повторил его с идеальной точностью. 

      Выждав несколько секунд, он с облегчением услышал скрип – крышка люка медленно поднялась. 

      Вот только из темноты дыры показалось сверкающее от наполированной чистоты дуло. 

      Чонгук ошалело застыл.

— Ты кто? 

      Капелька пота раздражающе прилипла к виску. Чонгук сипло выдавил:

— Я новичок.

— Брехло. Откуда ты знаешь пароль, мелкий?

— Я новичок, — с упорством дятла повторил Чонгук, на самом деле просто не зная, что еще сказать. Голова от страха звенела пустотой, и собеседник наверняка заметил это в его глазах. Но всё равно спрятал оружие и распахнул люк шире, сгребая "новичка" за майку и затягивая его одним махом внутрь, чтобы тут же захлопнуть вход в подземное помещение. 

      Чонгука швырнули в сторону: тот закашлялся от поднявшейся пыли, прикрывая рукавом рот, пока его опять не подхватили, как тряпичную куклу, и не понесли куда-то – вокруг лишь успевали мелькать обшитые сталью стены и тусклое освещение. Сил сопротивляться не было. Да и глупым казалось отбиваться от бугая в два раза больше самого себя, хотя альфа-гормоны Чонгука раздражённо забурлили, подбивая парня начать драку и доказать своё доминирование. Это желание пресеклось вовсе, стоило им очутиться в просторном, чуть лучше освещённом зале – всё вокруг пропиталось насыщенным запахом матёрых альф, против которых такой зелёный малец, как Чонгук, не имел и малейшего шанса.

— Эй, отбросы! — альфа, что нёс Чонгука, громогласно перебил приглушенные голоса, гудящие в каком-то активном обсуждении. — Кто-нибудь знает, что это за мелочь? Он постучался к нам с правильным паролем, говорит, что какой-то долбанный новичок. Кто здесь раздает пароли направо и налево, вашу ж мать?!

      В зале стало звеняще тихо. Чонгук, перекинутый через плечо бугая, не видел ничего, кроме серой двери перед собой, которую недавно со злости распахнули ногой. Но он буквально чувствовал на себе взгляды: пристальные, изучающие – десятки пытливых пар глаз, от которых мурашки пробегались по коже.

— Если мы перестанем пялиться на его задницу, Хёк, то, может, и ответим, — ехидно заметил кто-то со смешком.

      Сердце Чонгука ухнуло в пятки. 

      Он узнал бы этот голос из тысячи: его едкие, но игривые тона, лёгкий уличный говор, слегка рявкающие нотки. Всё звучало слишком родным, слишком знакомым, ещё с детства – один из немногих близких голосов рядом.

      Неужели это и правда был он?..

      Не успел Чонгук справиться с изумлением, как его подняли в воздух и поставили на ноги перед группой людей, собравшихся у стола. Теперь голоса и запахи альф сложились в пазл, их образы, вырисованные призрачной дымкой в голове, обрели плоть и внешность. Кожаные куртки, тяжелые взгляды, свисающие цепи, грязные ботинки, банданы, кое-как поддерживающие лохматые прически, суровые лица – слишком громко для подпольной организации, но их члены любили заявлять о себе, оставляя в секрете лишь места сборов, всё равно представители охраны порядка редко углублялись в трущобы, опасаясь заражения от наступающего им на пятки смертельного вируса. И среди всего этого стоял он, вписавшийся, как родной, в общую атмосферу нелегальной организации в точно такой же куртке из чёрной кожи – Чимин-хён со своими подвыбритыми висками и копной чёрных волос, слоями неровной чёлки спадающих на лоб, в белой майке с черепом и чёрных облегающих джинсах со свисающей у кармана цепью, почти такая же красовалась на его груди, в ушах поблёскивали металлические кольца. Взирающий на Чонгука с плохо скрываемой паникой в глазах, долю секунды назад сменившей скептический пофигизм.

— Ну и?.. Есть тут кто-то, кто узнаёт этого паренька? Вам лучше сказать сейчас, или сами знаете... — лениво окинул взглядом присутствующих сидящий у стола альфа с выбеленными волосами и проницательными глазами. Он расслабленно закинул одну ногу на другую, покручивая в пальцах непонятную толстую длинную иголку и ловко перекидывая её между фалангами. Вокруг него и сконцентрировалась основная масса толпы, нависая, но при этом выдерживая безопасную и уважительную дистанцию. 

      Все присутствующие начали перешёптываться, переглядываясь и оценивающе присматриваясь друг к другу, пока цепочку шепотков не прервали:

— ...Я, — неохотно отозвался Чимин и размеренно шагнул вперёд, небрежно сунув руки в карманы. — Я его знаю, Намджун.

— Чимин? Ты? — вскинул брови Намджун, поворачиваясь к парню, а затем вернул своё внимание Чонгуку, прищуриваясь и ведя носом в его сторону, на переносице появились еле заметные складки кожи, когда в глазах сверкнуло понимание. — Это что, твой... 

— Это мой брат, — чуть сдавленно выпалил Чимин, пытаясь сохранить невозмутимое лицо, но при этом прожигая в Чонгуке дырку. — Могу я с ним перетереть наедине? Я всё улажу.

— Ты же помнишь, Чимин, что особое отношение здесь не распространяется ни на кого, — Намджун наконец-то оторвался от приросшего к полу Чонгука и с мелькнувшим во взгляде сочувствием обратился к Чимину. 

      Тот лишь поджал губы в ответ и зашагал прочь. Поравнявшись с Чонгуком, Чимин с немым укором и одновременно шокированным неверием глянул тому в глаза – доля красочной, многозначительной секунды – а затем молча дёрнул его за плечо, уводя из зала. Потянув на себя тяжёлые железные двери, чтобы закрыть их, он отрезал их от любопытных ушей; мигающая неисправная лампочка озаряла на секунды бледным светом его лицо, а затем снова погружала в тень. Чонгук сжал кулаки, мысленно настраивая себя на то, что не поддастся, что бы ни сказал его брат. Слишком многое было сделано, чтобы сейчас вот так вот взять и потерять свой шанс. 

      Предсказуемо: только они оказались одни, как хён толкнул его в грудь, прижимая к стенке с рычащим "йа!".

— Что ты здесь делаешь?! — шипел Чимин, взрываясь альфа-феромонами, как кока-кола, в которую кинули ментол. — Как ты вообще нашёл это место?!

      Стойко выдержав напор старшего, Чонгук грозно насупился сам:

— Ты думал, я никогда не узнаю, хён? Думал, что всю свою жизнь будешь обманывать глупенького младшего братца?

— Дурная башка! — в последний раз пихнув младшего в стенку, Чимин отступил, чтобы отвернуться и устало пропустить чёрные пряди меж пальцами, откидывая волосы назад. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Была причина, по которой я всё это от тебя скрывал, — он развёл руками, словно демонстрируя Чонгуку, что именно имел в виду под этим "всем". — Тебе здесь не место, Чонгук-а! 

      Грудь Чонгука заходила ходуном, злость клубилась в горле:

— Я всегда знал, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего.

      То, с каким оскорблённым возмущением посмотрел в ответ Чимин, невозможно было описать словами. 

      Наверное, Чонгук никогда не видел брата таким выбешенным. Ни когда Чонгук украл пару монет у вредного соседа, ни когда был пойман лазающим по закрытой строительной зоне, ни когда подрался с одноклассником, вдрызг разбив тому губу. Чимин пару раз наказывал его за все эти проделки, серьёзно так наказывал, пытаясь вдолбить брату в голову, что есть хорошо, а что – плохо. Проблема была лишь в том, что в этом насквозь испорченном и перевёрнутом с ног на голову мире чёрное и белое смешались в мерзкое серое, и непонятно уже было, что являлось правильным, а что – нет. Преступники стали вершителями правосудия, а мирные гражданские – злодеями. И неудивительно, ведь с медленным, но неуклонным распространением смертоносного вируса в соседних странах, зажравшаяся верхушка правительства отобрала всех плодовитых омег и изолировала их для размножения зажиточного слоя общества, "избранной элиты", оставляя бедным и с трудом выживающим низам не что иное, как самоистребление. О продолжении рода нечего было и думать – тех, кому не хватало денег, целенаправленно пытались уничтожить, ни во что их не ставя и игнорируя, силой подавляя любые восстания и попытки прорваться в карантинную зону.

      Их уже считали мёртвыми. 

      Именно в такое время они с Чимином и родились, брошенные на волю судьбы, не имея ни малейшего понятия о том, кто их родители и как их вообще зовут. Подобранные пожилым омегой с улицы, они избежали смерти, с ранних лет привыкая выживать и стоять за себя. Доставшаяся в наследство обшарпанная квартирка стала им родным домом, опасные переулки – игровой площадкой, хмурые и недоброжелательные соседи – близкими людьми. И, несмотря на весь ужас этого мира, хён Чонгука пытался создать иллюзорную утопию для своего младшего брата, устроив того в школу, которую кое-как содержали благодетели-учителя, обеспечивая его всем необходимым и глупо надеясь на то, что вскоре всё изменится. Чимин сутками пропадал на работе, оставляя Чонгука на попечение воспитателям, а затем – преподавателям, каждый месяц исправно принося зарплату в дом, чтобы тут же чуть ли не полностью истратить на обучение брата. Правда, он не знал, насколько Чонгук не хотел этого. Чимин давал Чонгуку то, чего сам был лишён в детстве, что расценивал как лучшую возможность для светлого будущего, поэтому воспринимал в штыки любые пререкания, не желая слышать ничего против. 

      Он считал, что знал лучше. Что всегда прав. 

      Но о каком будущем вообще могла идти речь, если его попросту не было? 

      И о какой братской связи можно было говорить, если Чимин лично записал их с Чонгуком в реестр под разными фамилиями? 

      Чонгук никак не мог понять, почему Чимин пытался обрубить между ними любые официальные связи, указанные в документах. Его поступки иногда противоречили сами себе, и если раньше у маленького Чона не хватало смелости и норова спросить его об этом, то теперь у подросшего Чонгука лопнуло терпение. Он начал выяснять, чем занимается его брат. Стал прогуливать уроки, чтобы следить за ним, расспрашивал знакомых, пробирался в архив и копался в бумагах. Пока не нашёл то, что искал. Служба доставки была лишь прикрытием, как в старом гангстерском фильме. "Пуленепробиваемые" являлись настоящим местом работы Чимина – местом, далёким от закона. Преступная организация, созданная агрессивно настроенными против государственной власти молодыми альфами, которые промышляли рэкетом, кражами, подрывной деятельностью и убийствами. Пока Чонгук пытался понять, чем же занимается его брат, он и сам обзавёлся выходом на тайную подпольную связь, вызнав в конце концов необходимую ему информацию. 

      И пришёл в восторг от того, что обнаружил. 

      Ведь это было именно тем, чего ему так сильно не хватало. 

      Чонгуку осточертели фальшивые улыбки и бессмысленные обещания, что "всё будет хорошо". Послушное и примерное поведение во время апокалипсиса человечества играло на нервах, смирение и бездействие не давали спокойно спать по ночам. Ничего не было "хорошо". Всё было просто ужасно, и Чонгук не был дураком, чтобы не осознавать этого. А ещё не был слабаком или трусом, чтобы безвольно опустить руки и не пытаться что-то изменить. И понимание, что всё это время его брат действительно старался перекроить установившееся положение вещей, родило в нём такую потрясающую надежду, что он не выдержал и дня, тут же пробравшись в изолированную зону, где втайне проводились собрания "Пуленепробиваемых". А сейчас стоял напротив багрового от гнева Чимина, намереваясь заставить того наконец-то осознать, что Чонгук – не "послушный и хороший мальчик". Он хотел показать Чимину, что они уже на равных, и плевать на возраст, плевать, что ему всего лишь шестнадцать. Его хёну и самому только недавно стукнуло восемнадцать, нашёлся тут самый опытный и взрослый! Чонгук знал, на что шёл, и был готов к любым последствиям. 

— Чтобы я больше такого не слышал, понял? Ты знаешь, что, кроме тебя, у меня никого нет, — низко начал Чимин, опасно низко, его желваки заходили в еле сдерживаемой ярости, будто он вот-вот вмажет собеседнику по лицу. — Мы – семья. 

— Тогда почему у нас с тобой разные фамилии, хён, раз мы такие родные друг другу? — не сдержал яда Чонгук, выпустив на волю давнюю обиду, чем застал собеседника врасплох. 

      Чимин моргнул, опешив, а затем с горьким смешком покачал головой, снова заставляя своего брата почувствовать себя "мелким глупым дитём":

— Аигу, осмотрись вокруг ещё раз! Это – место моей "работы". За нами охотятся власти. Как думаешь, что они обнаружат в реестре, если вдруг выйдут на меня?! — чуть сорвался на крик Чимин на последнем слове, но тут же, будто только заметив, что повысил голос, шикнул сам на себя недовольным "айщ" и повернулся к собеседнику спиной, прикрывая рот ладонью. 

      О...

      Чонгук уставился на ободранные носки кед, шестерёнки в голове медленно заскрипели. Он никогда не задумывался об этой стороне медали, никогда не думал, что всё это было сделано для него. Чонгуку просто никогда даже в голову не приходило, что его брат действительно настолько о нём печётся, проигрывая в мыслях самые худшие сценарии. Обычно Чимин примерял на себя образ строгого отца мятежного шкета, и то только тогда, когда бывал дома, что случалось нечасто. Либо брыкливый малолетний Чонгук таким его нарисовал у себя в голове, после вереницы твёрдых "нет, нельзя" на такие его безумные и опасные идеи, как к примеру "поджечь мусор и посмотреть, как за секунду его охватывает неостановимое пламя". Чимин тогда долго глядел на него с молчаливым укором, перед тем как высказать своё неодобрение касательно подобной "игры". Сейчас же повисшее между ними молчание побуждало Чонгука сказать что-то в ответ, но на ум ничего не шло: впервые он чувствовал себя слишком виноватым в своих претензиях к брату, который, как оказалось, всегда думал о нём. Но это не отменяло того, что он пришёл сюда с определённой целью и не собирался отступать. 

      Тишину разорвал страдальческий вздох Чимина:

— Чонгук-а... ты понимаешь, что натворил? Тебя же теперь отсюда просто так не выпустят... Откуда ты взял пароль? Что ты вообще здесь забыл?! — в его голосе раздались нотки отчаяния. — Да я даже не смогу тебя больше защитить, понимаешь? Что мне теперь делать, засранец ты мелкий?

— Принять меня? — резко выдохнул Чонгук, подняв голову и уставившись в расстроенные глаза брата. — Принять меня в "Пуленепробиваемые". 

      Уголок губ Чимина поднялся было наверх, будто он только что услышал забавную шутку, но рот в итоге искривился в грустной усмешке. 

— Думай, о чём просишь, прежде чем говорить. Ты хоть представляешь, чем мы тут занимаемся?

— Убийствами? Грабежём? Кражей важных документов? Подрывом представителей правительства? Знаю, — отчеканил Чонгук, не прерывая зрительный контакт. 

— И? Ты хоть раз убивал, чтобы действительно знать?

      Чонгук сглотнул, целеустремлённость пошатнулась и вылилась в короткую паузу, которую он быстро прервал:

— Нет. Но я могу научиться.

      Здесь не было места сомнениям, иначе Чимин ни за что на это не согласится. 

      Чонгук как в воду глядел:

— Нет, — отрезал его хён, отрицательно покачав головой и беспокойно зашагав по комнате. — Нет, я не разрешаю. Я что-то придумаю, перетру с Намджуном...

      Опять. "Я не разрешаю". Снова Чимин взял весь груз ответственности на свои плечи.

      Чонгук прекрасно знал, что сейчас этим всё и закончится, если он не проявит свою силу воли – так у них с Чимином обычно и завершался любой разговор, где Чонгук пытался противиться решениям брата, а тот в ответ прибегал к властным феромонам старшего альфы, приструнивая выбрыки младшего. И раньше Чонгук в итоге затыкался, мирясь с тем, что есть. Потому что хён знает лучше, он опытный и глава семьи. Вот только лишь недавно Чонгук пришёл к мысли, что Чимин не такой уж и умудрённый жизнью, что иногда он бывает в такой же растерянности и нерешительности, как и сам Чон. Что Чимин лишь пытается казаться сильным, чтобы не уронить свой авторитет перед братом. Что Чимин такой же одинокий мальчишка в беспощадном хаосе затянувшегося конца света, где все фальшиво делают вид, что ничего не происходит, в то время как за границей многих уже настигла неумолимая коса смерти.  

— Ты прав. Ты меня не примешь, — Чонгук облизал губы, сам в шоке от того, что наконец-то пойдёт наперекор Чимину: — А вот ваш лидер примет. 

      Не сразу признав бунт на корабле, Чимин не успел как следует отреагировать на рванувшего к двери в зал Чонгука, который с размаху влетел в помещение, вновь прерывая собрание членов организации своим эффектным появлением. Их лидер, Намджун, резко вскинул голову, прищуриваясь. 

      Чонгук не заставил его долго ждать:

— Я хочу стать одним из вас, — выпалил он как на духу, тело дрожало, не ясно, то ли от перевозбуждения, то ли от страха. 

— Назад, — встрял подбежавший Чимин, тут же встав перед Чонгуком, и, грубовато оттолкнув его спиной, попутно обратился к Намджуну: — Не слушай его, он сам не знает, что несёт. 

— Нет, хён, это ты отойди, — проскочил под вытянутой в сторону рукой Чонгук, уворачиваясь от крепкого захвата, которым брат попытался его остановить. — Не тебе решать. 

      Глаза Чимина пронзали зарвавшегося мелкого молниями, не меньше, но Чонгук смело принял вызов, выдерживая прессинг во взгляде. Атмосфера между ними накалилась до такой степени, что казалось, если кто-то сейчас чиркнет спичкой – помещение моментально взлетит на воздух. 

— Успокойтесь, оба, — подал голос молчавший до этого Намджун, переводя внимательный взгляд с одного альфы на другого. — Чимин, в сторону.

      Тот в шоке воззрился на своего лидера с таким видом, будто его только что жестоко предал лучший друг. А может, частично, оно так и было.

— Чего?..  

— Ты не слышал? Я сказал, отойди в сторону, — выделил Намджун более властным тоном, его приказ на ментальном уровне трудно было проигнорировать – даже остальные альфы неосознанно склонили головы, поддаваясь инстинкту подчинения перед самым сильным. — У тебя никогда не было проблем с выполнением указаний, Чимин. Так в чём проблема? 

      Взгляды присутствующих с интересом обратились к будто окаменевшему Чимину, пытаясь предугадать его ответные действия. Правда, они были довольно-таки предсказуемыми: непослушание выливалось в поединок, определяющий верховенство, и в этом поединке никто ещё ни разу не побеждал Намджуна. Проверять своё везение не очень-то хотелось. Да и глупо – они с Намджуном были в прекрасных отношениях ещё с малолетства. Чимин сильно закусил губу, но отошёл к стене, опираясь на неё и с мольбой в глазах наблюдая за своим лидером, словно пытаясь убедить того передумать в последний момент. 

      Однако тот был непреклонен:

— Обычно мы сами находим тех, кого берём к себе, — начал он, исподлобья изучая Чонгука. — Откуда я могу знать, что ты нам подходишь? Только потому, что твой брат с нами?

— Нет! Я не хочу никаких поблажек, — отрезал Чонгук.  

— Хорошо, потому что их не будет. Но, — Намджун постучал указательным пальцем по губам, задумавшись, — ты можешь воспользоваться навыками своего брата, чтобы попасть к нам.

      Чимин сложил руки на груди, сразу же набычившись. 

— То есть... как? — опешил Чонгук, то сжимая, то разжимая кулаки от нервов.

— Пусть он обучит тебя тому, что должен уметь каждый из нас, и если я увижу прогресс, то возьму тебя к нам. Пока что ты ничего из себя не представляешь, а дохлая рыба нам не нужна. 

— Но... — Чонгук неуверенно глянул в сторону Чимина, прекрасно понимая, что тот ни за что не станет обучать его полноценно, наоборот: брат будет мечтать, чтобы он провалился. 

      Правильно поняв беспокойство новенького, Намджун приподнял брови и выжидающе уставился на Чимина, будто намекая тому, что выбора не осталось. Либо Чонгук выходит отсюда членом организации, либо не выходит вообще – свод правил придумал не Намджун. Он унаследовал его от прошлого главаря, на нём держались их устои и само существование оппозиционной силы. Свод был тем, во что каждый в этом зале верил и чему подчинялся. Исключение для одного – исключение для остальных, и вот уже неписаный закон разрушен на куски. Знать о местоположении их собраний могли только "Пуленепробиваемые". А вот откуда Чонгук узнал о нём, Намджуну ещё предстояло разобраться. Но он любил действовать постепенно, шаг за шагом, решая проблемы по мере необходимости. 

      Чимин долго молчал, весь напрягаясь как струна, пока наконец не выдохнул, прикрывая глаза:

— Ладно... 

      У него и правда не осталось выбора. 

***

      Чонгуку иногда казалось, что у Чимина раздвоение личности. То он заботливо помогал брату вставать после тренировочного спарринга, то через секунду жестко выводил его из строя одним лишь мощным ударом в челюсть, нисколько не щадя. Его хёна, будто магнитом, перетягивало из одной крайности в другую: то он сочувствовал младшему и занимался самобичеванием (ведь то, от чего он так долго ограждал Чонгука, всё же настигло его, да ещё и в троекратном размере), то воспринимал Чонгука равным себе и выкладывался в боях на полную катушку, не жалея сил. Он до сих пор ворчал, насколько всё "это" неправильно и что Чонгуку здесь не место, в то время как тому, наоборот, как воздух необходима была хоть малая толика поддержки. 

      Когда Чонгук не выдержал и заикнулся о происходящем перед Намджуном, тот лишь рассмеялся:

— Чимин строгий наставник, но очень эффективный. Подумай: он здесь с одиннадцати лет, сначала доставлял разные посылки и сообщения нашим контактам. В пятнадцать уже дрался и был официально принят в круг. Сейчас – он один из лучших. Кстати, — он перешёл на шепот, оглянувшись по сторонам, — за его победами в драках стоит один секрет, спроси его как-нибудь, — и подмигнул напоследок.

      Чонгук ещё долго думал над словами Намджуна, даже на следующий день на уроках в школе, которую Чимин всё же заставлял посещать, несмотря на то, что образ "прилежного ученика" окончательно стёрся. Иногда он задавался вопросом: как учителя, в принципе, могли спокойно обучать подрастающее поколение, зная, что через десяток лет их, скорее всего, вообще не будет в живых, если не найдётся спасение? Новости передавали, что уже половину соседней страны поразила истребляющая человечество чума – и это за пять лет непрестанной борьбы их медицинских умов в поисках вакцины. Полная катастрофа. Неостановимая катастрофа. Очнувшись от собственных мыслей где-то на третьем уроке, Чонгук вдруг резко понял, что плевать хотел на указания брата. Он не желал, чтобы тот спускал на него безумные суммы вместо того, чтобы, не отказывая себе ни в чём, насладиться оставшимися годами (или месяцами?) жизни. Не хотел просиживать свои штаны, когда мог в это самое время тренировать свою силу и выносливость. Он просто попусту растрачивал себя. 

      Воспрявший духом Чонгук сбежал из учебного заведения на ближайшей перемене – всё равно Чимин не узнает, ведь никому не было дела до учёта – решив вернуться домой и лучше покачать пресс или потягать самодельные гантели, которые он недавно сам соорудил из металлолома, что нашёл у мусорников во дворе. Вот только незадача: почти добравшись до квартиры, он вдруг вспомнил, что Чимин может оказаться дома. Представлять, какой скандал ему устроит хён, если увидит шатающимся без дела вместо того, чтобы находиться на занятиях – себе дороже. Чонгук нахмурился, так и застыв у лестницы, ведущей наверх к дешёвому двухэтажному жилому комплексу с грязными стенами, пока его не озарило. Спрятав под ступеньками свой рюкзак, он быстро обогнул здание, в конце концов замедляя шаг там, где, по идее, должно было располагаться их окно. Размявшись, Чонгук с разбегу прыгнул на пропитавшуюся сажей стенку, хватаясь за один из выцветших подоконников квартир первого этажа и подтягиваясь наверх: ему нужно было подняться ещё выше. Удачно подвернувшаяся под руку проточная труба помогла сместиться в сторону так, чтобы жители не заметили его через окна, включая Чимина, если тот всё-таки дома. Слегка выступающие кирпичи чуть ли не сами подставлялись под подошву кед, и вскоре Чонгук победоносно взобрался до нужного яруса, прикидывая, где же его квартира.

      Огибая чужие окна, Чонгук остановился ровно рядом со своим, осторожно заглядывая, дабы убедиться, что в его спальне никого нет – обычно Чимин спал во входной комнате и зависал там, когда у него были перерывы на работе – но мало ли. Лыбясь во все тридцать два зуба, Чонгук тихо, как ниндзя, влез внутрь, мысленно радуясь тому, что решил проветрить комнату на день. Страха грабежа не было – брать всё равно нечего, его хён не настолько глуп, чтобы оставлять все их ценности и деньги в несчастной, почти разваливающейся квартире. Приземлившись на ноги, Чонгук стряхнул пыль с ладоней и полез было под кровать за гантелями, как вдруг услышал протяжный стон Чимина за стенкой. Вскинувшись в изумлении, он замер, напряжённее прислушиваясь, как вдруг чуть не подскочил от ещё одного стенания, слишком болезненного. Внутри Чонгука всё похолодело. Осторожно, на корточках, он приблизился к двери и слегка её приоткрыл, лишь на небольшую щёлочку, чтобы оценить обстановку и понять, что происходит.

      Да так и застыл. 

      Чимин полуголым лежал на своём диване – казалось бы, ничего необычного. Вот только если бы не одно "но": сверху на нём сидел какой-то обнажённый парень, пальцами впиваясь в его руки чуть ли не до синяков. Чонгук решил бы, что на брата напали, если бы нападающий не был настолько... без одежды. В панике забегав взглядом по паре, он наконец-то понял, что происходит. 

      Происходил секс. 

      Кончики ушей Чонгука запекло от стыда. Он вытаращился на незнакомца, расположившегося на Чимине, наконец-то уловив еле заметный запах, раньше вообще не ощущавшийся в его закрытой комнате. Омега в трущобах?! В глазах Чонгука потускнело, сердце сжало в тисках от жалости. Омега в трущобах означало лишь одно – либо старый, либо бесплодный. Тот, что сейчас сидел на Чимине, покачиваясь взад-вперёд, явно был слишком молод и красив, чтобы сойти за старика. Значит, бесплодный. Чонгук сочувственно поджал губы. Он и не знал, что у брата есть омега. Непонятно, когда он появился, конечно, но Чимин явно держал это в тайне. Неужели тоже пытался оградить своего любовника от проблем с властью и уберечь от опасности? Сколького ещё Чонгук не знает о нём? О многих ли ещё он заботится в секрете ото всех?

      Поток мыслей Чонгука прервал смешок, возвращая его в реальность:

— Нормально, Чимин-и? Может, чуть полегче? — расплылся в улыбке омега, приподнимаясь. Так, что Чонгук уловил взглядом часть багрового члена Пака между его ягодиц и залился краской, не понимая, какого чёрта он до сих пор ещё не закрыл дверь, не схватил свои гантели и не спустился вниз, подальше от того, что явно не предназначалось для его глаз. 

      Но нет, вот он, продолжает стоять на коленях и с открытым ртом наблюдает за тем, как его брата седлает горячий незнакомец.

— Куда? — недовольно рявкнул Чимин, не позволяя любовнику встать – наоборот, хватая его бёдра ладонями, чтобы посадить обратно на свой член. 

      Тот, похоже, этого и добивался, ярко рассмеявшись:

— Хорошо-хорошо, маленький альфа с большим узлом. 

— Йа! Не такой уж я и маленький, — обиженно буркнул Чимин, через секунду зажмурившись и зашипев: Чонгук не понял, почему, но, наверное, это было как-то связано с тем, как поджался живот омеги и как напряглись мышцы его ног.

— Я – омега, и выше тебя, — продолжал поддевать альфу незнакомец, вновь выгнувшись вперёд. — Не говоря уже о разнице размеров наших мизинцев...

— Техён! — вдруг выпалил Чимин, хватаясь за какую-то чёрную полоску, протянутую к шее омеги, на которую Чонгук только сейчас обратил внимание, до этого более занятый... обнажёнными телами. На омеге был тонкий ошейник с очень длинным окончанием, ниспадающим до самой постели, который Чимин сейчас натянул на себя, опуская парня ближе. — У меня сейчас всё нахрен упадёт.

— Оке-е, — протянул тот в ответ, но шаловливая улыбка с губ не исчезла. — Нравится? — он вдруг перехватил кончик ремня из рук Чимина и, в ответ на вопросительно приподнятые брови, начал расстёгивать ошейник на своей шее, продолжая мурлыкать: — Но мы ведь оба знаем, для кого это на самом деле, верно?

      Чонгук ожидал, что Чимин опять начнёт ворчать и возмущаться, но тот, наоборот, притих, зрачки расширились, алые губы чуть приоткрылись, словно в терпеливом предвкушении. Его поведение... намекало на то, что сейчас что-то произойдёт. Этот Техён с покровительственной улыбкой приложил чёрную ткань ошейника к мощной шее Чимина, заводя руки за его голову, чтобы окончательно застегнуть ремешок. Плавно, нежно, обходительно, но до одури медленно. Чонгук буквально видел, как на виске Чимина из ниоткуда появилась капелька пота и заскользила вниз, к уху. Погладив полоску ремня подушечками пальцев, почти ласково и невинно, Техён вдруг просунул под неё фалангу и резко потянул на себя, пережимая кожу шеи Чимина, отчего того аж выгнуло, грудь поднялась с судорожным вздохом, кожа на ключицах натянулась сильнее, заостряя их. 

— Вот так, малыш, дыши.

      Омега томно выдохнул последнее слово и прикрыл глаза, словно захмелевший, вновь начиная объезжать набухший член Чимина, на автомате пощипывая любовника за бёдра и оставляя продолговатыми пальцами красные пятна на его коже. Его колени разъезжались, скользя по влажным простыням, ещё сильнее открывая доступ внутрь себя – Чимин, не медля, дёрнулся тазом навстречу, отрываясь от кровати задом и врываясь в тёплое нутро с отчаянной жаждой. Шея Пака была уже багровая от натиска ошейника, губы блестели от слюны из-за постоянно скользящего между ними языка. Он вцепился в Техёна, то ли пытаясь его остановить, то ли, наоборот, подтолкнуть к большему – Чонгук не знал точно: Чимин слишком упивался своей эйфорией, чтобы страдать, но и слишком напрягался от боли, до выпуклой прожилки вены под кожей, чтобы сердце Чона перестало периодически в испуге замирать между порциями сумасшедшего стука о грудь.

      Правда, ему не стоило волноваться. 

      Похоже, Техён явно знал Пака лучше, чем Чонгук. Через мгновение он отпустил ошейник, позволяя Чимину судорожно вздохнуть, широко раскрывая рот в попытке глотнуть необходимую порцию кислорода. Тщетно. Техён не давал ему и секундной передышки, вытрахивая из Чимина последние крохи здравого рассудка, размашистые шлепки его ягодиц о таз Пака громкими хлопками разносились по комнате, острыми гвоздями вколачиваясь в память Чонгука. Омега подпрыгивал на члене Чимина с такой лёгкостью, что Чонгук не мог не думать о том, насколько же его растянул ствол его брата, так складно и гладко он входил. Уже потом Чон схватится за голову и примется корить себя за подобные грязные мысли. Но сейчас он мог лишь с отвисшей челюстью впитывать в себя происходящее как губка, тело затекло от неудобной позы, в которой он так и замер, боясь шелохнуться и разрушить магию самого горячего действия, которое он когда-либо видел.  

      Теряя силы, Техён устало упёрся руками в крепкую грудь Чимина, помогая себе не сбиться со взятого яростного темпа – Пак настолько был потерян в предоргазме, что никак не мог ему помочь, ногтями вцепившись в постель и зажмурившись до морщинок. Его нижняя губа уже давно терзалась острыми гранями зубов, до металлического привкуса прихватывающих её и сжимая, не пуская кровь, но балансируя на грани, оставляя после себя бордовые вмятины. Техён изменил своим заевшим коротким стонам с толикой хрипотцы, неожиданно откинув голову назад и протянув блаженное "а-а", шаря ладонью по кровати, пока не схватился за забытый конец ремня, будто за поводок, наматывая его на кулак и вновь потянув альфу за ошейник, ещё больше, чем раньше, усиливая давление. Чимин в ответ выгнулся дугой и хрипло взвыл, румяный от прилива крови, но цветущий таким кайфом, что у Чонгука спёрло дыхание и пересохло в горле. Он и сам не понял, в какой момент перестал впитывать в себя формы омеги, вместо этого в полнейшем ахуе уставившись на своего хёна, обычно либо сдержанного и серьёзного, либо доминирующего и насмешливого. Сейчас же он казался таким уязвимым, таким податливым, таким... ведомым и покорным. Чонгук впервые видел его таким, и это... было так странно, но при этом так... так... 

— Я... почти, почти, почти... — отрывисто бормотал блестящий от пота Техён, продолжая напрягать руку и тянуть на себя Пака, пока член того уже просто вбивался в омегу, отчего его ягодицы густо краснели от жгучих шлепков.

— А-х... а-аргх! — утробно вымучил из себя Чимин, мощно подаваясь тазом наверх и выбивая из Техёна крышесносный оргазм. 

      А ещё, сам того не ведая, спровоцировав первый узел Чонгука "на сухую", крупным шариком у основания члена распирающий ткань трусов. 

***

— Резвее! — выкрикнул Чимин, уже, наверное, в сотый раз сбивая Чонгука с ног. — Ты слишком боишься встречного удара, Чонгук-а, поэтому и тупишь. Противник не будет ждать, пока ты раздуплишься. Если видишь, что тебя атакуют – ты должен или защищаться, или нападать сам. Атаковать ты пока дрейфишь, так хоть вовремя ставь блок, айщ!

      Чонгук приподнялся на слабых руках, локти упёрлись в твёрдую и холодную поверхность пола. Шёл третий час тренировок. Он сплюнул в сторону и, тяжело дыша, поднял кулаки перед собой. Чимин был прав. Чонгук явно начал понемногу увеличивать мышечную массу, но что толку, если он боится применить её в деле. Он честно пытался, но что-то внутри мешало ему сделать кому-то больно, особенно своему хёну. Зато тот нисколько не собирался играть в поддавки, требуя того же от своего брата и вспыхивая раздражением, когда не получал желаемого. Правда, так же быстро и затухая. Чимин всегда был таким: взрывоопасным, но быстро всё прощающим и отходчивым. Все знали его как обладателя грубоватого и агрессивного темперамента, но внутри Пака пылало большое сердце, которое он демонстрировал очень и очень редко: тяжёлая жизнь научила не раскидываться добротой направо и налево, сохраняя её лишь для близких людей. 

— Хён, — вдруг просипел Чонгук, выпрямляясь и намекая тем самым, что не готов к продолжению спарринга. Словно по щелчку пальца в Чимине отключился боевой режим, он перестал сводить вместе брови, озадаченно склонив голову – хмурые складки кожи на его лице разгладились. — Хён, у тебя есть секрет? Секрет победы в драке. 

      Глаза Чимина, казалось, сейчас вылезут из орбит:

— Кто тебе об этом сказал? — не дав Чонгуку вставить и слова, он тут же с пониманием хмыкнул. — А, ну ясно. Намджун любит совать свой нос куда не надо. Это же он, верно?

      Чонгук промолчал, не собираясь сдавать лидера организации, членом которой он пытался стать. И Чимин понял это и мазнул по брату взглядом с нотками уважения, подходя к нему, остановившись так близко, что тот мог видеть его глаза прямо перед собой. Воздух между ними словно уплотнился, став чуть ли не осязаемым. Чонгук громко сглотнул, чтобы через секунду страдальчески зашипеть – Чимин схватил его за надплечье и болезненно сжал кожу.

— Видишь? Ты боишься боли. 

— А ты нет? — морщась, вякнул в ответ Чонгук, сцепив зубы. 

— В зависимости от того, как себя настрою, — Чимин отпустил брата, стукнув указательным пальцем по его виску: — Если ты примешь боль, то перестанешь её бояться. 

      Чонгук задумался, опустив взгляд, чтобы через секунду его поднять:

— И как ты себя настраиваешь?

      Он не упустил из виду того, как слегка порозовели щёки Чимина, что разительно контрастировало с так долго создаваемым им образом плохого парня, над поддержанием которого он так трясся. 

— Это... у каждого свои методы, Чонгук-а. Найди свой и перестань уже очковать! — важно закончил Чимин и отвернулся, но его глаза при этом блестели. 

      Влажно блестели. Как тогда, когда они с Техёном... 

      Чонгук в ужасе пресёк любые мысли о том случае, стараясь его забыть, словно запретный мокрый сон. Если бы он только мог, то стёр бы свои воспоминания о том, как у него встало на секс с участием брата; о том, как он пытался справиться с собственным возбуждением, забившись в угол как можно дальше от двери и нервно дёргая рукой по своему члену, но никак не избавляясь от налившегося узла. Это был его первый, и он понятия не имел, как справиться с ним без омеги – они почти не говорили с Чимином на тему секса. Единственное, что Чонгук знал: – нужно перетерпеть. В итоге, почти слетев вниз с окна их квартиры, он затренировал себя на заброшенном пустыре чуть ли не до смерти, упорно игнорируя тяжесть в паху. Удивительно, но к концу дня узел и правда сошёл, зато теперь ноющая боль поселилась в каждой клеточке тела Чонгука, изнурение и неудовлетворённое сексуальное желание стальной плитой упали на его спину. Он только и смог, что с трудом доволочься до дома, упасть на кровать и заснуть – Чимина уже нигде не было, а его диван стоял чистый и опрятный, стоял так, как будто ранее и не был кем-то тронут. 

      С того самого момента Чонгук поклялся себе, что больше никогда не вспомнит об этом случае. Вот только вести себя рядом с хёном как обычно становилось всё сложнее и сложнее. И самое страшное, что дело было не в омеге. Да, тот был чертовски красив, очаровательно нагл и охуенно горяч, но у Чонгука не возникало сумасшедшего желания коснуться его, заставить его кричать так же, как это делал Чимин. Ему понравилось любоваться им, исключительно эстетически и лишь со стороны. Чонгук его не хотел. Тайная, недостойная, непозволительная мысль о том, что он хотел кого-то другого из той сцены секса, коварно закрадывалась в его подсознание, но Чонгук упорно затыкал её, отмахиваясь и делая вид, что всё не так. Настолько эта мысль была абсурдна и невозможна. Он убедил себя, что захлестнувшее его желание – всего лишь какое-то непонятное помутнение рассудка, больное воображение, ведомое перевозбуждённым телом растущего альфы. 

      Это не было правдой. Просто глупостью. Чимин был прав, Чонгук всё ещё маленький глупый альфёнок. 

      Вытерев пот с лица и глотнув воды из бутылки, Чонгук устало вздохнул, уставившись в поцарапанный пол тренировочного зала внутри одной из подпольных баз "Пуленепробиваемых". Чимин ушёл к Намджуну, видимо, выяснять отношения после вопроса брата о его секретах в драке, и Чонгук, честно говоря, немного беспокоился. Он не хотел, чтобы Намджун оказался под обстрелом необоснованных претензий брата, потому что сам, по сути, спровоцировал его, жалуясь на своего хёна. Сжав пластик до хруста в пальцах и осушив всю бутылку, Чонгук вскочил на ноги и отправился вслед за братом, слизывая капли воды с губ. Хотя, как только он услышал совсем не тихий, а наоборот – как всегда громкий и решительный голос Чимина – тут же остановился, навострив уши:

— Ты же глава, ты можешь всё! Чёрт, пожалуйста, отпусти его, он не готов!

      Чонгук изогнул брови, расстроенно уставившись на серую дверь перед собой. Не нужно быть гением, чтобы понять – разговор шёл как раз-таки о нём. Чимин-хён опять взялся за своё, упорно пытаясь выкинуть брата из организации. Низкий голос Намджуна-хёна отвлёк Чонгука от горьких мыслей:

— Чимин, я не могу. Если я пойду против правил, то все усомнятся в моём праве лидерства.  

— Да ты перебьёшь всех недовольных! Ты сам можешь переписать этот долбанный закон, который нигде толком и не выложен! В этом и суть лидера!

— Нет, это не по правилам.

— Правила-правила, — передразнил Намджуна Чимин, издав раздражённое "пф-ф". — Да кому нужны эти чёртовы правила?! 

— Группе людей, которые объединены одной целью, Чимин-а. Без правил начнётся хаос и анархия. 

— Хах, разве именно это не происходит сейчас в нашей стране?!

— Верно. Потому что верхушка нарушила собственные правила и насильно отобрала всех омег, оставив низы умирать. 

      Чонгук боялся лишний раз сглотнуть, вслушиваясь в застывшую тишину. 

— Я понимаю, Чимин-и, что некоторые наши правила кажутся тебе не слишком оправданными, но они всё же есть, и если мы нарушим одни правила, то что остановит кого-нибудь нарушить другие? Неукоснительное выполнение и неизменность наших правил всё ещё контролируют всеобщую панику и сплачивают всех членов организации вместе. Самое страшное – это безнаказанность. Ты знаешь, что под моим крылом собрались совсем не законопослушные граждане. Поэтому я должен создать для них какой-то другой закон, которому они будут подчиняться. Иначе в любую минуту можно ждать ножа в спину. Управление толпой – моя задача, понятно?

      С каждым словом Намджуна Чонгук всё больше ощущал давление его матёрого альфы на неугомонного и дерзкого альфу Чимина, борьба на уровне флюидов, где победителем выходил тот, кто подавит своим авторитетом авторитет другого. Что в итоге и произошло – голос Чимина тут же сбавил возмущённые нотки, став более мягким и сдержанным: 

— Я... Да, я понял, хён. Прости... 

      Неприятный скрип стула о пол.

— Нет, не извиняйся, Чимин-и. Я понимаю, понимаю, что ты хочешь оградить его от всех кошмаров нашего мира. Но это не может продолжаться вечно. Птенец должен покинуть гнездо, такова природа, — тон голоса Намджуна вдруг сменился на чуть более жизнерадостный: — Тем более, не лучше ли держать его рядом и знать, что он делает, чем отсутствовать в его жизни безо всякого понятия, как он ей распоряжается? Да и... ты же заметил, правда? Как ему всё удаётся? За что он ни возьмётся, всё получается. Он потрясающе быстро учится! Да, ему ещё многое нужно постичь, но разве в будущем он не станет для тебя идеальным партнёром? 

— Партнёром? — изумлённый голос Чимина чуть дрожал, всё ещё от того, как сильно его продавили ментально, заставляя метафорически склонить голову. А может и не метафорически – Чонгук не знал, он не видел. 

— Тебе нужен партнёр, Чимин, как бы ты ни отговаривался. Ты не сможешь всегда справляться один. Напомни-ка, чем тебе всё время не подходили твои старые партнёры, м? — в голосе Намджуна слышалась лёгкая насмешка, которую Чимин тут же уловил, буркнув:

— Им не хватало навыков. 

— Нет, им хватало навыков. Просто это у тебя какой-то пунктик на контроле и перфекционизме. Что ж, хорошо. Чонгук, например, жутко к себе придирчив и требует от себя максимума. Он такой же перфекционист, как и ты. Видимо, это у вас семейное. Так что вы станете идеальной парой для выполнения заданий, тебе нужно просто немного подождать, пока он поднаберётся опыта. 

      Недоверчивый фырк Чимина был таким красочным, что Чонгук буквально мог себе представить, как тот заодно закатывает глаза. 

— ...Ладно, я подумаю об этом, — вздохнув, в конце концов сдался Чимин. — Спасибо, Намджун, что терпишь мой дрянной характер. 

      Тот в ответ лишь рассмеялся: 

— Иди сюда. Примирительные объятия. 

      И губы Чонгука тронула бы улыбка, если бы в этот самым момент он не услышал, как Чимин хихикнул. Чимин хихикнул. Как-то очень высоко, переливчато, чуть заигрывающе. Чонгук никогда не слышал, чтобы Чимин хихикал. Словно какая-то фривольная омежка. Чонгук уже ненавидел это сравнение в своей голове, потому что его брат был самым что ни на есть альфой. Но коварная мысль всё-таки просочилась в его сознание и заставила нечто глубоко внутри щёлкнуть. Это нечто, тёмное и совсем нехорошее, заворошилось внутри него: неостановимое, угрожающе увеличивающееся с каждой секундой, туманящее рассудок, заставляющее его альфью сущность ошалело метаться одновременно в досаде и в ярости. 

      Чонгука будто перемкнуло.

      Сам не понимая, что делает, он развернулся и твёрдым шагом вернулся к месту спарринга, чтобы начать повторять удары и шаги, хоть как-то пытаясь успокоиться. Кроссовки пискляво скрипели при каждом выпаде, контроль над дыханием понемногу восстанавливался. Вдох-выдох, вдох-выдох. Чонгук догадывался, что именно сводило его сейчас с ума, но не хотел этого признавать. Нет. Однако факт оставался фактом: он знал, что ревновал. Это было настолько нелепо, что Чонгук окончательно растерялся, захлёбываясь в своих недостойных чувствах. Нелепо, потому что он ревновал своего брата. Своего брата. Своего брата альфу. К другому альфе. Чонгук не выдержал и, замахнувшись ногой, со всей дури отправил пустую бутылку от воды, брошенную ранее на пол, в долгий полёт до другого конца зала. 

      Кретин, какой же он кретин!.. 

      Чужие шаги резко оборвали весь рой мыслей в голове. 

      Чонгук мотнул головой в сторону Чимина, приближающегося к нему с каким-то очень довольным выражением лица, глаза, сильно прищуренные из-за улыбки, сияли от счастья. Перегруженный чувствами и эмоциями мозг Чонгука тут же выдал его образ в объятиях Намджуна. Льнущий к нему, потирающийся щекой о его грудь, глядящий на него с желанием в глазах, одаривающий его игривой улыбкой, полной восхищения, и приговаривающий, какой Намджун потрясающий лидер и альфа. Через мгновение краски расплылись, и Чимин уже лежал на том самом столе в зале, обнажённый, как тогда, у себя дома. С той лишь разницей, что место Техёна теперь занял Намджун, а Чимин расставлял ноги не для того, чтобы на него сели поудобней и начали скакать на его члене. 

      Нет: широко раскрывающийся рот в немом стоне, до судорог в мышцах сжимающие край стола руки – покрытый капельками испарины Чимин стойко принимал в себя распирающий его альфий узел. Как тогда, когда его душили ошейником, сходя с ума от смеси боли и эйфории. Отголосок сказанной им недавно фразы пронёсся в голове Чонгука, только подливая масла в огонь: "у каждого свои методы принимать боль... ". Воспоминания смутными пятнами смешались с чётко рисующим мечты воображением, и в какой-то момент самой дерзкой фантазии, на которую Чонгук был только способен, альфий узел внутри откинувшего голову назад и томно стонущего Чимина уже принадлежал не Намджуну, а... ему, Чонгуку, словно хамелеону, сменившего личность лидера.

      Невозможно.

      Так неправильно, непозволительно, запретно... 

      Но если честно, то так... 

      Так... 

      Так... чертовски охуенно!.. 

      По телу Чонгука пробежались мурашки возбуждения от признания, взгляд слегка поплыл, отрезая от реальности, и Чон буквально почувствовал, как встрепенулись его альфа-феромоны, пронизывая собой кожу как никогда раньше. Вот только стук чужих ботинок рядом стрельнул у него в голове, промывая мозги.

      Стоп. 

      Нет. 

      Чонгук моргнул, очнувшись от дурмана. Сам ужаснувшись тому, о чём он только смел подумать, Чон в панике забегал взглядом, страх и гнев лопнули внутри мыльным пузырём. Пытаясь найти хоть какую-то отдушину, он со всей дури вмазал кулаком о висевший рядом мешок с песком, пытаясь отрезвить себя от пагубно-сладких мыслей и заодно наказать, изнуряя упражнением. Звук мощного и резкого удара эхом разнёсся по помещению, и тут же раздался голос Чимина, словно через вату, еле-еле достигая его ушей:

— Ого, полегче, жеребец. Проснулось второе дыхание?

      Чонгук молча обернулся в ответ. Он не знал, как сейчас выглядел, но судя по соскользнувшей с лица Чимина улыбки – с ним явно было что-то не так. И с этим нужно было что-то делать.

— Ещё один раунд. Сейчас, — коротко потребовал Чонгук с ноткой приказа, из-за чего Чимин опешил, даже замедлив шаг, когда почти уже к нему подошёл. Оценивающе осмотрев своего младшего брата с ног до головы, он пожал плечами и размял шею, чтобы через секунду принять боевую стойку. 

      Что-то явно изменилось. 

      Чонгук не мог описать это одним словом, но определённо это было связано с тем, как Чимин сейчас к нему относился: с некой опаской, осторожностью, внимательностью, не так, как раньше – с беспечным превосходством. Будто теперь он знал, что Чонгук способен ударить. Концентрация достигла предела, они ходили по кругу, не отрывая взгляда друг от друга, словно пытаясь прочитать мысли соперника. Чимин обычно начинал атаку первым, провоцируя Чонгука, не решающегося его ударить. Сейчас же всё происходило с точностью до наоборот. Чонгук сделал выпад, начиная с правой ноги, но через секунду неожиданно перенёс вес на левую и поменял траекторию своего удара, уходя от ответки Чимина. Словно в замедленной съёмке, он наблюдал, как с каждым мгновением из-за этого манёвра расширялись глаза его хёна, как в изумлении приподнимались брови. Чонгуку не хватило секунды – всё же Чимин успел отклониться, избегая столкновения, однако в его взгляде застыл шок.

      Чонгуку было мало. Не мешкая, он вдруг наклонился и налетел на противника, хватая за бёдра и сбивая с ног – этого брат уж точно не ожидал. Смягчив падение тем, что вовремя сгруппировался, Чимин едва успел прийти в себя, как его уже обездвижили, придавив немалым весом к полу и блокировав конечности так, что не получалось и шелохнуться. Это была беспрекословная победа. Такая, от которой впору было лишиться дара речи, что с Чимином и случилось – он уставился на брата в неверии, изворачиваясь и пытаясь вырваться – но тщетно. С каждой попыткой сопротивления Чонгук сжимал его сильнее, пока не стало слишком больно, правда, Чимина это, похоже, не слишком волновало. Сначала Чонгук не заметил перемены. Но неловкая и затянувшаяся пауза между ними буквально вынудила его обратить внимание на детали. На то, как участилось дыхание Чимина после того, как его повалили на пол. Как лихорадочно запылало лицо. Как напряжённо подрагивало тело. А когда Чонгук наконец-то посмотрел в глаза Чимина, то затаил дыхание, только сейчас увидев, как начали расползаться чернотой зрачки, заполняя собой всю радужку. 

      Возбуждение.

      Вне всякого сомнения, это было возбуждение. 

      Потому что Чонгук уже видел такого Чимина. В тот день, когда Тэхён слегка ограничивал ему приток кислорода давлением ремня на шее. 

      Когда делал больно. 

— Чонгук... — оторопело и нерешительно сорвался на шёпот Чимин, с огромным трудом сумев прервать их зрительный контакт, и уставился на пах младшего, который напряжённым бугром лежал на его собственной ширинке. — Ты... У тебя... 

      Ни на секунду не задумываясь над тем, что творит, Чонгук вдруг качнулся вперёд, повторяя за Техёном в своих воспоминаниях, успешно выбивая из Чимина отчаянный стон; тот моментально зажмурил глаза, будто пытаясь абстрагироваться от реальности происходящего. Два альфы, родные друг другу. Исключено. Но вот они плюют на правила и устои, перешагивая через них с той же лёгкостью, с которой Чонгук сейчас толкается в твердеющий пах Чимина. Его хватка совершенно не слабеет, скорее, на автомате остаётся такой же крепкой – ведомый инстинктами, альфьей необходимостью доминировать и контролировать, смешанной с вожделением, он больше не отдаёт отчёта в своих действиях. Финальный штрих – Чимин, до этого неподвижный, вдруг приподнимает колено, благо, Чонгук ему позволяет, чуть привставая. Приподнимает так, что врезается им Чонгуку прямо в стоящий член, вызывая в теле младшего разряд электрического тока и неминуемое осознание:

      Это далеко не отказ. 

      Выстанывая неразборчивые слова, Чонгук согнулся чуть ли не пополам, падая на Чимина, губы случайно оказались у его шеи. Вбиваясь в рваном темпе в колено и судорожно поджимая ягодицы при каждом толчке, он жарко выдохнул в кожу своего хёна, словив намёк на предоргазм. Тело двигалось само, охваченное порывом примитивных инстинктов. Его альфий запах, ещё не совсем сформировавшийся из-за юного возраста, прилипал к Чимину, присваивая его себе. Пусть и ненадолго, ведь природой не предусмотрено, чтобы один альфа помечал другого альфу, но этого было достаточно на тот момент – Чонгук уже сходил с ума, искажённые традиции отношений альфы и омеги разносили его сердце на щепки. Толкнувшись особенно сильно, буквально врезаясь тазом в твёрдое колено хёна, он наконец-то издал тягучий стон чуть ли не тому в ухо, позорно изливаясь себе прямо в шорты. Чимин вторил ему и в жестковатой ласке мял собственный ствол сквозь штаны, накрывая бугор ладонью и глубоко нажимая ею вниз. Не пытаясь кончить, но балансируя на щекотливой грани, что было в сто раз крышесносней – он дразнил сам себя.

      Тяжёлое дыхание гудело в ушах, стук сердца Чимина, казалось, окружал Чонгука со всех сторон. Отчего тот мигом пришёл в себя, моргнув с замирающим в смятении сердцем.

— Х-хён... — Чонгук не сразу понял, что его голос дрожал, а в глазах блестела влага от отчаяния. Он не смог ничего больше сказать, в горле будто застрял удушающий ком паники, мозг лениво начал анализировать то, что только что произошло. 

      Он запачкал спермой шорты, потираясь о колено своего брата-альфы. 

      Чонгук забыл, как дышать.

— Тш-ш-ш, — вдруг успокаивающе погладил его по затылку Чимин, взволнованно глядя снизу вверх оленьими глазами. — Всё в порядке, Чонгук-а, всё хорошо. Не волнуйся, такое бывает. Ты просто перевозбудился от победы. Тебе нечего стыдиться. 

      Чонгуку хотелось горько рассмеяться. Может, альфы и перевозбуждаются от победы над другими альфами, но вряд ли они после этого хотят их трахнуть. Нет, он был аномалией. Аномалией, о которой его хён ни за что не должен был знать. Это проблема Чонгука и только его. Взяв себя в руки, он прикрыл веки, стараясь прийти в себя. Если Чимин думает, что это случайность – пусть так и будет. Нужно просто притвориться. Да.

— П... прости, хён. Я не знаю, что на меня нашло, — сдавленно пробормотал Чонгук, не совсем обманывая собеседника, но всё равно избегая его взгляда. 

      Однако тот вдруг рассмеялся, светло и весело, обескураживая брата.

— Я тоже не знаю, что на тебя нашло, но это был годный бой! Я рад, что ты попробовал что-то новое и решил сбить меня с ног. Наконец-то отрастил яйца, — прыснул Чимин, тут же перехватив обиженный шлепок по своей руке от младшего. — В реальной драке нет никаких правил, так что ты честно меня победил. Поздравляю, мелкий, — он с душещипательной улыбкой вдруг положил ладонь на макушку Чонгука и чувственно взлохматил его иссиня-чёрные волосы. — Горжусь тобой. 

      Тепло от похвалы расплылось по телу, заполняя счастьем каждую клеточку. Чонгук словно взлетел на невидимых крыльях, даже и не подозревая, что всё, что ему было нужно в этой жизни – это, оказывается, признание брата.  

— ...но твои мокрые и липкие шорты реально меня беспокоят, — Чимин вдруг вернул своему голосу чертовщинку, лукаво глянув на выпавшего из реальности Чонгука. Очнувшись, тот вмиг зарумянился и вскочил на ноги, чтобы пулей вылететь из зала, оставляя задумчивого хёна одного кусать ногти. 

      И даже не заметил, что не только у него были влажные шорты.

***

— Вижу, ты делаешь успехи, — заинтересованно отметил Намджун, нависая над развалившимся на полу Чонгуком, который пытался восстановить дыхание после тяжёлого спарринга с Чимином. 

      Если раньше он думал, что его хён выкладывается на полную катушку, то теперь осознал, как сильно ошибался: только сейчас его на самом деле воспринимали как равного, и победить соперника было уже не так просто. Особенно учитывая, что Чонгука многое отвлекало после того, как он начал сбегать с занятий, чтобы украдкой подсматривать за тем, как Чимин занимается сексом с Техёном. Чимин – старший брат во время тренировок и Чимин - любовник, ведомый в сексе, взрывали ему мозг своей противоречивостью, отчего Чонгук иногда "отключался" во время спаррингов, не понимая, как же его хён может быть и тем, и тем одновременно. Некоторые члены организации шутливо прозвали его "Чон-шоком" из-за таких зависаний, отсутствующего взгляда и глупо приоткрытого рта. Знали бы, в чём причина ступора Чонгука – так бы не смеялись. Чонгука тянуло и к одному образу Чимина, и к другому, но всё же именно Чимин в постели творил с ним необъяснимые вещи, заставляя сердце совершать бешеные кульбиты в груди. Поэтому только во время таких вот подглядываний он и позволял себе недопустимые фантазии и короткую мастурбацию в страхе, что его заметят, в остальное время пытаясь разграничить эти образы Чимина, чтобы случайно не потерять самообладание. 

      Но заставить себя прекратить эти подглядывания Чонгук просто не мог.

      Сначала он пытался устыдить себя с помощью совести, но каждый раз искушение побеждало (а Чонгук иногда, если честно, и не сильно противился), завладевая его разумом, как марионеткой: ноги приводили домой после успешного побега с уроков, руки сами хватались за кирпичную стену их дома, подтягиваясь, дрожащие пальцы открывали дверь до маленькой щелки, глаза автоматически фокусировались на Чимине – на том, как он выпускает стоны, как напрягается его горло, перед тем как издать звук наслаждения, как дёргается кадык, как расходятся морщинки от глаз, когда он жмурится, как краснеют щёки от возбуждения. Чонгук словил себя на мысли, что не испытывает ни капли отторжения, зависая от вида налившегося кровью члена Чимина, увитого венами и блестящего от смазки; что не ощущает ничего "неправильного", когда узел хёна начинает набухать – неопровержимое доказательство того, что перед ним альфа, а не омега. Наоборот – он и сам не замечал, что забывает сглатывать слюну, и та скапливалась в уголках губ, когда Чонгук взглядом впитывал в себя рельеф мышц Чимина, когда носом втягивал его глубокий запах альфы, когда уши ласкали грудные стоны хёна, низкие и хриплые. 

      Когда в который раз убеждался, что перед ним именно альфа, которого он хочет.

      Ничего из этого не вызывало в Чонгуке диссонанса, и если сначала это провоцировало бессонницу и уныние, то спустя какое-то время пришёл черёд некоего безразличного смирения. Чон устал убиваться и ненавидеть себя. Чимин всё равно никогда не узнает, так какая разница, какие скелеты спрятаны у него в шкафу? Возможно, скоро это пройдёт, и Чонгук забудет о своих чувствах, как о кошмарном сне, вызванном тяготами переходного возраста. Пока же, не отдавая себе отчёта, он научился мастерски красться, вот уже месяц как тайком пробираясь в свою комнату, чтобы в который раз предаться греху, привычно запуская руку в штаны. И Чонгук не хотел больше изводить себя угнетающими мыслями. Надвигался конец света, чёрт возьми, и заморачиваться моральными принципами старого мира, который вскоре, возможно, начисто сотрётся с лица Земли, казалось пустой тратой времени. Другое дело, что он не хотел удручать своей нездоровой симпатией самого Чимина, поэтому и старался делать всё как можно более скрытно и незаметно, пока что безукоризненно с этим справляясь. Если уж Чонгук брался за что-то, то выполнял это безупречно.

— Не хочешь попробовать что-нибудь новое? — Намджун, легко улыбаясь, вырвал Чона из глубоких мыслей, образ голого Чимина под Техёном моментально рассеялся дымкой в голове. — Навыки драки – это наша база. Но могу сказать тебе по секрету, что в нашей организации одному очень важному члену не хватает партнёра в заданиях. И этот человек – Чимин. 

      Чонгук, тут же вскинувшись, навострил уши, и улыбка на лице Намджуна растянулась шире, едва он понял, что в его руках стопроцентное внимание подопечного.

— Чимин шустрый, ловкий и вырубает противников парой мощных ударов. А ещё он действует напрямую. Но что если противников будет слишком много? Ему необходимо прикрытие на дистанции, — Намджун завёл руку за спину и достал из-за ремня джинсов небольшой пистолет, отражающий сталью белый свет люминесцентных ламп. — Ни один стрелок его пока не устраивал, по его же словам, ему "только мешая", — он слегка передразнил голос Чимина, полный обвинительных нот, с такой точностью, что Чонгук не выдержал и ухмыльнулся, сверкнув верхними зубами. — Если научишься метко стрелять и докажешь мне свою надёжность, я поставлю тебя к нему в пару, и вы сможете работать вместе. 

      Сердце Чонгука пропустило удар. 

      Это была прекрасная возможность показать себя, доказать Чимину... непонятно, что именно Чонгук хотел доказать Чимину, но стойкое ощущение, что он сможет сделать это на все сто процентов, став партнёром, без которого его хёну не обойтись, овладело им. Чонгук в мгновение ока настолько стал одержимым своей новой внезапно образовавшейся целью, что даже подскочил на ноги, подрагивая от перевозбуждения:

— Когда я могу начать тренировки?!

      Намджун довольно кивнул, не ожидая меньшего от паренька, на которого возлагал огромные надежды. 

***

      Размеренный выдох. Быстрый вдох, задержка дыхания. Прицел. Выстрел. Резкий выдох. Перезарядка.  

      Ритуал, который Чонгук мог повторить, даже если его вытащат из кровати в три часа ночи и впихнут в руки оружие. Доработанный до совершенства, до безусловных рефлексов, до образа жизни. 

      С каждым месяцем Чонгук чувствовал в себе всё больше и больше уверенности. Спускаясь на базу "Пуленепробиваемых", он уже не вжимал смущённо голову в плечи, встречая её членов, которые раньше провожали салагу взглядом с лёгким превосходством. Теперь Чонгук пронизывающе смотрел в ответ, в глазах сверкал вызов и готовность подтвердить свою позицию в организации, если до этого дойдёт дело. Конечно, некоторые "пуленепробиваемые" щерили зубы, тут же ставя щенка на место альфьими феромонами, но остальные, забавляясь, лишь вскидывали брови и здоровались с новичком, принимая его таким образом в свой круг. В подобные моменты Чонгука распирала жуткая гордость. И не совсем за себя, хотя и это тоже. А за то, что теперь его знали не просто как "брата Чимина". Теперь его знали как "брата Чимина, у которого есть яйца". 

      Успех Чонгука часто приписывали Чимину, хотя тот и отнекивался, мол, в этом нет его заслуги, но Чонгук же, наоборот, хотел, чтобы его хёну продолжали петь дифирамбы, чтобы все лавры отдавали ему. Чтобы Чимин знал – именно способный младший брат есть причина всей этой вереницы комплиментов в его сторону. Словно они на родительском собрании, и Чонгук – лучший ученик в классе, круглый отличник, на которого с завистью смотрят одноклассники, а их предки – на Чимина. Ему не хотелось впадать в сопливо-романтичное "всё для тебя", но так оно и было. Чонгук сам не понял, как стал всё чаще и чаще искать в Чимине одобрение, гордость, похвалу. И когда находил, его самооценка начинала резко расти, сказываясь на поведении, даже на жестах Чона: на том, как он двигался или сидел на собраниях. Даже на том, как он говорил, предлагая Намджуну свои варианты стратегии, стойко выдерживая пытливые и оценивающие взгляды других членов организации, которые впервые начали к нему прислушиваться. 

      Поэтому, когда Намджун объявил на очередном собрании, что новым стрелком-прикрытием Чимина станет его брат-новобранец, тот твёрдо принял повышенное внимание собратьев и ещё более пристальное – своего хёна. Чонгук был готов к уже привычным разговорам на тему "тебе здесь не место", хотя их количество со временем сильно сократилось. Достаточно сильно. Но сейчас в глазах Чимина читалось что-то, не до конца понятное Чонгуку. Что-то, что раньше он посчитал бы знаком перед очередным таким разговором, но при этом что-то, что кардинально отличалось от обычных осуждающих, полных неодобрения взглядов в свою сторону. Чонгуку не удавалось отыскать точное определение выражению лица Чимина, когда тот услышал о своём новом партнёре, и эта неопределённость играла у него на нервах. Благо, сейчас все его мысли занимало кое-что другое:

      Наконец-то. Два года не прошли впустую. Скоро Чонгук выпустится из набившей оскомину, никому не нужной школы и сможет полностью посвятить себя деятельности организации. Намджун планировал серию набегов на карантинные лаборатории, чтобы вызнать результаты исследований, которыми не считали нужным делиться с жителями трущоб – за эти пару лет развитие вируса вспыхнуло с новой силой, угрожая уже городам близ границы. Операция, без сомнения, была опасной, потому что "Пуленепробиваемые" впервые собирались проникнуть на столь тщательно охраняемую территорию, да ещё как можно более незамеченными, что значительно усложняло задачу. Одна ошибка – и их могли поймать. Могли убить. Могли раскрыть их тайные ходы, благодаря которым они попадали внутрь, и, обнаружив местоположение организации, сровнять её с землёй. Для такой операции требовалась доскональная подготовка. И Чонгук намеревался принять в ней участие, активно тренируясь день и ночь, чтобы его включили в основной состав "набежчиков". Он видел, что Намджун тоже склоняется к его кандидатуре, а решение Намджуна никто и никогда не оспаривал.  

      Кроме одного старого друга детства лидера и по совместительству брата гениального новичка. Кроме Пак Чимина. Который, казалось бы, принимал положение вещей такими, какими они были, но спустя какое-то время вновь пытался промыть мозги Намджуну, что тот на удивление невозмутимо терпел, явно воспринимая друга не серьёзнее забавной лающей собачки, крутящейся у его ног. Чонгука же немного раздражало, что Чимин отправляется решать все вопросы прямиком к лидеру, даже не обсудив ничего с самим Чонгуком, будто речь шла вовсе не о нём. Поэтому, когда он за пару часов до операции, заканчивая перезаряжать оружие в тире их базы, почувствовал знакомый запах альфы позади себя, тут же понял, что Чимин пришёл поговорить. Эта мысль вспыхнула в голове, как нечто само собой разумеющееся, учитывая, что полчаса назад Намджун объявил о полном составе участников операции, в числе которых прозвучали фамилии "Пак" и "Чон". Победа Чонгука, поражение Чимина, о котором, похоже, сейчас и пойдёт речь. Поджав губы, Чонгук не спешил начинать новый раунд стрельбы по мишеням, делая вид, что завозился с перезарядкой, и выжидая, когда же его хён заговорит первым. 

      И он дождался:

— Неплохо, — прокомментировал Чимин общий счёт очков Чонгука после раунда стрельбы по мишеням. — Руки у тебя явно из нужного места.

      Чимин лукавил. У Чонгука был идеальный результат, и они оба прекрасно это знали, просто его хён явно хотел выставить себя очаровательной врединой. И Чонгук уже даже не спрашивал себя, почему считал брата очаровательной врединой, а не доставшей его до белого каления врединой. Ответ занял бы слишком много времени, целиком посвящённый влюблённому сердцу Чона. 

— А как стреляешь ты, хён? — Чонгук вдруг обернулся с искренним любопытством в глазах, пропуская подколку мимо ушей.

      Полный игнор его поддёвки слегка застал Чимина врасплох – тот замер на секунду, а затем неловко помял шею, отворачиваясь:

— Йа, необязательно хорошо стрелять, чтобы быть крутым бойцом.

      На лице Чонгука расплылась огромная наглая улыбка:

— Ты плохо стреляешь.

— Аигу! — возмутился Чимин, тут же вскинувшись, будто ему дали команду "фас". — Напрашиваешься, что ли?

— А что если и так? — с ребяческим наездом вскинул бровь Чонгук, в его глазах заскакали бесята.

      Чимин растерянно моргнул, а затем разулыбался сам, словно к нему удачно подкатили, а не хитро подъебнули.

— Что, вырос и нагнуть своего хёна решил, да, Чонгук-а? — шутливо-заигрывающе рассмеялся он, приближаясь к собеседнику. 

      Вот только Чонгуку на мгновение стало не до смеха. Слово "нагнуть" мощно впечаталось ему в голову, значение мигом исказилось в сознании. Чонгук глубоко вздохнул, длинные ресницы тенью опали на щёки. Оказалось, что его изначальный план "перетерпеть" влечение к своему хёну безуспешно скатился коту под хвост – с каждым днём чувства лишь усиливались, и Чон стал замечать не только сексуальное возбуждение по отношению к Чимину, но и магнитное притяжение к нему, как к личности. За всё проживание в одном доме они никогда не проводили так много времени вместе: "Пуленепробиваемые" сблизили их сильнее кровного родства, и Чонгук не мог быть более благодарен организации за это. Несмотря на забавный грубоватый сленг и ехидную натуру, Чимина хотелось наконец заключить в объятия, прижать к себе, зарыться носом в копну чёрных волос, оставить ряд засосов на шее... 

— Не хочешь попробовать? — Чонгук решил отвлечь себя от ненужного хлама в голове и протянул Чимину пистолет, осторожно опущенный дулом вниз. 

      Хён в ответ прищурился, пытаясь понять, издеваются над ним или нет, но, прочитав в глазах Чонгука лишь участливый интерес, вздохнул и принял оружие. Он встал в позицию, примеряясь к прицелу, зажмурил один глаз и собирался уже нажать ногой на рычаг, приводящий мишени в действие, как вдруг ощутил тёплое дыхание у своего уха:

— Уже неправильно держишь пушку, хён. Посмотри только, как ты в неё вцепился. Расслабься, — Чонгук прижался сзади, положив широкие ладони на напряжённые, вытянутые руки Чимина, слегка массируя большими пальцами кожу, пытаясь их немного расслабить.

      Однако Чимин в ответ лишь сильнее одеревенел, и Чонгук не винил его за это. Он сам не понимал, что делает, минуту назад наивно полагая, что избавился от наваждения своих чувств, и уже через мгновение вновь поддаваясь их тяге, умирая внутри, но желая ощутить тепло тела своего хёна. В его взгляде туманом растекалась поволока, дыхание чуть участилось, бёдра сильнее вжались в зад Чимина под предлогом попытки дотянуться до его ладоней со спины. 

— Палец вот сюда, — обхватил фаланги хёна Чонгук, чуть опустив их ближе к стволу пистолета, попутно замечая, что Техён был прав: у Чимина чертовски маленькие и пухлые пальцы, действительно не предназначенные для стрельбы, но идеально помещающиеся в кулак, который мог с мощностью брошенного булыжника заехать любому в челюсть. 

      Чонгука вновь окатило волнами иррациональной смеси восхищения и безграничной любви.

 — ...обязательно так тесно ко мне жаться? — неожиданно резко обернулся Чимин, случайно оказавшись носом к носу с Чонгуком, который как раз выглянул из-за его плеча, чтобы проверить позицию рук на пистолете. 

      Внимание Чона тут же переметнулось от коротких пальцев своего хёна к его лицу на расстоянии пары сантиметров. Внутри всё замерло в щекотливом ожидании, будто с высоты скинули стальную балку, которая предсказуемо вот-вот столкнётся с землёй с жутким грохотом, но пока что ещё зависла в полёте, оттягивая неминуемое. Чонгук побоялся смотреть хёну прямо в глаза, поэтому упёрся взглядом в его губы: крупные, мясистые, часто слегка искривлённые в усмешке, сейчас же – приоткрытые, отчего их пухловатость лишь подчёркивалась тёмным нутром рта. Чонгук уже сбился со счёта, сколько раз он представлял себе их вкус, их мягкость, их податливость. Не отдавая себе отчёта, он потянулся было слегка вперёд, но вовремя остановился, хлопнув веками, непонятно откуда взявшаяся самонадеянность сама сложила слова в предложение, формируя запоздалый ответ:

— Тебя что-то смущает? 

      Ведомый неизвестной силой, Чонгук начал поднимать взгляд, катастрофически рискуя. Обычно зрительный контакт с Чимином не заканчивался ничем хорошим. Чонгука пробивала блаженная дрожь, сердце словно подскакивало к горлу, блокируя вразумительную речь. В такие моменты Чонгук становился особенно очевидным в своей влюблённости, и его это невероятно бесило. Единственный выход – вовремя отвернуться. Сейчас же сбежать не получится. Не когда Чимин находится лицом к лицу. Не когда член Чонгука безошибочно умостился между ягодиц хёна, предательски твердея – конечно же, Чимин не мог не ощутить этого. Оправдание "это лишь послевкусие победы альфы над альфой" уже не сработает. Чонгук жёстко, глупо спалился. Чимин, на удивление, ещё не оттолкнул его и не сбежал, плюясь. Окаменевший, он лишь застыл, опаляя своим горячим дыханием подбородок Чонгука, их взгляды скрестились, зрачки, расширяясь, будто пытались поглотить друг друга глубиной своей черноты. 

      У Чонгука закружилась голова. Это вообще всё реально? 

      Чимин решил убедить его в этом, прохрипев:

— Не больше, чем тебя, когда ты подсматривал за мной с Техёном. 

      Помедлив с секунду в заторможенном осознании, Чонгук тут же в ужасе отшатнулся, но Чимин схватил его за брюки позади себя, случайно дотронувшись прямо до ткани у напряжённого от флёра возбуждения паха, прихватывая её пальцами и потянув вперёд. Назад к себе, к своей спине, к бёдрам, прижимая обратно к своему невысокому телу. Грудь и уши Чонгука пекло не только от стыда, но и от интимной близости, в голове творилось невесть что, мысли сбивали друг друга с полпути, создавая полнейший хаос. Сам Чимин откинул голову на плечо Чонгуку, прикасаясь затылком к его ключицам, отчего кожа на его шее сильно натянулась, открывая полный доступ к уязвимому месту. 

      Чонгука пробил лихорадочный пот.

— Скажи, Чонгук-а, как тебе Техён?

      Тот втянул носом воздух и замер. 

      Конечно же, Чимин решил, что он подсматривал за ним из-за Техёна, ведь иной сценарий был бы слишком диким в рамках норм. Конечно. Чего ещё он ожидал? 

— Он просто... вау, — честно и не особо красноречиво выпалил Чонгук, дыхание перехватывало, словно после бега, тело затекло от того, насколько сжались в страхе и предвкушении мышцы. 

      Пак, что странно, не разозлился, лишь согласно кивнул и покровительственно улыбнулся, прикрывая глаза:

— Я его так люблю. 

      Разочарование камнем прижало грудь Чонгука. Оказавшись секунду назад в раю, он словно был безжалостно сброшен в ад, небрежно и жестоко. Хотя, снова-таки, чего ещё он ждал? Сколько ещё раз ему нужно повторить это себе? Его чувства обречены на провал, обречены на безответность, просто – обречены. И в этом нет ничего удивительного, потому что он влюблён в своего брата-альфу. Насколько ещё извращённее может быть такая любовь? На языке прокатилась горечь. 

— Он мне как брат, — внезапно добавил Чимин спустя короткую паузу размышлений, продолжая греть грудь Чонгука своим подбритым затылком. 

      Чон лишь хмыкнул себе под нос, скептически фыркая и тут же замечая:

— С братьями не спят, — слова сами слетели с его губ, до того, как он успел подумать, впервые произнося эту мысль вслух. И, боже, как же лицемерно это звучало через секунду, когда Чонгук понял, что сказал: ему ли читать морали и осуждать?

      Вот только то, каким тоном ответил его хён, насторожило брюзжащую совесть Чонгука, заставляя её умолкнуть:

— Правда? — Чимин вдруг распахнул веки, словно прочитав мысли собеседника, прямолинейно уставившись снизу вверх на лицо Чонгука, наверняка видя его сейчас верх ногами. 

      Чёрт.

      Стыд опалил щёки Чонгука, воспоминания о собственных фантазиях не вовремя заполонили все его мысли, тело подрагивало от накалившейся атмосферы. Если бы не бесконечный ряд "но", казалось бы, будто Чимин всё знал и пытался спровоцировать Чонгука. Пытался уличить его в симпатии. Но... это же было невозможно, верно? Тогда что Чимин от него ожидал? Чего хотел? К чему вообще был этот разговор? У Чонгука на мгновение помутился рассудок, взгляд Чимина, так и не прервавший свой молчаливый допрос, гипнотизировал, подталкивая к краю. К чему-то такому, к чему Чон никогда бы не прибегнул, будучи в здравом уме. А он уже почти сошёл с ума. 

      Почти. 

      Пытаясь защититься, Чонгук вдруг перешёл в нападение – еле сглотнув вязкую слюну, он облизал губы и прошептал невпопад, вспоминая то, каким Чимин был в постели:

— А тебе... тебе что, нравится боль, хён?

      Чонгук ощутил, как резко дёрнулся, словно от пощёчины, до этого удобно оперевшийся на него Чимин, в его глазах проскользнул и исчез страх. Он молчал. Как обвиняемый в суде, который признал свою вину и даже не пытается уйти, смиренно ожидая окончательный приговор. 

— Тебе... нравится то, что запретно?.. — копнул глубже Чон, опасно понизив голос.

      Гулкое сглатывание провибрировало в ушах Чонгука из-за того, что к его шее приложились головой, словно Чимина туда прилепили. 

— Нравится то, что делать нельзя, да, хён?.. 

      Чонгук готов был поклясться, что Пак будто начал плавиться в его руках, и ощущение полного над ним контроля пьянило. Стало вдруг невыносимо жарко и душно.

— Может даже... ты когда-нибудь думал... — пауза, отделяющая его от точки невозврата. — ...обо мне?..

      Словно очнувшись, Чимин слабо попытался вырваться из захвата Чона, который незаметно заключил свои пальцы в замок у живота хёна, захватив его в свой плен. Чонгук был уверен на все сто процентов: Чимин дрожал. Казалось, его пробил холодный пот, губы подрагивали, будто он вот-вот заплачет (что Чон никогда в своей жизни не видел), глаза были прикрыты, отрицая происходящее, пальцы вцепились в опущенный ствол пистолета, пытаясь подарить хоть какую-то уверенность и самообладание. Чимин явно боролся с чем-то в себе, упорно, стойко, из последних сил. Но не преуспевал. Чонгуку лишь оставалось коварно подтолкнуть его к поражению, сдавшись самому. 

      Рискнуть?

      К чёрту. Пусть они оба пойдут на дно.

— ...потому что я думаю о тебе каждый грёбанный день, — искренне, с придыханием закончил Чон, сердце разрывалось от признания.

      Чонгук оглох от повисшей тишины, которая продлилась с мгновение. 

      Пока Чимин не налетел на него, как дикий, неприрученный зверь, откидывая в сторону оружие, которое с грохотом упало на пол, звук эхом срезонировал от стен. 

      Легко вырываясь из ослабшего захвата Чонгука, Пак повернулся к нему лицом и вмазался ему в губы приоткрытым ртом, тут же грубо столкнувшись зубами – плевать на боль. Не успел Чонгук толком сообразить, что его целовали, как поцелуи уже перешли в укусы – Чимин хватал его зубами за нижнюю губу и тут же её отпускал, жадно вылизывая покрасневшую кожу и плавно пробираясь языком в рот – мокро, ненасытно. Так агрессивно и настойчиво, что Чонгук растерялся, вытаращившись на прикрытые тёмные глаза своего хёна, на то, как в них словно капнули вязкого масла, настолько они были насыщены желанием. Осознание со всей дури ударило Чона по голове, вызывая головокружение до воображаемых звёздочек:

      Его хотели. 

      Чимин не терял зря времени и уже тянул Чонгука за волосы, собрав их в кулак, чтобы через секунду в противоречии надавить на его затылок и приблизить к себе ещё теснее, атакуя его рот с такой отдачей, будто тот был его пожизненным соперником. Казалось, Чимин не знал, чего хочет больше: притянуть Чона ещё ближе к себе или отпихнуть его как можно дальше. Внутри Чонгука же всё взрывалось яркими красками, запах хёна забился в нос, такой природно неправильный, но такой желанно нужный. Чимин сильно сжимал его мышцы, хватаясь за них, как за спасательный круг, ощущая, как они охуенно перекатываются под пальцами, вызывая довольный стон. Ошарашенный Чонгук не успевал за темпом хёна, всё пытаясь дотронуться до него тоже, но тут же встречал сопротивление: его руки то перехватывали, то прижимали к стенке, в которую они в этом безумном порыве просто влетели. 

      Чимин контролировал всё. 

      Чонгук, абсолютно потерянный и превратившийся в клубок стонов, упустил тот момент, когда ему в штаны нырнули рукой, взвешивая в ладони мошонку. Уже не пытаясь вести в этом хаосе влажных поцелуев, где слюна стекала с подбородка и хлюпала в ушах, где неритмичные толчки пахом о пах казались круче секса, Чонгук не выдержал и гортанно заскулил, когда Чимин вдруг сильно сжал член у его основания, как раз там, где обычно набухал узел. Тело выгнуло вдоль стенки, островатые зубы хёна царапали шею, прихватывая кожу, и Чонгук уже готов был признать, что это лучшие минуты всей его жизни. Он только и мог, что отчаянно прикладываться затылком к стене, скрипя зубами, пока его хён дёргал колодцем из ладони вокруг его ствола, приподнятым коленом раздвигая ему ноги. Глаза закатывались, грудь ходила ходуном, каждую секунду задевая край распахнутой кожаной куртки Чимина, ноги дрожали от крепкой хватки Пака на его члене. Чонгук терял голову, терял себя, терял ориентацию в пространстве. 

      Пока вдруг по ушам не грохнуло открывающейся тяжёлой дверью в тир, от звука которой они оба с Чимином подпрыгнули, рука хёна так же быстро выскользнула из штанов Чона, как и оказалась там. В мгновение ока вытерев смазку с пальцев о собственные брюки, Пак с огромными глазами повернулся к вошедшему Намджуну, пока Чонгук сполз на корточки, со стыдом спрятав голову между коленями.

— Х-хён?.. 

      Блять!

      Чонгук вытаращился в темноту между своими ногами, колом стоящий член больно впивался в трусы. Ему было страшно поднять взгляд, страшно увидеть лицо своего лидера, страшно отвечать перед ним. Поэтому он скинул всю ответственность на плечи Чимина, который сейчас с каменным лицом стоял напротив Намджуна, слегка заводя руку за спину, в кулаке которой ещё блестела оставшаяся смазка с члена. Полагаясь лишь на свой слух, Чонгук на секунду перестал дышать, ожидая, что же будет дальше.

      Гробовую тишину прервал недовольный голос Намджуна:

— Чимин... что здесь происходит?

      Сердце в груди Чонгука заколотилось, словно бешеное. 

— Намджун, послушай, я...

— Нет, это ты послушай! Хватит уже проверять его на вшивость. Ты же знаешь, что теперь он может за себя постоять, зачем опять затеваешь тренировочные драки? — продолжил Намджун, осуждение так и сквозило в его голосе. — Дай парню спокойно потренироваться с пушкой до начала операции. У нас осталось не так уж и много времени. А, вообще, лучше оба наберитесь сил вместо того, чтобы тратить их на очередной спарринг. 

      Облегчение волной окатило Чонгука, и он смог наконец втянуть ноздрями воздух, вновь функционируя, как человек, а не как неживой предмет мебели, скрутившийся в клубок у стенки. 

— ...Хорошо. Прости, хён, — спустя длинную паузу послушно ответил Чимин, даже слишком послушно, что определённо было не в его характере. Но Намджун, видимо, принял всё за чистую монету и лишь тяжело вздохнул, захлопнув за собой двери и выходя из помещения. Чонгук решился поднять голову, чтобы убедиться в этом, но в итоге уставился на спину своего хёна, который всё ещё немигающим взглядом смотрел на закрытую дверь. Словно в замедленной съёмке, Чимин через секунду обернулся, и Чонгук увидел в его глазах столько отчаяния и сожаления, что в груди защемило, плохое предчувствие закралось в подсознание. 

— Хён... — жалко выдавил из себя Чонгук, сам стыдясь того, как тихо прозвучал его голос, но не успел он продолжить, как его тут же прервали:

— Готовься к операции. Приведи себя в порядок и отдохни, — отчеканил Чимин, отводя взгляд и шагая прочь из комнаты. 

      Глаза Чонгука расширились в шоке, и он вскочил на ноги, в противовес своему смущению от бугора в штанах выпалив:

— Стой!

      Чимин замер, однако не спешил посмотреть в глаза собеседнику.

— Ты не хочешь... поговорить? — осторожно начал Чонгук, исподлобья наблюдая за реакцией своего хёна, хотя он мало что мог видеть, кроме напряжённой спины, облачённой в чёрную кожу, и зажатых плечей. 

— О чём, — ровно ответил Чимин без вопросительного тона, явно сдерживая себя в эмоциях. 

— Об... — Чонгук запнулся, сжав губы. — О том, что только что было.

— Ничего не было, — скороговоркой запротестовал Чимин, как столб застыв в паре шагов от Чонгука и ни разу не шелохнувшись.

— Что?.. — сердце Чонгука ухнуло куда-то в пятки, а затем замерло. — Как это... Только что ты... мы ведь...

— Ничего не было, — с нажимом повторил Чимин и наконец-то глянул из-за плеча, слегка склонив голову набок.

      Во взгляде Чимина сквозило столько грусти и страха, но при этом столько мольбы и настойчивости, что Чонгук потерял дар речи, оглушённый немым требованием Пака сделать вид, что ничего не произошло. И он растерялся. Послушаться ли ему Чимина или настоять на своём? Но, даже если он настоит, в чём смысл, если Чимин сам не хочет этого? Если он против? Если он... отвергает Чонгука и не важно, по каким причинам? И, честно говоря, не нужно быть гением, чтобы понять, насколько извращённо их влечение друг к другу, насколько неправильно и недопустимо. Это дорога в никуда.

      Пока Чон пытался разобраться в себе, уставившись в металлический пол, дверь тира плавно захлопнулась, оставляя его одного в помещении с чувством полной безнадёжности и горького сожаления.

***

      Отобранный Намджуном состав "набежчиков" сосредоточился у тайного подземного прохода, остановившись на перекур у канализационного люка, вертикально торчащего из земляного холма. Ночь была настолько глубокой, что в небе не угадывалось даже намёка на синеву, а мерцание луны с трудом пробивалось сквозь плотные облака. Чимин пинал камень в стороне, спрятав руки в карманы, в то время как Чонгук нервно крутил пистолет в руках, периодически поглядывая в сторону своего хёна. Они ни разу не поговорили ни о чём, кроме работы. Чимин выдерживал сугубо профессиональный тон, игнорируя любые попытки Чонгука заикнуться об их отношениях – выдерживал так, что Чон в какой-то момент сдался, лишь жалобным взглядом провожая своего хёна, едва тот оказывался в поле зрения. Он понимал огромное значение этой операции "Пуленепробиваемых", понимал, что должен сконцентрироваться на ней, и он правда старался, но присутствие Чимина слишком отвлекало. Даже сейчас, когда тот просто стоял напротив, сосредоточенно надув губы и напрягая челюсть. Невыносимо. Чонгук в который раз резко выдохнул, отворачиваясь. 

      Хватит. Сейчас его жизнь может оказаться на волоске от смерти. Пора взять себя в руки.

— Ну, здравствуй, — внезапно раздалось позади Чонгука, и тот, погрузившись в свои нерадостные мысли, подскочил на бетонном блоке, на котором сидел, тут же на автомате направляя оружие на чужака и прицеливаясь. — Тихо-тихо, свои!

— Чонгук, всё в порядке, — успокоил Чона Намджун, подбежавший к подопечному. — Это наш информатор. 

      Чонгук моргнул и медленно опустил руку, вглядываясь в черты лица незнакомца, как вдруг вскинул брови:

— Сокджин-хён?!

— Он самый, малой, — улыбнулся Чону альфа, прислонившись спиной к прутьям ограждения, оставаясь на противоположной от них стороне заброшенной зоны. 

— Сокджин-хён наш информатор? — изумлённо обернулся к Намджуну Чонгук, требуя ответа от своего лидера. — Почему ты тогда мне об этом не рассказал? Ну, когда я тебе признался, что именно он направил меня к вам?!

— Спокойно, Чонгук, — приглушил пыл младшего Намджун, попутно протягивая руку к Сокджину, который передал какой-то плоский гаджет с тонким тачскрином – большая редкость в технологически недоразвитых трущобах. — На тот момент, когда ты признался, что наш пароль тебе дал Сокджин, я ещё не знал, насколько можно тебе доверять. Поэтому и не хотел раскрывать, что он работает с нами, — Намджун перевёл взгляд на информатора, прищуриваясь. — Ну, а с ним я, конечно же, поговорил о том, как важно хранить секреты. Верно, хён?

      На губах Сокджина заиграла игривая усмешка: 

— Но ведь я не ошибся, верно, Намджун? Этот паренёк в итоге стал одним из вас. Я, между прочим, до сих пор жду своего заслуженного "спасибо". 

— Спасибо, — низко ответил Намджун совсем не благодарным тоном, выдержав пристальный взгляд Сокджина ещё пару секунд, перед тем как отвернуться и жестом позвать за собой Чонгука, который растерянно попрощался с информатором и засеменил вслед за лидером. 

— У нас есть доступ ко входу, так что выдвигаемся, — объявил Намджун остальным "Пуленепробиваемым"; один из них, Хёк, тут же потушил сигарету и схватился двумя руками за поручни люка, со всех сил потянув его на себя, чтобы открыть проход.

      Операция началась. 

      Спустя час ходьбы в полусогнутом состоянии во мраке трубопровода они добрались до служебного помещения, а точнее – до площади сброса отходов от одной из лабораторий, доступ в которую был заблокирован огромным герметичным люком – вполне логичное решение для карантинной зоны. Пока остальные "пуленепробиваемые" потягивались и хрустели спинами, приходя в себя, Намджун достал из кармана тот самый гаджет и застрял у интерфейса, прикладывая его к сканирующему ультрафиолетовыми лучами индикатору, в итоге успешно закрепив его там с помощью магнитов. Чонгук же поражённо осматривался с открытым ртом: он в жизни не видел ничего такого – обычное служебное помещение напоминало антуражем футуристичные "Звёздные Войны", что являлось полной противоположностью той грязи и деградации, к которой он привык дома. Учителя в школе рассказывали, что все студенты карантинных зон поголовно пишут конспекты на планшетах, в то время как они, словно отсталые, до сих пор пользуются обычной бумагой и карандашом. 

      Похоже, Чонгуку не лгали. 

      Среди ослепляюще белоснежных стен карантинной зоны, где пол сверкал от чистоты и дезинфекции, он, в своей выцветшей растянутой майке и грязных порванных джинсах, чувствовал себя блохастым беспризорным псом, переносящим на себе заразу внешнего мира. Понимание того, что он своим присутствием пятнает непорочную стерильность карантинной зоны, вызывало в Чонгуке пакостное чувство коварного превосходства. Правда, это служебное помещение рано было называть карантином – скорее всего, сюда выходили работать ещё в защитных костюмах и масках. Настоящая, недоступная им ранее карантинная зона находилась за герметичной дверью, которой сейчас и занимался Намджун. Куда они уже очень скоро попадут. Размышления Чона прервал шипящий звук от того самого люка, нерасторопно выдвигающегося вперёд, а затем открывающего перед вторженцами проход. 

      Намджун победно сжал кулак и отдал приказ проходить внутрь, пропуская всех вперёд, пока не перехватил Чонгука: 

— Держи, Чон. 

      Чонгук поймал брошенный ему большой чёрный блок и озадаченно моргнул. 

— Это что?

— Транквилизаторная пушка. Собери её и стреляй так же, как и из обычной.

— Пушка? Впервые такую вижу, — покрутил в руках устройство Чонгук, наконец-то заметив линии сборки и вытянув их, распрямляя оружие так, чтобы оно приняло привычную ему форму – компактную винтовку с выдвижным оптическим прицелом.

— Это новейшая разработка карантинной зоны, сегодня у наших получилось её выкрасть. До последнего думал, что не выйдет, — ухмыльнулся Намджун, переступая через порог открытого люка и закрывая его за собой. — У меня для тебя есть особое задание.

— Какое? 

— Проберись в вентиляционный проход, следуя маршруту на этой карте, и остановись там, где отмечено крестом, — он сунул Чону в руки помятую бумажку, сложенную в несколько раз. — Просунь дуло через решётку вентиляции и следи за коридором. Если кто-то будет идти, стреляй в него, но так, чтобы противник упал уже за углом, а не до него.

      Чонгук нахмурился, непонимающе глядя то на своего лидера, то на карту в ладонях. 

— Но почему именно из транквилизатора? — тут же насупился Чон с оскорблённым видом: — Я не боюсь убить.

— Дело в другом, — Намджун хмыкнул из-за самоуверенности подопечного, его волосы затрепетали от мощного порыва минерализированного воздуха – все "пуленепробиваемые" сейчас находились в "очистительной" комнате, где работники карантинной зоны обычно проходили обработку от заражения. Бесполезная процедура для жителей трущоб, ведь очищалась лишь одежда, но далеко не тело и, конечно же, не кровь. — Нам нельзя поднимать шумиху. Если ты вырубишь одного, есть риск, что его обнаружит кто-то другой, пока мы ещё будем здесь. Если бы ты воспользовался настоящей пушкой, то весь этот до противного белый пол был бы залит кровью. Оповещение о тревоге обеспечено. А так ты сможешь выиграть пару секунд, если напарник вырубленного охранника решит, что тот всего лишь плохо себя чувствует. Пока он пойдёт проверять, что случилось, ты уже и второго вырубишь, желательно на том же самом месте, где будет лежать первый. Понятно?

      Чонгук моргнул, помолчав с секунду – шестерёнки в голове заскрипели – а затем кивнул: похоже, он понял задумку лидера. Намджун довольно хлопнул его по спине, не разочаровавшись в смекалке парня.

— Секунду, но... как же Чимин? Разве я не его партнёр? — Чонгук вдруг схватил Намджуна за руку до того, как тот успел покинуть зону дезинфекции вслед за остальными членами "Пуленепробиваемых". 

      Лидер тут же обернулся:

— У тебя своё особое задание. Чимин будет с нами, пробираться в лаборатории и следить за входом, пока я буду копаться в данных исследователей.

— Но...

— Чонгук, выполняй приказ, — послышался строгий голос Чимина, который замедлился и подслушал часть их разговора. — Или мы больше не можем на тебя положиться?

      Чон сглотнул, впервые за долгие часы посмотрев в глаза своему брату, который раньше успешно его избегал. Он сам не поощрял в себе то, что был готов ринуться в бой тут же, как только Чимин подаст ему знак. Да, Чонгук был беспризорным псом, но Пак, сам даже того не ведая, знал, как его приручить и заставить служить себе. А когда дело касалось Чимина, Чонгук редко мог действовать осознанно, потакая чувствам и эмоциям, будто младенец, который хочет и берёт. Если дают, конечно. И сейчас Пак давал, наконец-то давал ему возможность угодить, возможность, которой до этого лишал, в последнее время уклоняясь от контакта. Поэтому Чонгук без лишних сомнений покорно развернул карту и пробежался по ней глазами, пока Намджун обменивался с Чимином быстрыми взглядами. 

— Сюда, Чонгук-а. Подтянись только и сразу попадёшь в вентиляцию, — Пак указал в потолок на решеточную ячейку. — Сможешь? — в его голосе проскользнула нотка вызова, и Чонгук, словно по команде, тут же вскинулся, его вечная жажда доказать свои способности старшему брату заполыхала новой силой. 

      Передав транквилизатор опешившему Намджуну, Чон, под взгляды остальных членов их группировки, сделал пару шагов назад, а затем с разбегу мощным прыжком добрался до потолка, преодолев высоту больше метра. Его собратья альфы невольно охуели, все как один вскинув головы с широко раскрытыми ртами. Продолжая висеть на одной руке, вцепившейся за серединную решётку, Чонгук достал из кармана маленький складной нож, который был у каждого "пуленепробиваемого", и стал откручивать перегородку, через минуту приземлившись на ноги уже с ней в руках – проход в вентиляцию был открыт. Технологический прогресс технологическим прогрессом, а прикрученные винтами решётки всегда актуальны. Чонгук мысленно похлопал себя по плечу и за эффектность, и за эффективность. 

      Кто-то присвистнул, но Намджун только вздохнул, глянув на Чимина:

— В этом не было необходимости, мы могли просто его подсадить. 

      Пак пожал плечами, в противовес чертовски довольно лыбясь, его грудь будто надулась и слегка выпятилась от гордости: 

— Но он же смог. 

      Прекрасно понимая, что его спровоцировали, Чонгук, не отрывая взгляда от усмешки Чимина, всё равно ощутил покалывание в животе от проскользнувшего возбуждения. Его проверяли, и он прошёл проверку, заслужив поощрительное внимание хёна. Намджун же лишь покачал головой в ответ:

— Ладно. Давай, Чонгук, залезай наверх. И на этот раз мы тебя подса... — не успел он договорить, как Чон уже вновь самостоятельно подпрыгнул чудовищным прыжком, тут же подтягиваясь наверх и благополучно пролезая в вентиляционную трубу, под конец лишь выглянув с протянутой рукой, ожидая от своего лидера передачи транквилизаторной пушки. Тот выдержал длинную осуждающую паузу, но в итоге всё же отдал оружие, пробурчав что-то слишком похожее на "вырастил на свою голову ходячие понты". 

— Засекай время. Я даю нам тридцать минут. После этого возвращайся сюда и вали назад в трущобы, люк будет открыт, а о камерах мы уже позаботились. Не жди нас, если мы не появимся, понятно? — дал свои последние указания Намджун, перед тем как протянуть Чонгуку решётку, чтобы тот установил её на место. Чон мотнул головой и закрылся изнутри, плечи тёрлись об узковатые стенки вентиляции, нос дразнил спёртый запах пыли. — Что бы ни случилось, Чонгук, возвращайся, ясно? — вновь подчеркнул Намджун, и тот снова твёрдо кивнул.

      Намджун поджал губы и махнул остальным следовать за ним, в то время как Чимин на секунду пересёкся взглядами с Чонгуком, перед тем как самому развернуться и трусцой отправиться за лидером, топот ботинок стал отдаляться всё больше и больше, в итоге затихнув совсем. Чон ещё повтыкал немного в ту сторону, где только что за углом коридора пропал Чимин, а затем глубоко выдохнул, настраиваясь на работу. Ползти по вентиляционной трубе – не самое приятное занятие, особенно, когда основное давление веса приходится на локти и колени, но Чонгук не зря изнурял своё тело на протяжении двух лет, чтобы сейчас устать от настолько банального упражнения для его тренировочной рутины. 

      Сверяясь с картой, которую он смог изучить лишь у очередного выхода трубопровода, где через многочисленные решётки едва лилось ребристое освещение, Чонгук наконец добрался в темноте до "креста" на бумаге, его взгляд привлёк чуть более широкий, чем обычно, вентиляционный выход, из которого пробивался яркий луч искусственного света. Удивившись исключительной точности в описании Намджуна, Чон устроился поудобнее и занялся пушкой, попутно размышляя о том, как хорошо их лидер был осведомлён о расположении вентиляционных труб в карантинной зоне. Скорее всего, в этом была заслуга членов разведки "пуленепробиваемых", которые смело пробирались внутрь, чтобы подготовить всё необходимое перед операциями, но сами не вступали в контакт с противником ввиду недостаточного уровня физической подготовки и подкованности. 

      Чонгук примерился к прицелу, одежда липла к телу из-за неприятной испарины от силовых нагрузок. Осторожно выставив дуло через отверстие между решётками, Чон быстро оценил обстановку: в его обзор попадал ряд дверей лабораторий, что цепочкой рассыпались вдоль стен, проход к ним шёл из двух коридоров справа и слева – за ними, судя по всему, и должен был следить Чонгук, убирая охранников, если бы те появлялись в зоне видимости. Как назло, не успел он сделать вдох и приготовиться, как из-за стены показалась шагающая чёрная фигура, запуская сигнал тревоги по всему телу Чона. Затаив дыхание, он вцепился в пушку, неожиданно жутко занервничав. Чёрт, Чонгук думал, что готов. Пальцы позорно задрожали. 

      Нет, он не мог облажаться.

      Уняв взволнованно заколотившееся сердце, Чон выждал секунду, чтобы вооружённый охранник сделал ещё пару шагов вдоль стены, а затем плавно прицелился во внутреннюю часть его бедра, успокаиваясь и уверенно нажимая на курок в такт следующему шагу противника. Тихий шипящий звук выстрела точно вовремя. Дозорный вздрогнул, хватаясь за ногу, в панике шаря ладонью по штанине и пытаясь понять, что случилось, но уже через мгновение его колени задрожали, а ноги подкосились – бессознательное тело рухнуло на пол. Чонгук наконец-то выдохнул, только сейчас заметив, что всё это время сдерживал дыхание в ожидании, удалось или нет. 

      На удивление, после первого охранника новых не появлялось, но Чон всё равно с каменными от напряжения мышцами следил за углами коридоров, готовый выпустить иглу дротика в любой момент. Таймер показывал ещё две минуты до конца операции. Никакой связи с другими членами "пуленепробиваемых" у него не было, как и с Намджуном – всё держалось на доверии и ответственности, со средствами связи в трущобах было совсем не густо. Слизав капельку пота над губой, Чонгук быстро опустил взгляд на наручные часы. Одна минута. Он также быстро вернул взгляд к коридору – вдруг кого-то пропустил. Но нет, больше никто не проходил. Либо их уже вырубил кто-то из его собратьев. 

      Может, даже Чимин. 

      Мысли о своём хёне и о том, каким кичливым тот выглядел после впечатляющего прыжка Чонгука, заставили Чона зависнуть на секунду в блаженной неге, сердце, словно довольный кот, чуть ли не заурчало. Выпадение из реальности прервалось вибрацией таймера, и Чон от неожиданности чуть ли не заехал коленом по стенке вентиляции, тут же обвинив себя в невнимательности, в страхе сфокусировавшись на прицеле – слава богу, никто за время его слабости не появлялся. Коридор по-прежнему был чист. Задержавшись ещё на несколько секунд и пытливо пробежав взглядом по помещению, Чонгук в итоге неуверенно сложил пушку и дал задний ход, вспоминая свой путь сюда и пытаясь сориентироваться в темноте. 

      Заглядывая в каждый вентиляционный выход, он в конце концов нашёл нужный ему герметичный люк и вновь открутил решётку, чтобы выглянуть вниз и убедиться, что вокруг никого нет. Вокруг действительно никого не было. Очень странно. Неужели карантинная зона настолько не защищена ночью? Особенно секретные лаборатории по спасению человечества от вируса? Чонгук озадаченно качнул головой, но не стал терять время зря, отчётливо воспроизводя в памяти указания Намджуна. Спрыгнув вниз, Чон в последний раз обвёл взглядом беспрекословную чистоту и ухоженность помещения карантинной зоны, а затем схватился за люк. 

      Тот не поддавался. 

      Чонгука пробил холодный пот. 

      Он вновь изо всех сил потянул на себя рычаг, но тщетно – выход был намертво закрыт. Не успел Чон запаниковать, как его уши резануло оглушающей скрипучей сиреной, эхом отдающейся по всему длинному и извилистому коридору. Он подскочил на месте, испуганно завертев головой и не прекращая судорожных попыток открыть люк, но тот всё так же был наглухо заперт. Вдалеке послышались спешные шаги. Твою ж!.. Чонгук со всей дури долбанул ногой по люку от досады, выкрикнув отчаянное "хён!", но никакого ответа не послышалось. Чон в панике стал шевелить мозгами. Глупо было оставаться на всеобщем обозрении – нужно постараться спрятаться, благо, с собой у него есть две пушки для защиты. Правда, против толпы охранников он вряд ли продержится долго. 

      Уже собираясь отскочить от люка, чтобы рвануть без оглядки по коридору, Чонгук в шоке застыл, когда дверь люка внезапно знакомо зашипела и стала открываться. Надежда с новой силой наполнила каждую клеточку Чона. Просовывая пальцы через проём, чтобы ускорить открытие люка, Чонгук большими глазами уставился на Намджуна по ту сторону двери, интенсивно толкающего её плечом. Совместными силами они добились своего. Чон с трудом пролез в маленькое отверстие, жёсткий край люка царапал его грудь и живот, отчего парень аж кривился, сцепив зубы. Когда он протиснулся в служебное помещение, Намджун, тяжело дыша, тут же закрыл за ним дверь: 

— На выход, быстро!

      Путаясь в собственных ногах, Чонгук со всей дури прыгнул в трубопровод, падая животом в слякоть, мигом вскочил на ноги и ломанулся прочь, оборачиваясь и замечая спешащего за ним Намджуна. А ещё слыша чужие приглушённые голоса вдалеке, которые с каждой секундой становились громче. Охрана карантинной зоны открыла люк. Блять. Чонгук отвернулся и понёсся как в последний раз, стукаясь головой о потолок трубы, но игнорируя боль. Где-то за спиной он слышал рычащее "Быстр-р-рее!" Намджуна и чужое "Притащите собак!", не предвещающее ничего хорошего. Поэтому, когда чья-то рука схватила его за плечо, Чон готов был уже отчаянно драться, пусть и в этой узкой трубе. Но оказалось, что это его догнал Намджун, чтобы потащить за собой, внезапно сворачивая в другую развилку, путая след. 

      Они долго петляли, в какой-то момент оба вздрогнув, когда трубопровод наполнился злобным лаем натренированных собак – но он звучал очень далеко, а они уже были достаточно близко к выходу. Впереди показалась спасительная темнота ночи, и Чонгук нашёл в себе последние силы, чтобы придать телу ускорение и выкатиться вслед за Намджуном на землю, пряча голову в ладонях и поджимая колени. "Закрывай" – заорал кто-то, и спасительный стук захлопнувшегося люка перекрыл поток адреналина, бурлящего в крови и набатом отдающего в ушах. Остальные "пуленепробиваемые" ещё что-то кричали, ругаясь и матерясь, помогая Намджуну подняться и заваливая его вопросами, из роя которых Чонгук уловил лишь "какого чёрта люк заблокировался?". Наконец-то выровняв дыхание, Чон начал осматриваться, ошалелым взглядом метаясь от одного альфы к другому, попутно глотая с губ кровь, сочащуюся из разбитого от удара носа.  

      Он не видел Чимина.

      Моргнув ещё раз и тут же оттолкнувшись руками от земли, на которой он развалился, Чонгук закрутил головой, внимательней всматриваясь в своих собратьев. Чимина и правда нигде не было. С трудом перебирая ногами от усталости, он добрался до окружённого собратьями Намджуна и дотянулся до него рукой, хватая за плечо – тот сразу же обернулся, его мокрая чёлка прилипла ко лбу, тонкими сосульками свисая на глаза.

— Хён... Хён, где Чимин?

      До этого галдевшие "пуленепробиваемые" как один заткнулись, каждый повернулся к Чонгуку и молчаливо уставился на него. 

      Сердце Чона пропустило удар.

— Хён, где Чимин, — не совсем с вопросительной интонацией спросил Чонгук, сам не замечая, как всё его тело задрожало: то ли от нарастающего страха, то ли от смертельного изнеможения.

— Он не вернулся, — ровно ответил Намджун почти неживым тоном.  

— Не... вернулся? Не вернулся откуда? — слабым голосом переспросил Чонгук, плечо Намджуна стало его единственной опорой, иначе он бы уже свалился на землю. 

— У него было особое задание. Как и у тебя. И ограниченное время. Он не вернулся, — короткими предложениями продолжил Намджун, его щёки впали из-за того, что он закусил их изнутри, в глазах отражалась скорбь.

      Повисла мёртвая тишина. Никто не смел даже лишний раз сглотнуть.

— Тогда... — Чонгук заторможенно перевёл взгляд на лишь недавно плотно закрытый люк. — Тогда мы должны вернуться за ним...

— Нет, — тут же отрезал Намджун, будто очнувшись от ступора разрушительного сокрушения. 

— Ты не понимаешь, хён. Чимин, он остался там. Мы должны его забрать, — отмахнулся Чон от лидера, как от надоедливой мухи, отрываясь от него и приседая у люка, чтобы открыть. И через секунду уже отлетел в сторону от чужого толчка, споткнувшись и упав на бок. 

— Прости, малой, но мы не впустим этих бешеных собак и их крыс к нам в трущобы, чтобы они нас всех поубивали, — пробасил один из "пуленепробиваемых", перекрыв собой путь к трубопроводу.

      Чонгук воззрился на него страшными глазами:

— Но... как же... Чимин... 

— Я знаю, Чонгук, — вдруг подошёл к нему Намджун. — Я знаю, правда. Но... но мы ничего не можем сделать. Если откроем люк – нас убьют. Если зайдём внутрь – нас тоже убьют. Мы и так уже потеряли наш тайный ход – теперь они о нём знают. Сейчас нам нужно убираться отсюда как можно скорее. Собаки найдут нас быстро, но они не откроют люк, а пока люди доберутся до него, нас здесь уже не должно быть. 

      Чон уставился вниз стеклянным, пустым взглядом.

— Мне очень жаль. Правда. Я понимаю тебя, но не могу так вами рисковать, — горько признался Намджун, отворачиваясь. — Пойдём. У нас нет времени, — он потянул за собой младшего, но тот не сдвинулся с места:

— Нет, — упёрся Чон, медленно качая головой, будто марионетка. — Вы идите. Я сам пойду туда. Я сам его найду. 

      Кто-то среди собратьев устало чертыхнулся. 

— Чонгук, нет. Я не разрешаю тебе идти туда, — измождённо вздохнул Намджун: только ещё одного глупого самопожертвования ему не хватало. 

— Я не спрашивал твоего разрешения, — неожиданно дерзнул Чон, сам от себя не ожидая такого нахальства, но ему было на всё плевать. Чимин был там, в карантинной зоне, окружённый противниками, один и без оружия. Может, даже его уже и нет в живых. Эта мысль вызвала такой леденящий холод в сердце Чонгука, что он совершенно поехал рассудком, подскочив на ноги, чтобы снова бесполезно попытаться прорваться к люку, но ему не давали пройти, молча отталкивая. Это было предсказуемо, но Чон всё равно, как баран, стоял на своём, не понимая слова "нет" и предпринимая всё новые и новые попытки добраться до прохода в трубопроводы, будто его переклинило. 

— Чонгук, я твой лидер. Ты обязан подчиняться моим приказам, — прибегнул к козырю Намджун, не желая давить на младшего альфа-феромонами, но тот его вынудил, пререкаясь перед другими членами организации и настораживая своим неадекватным поведением. — И я приказываю тебе отступить. 

      В который раз встретив сопротивление собратьев, Чонгук раздражённо заметался туда-сюда в немом протесте. Правда, через мгновение его протест уже совершенно не был таким уж и немым. Чон замер на секунду, какая-то идея явно стукнула ему в голову, из-за чего он резко посмотрел Намджуну в глаза с такой настойчивостью, что тот ощутил себя неуютно от очень плохого предчувствия. 

      Что-то было не так.

— Если от этого зависит, смогу я спасти Чимина или нет, то я больше не подчиняюсь твоим приказам, — он сглотнул и отвёл взгляд, сожалея, но при этом стоя на своём: — Прости, хён. 

      Остальные "пуленепробиваемые", которые до этого лишь проклинали Чонгука себе под нос глупым мальчишкой и блокировали ему путь к люку, сейчас просто лишились дара речи, выпученными глазами посмотрев на Намджуна и ожидая его реакции на подобную наглость. 

      Тот выглядел не менее шокированным:

— Чонгук... Ты же знаешь, что это означает?

— Да. 

      Намджун нахмурился, приблизившись к нему лицом к лицу: 

— Не делай глупостей. Я знаю, каково тебе. Если бы я только мог, то спас бы Чимина. Но я не могу. И ты не можешь. Никто не может. Ты должен принять это и идти дальше. Этого бы хотел от тебя Чимин, будь он здесь. Подчинения приказам и здравомыслия.

— Не говори о нём так, будто его уже нет в живых! — хрустнул суставами Чонгук, крепко сжимая пальцы в кулаке, непонятная ярость охватила его с ног до головы. — И не говори, что я не смогу его спасти. Я могу всё, — слова с лёгкостью слетели с языка, Чон не отдавал себе отчёта. 

      С ним творилось хрен знает что: адреналин стимулировал альфа-феромоны, которые дарили телу такую безумную и бесконечную энергию, что он действительно чувствовал себя всемогущим. Чонгук буквально дышал собственной кровью, всё ещё красными разводами пачкающей его носогубную складку и ноздри – её стальной запах поднимал нечто первобытное в Чоне, нечто дикое и никому не подчиняющееся. Если до этого Чонгуку было страшно драться против толпы охранников, то сейчас он готов был принять их с распростёртыми объятиями, чтобы надрать каждому задницу. Его альфья сущность скандировала "сделай это! сделай!", короткими, но мощными импульсами побуждая доминировать, властвовать, покорять. Неважно кого, противников или Намджуна, который не давал ему спасти Чимина. Грань между соперниками стёрлась. У него есть только одна цель: попасть внутрь карантинной зоны и забрать оттуда Чимина. Все, кто стоят на пути – враги.

      Намджуну же совершенно точно не нравилась такая постановка вопроса – он безошибочно ощутил подозрительную смену в характере Чонгука:

— Следи за тем, что говоришь, — угрожающе начал он, враждебно ощерившись. — Ты сейчас не в себе. 

— Я могу всё, хён, и ты это знаешь. Потому ты и принял меня в круг, верно? Ты видел во мне потенциал, ты знал, чего я могу добиться. И сейчас я обещаю тебе, что могу пойти туда, — Чон указал на люк, — и перебить их всех. Я могу. 

— Нет, ты не можешь.

— Могу, — твёрдо стоял на своём Чонгук, его скулы заострились от напряжения, а вера в себя разрослась в такие объёмы, что он не контролировал себя. — И я это сделаю, разрешишь ты мне или нет. 

— Щенок! — вдруг не выдержал один из "пуленепробиваемых", делая шаг вперёд и привлекая к себе внимание Чона и Намджуна. — Ты, что, бросаешь вызов своему лидеру?!

      Намджун тут же удручённо закрыл глаза: он не хотел, чтобы кто-то озвучил эту идею вслух, до этого успешно избегая подобной формулировки. Потому что не знал, чего ожидать от Чонгука – у того словно поехала крыша, в глазах полыхал безумный огонь, каждое движение и жест отдавали насыщенной силой и властью. Он казался и в себе, и, в то же время, не в себе. Будто Чон со щелчком пальца внезапно повзрослел и возмужал, набравшись смелости и амбиций противостоять Намджуну. Это пугало и восхищало одновременно. А ещё это было чертовски не вовремя. Не когда сердце самого лидера словно окаменело от потери лучшего друга. Не когда он должен был сдержать своё обещание позаботиться о его младшем брате, если что-то случится. Чимин был первым "пуленепробиваемым", которому не удалось вернуться в трущобы после операций. Шансы на то, что он выживет, были ничтожны. Как бы это ужасно ни звучало, не время скорбеть. 

— Нет, он просто не понимает, что говорит, не стоит беспокоиться, — возразил Намджун, поздно заметив, что Чонгук синхронно с ним громко ответил собрату:

— Да, бросаю.

      В изумлении уставившись на младшего, Намджун наконец-то позволил своим эмоциям взять верх, горе быстро трансформировалось в ярость, подавая новую волну энергии. Намджун аж рыкнул: 

— Повтори?

— Я вызываю тебя, хён. Если по-другому ты не дашь мне пройти внутрь, то я вызываю тебя.

      Чонгук с каждой секундой излучал такую самоуверенность и мощь, что окружающие его альфы начали нервничать, переглядываясь. Этот пусть и способный, но всё ещё сопляк по их меркам, вызывал в них странный трепет, и это обескураживало, как и пугало. Его словно подменили: куда только пропал салага, который чуть ли не в рот лидеру заглядывал? Сейчас же Чонгук совершенно не поддавался давлению авторитета Намджуна, хотя остальные альфы вокруг него сами на уровне рефлексов пригибали головы, пусть агрессия была направлена не на них. Мало того, Чон не просто парировал с напором феромонов лидера, он даже слегка... превосходил Намджуна в природном влиянии и решимости, но, скорее всего, это было связано с тем, что тот не желал драки, а Чонгук просто напрашивался. Хотя многие хотели свергнуть главаря и ни разу в этом не преуспевали – как бы лидер "Пуленепробиваемых" не хотел решать конфликты силой, всё же ему часто приходилось это делать, и на его счету не было ни одного проигрыша. 

      Выиграет ли он сейчас? Определённо – у остальных "пуленепробиваемых" не было сомнений касательно этого. Чонгук же явно считал иначе, если вообще хоть как-то считал – казалось, мозг у него напрочь отключился. 

      Намджун со стальной выдержкой принял тяжесть альфьей сущности Чона, его взгляд заострился, брови угрожающе свелись вместе:

— Хорошо. Если это поможет мне остановить твоё безумство, то так уж и быть. Нападай.

      Чонгука не нужно было просить дважды.