Абигайл снова пробудилась. Выбралась из сновидений, ощущая, как ноет от неудобной позы спина, да еще и стынет, потому что проснулась она в поту. Злосчастное утро не спешило сменить ночь, сон урывками не давал отдыха, а воспоминания были таковыми, что кроме горечи потерь пробудилась нега и страсть. Тело ныло, соскучившись по тем счастливым дням, жар и трепет внизу были ощутимыми, хотелось, чтобы любимый был рядом, обнял, поцеловал. Чувства к милому рыцарю удалось погасить другому созданию: милая розочка смогла дать покой Абигайл, это она вернула ведунью с края пропасти к жизни, и вот теперь и по ней болела душа. Так же ныла, как в тот раз, когда она провожала своего мужа на встречу с его злосчастным братом.

Она выпрямилась, удобнее сев на табурете, и прислонилась спиной к стене, подумала немного — она так устала тревожиться, и сны все еще будоражили. Подняв подол рубашки, Абигайл со вздохом опустила руку к местам на теле, желавшим вернуть прошлое, которые могли удовлетворить разворошенные страстные желания и отвлечь от мыслей. Лаская себя, она не замечала ничего, не хотела думать, помнить, беспокоиться, но все равно перед взором всплывали дорогие лица, ощущались прикосновения, казалось, что грубая от мозолей широкая рука гладит спину, а нежные ладошки ласкают бедра. Мелькнула мысль, что она сходит с ума и, испытав в итоге довольно сильное удовольствие, она не получила от этого утешения, и тоска нашла выход слезами, скатываясь по щекам.

Умывшись и обтерев вспотевшее тело, она надела свежую рубашку и вернулась в постель. Оставалось лишь часа три подождать, пережить одиночество наедине со своей памятью и тревогой, и можно будет собираться в дорогу к Предместью. Она больше не пыталась заснуть, просто лежала. Абигайл боялась во сне встретиться с последующими событиями и вспоминала о них просто так — для поддержания ненависти и проклятия, которое помогло ей не сойти с ума от горя. Это горюшко теперь росло во дворе у Одо, и ей было легче от этого: она бы очень хотела, чтобы эту свинью сожрало проклятье, но этот бурдюк труслив и осторожен, ночью он боится выходить из дома.

Та ночь нежности и любви была последней, и нареченный муж не появился ни на следующий, ни через день. В утро рыночного дня в Вызиме Абигайл показалось, будто мимо ее двора прошла лошадь ее рыцаря, но под уздцы ее вел другой мужчина. Тогда ей подумалось, что просто конь похожий — ведь она не знаток и не конюх. Не была куплена телега, и об обозе никто не договаривался — ничего не было, ее рыцарь пропал. Три дня прождав, она вся извелась от беспокойства и, ведомая дурным предчувствием, а не разумом, отправилась к дому своего милого. Там она была всего пару раз, мимоходом, и далеко не заходя, и тогда в этом владении был порядок, на земле работали нанятые кметы, лошадь фыркала в стойле, собака вилась у ног хозяина и к Абигайл подходила безбоязненно, тыкаясь мокрым носом в руку. Одо ничем не занимался, обычно отсыпаясь днем, чтобы вечер прокутить в трактире или отправиться к дружкам в Предместье играть в кости.

А теперь во дворе было странное запустение. Кметов не было, — возможно, что работы для них нет, но еще только конец лета, и на земле в эту пору еще хватает забот. Собака почему-то была привязана за домом и поскуливала, а завидев знахарку, припала на передние лапы, нерешительно виляя хвостом и как-то тоскливо заглядывая в лицо девушки. Коня в стойле не было, а по разным сторонам от ворот виднелись кучи земли: еще плодоносящие растения там были нещадно выдернуты и даже не вывезены куда-нибудь — так и вяли уже второй или третий день. Дверь в дом не была заперта, и внутри стоял густой сивушный дух и храп. Одо, развалившись на кровати как боров, даже не храпел, а хрюкал, из-за жирности не имея возможности нормально дышать. Кругом были пустые бутыли, объедки, грязная посуда, разбросанные вещи — ну, свин обыкновенный он и есть.

Тихо пройдя внутрь, она осмотрелась внимательней. Ее мужчины нигде не было видно, да и свинства в доме он бы такого не допустил, заставив Одо убраться или наняв кого-нибудь из крестьян. Слева в углу стояла специальная стойка с надетыми на нее боевыми рыцарскими доспехами, и там же, в углу, был приткнут как какой-то веник, меч в ножнах, арбалет, еще какая-то амуниция, дорожная сумка — и это все явно Одо не принадлежало, как и сапоги, стоявшие неподалеку от кровати. Те самые, что вызывали запахом кожи у Абигайл тошноту. На полу виднелись пятна непонятного цвета — что-то было разлито и затерто, а потом сверху брошен ковер, но вроде бы это было вино или еще что-то алкогольное, потому что дух стоял такой, что хоть закусывай.

Хотелось броситься к Одо и трясти его, пока не скажет, что случилось с его братом. Однако тут же думалось, что, возможно, стоило уйти: от пьяного мужика трудно что-то толкового добиться, а пока можно в трактире расспросить — может, что и удалось бы узнать. Так что она тихо выскользнула во двор, осторожно притворив за собою дверь, и пошла к гостевому двору. Для разговора с Одо нужны были не просто предположения и знахаркины предчувствия, но аргументы и убежденность в своей правоте. В трактире было довольно людно и шумно, так что на вошедшую Абигайл никто и внимания не обратил, лишь раз путь к трактирщику преградил какой-то детинушка, пьяный вдрызг и без рубашки. Рыгнув, этот дуболом вроде бы даже комплимент попытался сказать красавице, вроде: «милая, какая у тебя задница, я бы такую трахнул». Абигайл такие изыски не оценила и прошипела, что сделает так, что трахать нечем будет, и такие проблемы его больше не побеспокоят, когда уд отвалится. Видимо, нечто такое во взгляде ведуньи было, что заставило мужика отпустить руку девушки. И слов для ответа он не нашел, лишь вслед донеслось слегка протрезвевшим голосом, что, мол, все бабы — ведьмы.

Трактирщику со знахаркой приходилось дружить, и хотя даже ему Преподобный задурил голову о своем огне злосчастном, но мужик все-таки был не дурак, чтобы конфликтовать с ведуньей. Ведь если захворает, то за помощью к Преподобному бесполезно идти, а знахарка поможет, и детям тоже. Скот приболеет — тоже к знахарке, кто-то подерется — и тут тоже она выручает, крысы завелись, — как их извести, тоже она научила. Обереги от нечисти всякой для двора тоже не Преподобный делал, тот только и знает, что на все случаи жизни свечи палить. Так что трактирщик как никто другой понимал, насколько важно со знахаркой в мире жить. Увидев ее, он, конечно, восторгом не блистал, но и понимал, что она не просто так зашла. Бывало, что просила кое-что в Вызиме купить, алкоголь иногда покупала для зелий. Излишки жира забирала недорого, — все лучше, чем выкинуть, зато зимой, бывало, или растирку от боли в спине, или мазь согревающую для жены и детей передавала. Так что все же ведунье он довольно искренне улыбнулся и в ответах был любезен.

— Абигайл, даже не знаю, чем помочь, — тихо говорил он, пустив ее в свой закуток за стойкой и узнав, что именно интересует ведунью, — три дня назад Одо видел, был он с кем-то… точно не один. Игра в кости шла, и пили всласть, но людей в тот день было много — за всеми не уследишь. Поэтому когда ушел и с кем, я не знаю. Спроси у Риты, она у нас глазастая, все примечает.

Грузный трактирщик выбрался из-за своей стойки и пошел в зал позвать Риту и на время ее подменить если что. Вскоре среди столиков мелькнула яркая юбка, а потом и в свете большого окна можно было различить знакомые черты давней знакомой. Рита, увидев ее, улыбнулась и, пройдя за стойку, поманила Абигайл следом в кладовую: там было тише и в самый раз, чтобы обойтись без соглядатаев.

— Аби, ты так давно не заглядывала сюда, — просияла Рита и, обняв ведунью, почти повисла на ней, но губ Абигайл коснулась лишь тень улыбки. Впрочем, она все же приобняла Риту в ответ, — ты по делу или навестить? — прошептала Рита, стараясь взглянуть в лицо знахарки, и интерес девушки был несколько более интимным, нежели простая девичья дружба.

— Рита, я по делу, — проговорила Абигайл, отступая так, чтобы прервать объятие, что заметно огорчило Риту, — мне нужно кое-что узнать, и возможно, ты сможешь помочь.

Слегка разочарованная Рита Шапочка прислонилась к стене и внимательно приглядывалась к знахарке, но все же откликнулась.

— Ну, спрашивай, может, и знаю что.

— Три дня назад вечером тут Одо играл в кости, с ним должен был прийти и его брат. Скорее всего, в их компании было еще несколько человек. Рита, мне важно знать, что произошло в тот вечер, и был ли брат Одо тут.

— Хм, а мне что с этого будет?

Разочарование Риты породило легкую стервозность и вредность, что скрыть не удалось, поэтому вопрос прозвучал довольно цинично. Впрочем, и знахарка не думала пасовать: это с другими Рита была словно милый цветочек — сама невинность и наивность, недотрога, и все такое, а вот Абигайл была, пожалуй, единственным человеком, который знал настоящую Риту Шапочку. На деле этот «милый цветочек» обладал очень сильным характером, Рита умела добиваться своего, и ее настойчивости оставалось лишь удивляться. В свое время Абигайл не устояла против воли и целеустремленности этой девицы-красавицы, и та быстро растеряла неопытность и стыдливость, не боясь брать на себя инициативу. Однако и те времена прошли, и теперь у Аби не было ни времени, ни желания играть в подобные игры.

— Вот придешь в следующий раз свою дырку штопать, я тебя тоже об этом спрошу, — зло одернула она девушку. В трактире наверняка могли найтись и другие завсегдатаи, которые смогут вспомнить подробности того вечера — особенно, за звонкие орены. Поэтому она не хотела тыкаться во вредность подруги и уже собралась пройти мимо нее к двери.

— Ты это и так не бесплатно делаешь, — фыркнула Рита, тем не менее ловя знахарку за руку и заметно смягчая тон, — ну, постой, Аби, не злись.

— Рита, возьми и в другой раз поезжай в Вызиму, мне даже интересно, сколько с тебя сдерут за восстановление девственности. Думаю, не обрадуешься и, может, наконец, закончишь дурью маяться и искать женихов среди приезжих, ловя на ложную невинность. Я же беру плату потому, что так положено, я трачу на это время и силу, и даром такие вещи делать нельзя.

Рита все же ухватила Абигайл и второй рукой, удерживая почти в объятии. Заметив, что порыв выскочить из кладовки у ведуньи прошел, провела ладонью по ее щеке, повернув к себе и, отбросив в сторону свою вредность, тепло улыбнулась, поймала взгляд темных глаз и без всякой наигранности извинилась.

— Ну прости, Аби, просто дай подумать. Не будь такой злюкой. Ты влюбилась и совсем забыла про меня, а мне было не с руки прийти к тебе. Ты же знаешь, что нужна мне, и вообще…

— Что? Снова? — Рита кивнула и потупилась. — Только восстановление, или?..

— Или…

— Какой срок? — Знахарка устало смотрела на эту девушку. Кто бы знал, что судьба вот так вывернется?

— Небольшой. Абигайл, и восстановление тоже.

— Вот доиграешься же однажды, Рита. Уже сколько раз невинность теряла, а? Ты же видишь, что ничего хорошего из этого не выходит. Тобой пользуются, а ты потом разочаровываешься, плачешь, и повезет еще, если не брюхата вдобавок.

— Зато мою настоящую невинность забрали чьи-то ловкие пальчики, — при этом Рита поймала руку Абигайл и поцеловала ее пальцы, не сводя глаз с девушки, — и ты тогда была очень настойчива.

— Вот только не говори, что ты была против, и тебе не понравилось. — Абигайл слегка смутилась от всплывшей темы разговора. — Да и вообще, кто был инициатором — большой вопрос.

— Аби, ты же знаешь и сама, что мне очень даже понравилось. И да, я была без ума от тебя и провоцировала, как могла и умела. Выглядело это иногда очень глупо, но это был мой первый и единственный раз, оказавшийся наилучшим в жизни, и о котором я ни капельки не жалею.

Не хотелось ведунье говорить об этом, и не это ее теперь волновало. Их тайные отношения уже давненько стали прошлым. Пока Абигайл была одинока, случались и маленькие послабления, но повстречавшись со своим милым рыцарем, ведунья и не вспоминала былые увлечения. Пока Абигайл поглядывала на двери, надеясь улизнуть, и думала, что все же зря пришла, Рита ее повернула, поставив к стене, и обняла, целуя открытое плечо, щеку, видя легкую растерянность, нежно поцеловала губы.

— Пожалуйста, Аби…

Ведунья все же вздохнула, приобняла девушку за талию, прошлась рукой по изгибу бока, по спине, а потом замерла и отстранилась.

— Рита, я здесь не за этим. Прошу тебя, если что-то знаешь, то скажи — это может быть важно. А по твоей проблеме приходи завтра, возможно, тебе придется остаться у меня на ночь.

Рита грустно смотрела на подругу — между ними все так глупо вышло, и она сама была виновата в этом. Видимо, Абигайл ее так и не простила, а может, и правда влюбилась, и теперь не желала близости. Эта мысль слегка отрезвила мозги, и Рита стала серьезнее, прекратила провоцировать, да и вообще отпустила от себя Абигайл.

— Ладно, — вздохнула она тяжко, — мне правда надо подумать, вспомнить тот вечер, тут ведь порой чего только не происходит. Пока могу сказать, что Одо был тут с братом, и еще какие-то двое чужаков были с ними. Весь вечер играли в кости. Братья немного повздорили о чем-то, но потом затихли. Уходили вместе, или те двое ушли сразу вслед за братьями. Вообще-то компания приметная была, и если вспомню еще что, то завтра расскажу.

— Хорошо, Рита, тогда до завтра.

В итоге в этот день она ничего толком не узнала, покрутилась во дворе, послушала, о чем народ говорит, сторожей попробовала расспросить — без толку. На следующий день пришла Рита, которая уже успела побывать дома и предупредить домашних, что ночью ее не будет, и через заднюю калитку прошмыгнула во двор ведуньи. Абигайл еще с утра приготовила все необходимое и прилегла, все время раздумывая, что же ей делать, и как появилась Рита, она не услышала. А гостья тихо вошла, даже не стараясь красться, пользуясь тем, что хозяйка ко входу лежала спиной, подошла и, склонившись к Абигайл, нежно поцеловала изгиб плеча. Ведунья испуганно вздрогнула, но, увидев Риту, успокоилась, хоть и слегка нахмурившись.

— Абигайл, прилегшая днем поспать — это весьма необычно, — решила слегка поддеть Рита.

— Я тебя раньше ждала, — знахарка села на кровати, опустив ноги на пол, — все приготовила и просто немного устала. Ты готова?

— Да, — Рита вздохнула, посерьезнев, и присела рядом с подругой, — Я бы раньше пришла, но тебя одну застать стало сложно, и в трактир последнее время не приходишь.

Знахарка кивнула понимающе, действительно, последнее время ее милый практически переехал к ней, от приема многих людей с интимными проблемами пришлось отказаться. Да к тому же они ведь уезжать собирались, и несколько собранных сундучков уже стояли в углу, мозоля глаза. Абигайл собралась встать, когда ее снова задержала Рита.

— Аби, я правда соскучилась.

Рита потянулась, к лицу подруги и поцеловала ее, Абигайл облизнула губы, ощущая горячее прикосновение, и проговорила:

— У тебя слишком горячие губы, ты не простужена?

Рита слегка толкнула за черствость подругу, и пользуясь тем, что от толчка Абигайл склонилась на подушку, девушка шустро подмяла под себя странно приторможенную и задумчивую знахарку, весьма настойчиво целуя ее.

— Рита, мне не до игр сейчас, и ты здесь не за тем, — укорила ее ведунья, высвобождаясь из плена рук, — да и пора уже заканчивать с этим.

— Аби, я скучаю и сожалею, что все так по-дурацки вышло. Наверное, и вернуть ничего нельзя, хоть я бы и рада была. Но можно же сделать маленькое послабление и хоть изредка забывать о случившемся? Нам же обеим было хорошо. И до твоего рыцаря иногда встречались, и ты не возражала против игр.

— Вот же ты бедовая какая, — хмыкнула Абигайл, все же встав и начав приготовления. Она внимательно присмотрелась к огорченной девушке и не удержалась, поддев ее, — жизнь меняется, Рита, а ты все романтики ищешь. О заброшенной мельнице, где ты иногда развлекаешься, уже весьма странные россказни пошли в Рыбацком поселке. Так неужели мужички, которым там свидания назначаешь, не удовлетворяют юную девственницу?

— Хм, вообще-то раз на раз не приходится, и у меня не так уж много «мужичков» было, — обиженно вспыхнула Рита, — Только вот все равно сохну отчего-то по упрямой бабе.

— Ритка, ну ты же знала сама, что это баловство, и рано или поздно все кончилось бы. Я была бы только рада, если бы ты нормального парня выбрала и уже бы детишек нарожала, а не ко мне бегала избавляться от бремени. Только вот выбрала ты себе странный путь, даже жалею, что сказала тебе о восстановлении. На вот, выпей.

Знахарка протянула чашу с отваром, который приготовила еще поутру. Рита знала, что через некоторое время ей станет плохо, больно, и случится выкидыш, и шла на это не первый раз, а вроде третий или четвертый. Девушка знала, что знахарка права, что она сделала неверный выбор. Если бы не старая родственница дома, то уже уехала бы в город жить — может, и встретила бы нормального парня, а так искала непонятно кого среди приезжих в надежде, что появится рыцарь, который влюбится в нее и увезет подальше отсюда. Дурость, конечно. Она, собственно, и уезжать не хотела, словно в странную игру играла. Горьковатый отвар она проглотила как можно быстрее и затихла, стараясь ни о чем не думать.

Абигайл знала, что травы подействуют лишь через час или полтора, знала она и то, что несмотря на весь ее цинизм и силу воли Рите тяжело давались такие процедуры прежде. Учила она ее, и как можно избежать такого положения, но то ли девушка обо всем забывала, то ли организм у нее был настолько неподдающимся, но уже несколько раз ведунье приходилось помогать ей избавляя от проблемы. Время ожидания было, пожалуй, самым сложным, и Абигайл не хотела, чтобы Рита извелась и разнервничалась раньше времени.

— Травы подействуют через час или полтора, а пока давай помогу раздеться, и если хочешь, просто поболтаем.

Абигайл присела на кровать и жестом пригласила Риту сесть рядом. Внешне вполне уверенную в себе Риту слегка знобило от волнения и даже боязни, может, поэтому и напрашивалась на близость, чтобы отвлечься. Однако быстро поняла, что от Абигайл поблажек в этот раз не будет, и смирившись, присела рядом. И все же нечто интимное и волнующее было в том, как Абигайл помогала Рите снять одежду, и ей даже легкий поцелуй в шею перепал от ведуньи: она хотела, чтобы подруга отвлеклась от дурных мыслей и расслабилась, вот и пошла на маленькую хитрость, с успехом добившись своего.

— Просто расслабься, Рита, — приговаривала Абигайл, расшнуровывая корсет платья Риты и аккуратно снимая его. Освободила Риту и от нижних юбок, а когда дело дошло до кружевной рубашки с трусиками, в шутку возмутилась, — вот куда ты так нарядилась? Ведь знаешь, что все это лучше снимать. Мешает, кровью запачкается.

— А я для тебя одевалась, — улыбнулась Рита, — помнится, тебе нравилось кружева всякие снимать.

Абигайл хмыкнула и вроде даже рассмеялась, только тихо, и слегка приобняла ее, накидывая на девушку покрывало.

— Помниться мне, что без кружевов ты мне больше нравилась, — Абигайл безуспешно пыталась скрыть улыбку, — так что, Риточка, это был напрасный труд.

Какое-то время они болтали обо всем и ни о чем на самые обычные темы, о самых простых вещах. Абигайл прилегла на большую подушку, и Рита, укутанная в покрывало, приникла к ее боку. Что ни говори, а даже такая малость ей была приятна, и позволяла не думать о скорой боли. В какой-то момент все темы были обговорены, настала неловкая тишина, которую нарушила Рита:

— Ну вот почему ты оставила меня? — Тихо спросила Рита.

— Наверное, потому, что сначала меня оставила ты, — улыбнулась Абигайл, — ты ведь не думала, что будешь спать с мужиками, а я потом тебя стану вылизывать?

От этих слов Риту заметно передернуло, а Абигайл, заметив это, повернулась к Рите и приподнялась на локте, рассматривая бывшую любовницу. Странные у них сложились отношения, но огорчать ее она вовсе не желала, поэтому ласково улыбнувшись, провела пальцами по ее скуле, ловя выбившуюся прядку и заводя ее за ушко.

— Все же порой ты так груба, Аби. Только вот все равно я до сих пор люблю тебя.

— Нет, Риточка, меня ты любишь примерно как игрушку, а вот себя ты обожаешь.

— Язва. Какой была, такой и осталась. Знаешь ведь, что все не так.

— Возможно и не так, — усмехнулась Абигайл, убирая от ее лица руку и отводя взгляд, — но теперь это не важно.

Рита тоже приподнялась, пытаясь заглянуть в лицо Абигайл, и едва касаясь кожи, провела пальцами по шее и открытому плечу подруги, но знахарка поймала эту руку, слегка сжала пойманное запястье девушки и опустила на покрывало.

— Аби, почему ты не хочешь, чтобы все было как прежде?

— Потому что это невозможно, ты ведь и сама понимаешь это. Давай пока поговорим о чем-нибудь другом? А лучше ответь, не вспомнилось ли что-нибудь?

Слегка хмурясь, Рита все же ответила. То, что ей вспоминалось, сильно беспокоило, и казалось, что подруга в беде, и с отъездом рыцаря что-то нечисто.

— Да, я выходила из трактира почти следом за ними: один купец позабыл сверток на лавке, пришлось догонять. И видела, как Одо с братом направились домой, а за ними те двое, что в трактире играли с ними в кости. Больше я тех чужаков не видела. А накануне слышала, как так же одетые головорезы сетовали, что у них двое сгинули в тот день. И потом, Аби, скажи, ты своего рыцаря пьяным видела?

— Нет, даже выпившим не видела.

— В трактире он, бывало, немного выпивал, но оставался практически трезвым, а в тот день как-то неожиданно оказался сильно пьян — Одо его едва ли не на себе волок, а ведь алкоголя они много не покупали.

Лицо Абигайл стало жестким, похоже, что худшие опасения сбывались.

— Что-то еще, Рита?

— Да, Аби, родная, я только сейчас сложила все вместе. Объясни, что случилось. Одо накануне вечером едва ли не каждому встречному рассказывал, что его брат уехал, а напившись, говорил, что братишка от ведьмы сбежал. Только ведь чушь это все, правда? Я вас видела вместе, он бы не бросил, он ведь с тебя глаз не сводил. Сразу было видно, что мужчина влюблен, и ты рядом счастливая и цветущая, — Рита практически тараторила, торопясь изложить все свои мысли, вопросы и догадки, — Аби, он ведь не мог уехать внезапно? И продажу своего коня не стал бы Одо доверять?

— Постой, что ты сказала? Повтори. Про коня.

— Абигайл, миленькая… Ну, в базарный день Одо продал коня брата купцу с рынка. Утверждал, что ему брат поручил это сделать, так как уезжает, но при этом продал, сильно продешевив. Я об этом от торгашей с рынка услышала, они накануне у нас кутили.

— Значит, мне не показалось, — прошептала Абигайл, припоминая ту лошадь, которую вел чужой человек мимо ее двора. Кусочки складывались в целое, а знахарка почти без сил присела на кровать, стараясь не расплакаться.

— Аби, что это значит, что с твоим рыцарем? Да не бледней ты так, ощущение, что сознание теряешь.

Абигайл и правда стало плохо — если прежде еще как-то надеялась, что может, и правда уехал милый по какой надобности, то теперь оказалось, что не уезжал он никуда. Хотелось все бросить и бежать к его двору, вытрясти душу из Одо, но пришлось собраться с силами и сосредоточиться на Рите, ее нельзя было оставлять.

Тот день был тяжелым, Рита слегка приврала о сроке, надеясь, что и трав хватит, чтобы вытравить плод, а в итоге ей было очень плохо. Знахарка ее корила за это, готовя новые отвары и снадобья, чтобы эту дуреху не потерять, и лишь к вечеру стало ясно, что все обошлось, — по крайней мере, жизнь девушки была вне опасности.

— Ну и дурища же ты, Рита! Вот зачем было врать? Доиграешься, что и захочешь родить, да не сможешь, и какому мужику тогда такая нужна будешь?

Бледная и слабая девушка едва заметно усмехнулась, глядя на Абигайл.

— Значит, найду себе бабу и буду ее любить, — Абигайл фыркнула в ответ: раз уж пациентка острить пытается, то жить будет, а Рита вздохнула и добавила, — я и правда дура, и надо бы с этим уже заканчивать. Аби, последний раз, хорошо?

Абигайл прилегла на соседнюю кровать так, чтобы видеть Риту, и недовольно качнула головой, услышав про «последний раз».

— Правда, последний, я даже никого искать не буду, хватит уже, пусть все будет как начало новой жизни.

— Сама ведь не веришь в то, что говоришь, — с легкой досадой вздохнула знахарка, — поспи лучше.

— Так что там с этим Одо, Абигайл?

— Ничего толком пока еще не знаю, но непременно разберусь. Как часто он бывает в трактире?

— Да почитай, что каждый вечер.

На следующий день Рита была еще слаба, так что знахарке пришлось поухаживать, обтирая, давая питье и еду, и конечно, никуда в таком состоянии не отпустила. Сделала нужных отваров, легкую пищу, взяла обещание, что эта непоседа никуда не пойдет и отлежится, и убежала. Пришлось в трактир зайти, предупредить, что Риты не будет в этот день, а потом уже почти бегом отправилась к дому Одо. Так как было еще довольно раннее утро, толстяк спал, наполняя воздух комнаты перегаром, но в этот раз в доме была сделана попытка прибраться. Впрочем, Абигайл это заметила мимоходом, и поддавшись эмоциям, больно ткнула пьянь в жирный бок, тот заворочался и от второго пинка продрал глаза.

— Где он? Что с ним стало, Одо? Лучше сам скажи!

— Да иди ты, сучка! — Одо попытался девушку оттолкнуть, но она сама уже отошла, чувствуя, что от запаха этого мужика с его потом, парфюмом, перегаром и даже мочой ее вот-вот стошнит. А Одо воспользовался этим, чтобы сползти с кровати и возмущенно уставиться на шальную девку, — уехал он! От тебя, дрянь, уехал. Понял, что ты околдовала его, сел на коня и был таков.

Ведунья старалась держать себя в руках, тут даже не надо было быть очень умной, чтобы понимать, что ей откровенно лгут.

— Врешь, Одо, я все равно узнаю, что случилось. И если это то, о чем мне думается — ты очень сильно пожалеешь!

— Зачем мне врать? Потешился рыцарь, надоела ты ему, вот и поехал искать другую. Давай я тебя утешу, чем я хуже?

Абигайл слегка опешила от такого предложения, а потом в голос рассмеялась над этим бурдюком.

— Ты? Да от тебя несет хуже, чем от пса дворового или даже хряка! Ты когда мылся, делец недоделанный? Да и вообще, как ты свой отросточек находишь, чтобы хотя бы поссать, не говоря уже о том, чтобы девку его видом порадовать? Впрочем, за жиром там все равно ничего не видно. Как ты вообще к бабе подходишь? Ты ведь членом до нужной дырки не дотянешься…

Одо еще не отоспался с пьянки, и хмель в нем гулял, а оскорбления Абигайл спровоцировали на решительные действия, и он на удивление быстро оказался рядом с ней, обхватив ее одной рукой, а второй вознамерился ударить. Ведунье пришлось защищаться, вцепившись в удерживающую конечность ногтями, и она с удивлением услышала визг боли от этого недоразумения. Пользуясь тем, что он сам подошел близко, постаралась сильнее пнуть ногой в пах, надеясь, что жир не помешает отбить тот самый отросток. Удовлетворенно и с хорошей долей злорадства Абигайл отметила, что удар получился как надо. Руки Одо разжались, отпуская знахарку, толстяк каким-то образом ухитрился согнуться, пытаясь прикрыть свои яйца, при этом мерзко поскуливая.

— Сука! Ведьма! Гадина! — неслось от толстяка, — я ему говорил, чтобы держался от тебя подальше, девку нашел ему красивую, так нет же… Точно ты его опоила чем-то!

— Ах ты, козел вонючий, хряк несчастный! Выходит, чтобы свой хрен потешить, ведьма тебе вполне пригожая, а для того, чтобы кто-то в нее влюбился, нужно опаивать? Кобель драный и безмозглый. Говори, что с ним стало!

Абигайл толкнула Одо, начавшего разгибаться, когда того боль в паху отпустила, и он, не удержав равновесие, плюхнулся на задницу, но тут же зашевелился, переваливаясь и пытаясь встать. Громкое пыхтение не давало ему внятно что-либо сказать, но он пытался. А ведунье хотелось его еще как-то больнее приложить, и в то же время она беспокоилась и мешкала, но все же пнула Одо еще раз, вновь усаживая пьяницу на зад.

— Одо, лучше по-хорошему скажи, что произошло, я ведь узнаю. Все узнаю! И если ты что-то с ним сделал, то сил не пожалею, но ты у меня света белого невзвидишь. Где он, Одо?!

Пыхтя, толстяк неуклюже немного отполз от Абигайл и лишь затем встал на ноги. Злясь и брызгая слюной, он принялся поливать ее грязью, и брата своего заодно. А ведунья осознавала, что зря пришла, и узнать ничего не выйдет, хотя даже своим поведением этот выродок показал, что брат для него был лишь средством для получения желаемого, а хотелось ему только денег и развлечений.

— Пошла прочь отсюда, сука, уехал твой хахаль и все тут! Другую дырку найдет… Еще раз появишься, стражу вызову!

— Стражу? А может, мне лучше самой из Вызимы кого позвать? Пусть разберутся, с чего это опытный темерский рыцарь вдруг сгинул. Уехал, говоришь? А вещи свои тебе оставил?

Абигайл ткнула пальцем в угол, где сиротливо приткнулась сумка воина, но этого ей было мало. На нервах она стала терять контроль над собой, и толстяк не смог бы помешать взбешенной женщине что-либо сделать. А она тем временем подскочила к тем злосчастным сапогам, что доставили ей немало неприятных минут и теперь стояли у кровати этой свиньи. Схватив их за голенища, знахарка сумела замахнуться и ударить ими пьяницу по спине, продолжая при этом изливать на словах все, что накопилось в душе:

— Ты куда, сученыш, его сапоги напяливать будешь, если для твоих ног и два сапога сшитые вместе малы будут? А поскакал он на палке? Думаешь, продажа коня незаметно мимо людей прошла? Он, наверное, и меч с арбалетом тебе на память преподнёс, ты хоть поднимешь их, а, свинота ты клятая? А доспехи? Что же ты за брат такой? Он о тебе заботился, а тебе только деньги и нужны были, тварь.

На этом она уже не вытерпела и выскочила во двор, пытаясь утереть слезы. Только тогда Абигайл заметила, что руки испачканы кровью, но быстро поняла, что на ней самой ран нет, а значит, она все же расцарапала руку Одо. Досадуя, знахарка не нашла, чем стереть эту гадость, а сделать это очень хотелось, тогда она по наитию нагнулась и, приподняв юбку, вытерла руки о самый нижний ее слой. Подумалось, что если не отстирает — так выбросит, а выбегая со двора, сообразила, что эта кровь и для колдовства сгодиться может, ведь пообещала же она ему жизнь испортить, и нужно было лишь удостовериться в правильности своих догадок. Напоследок она еще раз осмотрела ставший так быстро неуютным и неухоженным участок и земляные холмики вывернутой недавно почвы. Кажется, она знала, что делать.

Вернувшись к себе, она убедилась, что Рита в порядке, и пока девушка спала, Абигайл готовила зелье. Как она и думала, Рита на следующий день хоть и имела вид слегка уставший и бледный, но собралась идти на работу: все же трактирщик подавальщицам довольно щедро платил, да и ничего сверх не требовал. Поэтому Рита боялась потерять место работы — ее семья хоть и жила в неплохом доме в Предместье, но лучшие времена прошли, и теперь от заработка девушки зависело благополучие.

— Рита, прошу тебя, помоги мне кое-что сделать, — обратилась к подруге знахарка.

— Что именно? — Улыбнулась Рита Шапочка. — Я, конечно, помогу, только скажи, что сделать.

— Я тут зелье приготовила, его надо в питье Одо добавить, — лицо подружки сразу вытянулось в удивлении и даже в испуге, — да не дрожи ты так, это не яд, а просто снотворное. Его лучше подлить перед тем, как он домой пойдет, а там он просто крепко заснет и все.

— Аби, зачем тебе это? Что ты собралась делать? — Абигайл некоторое время помолчала, раздумывая, что же рассказать и надо ли, но все же решилась.

— Я думаю, что мой муж никуда не уехал, а скорее всего, мертв, — слезы заблестели в глазах, но, смахнув самую смелую, ведунья договорила, — он не мог уехать без меня, Рита, хотя бы предупредить должен был. Да и незачем было куда-то так спешно ехать, потому что мы через пару дней собирались уехать отсюда вместе.

— «Муж»? Но…

— Да разве нужно благословение старого идиота, чтобы жить семьей? Мой муж… он сам меня женой назвал, и мы уже, считай, и жили вместе. Когда… он пытался договориться о свадьбе, ничего не вышло, а мне было все равно. Можно было при желании и в Вызиму съездить, но мы подумали и решили, что надо вовсе уезжать из этих мест, пока беды не случилось, тем более, что я…

Абигайл замолчала, не хотелось ей рассказывать о своем положении. Любимый, по-видимому, и брату ничего не сказал, иначе тот бы припомнил это как-то во время их перепалки, а больше никто и не знал. Рите она доверяла, но все же бабий язык — такое дело, что нередко отдельно от мозгов речи толкает.

— Что ты? Абигайл, да расскажи толком, я хоть буду знать, ради чего и зачем что-то делаю.

— Я… он не мог меня сейчас оставить, я просто это знаю. И без вещей он бы никуда не поехал, даже ненадолго, а в доме Одо все его вещи остались. И коня этот боров продал за бесценок, значит, уверен, что брат не вернется.

Знахарка, наконец, расплакалась, а Рита обнимала ее и пыталась успокоить.

— Ну, ладно тебе, не плачь. Тише, моя хорошая, тише.

Теплые руки гладили плечи, а Абигайл почти без сил из-за переживаний последних дней уткнулась лбом в шею Риты, и некоторое время ушло на то, чтобы накопленные горечь и страх нашли выход в слезах. Рита, ласково поглаживая подругу, тихо заговаривала ее беду, убеждая, что все наладится, а Абигайл в это не верила, но постепенно успокаивалась, пока не смогла вновь заговорить.

— Рита, я думаю, что Одо мог что-то сделать с братом. Он боялся, что тот, женившись, свое состояние на семью начнет тратить, а он ведь в играх и пьянках погряз — только брат сдерживал и помогал. Этот боров меня обвиняет в том, что я околдовала его брата, а это совсем не так, Рита.

— Тише, тише, Аби, ну как в тебя можно не влюбиться? Молодая, красивая, одинокая, а уж в постели какая!

Абигайл на этих словах слегка толкнула подругу в бок, и Рита заулыбалась, поняв, что пусть и ненадолго, но Аби пришла в себя.

— Ритка, вот все тебе постель…

— Конечно, а как иначе? Я вот до сих пор жалею, что выпала из твоей постели. — Тихо посмеивалась Рита Шапочка, убирая волосы подруги с ее лица и стирая влажные дорожки на щеках Абигайл, оставленные слезами. — К тому же мне ведь точно известно: даже на заказ ты только вид делаешь, что привораживаешь, а на самом деле даешь самые невинные зелья идиотам.

Абигайл дернула плечом и усмехнулась, в основном так и было: что-нибудь для храбрости нерешительным или расслабляющее, раскрепощающее для зажатых в тиски своей мнительности. И никакой волшбы.

— Рита, вот ты же умная девушка, заканчивай уже свои приключения и берись за ум.

Рита хитро усмехнулась подруге, и осмелившись, поцеловала ее, коротко и без всяких поползновений.

— Ну вот, через пару дней сделаешь, что обещала, и я начну новую жизнь. Возможно, что и поухаживаю за своей подружкой, попристаю, а вдруг что да перепадет, даже свою последнюю «невинность» не пожалею.

Абигайл лишь немного неодобрительно качнула головой на дурашливость девушки и отстранилась.

— Так зачем тебе нужно, чтобы Одо уснул? — поинтересовалась Рита, становясь серьезней.

— Я хочу двор усадьбы осмотреть, смущает меня там кое-что. И было бы хорошо, чтобы там за этим занятием меня никто не заметил. Как видишь, ничего страшного.

— Хорошо, Абигайл. Сделаю, как просишь.