***

Абигайл спала, но беспокойство ее так и не оставило: приятные воспоминания нагоняли легкую улыбку, но вскоре уголки губ опускались, движение глаз под веками ускорялось, и ресницы слегка подрагивали. Казалось, девушка вот-вот пробудится, но сон, схожий с забытьем, не так легко было прервать. Особенно, если некоторые видения такие сладкие, что и не хочется, чтобы они прерывались. Немного повернувшись во сне, девушка потянула с себя одеяло, слегка раздвинув ноги, тихо застонала. Она сладко улыбалась своему рыцарю, который целовал ее и рассказывал ей вновь и вновь, насколько она прелестна и желанна. А последнее утверждение еще и наглядно доказывал, вызывая вздохи и стоны своей любимой.

***

Заперев дверь дома, Абигайл подхватила корзинку с небольшим запасом еды и позвала с собой щенка — тот уже немного подрос и обожал прогулки с хозяйкой. А хозяйкой она оказалась небрежной: маленького защитника так никак и не назвала — Пёс, и все тут. А лопоухий забавник и не обижался совсем — ему и ласкового слова, сытной кормежки да хозяйской ласки уже было за глаза. Абигайл знала, что ее любимый как-то это неугомонное создание все же назвал, — и даже говорил как именно, но она так и не запомнила кличку Пса.

Они вышли со двора едва рассвело, направляясь к излюбленной знахаркой пещерке: там было удобно готовить снадобья с едким запахом, кости звериные выварить, если требовалось. А еще там произрастали грибы, которые почему-то в народе назвали шибальцы, и порой появлялась лечебная зеленая плесень на стене. В том месте не бывали люди, да и зверье никакое не забредало, разве что крысы какие, лягушки да змеи. Так что это потайное место знахарка и облюбовала. Она шла неторопливо, по пути собирая некоторые растения и ягоды. Однако приближалась осень, трава пожухла, а где и на сено была скошена, так что для травничества был небольшой перерыв — межсезонье. Хотя можно было в поля пойти, в лес, но сейчас ее целью были пещерные грибы. Пес, смешно подпрыгивая и передвигаясь как-то бочком, бежал впереди по уже знакомой дорожке, а Абигайл поглядывала на кроны деревьев, видя, как хмарится небо.

— Абигайл!

Любимый голос послышался позади, и она, обернувшись, тут же засияла улыбкой. Самый любимый рыцарь быстро нагнал ее, и попытавшись обнять, но она увернулась и для начала убедилась, что лишних глаз поблизости нет. А потом сама прижалась к нему, уткнув носик в его грудь и тихо вздохнув, когда сильные руки обняли ее. Этой ночью он не смог прийти к ней, оставшись дома с братом, и подозревал, что этим обидел свою зазнобу.

— Милая моя, ну не получилось у меня выбраться этой ночью. Ну? Не дуйся, — он пальцами подхватил ее за подбородок, приподнял лицо, чтобы взглянуть на него, и принялся уговаривать, — у меня же брат дуралей, ты же знаешь. Вчера еще засветло напился в трактире и из-за какого-то долга оказался втянут в драку — пришлось выручать и тащить домой. А там он успел еще залить за воротник, и всю ночь ему было плохо, да и побоялся я, что его кредиторы подоспеют. Не дуйся, мне и без этого твои губки очень даже нравятся, а когда дуешься, то и вовсе — вот возьму и зацелую прямо тут.

— Кметы будут рады теме для пересудов, — хмыкнула она, — ведь у тебя не получается на поцелуях остановиться.

— Ну, значит, порадуем кметов интересной сценой, — рассмеялся мужчина, — пусть позавидуют да и поучатся, — а то ведь у многих ни ума, ни фантазии в этом вопросе.

Абигайл ощутила, как с этими словами ее попку сжали мужские руки и притиснули к себе, а определенное, чисто мужское достоинство решило воспрянуть и уже довольно чувствительно упиралось в девичье бедро.

— Уже больше месяца я с тобою, Аби, — тихо проговорил он, — а насытится никак не могу. Ночь вместе не были, а словно месяц прошел.

— Ну, колдовства тут нет, поверь, никакого, — хихикнула знахарка, — или одно и то же зелье вместе пили, и я тоже всю ночь скучала.

— Так может, в дом вернемся?

Мужские руки поглаживали спину и бедра, пытаясь проникнуть дальше между ног, и Абигайл ощущала, как распаляется жар внизу живота и в промежности, так что и сама украдкой проникла рукой к настырной выпуклости, поглаживая его член сквозь ткань. Понадобилось чуточку времени, чтобы до головы дошло, что тут не время и не место для такого.

— Милый мой милсдарь, не ставьте в трудное положение свою даму.

— М-м-м?

— Пошли отсюда, дорогой, а то станешь первым рыцарем, изнасилованным дамой на глазах у голытьбы.

— Так может, я и не против? — рассмеялся рыцарь, еще немного потискал зазнобу и, шлепнув по попке, отпустил.

— Милый мой, ты очень странный рыцарь, — Абигайл с любопытством и нежностью смотрела на своего мужчину, провела ладонью по щеке, сильной шее и широкой груди, и добавила, — но я тебя обожаю.

— Моя любимая знахарка, а уж как я тебя люблю!

Абигайл оказалась стиснута в объятиях, успела что-то слегка придушенно буркнуть и потеряла мысль при поцелуе.

— Ух, все, милый, или иди по делам, или со мной, — выдохнула она.

— Куда это с тобой?

Абигайл забавно улыбнулась, как маленькая девочка, прокрутилась на месте так, что юбки разошлись цветком, и остановилась, указывая нужный ей путь к пещерке.

— Туда! Но можешь пойти по своим делам, — тут же заметила она грустнея.

Рыцарь не был бы таковым, бросив даму в пути, поэтому улыбаясь якобы обиженной проказнице, поравнялся с ней, легонько шлепнул по бедру и проговорил:

— Надеюсь, там куда идем свидетелей не будет?

— О! Мой рыцарь дурное задумал? — хлопнула глазками знахарка, прибавляя шаг.

— Ага, много дурного и очень приятного.

Так, флиртуя и подзадоривая друг дружку, добрались и до пещеры. У входа Абигайл нашла припасённый факел и умело его подожгла, а вот дальше ее поход мог завершиться, не начавшись. Потому как Абигайл пришлось усмирять пыл возлюбленного, а соблазн забыть о деле и отдаться похотливым утехам был просто невероятно велик.

— Родной мой, пожалуйста, в начале дело, — уговаривала она мужчину, прижавшего ее к каменной стене и стремящегося залезть под подол рукой.

— Ну вот, милая красавица по пути дразнила, а как до дела дошло — так на попятный? — целуя ее и шутя, возмутился он, — а вот возьму — и не отпущу, как дракон утащу в пещеру и буду изгаляться, членом и поцелуями пытать.

Абигайл, услышав это, рассмеялась, но из шаловливых рук выскользнула.

— Милый рыцарь храбрится, но даже не заметил как злобная колдунья заманила его в страшную ведьмину пещеру, — в тон ему весело заговорила ведунья, не спеша, словно заманивая, удаляясь по небольшому коридору внутрь. Иногда оглядываясь, она манила его рукой и очаровывала улыбкой и тихим задорным смехом, — а там внутри у нее логово страшное, и котел с лежанкой приготовлены. Вот возьмет она и съест бедного рыцаря. Хотя, хм-м… нет, лучше уж разложить беднягу на лежанке и пытать ласками, дразня его естество, язычком облизать всего, особенно его член неугомонный.

Воин шел на приманку, слушая сладкие угрозы и ухмыляясь, а на последней не вытерпел и догнал свою колдунью, вновь тиская и обнимая хохотушку. Подхватив ведунью на руки, он понес свою ношу вглубь, а она, на ходу даря поцелуи, пыталась указывать путь. Пара жаровен вспыхнули пламенем сразу, высвечивая почти всю пещерку, а факел можно было пока и затушить. С изумлением мужчина увидел на гладкой площадке и котел, и кое-какую утварь, а из-под камней в углу Абигайл достала сверток из покрывала и нескольких шкур.

— Не боишься, что кто-нибудь утащит все это добро? — поинтересовался мужчина.

Знахарка на несколько мгновений призадумалась, а потом беззаботно пожала плечами.

— Ну, какой-нибудь дурак, может, и утащит, — ухмыльнулась девушка, — только для начала пусть храбрости наберется сюда прийти, а потом уйти так, чтобы обосранными от страха штанами не провонять всю округу. Это же ведьмина пещера, — словно страшную сказку слегка нараспев затянула она, — тут шабаш устраивают ведьмы со всей Темерии, детей едят, а девственниц… эм-м… в общем, тоже едят, а еще в жертву приносят. А еще тут бес страшный живет, вот так.

— А страшновато как-то стало, — с хитринкой улыбнулся парень, щурясь поглядывая на страшную ведьму, — может, моя красавица утешит бедного рыцаря?

— Вот сначала грибов насобирает, волшебным напитком напоит и будет утешать беднягу насколько сил хватит.

Смешинки в ее голосе так и искрились, готовясь сорваться с губ, и ей приходилось сдерживаться. В сторонке она встряхнула шкуры и плед, и вручила мужчине расстелить подобие лежанки.

— Хм-м… сдается мне, шкурки часто используются, — проворчал он, поглядывая на застывшую от этих слов девушку.

— Если это намек, что сюда любовников вожу, то ты ошибаешься, — вдруг вспыхнула обидой Абигайл, — я слишком много сил потратила, чтобы отсюда всех отвадить, в том числе и распуская всякие сказочные страшные слухи. Так что за то время пока тут живу, ты первый человек, оказавшийся здесь вместе со мной. Может, кто еще и бывает тишком ради особых грибочков, но мне они не попадались и о безопасности пещерки не распространяются.

Подхватив корзинку, она направилась к ближайшему месту, где виднелись серые ушки грибов. Случилось первое подобие ссоры: Абигайл понимала, что он неудачно пошутил, но эти слова ощутимо царапнули, а он извинялся, пытался объясниться, что ничего такого и в мыслях не имел. Знахарка подарила ему быстрый поцелуй, обозначив, что все забыто, но настроения пока нет, и занялась своим делом. Он какое-то время помалкивал, занятие себе отыскал — для костра дрова и хворост были нужны, так что стукал топориком по полешкам, иногда поглядывая на свой любимую. Успокоился, когда заметил и с ее стороны взгляды, брошенные украдкой, и сердитости в них как ни бывало.

Собрав достаточно грибов, Знахарка в глубине пещеры нашла родничок и омыла руки, а потом у костра подсела поближе к своему любимому мужчине, прислонившись к теплому боку. Воин тоже оттаял после странной молчаливой ссоры и обнял женщину, поглаживая ее плечико и прижимая еще ближе к себе. А дальше были поцелуи и ласки, нежности становились более пылкими, и забраться под одежду, как у входа в пещеру, уже было мало, поэтому одежда спешно снималась, освобождая тела для страстной забавы.

Все было, как и прежде, только вот Абигайл не дала мужчине взять верх над собой: разгорячённая и разрумянившаяся, с растрепанными волосами, прилипающими к влажной коже, она оседлала рыцаря, смело усмехнувшись и подставляя ему для ласки грудь. Она сама выбрала ритм движения и убедившись, что доволен и мужчина, прикрыла глаза, слегка запрокинула назад голову и просто двигала бедрами так, чтобы чувствовать его плоть в себе как можно глубже, не давая выскользнуть и нарушить ритм блаженного танца тела. В очередной раз убедилась, насколько умел и отзывчив ее любимый мужчина, не ленившийся оказать ей внимание. Приятное тепло от его прикосновений и поглаживаний разливалось по телу, будоража и даря наслаждение.

Им обоим в этом месте не было нужды сдерживать стоны и крики, да и другие звуки абсолютно не мешали. Впрочем, в этот раз Абигайл была тише обычного, и только когда по ее телу прошла волна оргазма, вскрик сорвался с губ. В этот раз она и не пыталась подстроиться под мужчину, просто отдалась своим ощущениям, а на пике не смогла удержать тело: невольно приподняв бедра, с сожалением вздохнула, чувствуя, как его плоть покинула трепещущее лоно. Ее мужчина и вправду был самым лучшим, все понял и, обняв ее, проник к влагалищу рукой. Эта ласка помогла ей ничего не потерять, погружаясь в блаженство, а затем расслабленно опустилась на такое сильное и теплое тело.

— Это сумасшествие какое-то, — прошептала она, — мне иногда кажется, что это нереально.

— Что именно?

— Ты и чувства к тебе, то что между нами происходит. Так ведь не бывает.

— Почему? Я люблю тебя, и хочу, чтобы моей женщине было хорошо, ведь если я потружусь, и доставлю удовольствие моей милой, то и она в долгу не останется. Верно, моя сладкая?

— Сейчас сладкая чуточку с силами соберется и долг вернет, не сомневайся, — слегка устало проговорила Абигайл, сползая с мужчины и начиная потихоньку возвращать обещанное.

Её ладони исследовали такое доступное и уже весьма знакомое тело. Казалось, что она уже каждую родинку и шрамик изучила, но все равно было приятно исследовать его: сжимать пальцами кожу, рисовать узоры поцелуями и языком, ощущать жар, особенно у паха, и слышать, как меняется его дыхание, когда руки и язык завладевают самым чувствительным органом на теле любимого воина. Пока Абигайл ублажала мужское достоинство, он передвинулся, и в его распоряжении оказалась самая симпатичная попка на свете, и все, что к ней прилагается на желанном женском теле. Постанывая от прикосновения губ и языка к члену, он заодно радовался реакции Абигайл, когда после поглаживаний ее бедер последовала пара шлепков по аппетитным булочкам ягодиц, и тут же зардевшаяся кожа была слегка сжата его ладонями. Она бережно сжала его мошонку, а поцелуй нежной вершинки члена стал более глубоким, поглощая плоть. Язык следовал вдоль налившихся кровью вен, и снова поцелуй. А рыцарь тем временем ласкал ее святая святых, испытывая терпение любимой.

Так или иначе, но мужское терпение оказалось слабее женского: и закончилось раньше, и инициативы он ей больше не дал, пользуясь таким желанным телом по своему разумению, впрочем, и к ее превеликой радости. Скоро они утихомирились, и Абигайл лежала в объятии сильных рук, прижавшись спиной к мужчине, чувствуя его размеренное дыхание и глядя на всполохи догорающего костерка.

— Аби, все же почему ты не хочешь даже подумать о замужестве, — спросил ее он.

— Нам хорошо вместе пока об этом не знают. Возможно, кто-то догадывается, но одно дело быть любовниками, а другое — заявить о желании вступить в брак, — Абигайл не хотелось говорить о таком, она много думала по этому поводу, и выводы не радовали, — Из-за Преподобного, его науськиваний меня в Предместье не любят и даже боятся. Он внушает людям, что я зло, ведьма и все такое, только вот люди нуждаются в помощи знахарок, поэтому меня до сих пор терпят. Он не одобрит наш брак, и это станет лишь очередным поводом выставить меня злой ведьмой, околдовавшей видного мужчину. Конечно, можно попытаться его на место поставить, но я хочу еще хотя бы немного спокойствия без всего этого.

Мужчина не видел, как по щеке любимой скользнула слеза. Абигайл чувствовала, как песок в часах их благополучия и спокойствия осыпается, оставляя на их долю все меньше и меньше крупинок. Такие мысли огорчали, и начинало казаться, что у их истории не будет счастливого конца. И от этих предчувствий никак не удавалось избавиться. Её плеча коснулся нежный поцелуй, а на талии шевельнулась ладонь, гладя изгиб ее бока, и дурные мысли отступили, уступая место теплу и любви.

— Все будет хорошо. Если не хочешь спешить с этим — не будем, но я не передумаю. Знай это. — Его ладонь опустилась на ее живот, и погладила нежную кожу. — Я никогда не думал о детях, а с тобой у меня такое желание появилось. Очень хочется увидеть, как этот животик будет расти, зная, что это наш ребенок. Я знаю, что ты осторожна с этим, но может, все же подумаешь?

Задумывалась ведунья об этом не раз и желала этого, но видя, как мужчина настойчив в мысли о браке, опасалась, что ее беременность лишь поторопит его, потому и не спешила, но думала.

— Я подумаю, милый, обязательно.

В тот раз они, возвращаясь из пещеры, столкнулись с Одо. Брат ее любимого человека, как обычно, был зол и едок. Даже его толстое пузо негодующе колыхалось, а второй подбородок возмущенно трясся, и особенно его раздражало присутствие Абигайл.

— Брат, я с ног сбился, разыскивая тебя, — накинулся Одо с упреками, — тебя ведь в Предместье ждали, сам же знаешь.

Первый раз Абигайл увидела, как помрачнел ее любимый, с трудом сдерживая раздражение, и казалось, даже гнев.

— О встрече я не договаривался, и там мне ничего не надо. Зачем мне туда?

Толстый живот всколыхнулся вслед за всплеском рук, на пухлых пальцах блеснуло несколько перстней, а сам Одо даже засипел от нехватки воздуха и слов.

— Так на днях же с тобой говорили об этой встрече, и ты был не против. Вот я и договорился в гости заехать…

— Одо, если я промолчал, пропуская чушь мимо ушей и не видя надобности ругаться из-за этого, то это вовсе не обозначает согласие на подобную дурь. Если тебе это надобно — то, пожалуйста, а меня вмешивать не надо.

— Да почему дурь-то? Ильза девка красивая, молоденькая, мужика еще не знала, ее бабка помрет — все ей достанется, а это и дом и средства…

Руки рыцаря сложились в кулаки, взгляд стал опасным. Абигайл по наитию потянулась к его локтю, чувствуя, как ее касание заставляет его чуть расслабиться.

— Одо, мне не нужна ни Ильза, ни ее дом с бабкой! Если тебе невтерпеж в Предместье переехать, то сам этим и займись, женись на ней.

Обняв свою женщину, темерский рыцарь направился вместе с ней в обход препятствия, округлого со всех сторон, и даже с трудом поворачивающегося следом за своим братом. Воин торопился оставить позади и Одо, и его планы с разговорами. Пёс напоследок смело облаял толстяка и, отпрянув от неуклюжего замаха ноги, догнал свою хозяйку. А у хозяйки сердце было не на месте, она первый раз услышала о том, что с ее любимым Одо вел беседы о женитьбе на ком-то еще. Домой она вернулась уже сама не своя от размышлений и заворочавшейся в душе ревности.

— Ты не говорил, что невесту подыскиваешь, — она понимала — зря это говорит, что не он ищет и, поэтому слова эти напрасны, но осадок на душу лег и тревожил.

— Наверное, потому, что никаких невест и не ищу, — обняв плечи девушки, мужчина заглянул в огорченное лицо любимой, поцеловал очаровательный носик, а потом и капризные уста, — я ведь уже ее нашел. Осталось лишь дождаться, когда моя милая зазноба решится стать счастливой вместе со мной.

— Красивые слова… — вздохнула она, пряча лицо, уткнувшись в его плечо, — Ильза очень красивая и молоденькая девушка, сирота с состоятельной бабушкой, которой жить не так долго осталось. Она и правда лакомый кусочек.

— Милая, ты что теперь вместо Одо мне ее сосватать собралась? Я эту Ильзу в глаза не видел, знать ее не знаю и не хочу что-то менять в этом. Если брату надо, то сам пусть и женится, хотя он уже так растолстел, что свой хоботок и в туалете еле находит. — Рыцарь досадливо выдохнул и притиснул Абигайл к себе, — Нормальная девка на такого и не взглянет.

***

Ведунья проснулась, отерла лицо от непрошенных слез и одёрнула ночную рубашку, задравшуюся почти до бедер. Все эти воспоминания и подобные сны мучили ее и прежде, от них она искала спасение в других объятиях и чувствах, но горечь потери не желала покидать насовсем. Абигайл и сама не желала отпускать своего милого рыцаря, или он не хотел уходить. А может, так сказывалась незавершенная месть? Ведунья, с одной стороны, была рада хоть так еще немного побыть рядом со своим мужчиной, вспомнить счастливые часы, когда мир существовал только для них двоих, но вместе с приятными воспоминаниями приходили в голову и совсем безрадостные мысли.

Время лечит — это почти правда, только вот сколько этого чудесного компонента нужно по рецепту отсыпать, чтобы хоть немного душевную боль облегчить? Абигайл для себя нашла сомнительный заменитель, — месть, но и на нее требовалось время, а пока что злосчастный тряпичный пупс взглядом нарисованных глаз сверлил ведунью. Она сама не ведала, зачем держит эту мерзость на виду, возможно, для того, чтобы не забывать желать толстяку всей мировой гадости на голову, но теперь он даже ночью ей покоя не давал. Пришлось подняться с постели и закинуть куклу в угол, а сверху еще и тряпку накинуть, и только после этого на душе чуть отлегло. Набрав в кружку вечернего травяного отвара, Абигайл села за стол и спиной прислонилась к стене, отпивая напиток. Уже было понятно, что отдыха в эту ночь ей не видать, а судя по положению луны, едва за полночь перевалило.

Мысли и воспоминания бились в голове, мешаясь с тревогой, и она уже плохо понимала, когда и что происходило. Казалось, что совсем недавно она была с лучшим на свете мужчиной, и сон лишь напомнил о его тепле и любви, но тут же примешивались и другие события. Она боялась припоминать дальнейшее, потому что дальше кроме слез и отчаяния история ее рыцаря ничего не несла — там была только боль потерь. Однако пришло в голову, что стоит разобраться в себе и принять все произошедшее, а не гнать от себя дурные воспоминания, рано или поздно итог пришлось бы подвести. И безотчетно водя пальчиком по краю кружки, она поглядывала через окошко в ночною тьму, успокоилась и стала вспоминать.

Прежде им хватало маленького мирка, в котором были только Абигайл и ее любимый, и проблем в этом дивном местечке на двоих просто не было. Все было ясно как день: взаимная любовь и нежность, страсть без стеснений и вопросов, казалось, что они созданы один для другого, а остальное все — просто чуждо и ненужно. И вот настал день, когда реальность начала нагло втискиваться в тихий и мирный уголок. До той встречи на дороге с Одо они как-то и не разговаривали о семьях, о прошлом, а тогда знахарка первый раз об этом услышала и почувствовала в своем мужчине досаду и разочарование, направленные на его брата.

Конечно же, она верила его словам и чувствовала их правдивость и искренность, но вот тревожные звоночки все равно тихим перезвоном отдавались в неспокойной душе. Абигайл знала Ильзу, потому что как раз в то время ее бабушка — Старая Эльза, как ее прозвали в Предместье, — стала постоянной посетительницей знахарки, а иногда ведунье и самой приходилось в их доме бывать, принося мази и травы для питья. Еще прошлым летом Ильза была гадким утенком: худенькая, длинная, слегка несуразная, и вот, пожалуйста, повзрослела и округлилась где надо, став видной красавицей, словно только что начавшая распускать лепестки розочка. Девушка слегка строптивая, но в целом мягкая и нежная — по меньшей мере, по отношению к старушке, за которой она заботливо и терпеливо ухаживала.

И вот эту розочку Одо и пытался сосватать для брата, и, скорее всего, красота тут была лишь аргументом, чтобы отвлечь мужчину от Абигайл, а истинной причиной интереса толстяка было небольшое состояние старушки. Этот жирный мот был заядлым игроком, но чаще проигрывал, чем выигрывала, да еще и на алкоголь проматывал остаток, а работать не желал. Он имел какие-то барыши с совместных делишек с Преподобным и стражником Микулой, а возможно, еще и что-то от Кирпича перепадало. Эти прибыли и связи помогали ему держаться на плаву, но и деньги бабки Ильзы не помешали бы, да еще и неплохой дом в Предместье, поближе к Вызиме. Сам толстяк явно девушку не смог бы покорить при его-то телесных габаритах, пыхтящем дыхании и запахе пота, залитого дурным парфюмом, вот и взялся сводничать для брата, чем страшно раздражал воина.

После того разговора Абигайл успокоилась, но хватило этого ненадолго; уже через пару дней довелось ей выбраться в Предместье на базар, да и Старой Эльзе нужно было занести мазь. И там хороший день для нее едва не обернулся несчастьем. Выйдя к прилавкам небольшого рынка, она застала неприятную для себя картину: Одо и ее любимый были там и, остановившись в сторонке, разговаривали с юной прелестницей Ильзой. Девушка немного неумело кокетничала, стреляя глазками в рыцаря, а у того на губах играла усмешка, и был заметен интерес к девушке. Воин слегка приосанился и даже какую-то глупейшую шутку поддержал, заставив ее рассмеяться.

Абигайл оказалась довольно близко, чтобы и увидеть, и услышать достаточно, хотела уйти незамеченной, но вдруг ее рыцарь поднял голову и, завидев ведунью, белозубо улыбнулся, обрадовавшись встрече, и тут же покинул общество Ильзы и Одо. Юная розочка тогда, если бы могла, без сомнения испепелила бы соперницу взглядом, а Одо щурил поросячьи глазки, сомкнув руки на животе, и кривился нелепой улыбкой перед собеседницей. Это был первый раз, когда они были вместе в людном месте, и то, как он глядел на ведунью, и мужская рука, временами оказывающаяся на девичьей талии, не остались незамеченными, и о них все-таки начали судачить. А уж одно то, что возвращаясь домой, рыцарь усадил знахарку на коня перед собой, и они вместе уехали, уже само по себе стало событием, и такое можно было считать заявкой на более тесные отношения, чем рыцарский загул с ведьмой.

Ничего особенного не было в том, что братья, отправившись на рынок, встретили там местную прелестницу — этим обстоятельством и попытался воспользоваться Одо. И все же Абигайл запомнился заинтересованный взгляд ее милого рыцаря на молоденькую кокетку, ревность покалывала сердечко, норовя забраться и в разум, чтобы пробудить неуверенность. И тогда вспомнились его слова о детях: их желания совпадали, а реализации мешали лишь ее опасения. Абигайл задумалась вновь: ей уже не мешало то, что ее любимый, узнав об интересном положении, будет настаивать на браке, и начхать было на Преподобного, а вот то, что в жизни любимого мужчины может появиться соперница, стало более весомым аргументом скрепить отношения. Это было дуростью, но женское сердце иногда оказывается сильнее разума даже у самых умных особ, вот и Абигайл поступила по-бабьи, — решилась сделать следующий шаг, отказавшись дальше осторожничать. В тот момент казалось, что все ерунда, и они вдвоем со всем этим справятся, лишь бы родной и любимый человек оставался рядом.

Казалось, что все осталось как прежде, но теперь в Предместье они ездили вдвоём: не дожидаясь пререканий, мужчина брал ее в седло, а чтобы милая не обижалась и не дулась, начинал шутить и травить байки. А пока конь неспешно переступал по утоптанной земле, вышагивая вдоль безлюдных мест, рыцарь пользовался близостью любимой дамы по-своему: мужские руки то и дело норовили залезть под женскую одежду — и грудь помнут, и талию потискают. А уж если до ног и юбки дело доходило, то Абигайл были обеспечены и более интересные ощущения, а то и остановка у каких-нибудь кустов или деревца, к которому рыцарь мог бы даму прижать. Как-то так посчастливилось, что их ни разу никто не застал за подобным занятием, а внезапное мужское рвение дарило им обоим быстрое наслаждение. И уж точно после такого знахарке было грех дуться и обижаться, и такие поездки быстро вошли в привычку. В Предместье на них косились, но при рыцаре Темерии никто не смел оскорбить Абигайл, и она оттаяла, на какое-то время забыв о людской недоброжелательности.

Однажды забежав к Старой Эльзе с принесёнными снадобьями, повстречалась там с Ильзой. Конечно же они виделись и прежде много раз, но девушка не пыталась с ведуньей заговаривать, просто молча забирала узелок со склянками или пропускала ее в бабушкину комнату. Если когда и перекинулись несколькими фразами, то чисто по делу — о том, как старушке припарку сделать да как правильно отвар из принесенных трав приготовить.

Последнее время при встрече Абигайл ловила со стороны Ильзы странные взгляды: колючие, даже ненавистные, зато глядя на чужого мужчину, эта розочка расцветала улыбкой и бросала томные взгляды, радуясь, если знахарка это замечала и недовольно сжимала губы. Да и гадкие шепотки от ее подружек долетали, и в открытую девицы могли стать на площади и в голос едко обсуждать одежду и внешность знахарки, да и ведьмой обозвать не стеснялись. Абигайл старалась не обращать внимание на девичьи колкости, но в памяти обиды откладывались, так или иначе оседали в сердце и душе. Спасал ее любимый, нежно обнимая и глядя так, словно для него больше вообще никого не существовало кроме милой воинскому сердцу красавицы знахарки.

А в тот раз Абигайл, отдав небольшую котомку внучке Эльзы, уже хотела выйти из дома, когда заговорила Ильза. Слова были наглыми, дерзкими и вместе с тем глупыми, что едва не рассмешило.

— Оставь его, Абигайл, со мной ему лучше будет.

Знахарка вначале оторопела от едва ли не приказного тона розочки, и лишь чуть позже до нее дошло значение сказанного.

— С чего ты это взяла, Ильза? — сухо поинтересовалась Аби.

— Я знаю, он женится на мне! Мы будем счастливы, и я рожу ему детей.

Наивная девушка казалась еще таким ребенком, говоря это, что от улыбки Абигайл не удалось сдержаться.

— С чего ты взяла, что он женится на тебе?

— Одо говорил, брат признался что я ему очень нравлюсь, и мне он нравится.

— Ильза, ты очень наивная и глупышка к тому же, если веришь словам Одо. Для женитьбы просто «нравиться» мало.

— Сношаться до свадьбы уж точно необязательно, — вспыхнула Ильза, возможно, толком не понимая, о чем говорит — скорее всего, просто за кем-то повторила, — и вообще, в отличие от тебя, у меня приданное есть, а ноги раздвигать — дело не хитрое.

Абигайл сложила руки на груди, и с любопытством разглядывала это красивое, да к тому же еще и говорящее кукольное чудо. Вроде бы и не глупая девушка, во всяком случае, прежде таковой не казалась, а теперь говорила и вела себя как натуральная дура, хотя, вероятно, это было по чьему-то наущению.

— Вот что, Ильза, ноги раздвигать нужно тоже уметь, а еще лучше — мозги иметь, и желательно собственные. — Холодно заговорила Абигайл, вовсе не собираясь беречь чувства этой заносчивой дурехи, — Ты растаяла от одного мужского взгляда, перечитав рыцарских романов, вообразила уже себе любовь неземную. Претендуешь на то, что тебе никогда не принадлежало, и даже не замечаешь, что пытаешься втиснуться в чужую жизнь, где тебе вовсе не рады. Совсем дитя еще, а туда же.

Понять, что думала Ильза о сказанном было невозможно, но негодования было больше всего, да и не стала ведунья ждать, когда девушка разберётся с чувствами и подберет слова. Очевидно, эта девочка определилась в главном, назначив Абигайл своим врагом, да и у знахарки горечь от этой ситуации осталась: она впредь не могла бы относиться к этой дурочке даже нейтрально, — еще не враг, но уже недруг.

***

Парад памяти ведуньи ненадолго прервался. Ночной напиток пока едва начинал действовать, помогая хоть слегка расслабиться. Сон не шел, лишь мысли стали более ленивыми, что не мешало вспоминать минувшие дни, милые сердцу лица и события, которые уже никогда не повторятся. Слегка притупилась боль, и захотелось устроиться удобнее, поэтому Абигайл сдвинула пустую чашку в сторону, вытянула руку вдоль стола и положила на нее голову. Пальцы выстукивали размеренный ритм по столешнице, а в голове и мыслей толком не имелось.

«Ильза, Ильза, наивная и невинная розочка, — толкнулась мысль в голове, и она вздохнула, — моя милая розочка, ну и вот куда ты запропала, когда так нужна?»

Странным образом судьба спутала нити жизни таких разных людей. Абигайл до сих пор удивлялась, как так получилось, что из враждебности родилось нежное чувство, которое смогло вернуть ее к жизни. Она силилась это понять, но для этого приходилось вспоминать все, что тогда произошло.

***

Близилась осень, и Абигайл уже знала, что зима для нее будет нелёгкой, а весной в этот мир придет новая душа. Было как-то боязно думать об этом, но и хотелось уже, чтобы маленькие ладошки обхватили мамины пальчики, а папа закружил по дому малыша, можно и с мамой вместе. Такие мысли нагоняли радостное настроение, и срок был уже больше месяца, — оставалось не так много времени, до того, как положение начнет становиться заметным, уж в нагом виде точно не скрыть. Впрочем, мужчины порой такие невнимательные, может, и получилось бы еще месяца полтора или два потянуть с радостной вестью. Хотя, ее любимый рыцарь дурнем не был и уже удивился, что она немного пополнела, а сама Абигайл ничего такого не замечала.

Абигайл понимала, что он расстроится, не скажи она ему вскорости: уж верить знахарке, которая до трех месяцев собственную беременность проглядела, он точно не стал бы. Да и по утрам ей сложнее стало: проснувшись, приходилось отлеживаться, пока тело проснется, и можно будет встать, не пробудив головокружение и дурноту. А на днях ей стало плохо просто от запаха выделанной кожи, тогда она кое-как отговорилась, только вот как попросить своего доброго милсдаря оставлять свои новые сапоги не у кровати, а где-нибудь подальше, и лучше всего в сарае? Абигайл осознавала, что возможно, недельку или две события еще можно будет оттянуть, а дальше — как судьба пропишет.

Судьба решила все раньше — и трех дней не прошло, как все выплыло наружу, ее тело бунтовало и утром, и на запахи, и на пищу, и ладно, если бы она одна была, а то все как напоказ случилось. В очередной раз выскочив во двор, чтобы не показать свое недомогание и не пачкать пол в доме, Абигайл пыталась отдышаться, когда сзади ее обнял любимый мужчина.

— Как давно, Аби? — тихо спросил он, кладя руку на ее живот, — только не говори, что мне лишь кажется, что моя милая беременна. Я ведь не дурак, и заметил, что моя жена не делает ежемесячный перерыв из-за кровотечения. А уж то, как ты осторожно со сна стала вставать, — это вообще необычно. Раньше вскакивала пораньше и как заведенная по дому и по делам бегала, а теперь, просыпаясь, нежишься, видно же, что головокружение пережидаешь.

Мужчина обнимал заботливо и гладил бережно, а уж от слова «жена» Абигайл вообще чуть не расплакалась. Он осторожно повернул ее к себе лицом и немного пригнулся, касаясь ее лба своим, а потом нежно расцеловал. А она все не решалась ответить, потому что стало так тревожно, словно переступала порог в логово чудовища.

— Аби, родная, какой срок?

Тяжко вздохнув, она ответила, заодно и подтверждая, что беременна, и что знала, но тянула время, за что была прощена тотчас же, внесена в дом на руках и расцелована. А еще новые сапоги попали в плен сундука, и хорошо, что старые были еще вполне пригодны для ношения, хотя бы на время, пока новые не перестанут плохо действовать запашком на капризную беременную женщину.

Почти сразу ее рыцарь уехал в Предместье, а вернулся мрачным, — как и предполагала Абигайл, названному мужу не терпелось все сделать как надо, и он побывал у Преподобного. Очевидно, разговор вышел неприятным, старик отказался заключать этот брак и вдобавок много словесной гадости вылил. Что именно он наговорил, Абигайл так и не узнала. Ведунья утешала милого, что это все неважно, можно и без свадеб обойтись или в город поехать, если уж так хочется.

— Не в этом дело, Аби, я только теперь понял, что это за сволочь, он ведь спокойного житья не даст. Будет науськивать и травить, пока сам не сдохнет или со свету не сживет. Уезжать надо, родная, пока еще погода стоит хорошая и не задождилось.

— И куда?

— Хоть куда… в город, деревню — все равно. Просто подальше, а там хочешь — знахарствуй, да и без этого можно обойтись. Хочешь — поживи обычной горожанкой или селянкой, с голоду мы не пропадем. Малыш родится, и будет уже не до сбора трав. Можно торговую лавку прикупить в городке — делай мази на продажу, если уж без дела не сидится. Мне хватит средств на это.

Поначалу Абигайл растерялась от такого предложения: обжитое место было жаль оставлять, а с другой стороны, — ведь и не было у нее тут ничего важного. Если местным такая знахарка как она плоха — пусть в соседнее село ездят или в город, где с них три шкуры сдерут и в должниках оставят, а может и новая дурёха найдется пользовать местных сельчан. Пару дней они думали, куда направиться; Абигайл потихоньку мелочи всякие собирать начала: много их всяких баночек да скляночек, запасов всяких, книг, что-то можно было и выкинуть, а другое, наоборот, требовалось тщательно обернуть и плотно уложить в сундучок.

Решили никому не говорить о сборах, а в конце недели выехать. Мужчине вообще нечего было особо собирать, самое ценное — меч и доспехи добротные, котомка с вещами да верный конь, а собаки и своим ходом побегут, если захотят. Самой главной заботой было повозку и крепкую лошаденку купить. Абигайл с принятием этого решения так легко на сердце стало, казалось, что это действительно решение всех проблем. Сама она не покинула бы это место, а вот со своим милым решилась, понимая, что даже не сожалеет. Легкость ушла мгновенно, когда воин решил рассказать об отъезде своему брату: ведунье не хотелось, чтобы ее мужчина уходил — дурное предчувствие тяготило как никогда прежде.

***

И почему воспоминания вернулись именно в эту ночь? Может, что-то общее было в событиях прошлого, и в том, что произошло совсем недавно? Абигайл пыталась понять, но пока все что было общего — это щемящее чувство тревоги, такое она уже переживала прежде, и ей очень не хотелось думать о том, что именно это будит в сознании прошлое. Все ленивее становились мысли знахарки: воспоминания ленились, растеряв настойчивость, и тонкие пальцы все неспешнее отстукивали ритм по дереву: на Абигайл подействовал выпитый напиток. Не сон, так дрёма с готовностью были рады подарить ей отдых, но стоило лишь глаза смежить, как ведунья вновь вернулась к таким сладким, желанным, томным и тревожным событиям прошлого. Разумом снова завладел сон, возвращая ведунье одно из самых милых и сладостных свиданий с любимым мужчиной.

***

Знахарка спешила закончить очередной заказ на мази от одной щедрой горожанки, совсем немного оставалось: смешать ингредиенты и отставить настояться, главное было не перепутать ничего. В этот момент в дом зашел самый желанный гость, и наверное, стоило Абигайл привыкать называть его своим мужем хотя бы мысленно, для начала. Она обрадовалась что, видимо, беседа братьев обошлась без скандала или чего похуже. Вид у воина был немного усталый, но для нее теплая улыбка нашлась. Став рядом с ней, он приобнял и погладил ее плечи, провел рукой по ее животу, — такой ритуал вдруг появился у ее мужчины. Дождавшись, когда она подняла к нему лицо, он поцеловал очаровательный носик и склонился к устам. Ласковые поглаживания вылились в попытку расшнуровать корсет, пришлось Абигайл отбиваться от настырных рук, правда, оба над этим посмеивались и откровенно забавлялись.

— Милый мой милсдарь! Мне бы закончить с мазями, и тогда сдамся я на милость такому храброму и ловкому воину, — взмолилась ведунья, шлепая по шаловливой руке, уже развязавшей узелок шнуровки.

— Вот так вот и сдашься? — хмыкнул он, — А если я враг страшный, да как стану пытать, да по попке бить, вот так.

Абигайл весело взвизгнув от шлепка, тут же стукнула по руке, посмевшей покуситься на ее прелести, и с укором взглянула в лицо расшалившегося рыцаря.

— Вот, нет, чтобы погладить, приласкать, поцеловать эту попку, а мой милый воин шлепать вознамерился. А у меня ведь там такие нежные и потайные места есть, — игриво мурлыкнула девушка, с озорством глядя в лицо любимого и, поймав его руку, провела ею меж своих ног поверх ткани юбок, — и эти места вовсе не против ласки и поцелуев. И как знать, быть может, в ответ и мужские достоинства получат свое.

Мужчина усмехнулся, а в глазах уже зажглось вожделение, Абигайл была щедра в ответ на полученное удовольствие, да и отсутствием фантазии оба не страдали. Все еще стоя сбоку от нее, он продолжал немного мешать работе, награждая любимую поцелуями: открытая шея, плечо, розовеющая щечка, ей пришлось приостановиться, потому что хотелось получить свое и устам.

— Милый мой милсдарь, — она ткнулась лбом в его плечо, пряча лицо, — дай я закончу работу.

— Родная моя, — в тон ей ответил милсдарь рыцарь и хмыкнул, — ты работай, а я пока просто начну подготовку к твоей сдаче в плен.

Она как-то даже не заметила, что рыцарь был и правда ловок, и юбку сзади уже вздернул, Абигайл пыталась урезонить своего милого, просила подождать, но рука, сначала просто гладившая и сжимавшая ягодицы, протиснулась ниже и дальше, стремясь найти путь к тем самым нежным и потаенным местам, и чем дальше, тем меньше было желание умолять прекратить. Наоборот, ей хотелось открыться, чтобы ласка не прекращалась.

— Сладкая моя, у тебя там самая чудесная бухточка в мире, — шутливо проговорил рыцарь на ушко, проникая пальцами в ту самую бухточку.

Абигайл от такого сравнения прыснула смехом, упираясь руками в стол, старалась не погубить свою работу в порыве страсти, а тут еще и муж насмешить надумал.

— Бухточка, милый? — фыркнула она, уточняя.

— Ну а что? Мы же к морю собрались переселяться, так что надо привыкать к реалиям, — отшутился он, а настойчивые пальцы разведывали вход и уверенно прокладывали путь, заставляя женщину вздыхать и тихо постанывать.

— Дорогой, кажется, бухточка совсем не против принять кораблик, — посмеивалась она над ним и тут же вздыхала, — а если бухточке твой кораблик понравится, то будет ему полный досмотр… — раз уж бухта дала добро, мужчина не стал медлить, направляя свой корабль к желанным берегам, а Абигайл на это ахнула и добавила, — Ах, и покраска тоже будет… в подарок.

В этот раз он не тянул, потому что знахарка просила об этом, все же ее работа не должна была пропасть, и заказ сулил хороший заработок. Удовлетворив свои первые желания, мужчина оставил Абигайл ее занятию, правда, рыцарской фантазии без изюминки было бы скучно, поэтому подол юбки сзади он поднял и закрепил так, чтобы лежа на кровати, сохранить отличный обзор на вожделенные ножки и попку любимой. Она, видя такое, обернулась, осмотрела лениво разлегшегося на кровати мужчину, довольно жмурящегося, и рукой поправлявшего свое достоинство в штанах, сощурилась и, тихо смеясь, заметила:

— У меня муж — извращенец, какой ужас!

Он ухмыльнулся в ответ, видя шальную улыбку и веселые глаза жены, а когда это рыжее чудо еще и попкой поиграло перед ним — так и вовсе чуть не подавился от смеха.

— Думаю, что и жена как раз под стать — такая же шалунья, — отозвался он, — и я так люблю ее, что на край света готов пойти.

Абигайл нравились эти слова, это было так мило и откровенно, а она еще ни разу не нашлась, как сказать ему простое: «я люблю тебя». «Любимым», нередко называла, но звучало это как-то шутливо.

Быстро закончив с заказом горожанки, она заметила, что стемнело, ее мужчина уже похозяйничал и запер козу в сарае, а Пёс тихо дремал в будке, так что заперев дверь и расправив занавеску на окошке, она повернулась к своему шутливому мужу. Игриво улыбаясь ему, заговорила, расшнуровывая корсет:

— Ну что, мой милый, дорогой, любимый рыцарь и капитан, готовь корабль к досмотру, таможня готова взойти на борт.

Когда Абигайл приблизилась, полулежавший прислонившись к стене рыцарь, слегка встрепенулся и потянул было руки к вожделенному телу, но получил по шлепку.

— Капитан, таможня при исполнении обязанностей, какие-либо ваши действия будут расценены как попытка подкупа, сокрытие контрабанды или нападение на должностное лицо, — девушка распоряжалась так, словно всю жизнь командовала, если не полком, так самое малое отрядом. Но глаза ведуньи были такие несерьезные, даже шальные, поэтому мужчина от этой игры не хотел отказываться и, показав руки, словно он здесь и ни при чем вовсе, опустил их на покрывало, предоставляя милой таможне возможность действовать на свое усмотрение.

— Ну что ж, дорогая — хозяйничай на борту, только не забывай, что орудие штука нежная, может и выстрелить случайно.

А Абигайл тем временем с него уж и рубашку стащила, ласкала грудь и живот, ощущая напряжение мускулов от прикосновений, проводя пальчиками по шрамам. Услышав про «орудие», она фыркнула и заметила:

— Родной, очень плохо, если так, за орудием требуется уход, чтобы оно раньше времени не стреляло. А может, там спрятана контрабанда?

Женские ладони опустились к поясу штанов и расстегнутой ранее ширинке. Любопытные пальчики таможенника по имени Абигайл ощупали подозрительное место сквозь ткань, при этом опытный таможенник глаз не спускала с лица капитана, прикусывая губы и не в силах скрыть предвкушающую улыбку. Удовлетворенно наблюдая, как мужчина прикрывает глаза и дышит чаще.

— Милый капитан, у вас странная реакция, вы так волнуетесь при досмотре этого места. Пожалуй, надо бы расчехлить орудие и осмотреть его внимательнее. Вот сердцем чую, спрятано у вас там что-то, — теперь уже прыснул смехом мужчина.

— Родная, там все в твоем полном распоряжении, — улыбаясь ответил капитан, — главное, ищи внимательнее.

Рука Абигайл проникла под ткань, нежно поглаживая полусонное орудие, немного поиграла с мужской плотью и вернулась к поясу, расправляясь с застежкой и пытаясь стянуть этот предмет одежды, неожиданно прикрикнув на ленивого рыцаря:

— Капитан! Ну-ка, быстро попу поднял, а то расценю как препятствие досмотру.

Таким приказам нельзя было не повиноваться, и мужчина, наблюдая за действиями своей любовницы, приподнял бедра, давая стащить с себя штаны и оголить-таки свое достоинство, которое уже от любопытства немного воспряло. Разулся он раньше, и Абигайл ничто не мешало избавить его от штанов насовсем, а потом ведунья скинула с себя мешающий корсет и склонилась к мужчине. Целуя его губы, исследуя крепкое тело и опускаясь все ниже. Не стала она возражать, когда он покусился на форму своего таможенника, освободив ее от верхнего черного платья, мимоходом лаская плечи и спину, и взволнованно обозревая всколыхнувшуюся женскую грудь. Абигайл, так и быть, дала ему немного поиграть с такими привлекательными для мужских глаз и рук прелестями, позволяя сильнее разгореться и своему костерку желаний.

Но как бы ни были желанны его ласки, она вскоре ускользнула от его рук, гладя его и своим собственным телом, касаясь грудью, поцелуями, проложила тропку по центру живота, вдоль приметных кубиков мышц к паху, где орудие уже давно ожидало самого пристального внимания к себе со стороны должностного лица. Руки, губы и язык с надлежащим рвением и осторожностью исследовали такое опасное и чувствительное орудие, добиваясь его укрепления и полной зарядки, заставляя мужское дыхание сбиваться, а кровь горячить все тело.

— Ах, милый мой капитан! — Капризным тоном заговорила Абигайл, поднимаясь на ноги и упираясь руками о его колени, она пальцем ткнула в сторону орудия, а потом еще и с некоторым сомнением коснулась пальчиком нежной вершинки озадачивая мужчину претензией. — Вы меня обманули! Говорили, что орудие у вас стреляет, а оно никак.

Веселые бесенята в женских глазах и ее шутливый и вместе с тем капризный тон вызвал лукавую улыбку капитана, но он резонно заметил в ответ:

— Дорогая, может ему другой подход нужен?

— «Другой подход», говоришь? Хм-м… — она возвела глаза к потолку, пальчик приложила к губам, немного подумала и кивнула, заявляя, — ну что ж, это можно, сейчас и попробуем.

Приподняв свои юбки, она присела на его бедра, потянулась навстречу мужчине за поцелуем, а потом передвинулась ближе к месту проверки, привстала и, направив орудие внутрь себя, со вздохом опустилась. Он хотел подняться, чтобы обнять и поучаствовать в действии, но она уперлась руками в его плечи, давая понять, что пока этого не желает. Абигайл сама двигалась, выбирая, как ей хочется, неспешно и слегка выгибая спину, проведя ладонями по своему телу, лаская себя и слегка прикусив губки, посматривала на мужчину. А потом поймала его ладонь и приложила к своей груди, тихо застонав, когда твердые мужские пальцы ее сжали. Еще сильнее взволновало любопытство мужчины, когда он собрал ткань юбок, приподнимая их и наблюдая, как его плоть толчками входит в женское лоно.

— Аби, родная, ты просто чудо ненаглядное, вся такая прелестная. Позволь уж тебе помочь…

Девушка была погружена в свои ощущения, и лишь ее взгляд ожег любимого мужчину, но и возражать против того, что тесёмки юбок были найдены и развязаны, она не стала, и руки охотно подняла, давая снять с себя слои ткани. Абигайл ускорилась, и его встречные движения были своевременными, когда она уже не могла двигаться, и лишь вздрагивая, преодолевала волны наслаждения. Расслабившись, ведунья прильнула к его телу и, обняв своего любимого, Абигайл, проговорила:

— Дорогой мой капитан, признаю, что досмотр вашего корабля благополучно пройден. Контрабанда не найдена, орудие в рабочем состоянии, а команда учтива и приветлива. А еще одна милая таможенница немножко устала, но не будет против капитанской компании и его внимания к себе.

— Аби, ты чудо, — рассмеялся мужчина, целуя ее и увлекая на постель, — я тебя люблю, милая моя.

— Про чудо ты уже говорил, — тонкие пальчики знахарки погладили щеку с еще незаметной, но уже чувствующейся щетиной, коснулись губ, подбородка, ей почему-то очень хотелось запомнить эти черты, — я тоже очень люблю тебя, мой милый рыцарь.

Та ночь была странная, и это Абигайл поняла лишь позже: они нежничали, словно в первый или в последний раз, тревога в душе знахарки отступила, но не проходила, и скреблась в двери сознания. Позже, когда они успокоились, мужчина, обняв свою женщину, ласкал ее уже просто, проявляя так любовь и теплоту. Он гладил животик, где рос его ребенок, целовал ее кожу, пахнущую цветочными маслами, нежные ароматы которых витали вокруг нее, и это было не хуже дорогих иноземных духов чародеек и богатых горожанок. Ему нравилось, как она нежится от таких незамысловатых проявлений любви, и ее томная улыбка, и опущенные рыжеватые реснички — все нравилось. Абигайл устала, и было лень шевелиться, но все же она повернулась к мужчине лицом, облокотилась на руку, разглядывая своего милого, и ее ладошка тоже коснулась его тела, но потом, обняв своего мужа, она просто прижалась, наслаждаясь ласками и теплом.

— Милый, ты не рассказал, как все прошло с братом?

В ответ воин лишь плечами пожал и вздохнул.

— Да никак, поначалу он вспыхнул: оказывается, Преподобный ему уже поведал о моем стремлении жениться на тебе. А когда я заговорил об отъезде, он умолк, и даже возражать ничего не стал. На этом и закончился наш с ним разговор. Уже когда я собрался к тебе, он попросил завтра помочь.

Колокольчики тревоги звякнули, но вроде бы и причины не было.

— С чем помочь просит?

— Встреча у него вечером какая-то на гостевом дворе в трактире, попросил с ним сходить.

— Милый мой, не ходи туда, прошу тебя. Тревожно мне как-то.

— Ты не переживай, обычно у него это игра в кости, или встреча с кредиторами. Ничего необычного. Последний раз помогу, а дальше пусть сам свою грязь разгребает, опостылело уже за него это делать. Заодно, может, попутный обоз найду — так безопасней на дорогах, чем в одиночку. Послезавтра в Вызиме рыночный день, куплю повозку и коня для нее, и можно будет отправляться в новые места. Вот так, дорогая моя женушка.

Он привлек Абигайл к себе, целуя и ощущая, как она напряглась, погружаясь в гнетущие мысли, а самый простой способ отвлечь ее был прост и незатейлив, поэтому его рука, поглаживая тело любимой женщины, опустилась к промежности, погладила приметный бугорок и проникла дальше. Абигайл при этом вздохнула, сначала слегка раскрывшись, а потом положила ножку на его бедро, отдаваясь ласке и более приятным ощущениям, чем тревога непонятно о чем.