Четыре утра. На кухне холодно, из форточки сквозит, на улице мёртвая тишина, лишь из соседних комнат доносятся редкие шаги и шорохи. В голове туман — а стоило ли вообще сюда приезжать? Что ему дала эта вечеринка, кроме мигрени? Ещё и ви́ски кто-то притащил, и он выпил — что за идиотская попытка создать атмосферу идиотских американских фильмов?
— Сижку дай, — раздаётся над ухом. Денис даже не дёрнулся, только молча протянул руку Максу.
— Не, я такое не курю.
Денис опускает взгляд на раскрытый портсигар. Ну да.
Он кладёт портсигар на стол, вытаскивает пачку сигарет и протягивает Максу, а заодно сам выуживает одну и зажимает между губ.
— Вот, другое дело, — интонация меняется, и Максим, ухмыляясь, щёлкает зажигалкой — раз, щёлкает ещё — подносит огонёк к сигарете Дениса. Тот смотрит на Макса снизу-вверх, медленно моргает и закуривает. Туман из головы трансформируется в дым и медленно заполняет кухню.
Денис закрывает глаза, откидывается на спинку стула. Верхний свет скоро можно выключать: чуть рассветёт, и на кухне с белыми стенами станет слишком светло — голова за это спасибо не скажет.
— Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободен ты, и жизнь лишь началась. И губы жжёт подруги поцелуй, пропитанный слезой.
Денис открывает глаза.
— Чего? — неосознанно выпрямляется, смотрит на улыбающегося Максима — кажется, тот ожидал немного другой реакции.
— Ну, — тот смотрит на экран телефона, — сейчас четыре утра. Кухня. Время глубоких разговоров, я должен был с чего-то начать. На небесах, знаешь, только и говорят, что о море, — продолжает играть Макс, делает паузу, чтобы затянуться, и: — Нет? Не доходит?
— Я знаю, откуда это, — Денис всё не отводит взгляд, но слушает Макса уже вполуха: пытается вспомнить, не сказал ли лишнего по пьяни. Нет, никто не знает — кроме матери. Это совершенно идиотское совпадение. Денис снова молчит и закрывает глаза — постепенно светает.
— Не боишься? — не отстаёт Макс.
— Да мне плевать уже, — как по методичке начинает Денис — этот вопрос ему задавали весь вечер. — Так, будто мне нечего терять, блин. Я не продамся, пускай делают, что хотят. Не для них создавал это приложение.
— Вообще я не про это, но уважаю. Хорошая позиция, — Макс посмеивается. Чего ему, блин, надо? Макс выдыхает дым прямо в лицо Денису.
— Что? Про что ты тогда? — неохотно переспрашивает Денис, наградив журналиста тем, чего ему так хотелось — вниманием. Он затягивается, секунду держит дым во рту и выдыхает в сторону, чтобы не повторять приколов Макса.
— Смерти не боишься?
Что у него за тупые вопросы?
— Не знаю, — дёрнув плечом, отвечает Денис. — Не думал.
Думал, конечно. Каждый день, с момента пробуждения и пока не забудется во сне, особенно когда голову пронизывала острая боль, как будто таблеток в кармане, сочувственного взгляда матери, регулярных походов по врачам ему не было достаточно в качестве напоминания.
— Ну и правильно. Лив фаст, дай янг, — Макс бодро поднимает свободную руку в воздух, — так говорят, да? — явно ждёт, растопырив пальцы, когда Денис даст ему «пять».
— Типа того, — невнятно отзывается он и слабо хлопает Макса по ладони.
— Ну че у тебя за настрой, Дэнчик? — Максим тушит сигарету, потратив несколько мгновений на поиск свободного места в переполненной пепельнице. — Может, выкуришь одну из своих? Часто ты так вообще?
— Да неважно, — Денис убирает портсигар со стола. — Ты сам-то как, боишься умирать? Лежать на скрипучем диване в одиночестве, ждать, пока дух окончательно покинет тело, пока тебя найдут соседи или лендлорд, которому ты уже три месяца не платишь — вот перспектива, да?
Максим едва заметно мрачнеет, потирает щетину, щурит глаза, глядя на Дениса:
— А с чего ты взял, что я буду в одиночестве лежать? Со мной рядом будет какая-нибудь мадам, будет держать меня за руку, украдкой утирать слезу, — Макс встаёт, достаёт последнюю чистую кружку с неудобной ручкой в форме ангельских крылышек, — или моя смерть вообще будет неожиданной и быстрой, так, что я ничего не пойму и не почувствую. Раз! — наливает себе чёрный чай, — и всё. И уже на той стороне.
Денис хмыкает. Да, многие даже не осознают, что безболезненная смерть это ебаная благодать. Как бы он хотел с такой же лёгкостью рассуждать о внезапной смерти, не зная, что его ждёт. Знал бы Макс — хотя нет, к чёрту, все реагируют одинаково, от жалости его уже попросту стошнит.
Денис закуривает ещё одну сигарету.
— Какая-нибудь мадам? — он нарушает повисшую тишину. — Любовь до гроба, но так, чтобы недолго?
В ответ Максим шумно отхлёбывает чай — кажется, холодный. Он смотрит в сторону, проверяет время на телефоне, так же шумно ставит кружку на стол.
— Да какая разница, надолго или нет, главное — любовь, главное, чтобы она была, всё остальное — вторично. Разбогатею как ты и не будет никаких скрипучих диванов, будет любовь, порно, любовь и порно, и помереть можно будет, ни о чём не жалея.
Денис видит, как щёлкает замок внутри Макса, как тот закрывается, ведь в голове проясняется, а Денис неосознанно надавил на больное. Им, блин, не хватает только его собственного приложения — наверное, некоторые пользователи и скачивают его в такие моменты, сквозь туман в голове, пока не растворился в воздухе этот момент рискованной искренности.
Максим допивает холодный чай, смотрит в окно, проверяет время.
— А сейчас есть, о чём жа...
— О, а вот и метро заработало, — перебивает его Макс, оставляет кружку рядом с пепельницей и поднимается со стула. — Мне пора, — говорит, сжав плечо Дениса в дружеском жесте.
— Ага.
— Классно поговорили.
— Не то слово.
— Как-нибудь ещё увидимся, — говорит Макс, возвращается в соседнюю комнату на поиски рюкзака, тихо перекидывается с кем-то парой фраз и — уходит. Дверь за ним закрывает сонная фигура.
Денис тушит сигарету и закрывает глаза. Первые лучи солнца проникают через открытую форточку с холодным утренним воздухом, и голову пронзает боль.