каждый раз, сквозь пелену сна миша чувствует, как постель пустеет. как остывает вторая половина. и он просыпается в одиночестве. снова.

и каждый сраный раз он надеется, что это лишь сон.

он так мечтает проснуться и увидеть на соседней подушке крашеную русланову голову. слушать его дыхание, знать, что он рядом и никуда не денется, затем поцеловать в лоб и пойти готовить какие-нибудь панкейки с сиропом на завтрак. но у них никогда не бывает завтра.

и руслан отчетливо дает это понять.

он не готов к чему-то большему, — предполагает однажды даня. а кшиштовский лишь горько поджимает губы и запивает это предположение щедрой порцией красного эля.

и каждый раз миша покупается на руслановы уговоры. усачев обнимает со спины, целует в шею, трется щекой о щеку, ластится, точно кот, едва ли в ухо не мурчит. как тут отказать. да они даже не всегда трахаются. просто играют во что-то, смотрят сериалы или тупые шоу и всю ночь проводят в объятиях друг друга.

лишь однажды руслан, будучи в крайней степени опьянения, решает спросить:

— мне остаться, миш?

кшиштовский не настолько пьян и не хочет давить на руса, потому отвечает:

— как захочешь, руслан.

наверное, каждый понимает по-своему.

ведь миша вновь просыпается в пустой кровати. правда, перед этим он смутно припоминает чужую ладонь на своем плече и, почти невесомое прикосновение губ ко лбу.

— так будет лучше, наверное, — шепчет руслан и растворяется в полудреме.

миша лишь надеется, что все это было не сном. ведь так далеко они еще не продвигались в своих отношениях, или что там у них.

— ты только разбуди меня, когда уходить соберешься, хоть провожу тебя, — говорит миша в следующую такую ночевку, поправляя подушку. руслан лишь загадочно улыбается и желает спокойной ночи.