Он большую часть времени только и делал, что расквашивал носы да губы, расставлял фингалы и ездил кулаками по ушам. Внутренняя темная горечь, затаенная и накрученная до предела, словно взведенная пружина, медленно распускалась, побуждая Олега Волкова делать хоть что-нибудь. Ты один, никому не нужный, и весь мир против тебя? Надавай этому миру по соплям!

Он не искал драки, потому что драка находила его сама: стоило появиться в «Солнечном», как изголодавшиеся по свежей плоти звереныши в лице сверстников нахлынули, будто приливная волна, пытаясь утопить и задавить. Агрессоров было-то десятка полтора, но многие из них превосходили новичка по возрасту и габаритам, к тому же отличались изобретательной подлостью. Олега это ничуть не пугало — всё самое страшное в его жизни уже случилось, ощущение опоры и семьи окончательно исчезло, как будто его и не существовало никогда. Однако боль — физическая — до сих пор чувствовалась, вот ведь какая неприятность.

Хуже этого оказался лишь тот факт, что терпеть боль чужую, невинную — еще ужаснее, чем получать тумаки. Доприютское окружение воспитывало мальчика поощрением в нем маленького защитника всех несчастных, ведь Олег — крепок душой и телом, а кому-то этого может отчаянно недоставать. Затюканная приютская малышня обрела нежданного заступника в лице юного Волка, Волчонка, Волчары, Волчка. Не все оказались такому рады, дважды Олега допинывали спасенные им же, из страха мести от подлецов. Это не особенно останавливало, хотя Олег действительно стал избирательнее относиться к встреченным на пути конфликтам, учился обходить их. Не всегда получалось.

Тот момент, когда началась его дружба с Серёгой, Волков вообще почти пропустил — у него как раз гудела голова и наливался закрывающий обзор фонарь во весь левый глаз, а противников было трое, плюющихся оскорблениями, как бенгальские огни искрами. Волков в очередной раз поднялся с вытоптанной грязной земли двора, чувствуя, как отпадывают больно вдавившиеся в локти камушки и мусор, и приготовился уже вступить в безнадежный бой снова, но тут на его соперников налетело что-то яркое и гневно взревевшее. Лишь секунду спустя Олег с изумлением понял, что это тот рыжий лохматый мальчишка, за которого он как раз вступился. Еще через миг сам Олег бросился в атаку, и натиском двойной ярости они с рыжим умудрились прогнать троицу зачинщиков.

Тяжело сопя, Волков щурился здоровым глазом вслед убегавшим, когда услышал:

— У тебя кровь, — и сумеречно удивился. Вот так новость, его же только что били, конечно, у него кровь. Губа кровоточит вот. — Да не, ты не понял, вот, на локте, — а рыжий бесцеременно, хоть и аккуратно повернул руку Олега холодными пальцами. — Тут битая бутылка валяется. Тебя нарочно на нее толкнули.

Глубокий порез начал болеть только сейчас, заставив поморщиться. Олег поднял взгляд на рыжего, мятого и растрепанного, будто вышвырнутая прямиком из торнадо девчонка.

— У тебя из носу течет, — ответил Волков, просто чтобы не оставлять неожиданную заботу от спасеныша без внимания. Хотя тут кто кого еще спас…

Присмотревшись повнимательнее, Олег вдруг вспомнил, что уже заступался за этого сверстника, и даже получил тогда тихое, но признательное «спасибо». Ого.

Рыжий только махнул дрожащей рукой и утер ладошкой красную струйку, перемазав лицо еще сильнее.

— Ерунда… А вот тебе промыть надо, чтобы заражения не было, — и пресёк взгляд Олега на вялые подорожники. — Тут всё заплеванное, даже не думай об этом.

И Олег слегка улыбнулся разбитыми губами.

Новоиспеченные товарищи не сразу сошлись плотно: Олег в принципе отличался нравом одиночки и молчаливостью, а его новый знакомый по фамилии Разумовский казался в некотором роде скрытным, себе на уме. Он не часто делился идеями и глубоко личными планами, предпочитая демонстрировать разные модели поведения в пока еще малочисленных слоях детского общества — тихий отличник в школе, дерзкая груша для битья в приюте, ну и совершенно яркий дружелюбный приятель для тех редких человеческих особей, с кем сложились теплые отношения.

Попасть в последнюю категорию Олег был совсем не против, ведь, как выяснилось, даже самому одинокому волку иногда требуется общение. Необходимость прислониться к кому-нибудь душой и отдохнуть без боязни получить удар в спину или растрезвон секретов по всей округе. Не то что бы Олег распространялся в секретах, однако сиротская кислая жизнь успела научить — против тебя могут использовать даже твою же нечаянную улыбку.

Но Серега использовал против Олега только безобидные смешки по поводу помарок в его домашних заданиях, потому что над тетрадками они теперь корпели локоть к локтю.

С Серегой вдвоем Олег намного быстрее отбивался от хулиганов, и очень скоро те, кого Разумовский свистящим полушепотом называл «падаль», начали задумываться, а хочется ли им вообще развязывать конфликт с «этой конченой парочкой».

Серега, явно скрепя сердце, делился с ним своими сладостями: ссыпая свои подарки в одну общую кучу на, чаще всего, серёгиной постели, мальчишки потом разбирали конфеты по аппетиту и делили пополам те, что хотелось попробовать обоим.

Нейтральное обращение «Серёга» плавно и почти незаметно перешло в мягкое «Серый», и вот мальчишки уже выпросили переселение на соседние кровати, чтобы общаться не только днем, но и после отбоя.

Олег уже имел доступ к планшету товарища, подаренному какими-то анонимными спонсорами, игравшими в благотворителей сами с собой там, в зазаборном мире, и даже к аккаунтам на этом планшете, а рыжеволосый мальчишка частенько закрывался от мира волковскими наушниками, прицепленными к плееру со встроенным радио — любил слушать мировые и политические новости, как будто что-то в них понимал. Впрочем, возможно, что и понимал, ведь был чертовски сообразительным, по сравнению с большей частью знакомых Волкову детей.

О последней, потаенной модели поведения Разумовского пришлось узнать случайно, и Олег был открытием в достаточной степени встревожен. То есть, он и раньше знал, давно заметил, что у Сережи имеются свои странности, но не охватывал масштаб проблемы. Просто иногда друг «зависал» на несколько минут или даже пару часов, уставившись в пространство пустыми глазами, и только подергивал слегка руками или головой, как спящее животное, которому снится погоня. Заволновавшись об эпилепсии, Олег после очередного такого ступора спросил очнувшегося Серого прямо и получил неуверенный смятый ответ:

— Это связано с ночными кошмарами… — ох, да, с теми самыми, из-за которых посреди ночи Волкову иногда слышались с соседней кровати бормотание, тихое подвывание и даже плач. Страдальческие звуки влекли Олега необходимостью утешить товарища, уберечь от неведомого ужаса, но мальчишка совершенно не представлял, как именно это делать. Он пробовал разное: и будил Серого потряхиванием за плечо, и гладил спящего по голове, и даже, стесняясь ситуации, ложился рядом, чтобы стеречь сон — лежал вплотную, хмурился на самого себя и старательно вертел в голове сложные задачки, чтобы не уснуть и перебраться в свою постель до побудки, а то ведь не удастся избежать очередной волны тычков и насмешек от всех, кому не похрен. Олегу-то на насмешки наплевать с высокой колокольни, но Разумовский мог расстроиться.

Вокруг расстраивающегося Сережи возникала подозрительно неприятная атмосфера, которую можно было почуять, но не увидеть. Ее Волков мог обозначить, как «ощущение опасности», мешающей даже спросить у кого-либо, правда ли такое имеет место быть, или это всё ему мерещится.

Не мерещилось.

Однажды на каникулах пацаны вдвоем ускользнули с приютской территории погулять на воле, без присмотра воспитательниц. Чувства независимости от системы ради они отправились не в сосредоточения тусующейся молодежи, находившиеся ближе к городскому центру торгово-развлекательные комплексы — что там делать без денег-то? — а в окраинные районы, полные обывательских расстройств и чиновничьих обещаний. Здесь было мало камер наблюдения, мало копов и много разрухи.

— Однажды я сделаю эти кварталы здоровыми и чистыми. И приюты сделаю такими, чтобы в них жилось хорошо, — над головами смыкались высокие стены очередного переулка, и Серый запрокинул голову, высматривая ползущие по дешевой устаревшей штукатурке трещины, как завороженный. Чтобы он не навернулся через брошенные посреди прохода ящики с хламом, Олег потянул его в сторону за локоть. — Буду участвовать в денежных конкурсах, и накоплю достаточно, чтобы направить благотворительность в верное русло. 

— Уверен, что сможешь? — кратко уточнил Волков, отпнув с дороги замшелый обломок кирпича.

— Выигрывать? Что там сложного, они на интеллект, а не на прыжки в длину, — пожалуй, единственным школьным предметом, по которому Разумовский не дотягивал до отметки «потрясающе» или «хорошо», была физкультура. Не самый быстрый бег, не самый дальний бросок, да еще и обморочное замирание на канате где-то под потолком. На последних неделях обучения физрук не выдержал и в сердцах предложил Сереже сдавать нормативы наравне с девчонками, что породило в классе волну гогота и заставило Олега ощетиниться, ведь снова повеяло опасностью. Впрочем, Серый быстро сориентировался и захохотал вместе со всеми, как будто высказывание его вовсе не задело…

— Я про ремонт кварталов, — уточнил Олег и криво усмехнулся. — Этот район быстрее развалится, чем ты денег накопишь.

И стукнул кулаком по стене, хрустнув не то суставами, не то штукатуркой.

— Можно ведь заново отстроить, — не смутился собеседник. — Снести здесь всё, потом поставить нормальные дома. И нормальную парковку…

Окончившийся переулок упирался в длинный ряд гаражей, таких же полузаброшенных, как дома вокруг. Невозможно было продолжать прогулку по земле, а не по крышам, и сироты вскарабкались на покрытую старым рубероидом сомнительной крепкости длинную гаражную «анаконду». Актуальное в девяностых годах, сейчас это строение попадало в разряд «реликт», о чем со смехом заявил Сережа, и Волков не стал спорить.

Они неторопливо прошли бы всю длину немаленького гаража, но примерно за четверть до его конца встала преграда. Из-за рассыпавшего полотно семян кривого клена, нависавшего над крышей, бесшумно появились шестеро ребят, четыре пацана и две девчонки, по лицам — местные, по повадкам — отнюдь не знакомиться вылупились.

Ведь, как уже говорилось, не Олег ищет драки, а драка находит Олега.

Предварительный обмен любезностями не затянулся, потому что перевес сил был на стороне аборигенов, однако случилось страшное: сосредоточенно мутузясь сразу с двоими, Волков проворонил тот момент, когда рыжая шевелюра и красная футболка приятеля пропали из виду, и оглянулся только от острого и резкого, как тычок иглой, предчувствия беды. Разумовского толкнули с крыши.

Два метра высоты — не такая уж проблема, когда прыгаешь сгруппировавшись, подготовившись морально и физически. А вовсе не летишь спиной вперед, плашмя, как неудачливый ныряльщик об воду, разве что вместо бассейна встречает устланная взъерошенным от времени кирпичом кладка.

Кто-то из девчонок взвизгнул, а Волк молча дернулся на помощь — поймать. Конечно же, он безбожно не успевал, но не сидеть же на жопе, когда твой единственный друг…

Падает очень медленно.

До ненормального.

Уроки физики начнутся только со следующего года, но Олег уже предостаточно видал грохающихся людей, чтобы сквозь сумятицу и страх осознать — Серый падает так, будто он пустой полиэтиленовый пакет, а не обычный мальчик, пусть и слегка худоватый.

Краем глаза отметив, как вытянулись лица у драчунов и особенно того ублюдка, что толкнул, Олег брякнулся коленками на край крыши и глянул вниз. Целехонький Серый как раз поднимался с острого даже на вид кирпича и брезгливо отряхивал джинсы, ничуть не смущенный безумным трюком и всеобщим вниманием.

— Волк, пошли отсюда. Плюнь на этих психопатов.

— Ща, — с превеликим облегчением Олег для начала врезал по сопатке так и торчавшему изумленным идолом виновнику падения, а после спрыгнул с гаража. Кирпич неприятно отбил пятки, но это не помешало быстро удирать прочь с улицы под злой перелай опомнившейся шпаны.

Они бежали и хохотали, пока не успокоились.

В тихом облагороженном дворе пустовала детская площадка, и Разумовский тут же уселся на качели, а Волков влез на шведскую стенку из перекладин и колец.

— Серый, это че там было? — всё же спросил он. — Я думал, ты расшибешься в мясо, а ты спланировал, как с парашютом.

Спина Сережи застыла, расслабилась, и мальчишка стал раскачиваться, поскрипывая качельными цепями.

— Эта-а-а… — явно боролся внутри себя меж желаниями сохранить секрет и раскрыть. — Не знаю, как сказать. Это меня Петр, м-м, научил. Он меня охраняет.

Зависший на турнике Олег задумался. Никого из близких Сереге с таким именем он не знал, а возможные души умерших родственников брать в рассчет не собирался, так как не верил в привидений лет с четырех.

— Апостол Петр? — уточнил Волков на всякий случай, переворачиваясь на турнике, чтобы держаться коленями и дать отдых рукам. Вот так, вниз головой и являя миру поцарапанное впалое пузо да торчащие ребра, он и наблюдал за давящимся от хохота другом, который вынужден был остановить качель, чтобы не свалиться.

— Нет же! Не святой, — пробившие пасмурное небесное покрывало солнечные лучи озарили площадку, и смеющийся Разумовский окончательно стал похож на маленький веселый факел. — Наоборот… — огонек перестал быть игривым и показался угрожающим.

Или же это в глазах поплыло от прилива крови к голове. Олег вновь дотянулся руками до перекладины. Медленно и аккуратно выполнив маневр «иголочка», он уселся на турнике, как сорока на жердочке.

— Петя меня спасает в любой опасной ситуации, — уже из-под крыши дырчатого двухэтажного домика сообщил Серый. Высунулся в окошко и, несмотря на комичное положение, весомо добавил: — Например, если я встану на пути поезда, Петя меня оттуда выдернет. Хочешь, покажу?

— Нет, — сурово и четко припечатал Олег, игнорируя мурашки на загривке. — Лучше я тебя за такие предложения сам выдеру, вот этой кедой по жопе.

Устроив шуточную возьню, мальчишки отогнали жутковатую тему самоубийственных опытов с неведомым паранормальным явлением, но Олег не забыл этот разговор, и отныне осторожно прослеживал в Разумовском влияние «Пети», словно оно перестало скрываться перед ним. Последняя, как надеялся Волков, модель поведения его друга.

Не зря приютские воспитательницы седели от необходимости иметь дело с подростками, и в тяжести этого периода Олегу, как ни прискорбно, удалось убедиться самостоятельно. Прыщи и мокрые сны еще можно было как-то перетерпеть, но навалившихся с криками про возросшую ответственность учителей — уже без шансов.

«Волков, тут секция бокса открылась, мы тебя ждем. Без пререканий давай», — теперь бить морды приходилось по правилам и под присмотром, дополнительно к обычным стычкам со всякими отбросами. Олегу казалось, что он рискует превратиться в мозолистый синяк.

«Волков, ты же спортсмен, участвуй в эстафете!» — с куда большей радостью он направил бы свои сильные ноги не на добычу поддельных медалек ради имиджа уч-заведений, а в лесопарк.

И, желательно, не в одиночестве, но увы — Серегу охватила идея стать спецом в полезном нынче программировании, и судя по чуть ли не ежедневно трущимся вокруг него преподам, Разумовский уже творил на этом поприще нечто невероятное. Олег не особо понимал углубленную информатику и не мешал другу нырять в нее с головой, но периодически вздыхал по прежним временам с хоть и мнимой, но свободой.

Юный волк менял пух на жесткую шерсть и стремился укрепить какую-нибудь стаю.

А зарывавшийся в собственных планах, как в сухом хворосте, Разумовский не препятствовал тому, чтобы его друг входил в новые круги общения, потому что знал — всё равно вернется. Сережа снисходительно наблюдал за попытками Олега наладить личную жизнь, и вроде бы даже радовался, когда тому удавалось, но к компаниям предпочитал не присоединяться, хоть его и приглашали.

— Серый, мой ужин сегодня твой, я гуляю.

— Угу. С Ангелиной? Привет ей передавай.

— Может, с нами пойдешь? На батутный парк бабла хватит.

— Нет, спасибо, у меня завал, — жаль, конечно, но Волк не настаивал, тем более что рядом все-таки будет девушка.

Таинственный «Петя» тоже притих, не мешал ни Волкову, ни, судя по всему, Сереже. Сократилось число ночных кошмаров последнего, или же Олегу очень не хотелось верить в свой окрепший сон.

Спортивные соревнования меж школами, выездные соревнования меж городами, расстрояние и время, время, время — черт его знает, когда оно успело пролететь. Олег что-то упустил, что-то важное, когда-то не оказался рядом и не поддержал, словно в тот раз, на крыше обшарпанных гаражей. И Разумовский вновь оказался во власти Пети.

Случилось это накануне Нового Года. В слежавшуюся подушку Олег сопел изо всех сил, отсыпаясь после недавних соревнований, но покачивание кроватной сетки разбудило его.

— Чего, Серый?..

— С Новым Годом, Волче, — поскольку переворачиваться и вообще шевелиться товарищ не собирался, Разумовский положил обернутую фольгой коробочку прямо на его короткостриженный затылок. Послышался вздох, и волчья лапа утащила подношение поближе к глазам. Зашуршала обертка.

— Вот это да, — сонливость как рукой сняло, Олег сел в постели, рассматривая красочные билеты в кино. — Офигеть, Серый, спасибо… Только там же восемнадцать плюс.

— И это не проблема, — Разумовский плюхнулся рядом и с широченной улыбкой выудил из коробочки еще одну бумажку.

— Ну ты и бандит, — Олег только хмыкнул, оценивая поддельный паспортный лист со своей новой датой рождения. Если не вглядываться в упор, страничка выглядела очень натуральной — хоть сейчас в паспорт вкладывай и иди курево покупать. 

— Тяжкий хакерский труд принес свои плоды, ты покорил Фотошоп~

— Вот ты смеешься, а я на себе метод уже проверял, работает, — рыжий слез с кровати и ушел на соседнюю.

— Не дуйся, Сереж, это я от счастья… — Волков снова посмотрел на билеты. Когда только еще появился анонс фильма, Олег не сдержался и вслух посетовал на высокий рейтинг, и вот, оказалось, что друг его услышал.

— Сеанс почти в десять вечера, придется нам с тобой драпать с территории заранее…

— О, вот тут важное уточнение, — спохватился юный программист. — Не нам, а тебе, потому что у меня другие планы. А два билета потому, что я думал, ты захочешь Светку пригласить… Ей даже поддельный паспорт не нужен, выглядит на все двадцать. Это комплимент, если что.

— Нормально Светка выглядит, зря ты так, — мягко укорив, Олег отложил подарок и слез с кровати, принявшись одеваться. — Значит, ты точно не хочешь со мной пойти?

Развалившися на своей койке Серый обнял подушку и уткнулся в нее.

— Неа. Говорю же, планы у меня другие. Буду покорять виртуальные миры, и всё такое…

— Ладно, — больше Олег ничего не говорил на эту тему, просто высыпал на друга из своей спортивной сумки кучу купленных вчера протеиновых батончиков. — Твои любимые растоптанные фрукты в шоколаде.

— Ниче они не топтанные, и в них еще орехи есть, — строптиво пихнув парня кулаком в бедро, Сережа жадно зарылся в сладкое богатство, прежде чем начать скоропостижно прятать его в тумбочку и под матрас от других соседей. — Спасибо, Волче, ты лучше всех.

Хмыкнув, Олег ухватил из кучи пару батончиков и развалился на своей кровати.

Чуял ли волчий нюх неладное, шевелилась ли шерсть на загривке, предвещая беду? Нет. С поведением Сережи всё было в пределах нормы, и подозрительности Олега попросту не за что оказалось зацепиться. Подростки обсудили шумные приготовления к празднику, поговорили о дизайне сайта, который по заказу собирал Разум и ближе к вечеру, еще до темноты, распрощались.

Отправившись вылавливать с оговоренного места встречи свою подругу, а после уже с ней под ручку в кино, Олег не представлял, что вернется не в набивший оскомину, но знакомый до последней щели приют, а на пожарище. Еще издалека, почти за квартал услышав взрыв, парень сперва ускорил шаг, а после вовсе побежал, лавируя меж прохожих и не оскальзываясь на плохо расчищенных тротуарах только благодаря цепким ботинкам. Темные стены домов сжались в ночи, когда ноги вынесли парня на задний дворик приюта, туда, где стояли мусорки и одна-единственная человеческая фигурка. Несмотря на хаотичную пляску красных отсветов, силуэт узнавался сразу же — Разумовский. Со вспетушенными рыжими вихрами, конвульсивно трясущийся и при этом держащий в руках прямоугольник смартфона, он снова напоминал факел — так близко стоял к пламени. Олег испуганно дернул его за плечи прочь от огня и тогда смог в деталях разглядеть знакомое лицо, сейчас искаженное в застывшей гримасе жестокого восторга. Глаза — два зеркальных круга, отражаюших пламенные пляски.

— Ты что?! — крикнул Олег, пытаясь достучаться до сознания друга сквозь рокот снедаемого заживо здания. Что-то повторно взорвалось, Олег инстинктивно пригнулся сам и дернул вниз товарища тоже, но тот почти не реагировал. — Где все наши?!

Сережа, наконец, перестал снимать и спокойно убрал смартфон во внутренний карман, после чего обратил огненный взор на Волкова.

— В огне.

— Что?!

— Горят! Я всех сжёг!

Вой сирен приближался, и Олег — спортсмен, отличник, просто справедливый и честный человек — принял единственное, по его мнению, верное решение: схватив Разума за руку, включил всю скорость, с которой был способен бегать, и судорожно раскрутил в голове карту района ради поиска местечек, где можно было бы затаиться, скрыться, и тогда уж толком разобраться в случившемся.

И даже нехватка кислорода не позволяла отогнать пугающее, гнетущее чувство, что чуть ли не волоком парень за собой тащит не живого человека, а пылающее огнем подобие.

Холодно.

— Серый, что случилось, ты можешь внятно сказать? — закрытая на ремонт полуподвальная кафешка не просматривалась камерами и не охранялась, и здесь, на полу около отключенной батареи, подростки засели в пыли.

Разумовский вел себя так, словно не в бегах находится, а медленно просыпается на новом месте и недоумевает, что он тут забыл — зябко водил плечами, по-птичьи моргал в полумраке и сжимал-разжимал кулаки в растянутых рукавах кофты не по размеру.

— Олеж, мы где? Почему мы тут, я ведь должен был…

— Мы тут, потому что приют сгорел, — прямо ответил Волков угрюмым тоном. — Ты снимал это на видео, когда я вернулся из кино. Черт знает, что случилось, но…

— Это я сделал, — перебил Сережа, опустив голову и мелко затрясшись. — Я всё. Спланировал и сделал. Я нарочно убрал тебя подальше от приюта, чтобы ты не пострадал. Только ты, больше я никого там не любил.

Тысячу рвущихся наружу вопросов сменила немота.

— Нахрена? — справившись с собой и заставив язык шевелиться, поразился Волков, вложив в один вопрос целых десять. — То есть, ты правда сжег приют вместе со всеми людьми в нем? Зачем, Серый?..

Крупная дрожь одолела Разумовского, и Олег, сжав зубы и зарычав сквозь них нечто нелицеприятное, стянул с себя куртку и накинул на рыжего, сердито вжикнув молнией и натянув Сереже капюшон почти до покрасневшего холодного носа. После страшного признания такая забота стала неожиданной для свежеиспеченного убийцы, и, не выдержав, он расплакался. Вместе со слезами полились слова.

Всё дело в Пете. Петя требовал от Сережи выполнения долга всей жизни — жертвоприношения в крупном размере, и сопротивляться его воле становилось все сложнее и сложнее с каждым месяцем. Терзаемый ночными кошмарами, превратившимися в подобие сонного паралича, Разумовский все чаще задавался вопросом, а почему это он должен так страдать за тех, кто ему противен, почему?..

Петя пообещал, что если условие не будет выполнено, то он сам заберет себе жертву, но по своему вкусу — он убьет того, кого Сережа любит, причем Сережиными же руками, и еще заставит смотреть на это.

И Сережа струсил, как никогда не трусил, но теперь не за себя и свою душу — а за Олега. Попытки отстраниться и остудить дружбу провалились, ибо Волк оказался слишком терпеливым и преданным — всё равно приходил, вилял хвостом и приносил часть добычи…

В общем, у Разумовского просто не хватило силы духа разорвать отношения и отказаться от ни в чем не виноватого Олега.

— Это я, — размазывая слезы и сажу по лицу, повторил Серый. — Я должен был выложить видеозапись в общий доступ и убить себя, чтобы П-Петя ушел от нас окончательно.

Ощущение театра абсурда клубилось вокруг, и Волков чувствовал себя как при первом знакомстве с сигаретами — подташнивало и хотелось какого-то более понятного эффекта, чем вонь во рту.

Следовало немедленно успокоиться и расставить приоритеты.

— Твой «Петя» всё еще здесь? — серьезно спросил он и получил в ответ судорожное передергивание плечами. — Ты опубликовал видео? — отрицательное мотание головой. — Ясно. Сделай так, чтобы это видео никто никогда не увидел и не сумел распространить.

Глядя на то, как Разум торопливо сдирает с плеча сумку — то есть, все это время у него с собой была сумка? Олег не заметил… — и вытаскивает свой потрепанный ноут, чтобы перекинуть со смартфона папку с видеозаписью и скрыть ее, поставив блок и запаролив поверх. Не доверяя себе, ввести кодовое слово рыжий поручил Волку, и тот послушно вбил длинный ряд символов без особого смысла. Всё это делалось для успокоения, ведь оба знали — при сильном желании Сережа вскроет и вытащит то, что сочтет нужным.

Помимо ноутбука, в тощей сумке Разумовского оказались еще и олеговы медали и плеер, и деньги. Сумма достаточно большая для того, чтобы понять — ворованная, но этот факт никого не волновал.

С этим можно было жить, если использовать средства вдумчиво, а двое парней, не обделенных соображалками, попадать из обычного сиротства в сиротливое бомжевание не собирались. Паспортные подделки пригодились еще не один раз, до того как получилось соорудить, уже законно, полноценные новые паспорта с иной датой рождения, вписывавшей двух подростков на взрослый уровень. Дабы замести следы и запутать возможных поисковиков, парни поменялись фамилиями, и теперь документально звались "Олег Разумовский" и "Сергей Волков"...

Буквально начав жизнь с чистого листа, они выползали из ямы, устроенной Разумовским, зубами и когтями выгрызая себе новую дорогу. Было сложно, опасно и увлекательно, но временами Олег скучал по своей приютской койке с решеткой в изголовье и слежавшейся подушкой, хоть и не сильно. Чаще всего на это не хватало времени.

Волка кормили ноги — Олег подрабатывал курьером, пока его рыжий товарищ превращался в нахохленного домоседа и не вылазил из съемной комнаты, где давил клаву ноутбука чуть ли не круглосуточно. Если бы Волкову хотелось, он мог бы разобраться в том, чем именно занят Разум, но — не хотелось.

Это не было потерей интереса к лучшему другу или каким-то остыванием, просто с каждой неделей всё яснее становилось, что парни ОЧЕНЬ разные, пусть даже выросшие в одной среде. Они как яблоня и груша из одного сада, с одной почвы… Дурацкое сравнение, Олегу не хотелось быть грушей, потому что он всё-таки Волк. А Сережа — белая ворона, проблемное пятно «Солнечного» с самых незапамятных времен, малолетний террорист и просто асоциальный юный гражданин с вроде как воображаемым покровителем-покорителем.

Последний, к слову, притих и не отсвечивал. Это настораживало даже Разумовского, не выполнившего до конца условия сделки и закономерно ожидавшего за такое своеволие расплаты. Больше всего он опасался за жизнь Олега, поэтому довольно спокойно согласился с решением друга отправиться в армию с осенним призывом — по новой, искусственной дате рождения тот уже подходил. Да и возни с поступлением туда требовалось меньше, чем для внедрения в учебное заведение, а Олег в достаточной степени насмотрелся на корпение Сережи над этим.

Разумовский словно бы кропотливо вил гнездо — имелось в виду не благоустройство съемной комнатушки, а само обустраивание жизни на двоих. Если раньше приходилось брать в рассчет воспитателей и приютских ребях, аналог дальних родственников, то теперь они остались один на один. Собственно, Олег это видел и понимал, но волчья природа, рассчитанная на стайность и норы с пещерами, возвышенных гнездовий-намеков не принимала.

Ну не мог волк взлететь в гнездо. Так же, как ворон не сунулся бы в землистое пещерное логово.

— Служить-то всего год, пролетит — не заметим.

— Конечно, Олеж. Отдохни там от меня, — хмыкал в ответ Разумовский, который всё отлично понимал. — Я дождусь.

Они договорились созваниваться и списываться при любой возможности, после чего Олег отчалил на службу. Смущало ли его то, что все остальные призывники старше на пару лет? Нисколько. Ровно настолько же его смущало, что из армии ждет не девушка, и не мама с папой, а лучший друг, единственный родной человек.

В письмах Разумовского сквозила деловитость чистой погруженности в работу, и Олег был спокоен, но к концу десятого месяца разлуки Серый вдруг нервно упомянул при созвоне Петра, и краски несколько поблекли, сдав в кровавый тон.

— Зато проект почти готов, — устало заверил рыжий сразу после этого. — Как бету прогоню, можно будет толкнуть на рынок и искать спонсоров. Или продавать идею.

Им нужны были деньги на спокойную и безопасную жизнь без нервотрепки.

— Мне предлагают службу по контракту, — сообщил при следующем созвоне Волков. — Меня ценят. Бабки немалые.

— Олег… — в одно имя Сережа умудрился вложить столько тревоги, что без пяти минут наемнику почти стало стыдно. Он проглотил это чувство.

— Я знаю, что обещал вернуться через год, но еще я знаю, что нам нужны деньги.

— Если ты там застрянешь надолго, то я успею обзавестись не только деньгами, но и женой с тремя детьми! — с веселой угрозой предупредил Разумовский, который, судя по приглушенному цоканью клавиш, так и задротил в компе.

— Отлично, всегда мечтал о племянниках.

— Их всех будут звать в твою честь!

— Даже девочек? Я точно должен вернуться, чтобы увидеть это.

— Именно! Так что не вздумай сгинуть!

Через год Олег Волков резко перестал выходить на связь.