До Калабара оставалась неделя пути. Все семь дней Джек Воробей провёл в сырости, темноте и вони трюма, несмотря на ещё несколько попыток команды добиться его освобождения. К вечеру первого дня Билл Поченски, точно хорёк, скатился по трапу и передал слепой фонарь, зажигать который можно было лишь в особые промежутки времени, когда ни боцман, ни капитан не могли заметить света из трюма. Матросы, сменяя друг друга, приносили законный паёк, а юнга Лилли таскал добавку, так что на голод жаловаться не приходилось. И всё же часы тянулись мучительно долго, Джек подумывал, что ко времени прибытия в порт у него отрастут жабры и прорежется чешуя. Периодически к арестанту наведывался боцман Ви-Ви, но уж совсем не для душевных разговоров. С ним приходило ещё несколько человек. Он усаживался на верхние ступени трапа и расслабленно дымил трубкой, пока матросы и Джек, стоя босиком в воде, черпали и черпали нескончаемую воду из трюма. Дерево для латания дыр давно кончилось, а отплытие из порта оказалось слишком скорым, чтобы плотники успели закрыть все щели. 

О прибытии в порт Калабара Джек Воробей узнал от Лиллиуайта, — тот вообще проводил всё свободное время в трюме, слушая и сочиняя истории, за что порой отхватывал оплеуху, но упорства своего не убавлял. Свесившись через край люка, Лилли бросил краткое и звонкое: «Джек, Калабар!» — и тут же скрылся из виду. Воробей устало вздохнул. Равнодушный взгляд скользнул от ведра в углу к решётке и дальше вверх по трапу. Проведённые в трюме дни наложили свой отпечаток: молодой моряк походил на вымоченный в рассоле кусок мяса — побледневший, вялый, ядовитый. Проклятия давно кончились, ненависть сменилась глубоким брезгливым презрением, а единственным желанием стало выбраться куда угодно, где будет тепло и сухо. Но даже столь малая просьба была удовлетворена далеко не сразу. Джек в сопровождении конвоя покинул судно последним. К счастью, солнце висело горячее, яркое, слепящее, а когда глаза привыкли, с лязгом захлопнулась решётка камеры в форте. Бросив вслед солдатам саркастичное: «Благодарствую!», Воробей растянулся посреди темницы; из крохотного окна на земляной забросанный соломой пол падали тёплые косые лучи. Греясь под солнцем, точно кот, Джек впервые за последние дни заснул — не провалился в суматошную, прерывистую дрёму, а нырнул в сонные воды, с наслаждением зарываясь всё глубже и глубже. Умиротворённое сопение порой перемежалось с громким похрапыванием, но в пустующих казематах это могло потревожить разве что вездесущих крыс. Моряк проспал до самого заката, принесли паёк — миску жижи под названием каша и кусок сухаря. «Что, повар захворал?» — скорбно глянув на похлёбку, хмыкнул Воробей. Солдат дёрнул плечом и удалился, не сказав ни слова.

Следующим утром, когда в полумрак казематов пробирался далёкий звон колокола на башне, а Джек сладко потягивался, прогревая кости, громко лязгнула задвижка на двери. Воробей развернулся к решётке, поудобнее устраиваясь в позе йога, и мысленно обратился к охране, чтобы солдаты привели кого-нибудь, с кем можно будет поболтать, но кто не будет отзываться раздражающим писком. Несколько секунд доносились приглушённые голоса, затем по длинному пустому коридору зазвучала одна пара шагов. В душе у молодого моряка что-то непонятливо скреблось, заставляя хмуриться в ожидании неизвестного гостя, попутно открещиваясь от безрадостных мыслей. В носу щекотала соломенная пыль, так и подмывая оглушительно чихнуть, распугивая четвероногих обитателей тюрьмы. Шмыгнув носом и чесанув его большим пальцем, Джек слегка отклонился в сторону в попытке заглянуть за угол, потому как посетитель не торопился, точно наслаждался по пути видом пустующих камер. Наконец в прямоугольнике света, что был достаточно ярок, чтобы осветить часть коридора, появился молодой мужчина среднего роста. По возрасту он вряд ли был немногим старше Воробья, но держался при этом как пользующийся благосклонностью королевского двора герцог преклонных лет. Заложив руки за спину, вытянувшись, будто желая казаться выше, посетитель обвёл небольшую камеру равнодушным взглядом и слишком резко и прямо посмотрел на её узника. Джеку подобный взгляд не понравился: он почувствовал себя коровой на базаре, потому поспешно поднялся, напуская на себя вид монашеского спокойствия.

— Мистер Воробей, я так полагаю? — с тенью холодной улыбки осведомился незнакомец.

Его «я так полагаю» Джеку тоже мало пришлось по вкусу: и не оттого, что сказано было с чистейшим английским произношением (сам же Воробей предпочитал говорить с тем акцентом, какой сулил большую выгоду), а потому, что Джек прозябал в тюрьме один, один был и в камере, гадать и уточнять нужды не было, и сказано это было будто лишь затем, чтобы передать послание, мол, я достаточно о тебе знаю. Мысленно отделавшись от вопроса ехидным фырканьем, мистер Воробей спросил в ответ, по его мнению, умеренно-высокомерным тоном, дабы показать, что знает себе цену:

— С кем имею честь?

Гость дёрнул губами, точно в последнее мгновение передумал улыбаться.

— Моё имя Катлер Беккет, я служащий Британской Ост-Индской торговой компании и здесь по поводу инцидента, имевшего место на борту «Поморника». — Джек Воробей закатил глаза и слегка развёл руками, про себя поминая труса-капитана десятком добрых слов. — Хочу услышать вашу версию событий, — ровным тоном поделился Беккет.

Арестант понимающе хмыкнул и в такой же манере отозвался:

— Полагаю, она в любом случае будет неверной против слов Спэвенса.

Катлер Беккет позволил губам слегка растянуться в неправдоподобной улыбке и на шаг приблизился к решётке. Его серо-голубые глаза до этого казались ужасающе холодными, точно вместо зрачков кто-то воткнул два куска льда, теперь же взгляд потеплел, словно первое знакомство прошло лучше, чем ожидалось.

— Видите ли, мистер Воробей, многие сочтут ваши действия за грубое нарушение дисциплины, оскорбление чести капитана и наглую попытку учинить бунт, собственно, как капитан Спэвенс и изволил доложить. Я, в свою очередь, склонен полагать, что отклонение от строгих норм неприемлемо, — он слегка дёрнул подбородком, — ровно до тех пор, пока отказ подчиняться не обусловлен крайней степенью глупости и недальновидности того, кто его отдаёт. Если это так, если нарушение оправдывает себя и идёт на пользу не только одному человеку, я считаю, нарушитель имеет право доказать состоятельность своих действий. — Джек недоверчиво прищурился, пытаясь угадать, что кроется за таким обилием слов. — Мне показалось, — продолжил Беккет, — что капитан Спэвенс был… недостаточно откровенен в своём рассказе, и я справился у команды, — Воробей едва не хохотнул, представив, как этот служака пытается дозваться пьяных в стельку матросов, — и их солидарность в отношении вас, мистер Воробей, видится мне весьма убедительной. Осталось услышать лишь ваше мнение.

Джек задумчиво оглядел Катлера Беккета с ног до головы, так и не нашёл в нём ничего любопытного и с присущей гениям скромностью поведал события той злосчастной ночи.

— Да, это куда больше похоже на правду, — подытожил Беккет. 

Моряк тем временем всё пытался понять, зачем служащий Ост-Индской компании так заинтересовался практически рядовым происшествием, да ещё и с не самым доходным судном. Спину нервно покалывало невидимыми иголками опасение, что кто-то прознал про его пиратское прошлое, и тогда розгами точно отделаться не получится. 

Растянув на губах доброжелательную улыбку, Джек поинтересовался:

— Могу я спросить, мистер Беккет, с чего такое внимание к моей скромной персоне?

— Я — человек дела, мистер Воробей. Меня куда больше интересуют в людях их полезные качества, чем статус или происхождение. В вас я вижу того, кто поможет мне не только избежать лишних затрат на содержание безмозглого пьяницы, но и получать выгоду с судовых перевозок.

Такой поворот разговора едва не заставил Джека засверкать удивлённой и вместе с тем обрадованной улыбкой, благо он вовремя успел поймать её и вместо этого недоверчиво прищурился.

— Звучит так, — медлительно проговорил Воробей, — будто у вас для меня есть деловое предложение.

Катлер сдержанно усмехнулся и слегка вздёрнул подбородок.

— Скорее, одолжение. Впрочем, можете называть это как вам угодно, я не намерен тратить время на споры о терминах.

— Понимаю, — полным до краёв деловитости голосом отозвался Джек, размеренно кивнув, всем своим видом демонстрируя, что весьма слабо заинтересован во всём происходящем.

— Речь о «Поморнике». Возьмёте командование на себя, — ровным тоном сообщил Беккет.

От удивления Воробей едва воздух не выплюнул на середине вдоха. Потратив несколько секунд на сухой кашель, он спросил:

— А что Спэвенс?

— Останется капитаном.

— Это как? — мгновенно скис Джек и, скрестив руки на груди, недоверчиво склонил голову на бок.

— Номинально. — Беккет демонстративно стряхнул пыль с манжеты сюртука, поясняя: — У него контракт на сезон, и отказ без наличия веской причины и достаточных доказательств значит, что Ост-Индская компания должна будет выплатить этому пьянице неустойку, гораздо большую, чем он заслуживает.

Презрительный взгляд, который явно должен был предназначаться Сесилу Спэвенсу, уткнулся в Джека Воробья. Ему это снова не понравилось, но, когда на горизонте всерьёз замаячила почётная должность, стерпеть его оказалось куда легче. Задумчиво почёсывая нижнюю челюсть, якобы размышляя, стоит ли отказываться от несуществующих и более выгодных контрактов, Джек неспешно понимающе кивал, а затем резко одёрнул руку.

— А что насчёт Вигля?

Беккет дёрнул бровями, явно не понимая, о ком идёт речь, но ответил, не замешкавшись и на секунду:

— Остальное меня не волнует. «Поморник» с недавних пор приносит одни убытки. Повторюсь: мне важен результат, а людей выбирайте сами. — Глаза Джека бесцеремонно сверкали, благо внезапный визитёр стоял против света и разглядеть этого не мог, но словно бы почувствовал вскипающий в моряцкой душе восторг и холодным безразличным тоном добавил: — Считаю нужным предупредить вас, мистер Воробей, вы не в том положении, чтобы ставить условия, это первое. Второе, любая оплошность с вашей стороны, неповиновение или иные действия, ставящие под угрозу имущество Компании, и грозящие вам сейчас пятьдесят ударов плетью покажутся наградой. Это ясно?

— Более чем, — расплылся в улыбке Джек, беззастенчиво пропустив все угрозы мимо ушей. — Так что, по рукам? — Катлер Беккет замешкался, с сомнением глядя на протянутую матросом руку, а тот успел про себя язвительно фыркнуть и закатить глаза, прежде чем служащий Компании решился её пожать. — Вот и отлично! — просиял моряк. — Когда меня отсюда выпустят?

Беккет поджал губы и окинул камеру быстрым взглядом.

— Не торопитесь, мистер Воробей, всему своё время.

На этих словах Джек пришёл к окончательному выводу, что Катлеру Беккету доставляет удовольствие напоминать людям об «их месте», и, скорее всего, не в последнюю очередь из-за того, что ещё недавно так поступали с ним самим. Воробей перебирал пальцами правой руки под звук удаляющихся шагов, светился односторонней улыбкой и с наслаждением предавался сладковатому вкусу предвкушения от скорого восстановления справедливости, а лучшей наградой за вынесенные страдания будет рассвирепевшее лицо Красотки Ви-Ви, когда боцман узнает, что даже на таком несчастном судне, как «Поморник», места ему нет.

Острог Джек Воробей, — выспавшийся и голодный, — покинул на третий день. У выхода в каморке офицеров его встретил Катлер Беккет. Джек надеялся провести ночь в таверне, отдохнуть не только телом, но и душой, а потому, опознав невысокую фигуру служащего Ост-Индской компании, разочарованно вздохнул. Мистер Беккет, в свою очередь, также явно предпочёл бы находиться тем вечером в месте более приятном, чем пропитанные затхлостью, сыростью и стойкой вонью от пота коридоры тюрьмы. Нового, хоть и неофициального капитана «Поморника» он встретил кратким кивком и равнодушно проигнорировал шипение Воробья под звон снимаемых кандалов. Джек хотел было сострить на тему того, что Беккет лично пришёл его встретить, но холодный взгляд серых глаз отвадил его от этой мысли. В молчании они вышли во двор, и к ним торопливо подскочил коренастый мужчина в гражданском платье и со стопкой бумаг подмышкой.

— Это мистер Льюис, — сообщил Катлер Беккет, — ему вы будете докладывать о состоянии судна и экипажа, а также отчитываться после каждого рейса. — Беккет заложил руки за спину и адресовал Воробью выразительный взгляд. — Обо всём.

Джек ухмыльнулся и протянул Льюису руку, на что тот только приподнял уголки губ и сильнее сжал бумаги.

— Как скажете, сэр, — закивал моряк. — Когда приступать к своим обязанностям? — осведомился Джек крайне официальным тоном, от которого, как ему показалось, аж зубы свело. 

— Сейчас. — Воробей огорчённо изогнул брови и дёрнул губой. — «Поморник» отбывает на рассвете. Экипаж должен быть на борту в полном составе. Мистер Льюис проверит перед отплытием.

— Есть, сэр, — отозвался Джек, с горечью расставаясь с предвкушением чудесного вечера.

Слухи в порту расходились быстро, и не успел Воробей отойти от стен тюрьмы и на полмили, как услышал радостный голос: «Джек! Наконец-то!». Юнга Лиллиуайт скатился с поросшего высокой травой холма и едва не врезался в него. Глаза мальчишки сверкали, улыбка тянулась до ушей, взъерошенная макушка вся была в пыли, а на затасканной рубахе красовалось большое тёмное пятно.

— Я тебя здесь уже второй день жду! — звонко сообщил он.

— И я рад тебя видеть, Лилли, — Джек ещё больше взбил криво остриженные волосы на его голове. Юнга смутился и попытался увернуться, но тут же был пойман за ухо. — Так, — сурово протянул Воробей, приглядываясь к пятну на рубашке, — и в чью кружку ты залез на этот раз? — Шаловливые глаза мальца забегали из стороны в сторону. Лилли неловко одёрнул рубаху и пробубнил: «Меня угостили», а затем выплюнул гулкое: «Ау!», получив лёгкую затрещину. — Мал ещё! — приструнил его Джек и широким шагом направился прочь, саркастично повторяя: «Ишь, угостили его!». Со спины Лилли, конечно, не было видно задорную улыбку на лице старшего товарища, а Воробей с удовольствием почувствовал, что на душе у него потеплело и осознание утраченного вечернего отдыха уже не так горчило.

— Так что, Джек, — они направлялись в таверну, и Лилли бежал перед ним спиной вперёд, — это правда? Теперь ты будешь нашим капитаном?

Воробей вздохнул: раз уж об этом знал юнга, то и боцман, а значит, эффектного сюрприза уже не получится.

— Кто тебе сказал?

Лилли сощурился, быстро глянул через плечо и деловито чесанул нос.

— У меня свои источники. — Джек закатил глаза. — Так правда?

— И да, и нет.

— Это как?

— Узнаешь вместе с остальными.

— Нет, так не пойдёт! Скажи сейчас!

— А тебе всё надо знать первым?

— Ну да, я же юнга!

— А знаешь ли ты, мастер Лиллиуайт, что излишне любопытных мальчишек сажают на бочку с порохом?.. — Джек нарочно не договорил, посылая юнге многозначительный взгляд.

Лилли резко остановился, так что Воробей едва не сбил его. Он поднял на Джека серьёзный взгляд, прикусил губу, а потом спросил:

— Ты же не будешь таким капитаном, верно? Не будешь как Спэвенс и мистер Вигль?

Под взглядом огромных глазищ мальчишки у Джека где-то глубоко внутри что-то ёкнуло, весьма ощутимо и, по его мнению, совершенно безосновательно. Лилли глядел на Воробья с напряжённостью верного пса, что ждёт команды от хозяина, ведь без его слова мир кругом никак не может упорядочиться. Джек деловито заложил руки за спину, усмехнулся про себя попытке выглядеть «по-капитански» и прямо ответил:

— Всё зависит от того, мастер Лиллиуайт, насколько несносным юнгой ты будешь.

Юнга тут же повеселел и растянул улыбку до ушей. Они продолжили путь. Джек Воробей разглядывал город и подмигивал проходящим мимо прелестницам. Лилли старательно пытался повторить за ним и зачастую получал в ответ милую девичью улыбку, правда, по малости лет не мог угадать разницы оттенков между этой улыбкой и той, которой девицы одаривали Воробья. Чем дальше за спиной оставались стены тюрьмы, тем больше Калабар приходился Джеку по душе: не было в нём ничего особенного, кроме толстого слоя пыли, но город посулил благоприятное будущее, оттого в глазах Джека выглядел куда краше, чем был на самом деле.

В таверне, затянутой пыльным полумраком, собрались все одиннадцать членов команды, а кружек на столе оказалось раза в два больше. Несмотря на твёрдое намерение мистера Бьюкена дождаться виновника торжества, моряки успели осушить одну бутыль рома, потому по приходу Джека Воробья встретил громкий гогот и хмельные голоса.

— Э-ге-гей! — загорланил Гейнс. — Братья! Наш капитан явился! — Все разом обернулись ко входу, и Джек приветственно кивнул. — Так, — решительно протянул Гейнс, клонясь куда-то в сторону, — подать чарку капитану! — Моряки радостно загудели, кто-то плеснул рому.

— Пойдёте искать Спэвенса? — спокойно уточнил Воробей, подходя к столу.

— Чего это? — первым спросил практически трезвый Бьюкен, сводя густые чёрные брови. — Ты ж наш капитан, так?

Лиллиуайт протиснулся из-за Джека и деловито вставил:

— И да, и нет.

Воробей решил не испытывать терпение экипажа, а заодно поскорее прервать хмельное веселье.

— Сесил Спэвенс всё ещё наш капитан, джентльмены. — Кто-то выплюнул грог от неожиданности, Гейнс разочарованно стукнул кулаком по ляжке, но промахнулся по своей и шибанул сидевшего рядом Билла Поченски. — Формально, — добавил Джек, обводя моряков долгим взглядом. 

— И чего это значит? — хмуро уточнил обычно молчаливый Вернон.

Джек дёрнул бровью и расправил плечи.

— Это значит, что его слово — по-прежнему слово капитана и имеет соответствующий вес за исключением тех ситуаций, когда мистер Спэвенс, гхм, нем ввиду своей некомпетентности, и его обязанности в таких случаях беру на себя я.

С четверть минуты экипаж «Поморника» напряжённо вдумывался в данное ему объяснение, а затем мистер Бьюкен подытожил:

— Ну, то есть на деле ты наш капитан?

Воробей отвечать не стал, а моряки приняли его молчание за немое подтверждение, и тут же поднялся обрадованный гул: команда радовалась за Джека едва ли не больше, чем он сам. Лилли тут же улучил момент и уже собрался глотнуть эля, как почувствовал на себе суровый взгляд и боязливо обернулся. Джек чрезвычайно серьёзно глядел на него сверху вниз, и весь вид его в тот момент аккурат напоминал грозного морского волка.

— Ты позабыл, что бывает с несносными юнгами? — прищурился Воробей. Лилли отчаянно замотал головой, а затем вдруг замер. Его глаза округлились и замерли чуть выше Джекового плеча, а следом резко затих весёлый смех. 

Джек протолкнул в горле ком и нехотя обернулся. 

— Что, задохлик, уже капитанский китель на себя примеряешь? — прорычал ему прямо в лицо Уильям Вигль.

Джек скривился от прилетевшей в него вони.

— Куда уж мне, — закашлялся он, — я вполне доволен почётной должностью боцмана. Право! — спохватился Воробей, поднимая кружку. — Это вас стоит поздравить, мистер Вигль, ведь такого умелого и толкового боцмана на любом судне оторвут с руками! — с наигранным восхищением выдохнул Джек, прекрасно понимая, что пройдут многие месяцы, прежде чем Красотка Ви-Ви доберётся до порта, где найдёт себе место. Бывший боцман это тоже сознавал, и оттого лицо его с каждым словом наглого юнца становилось всё мрачнее. Воробей демонстративно отхлебнул из кружки и добавил: — Уверен, мистер Вигль, вы найдёте более достойное судно, не то что наш дряхлый «Поморник».

Лицо Ви-Ви вовсе перекосилось от гнева, Джек неосознанно поймал взглядом прямоугольник выхода и тусклый свет ближайшего окна. Уильям Вигль повёл челюстью и сплюнул рядом с сапогом Воробья.

— Ехидничай, сколько влезет, Воробей, — прохрипел он, — одно я знаю точно: ты как пить дать закончишь на виселице.

Джек лихо улыбнулся, якобы прикидывая в голове возможность такого.

— Хм, даже если и так, уверен, это будет грандиозное зрелище! Жаль, тебе до него не дожить…

Глаза Вигля резко увеличились в размерах, а белки будто потрескались из-за сильно проступивших капилляров. Казалось, ещё немного и экс-боцман взорвётся от гнева, точно плохо отлитая пушка. Джек подсознательно приготовился чувствовать жёсткий кулак на щеке, но вдруг услышал за спиной тихую возню. Оборачиваться он не стал, а скосил взгляд и поймал отражение в бутылке на соседнем столе: весь бравый и местами нерешительный экипаж «Поморника» дружно поднялся на нетвёрдые ноги с красноречивым заявлением. Поняв расстановку сил, Уильям Вигль презрительно и громко фыркнул, как одураченный бык на корриде, и массивными шагами покинул таверну.

Едва хлопнула дверь, напряжение рассыпалось в прах.

— Как ты его! — в унисон воскликнули несколько голосов.

— За это стоит выпить! — добавил Гейнс.

Джек обернулся с довольной улыбкой.

— Да, стоит, — кивнул он, — но мы не будем. — Несколько моряцких лиц потемнели от непонимания. — «Поморник» отправляется на рассвете, и, сдаётся мне, вам как членам его экипажа нужно быть там в срок. 

Моряки переглянулись, обменялись разочарованными вздохами, но несогласия не выразили. И Джек Воробей не без удовольствия наблюдал, как, повинуясь его слову, команда покорно отставляет бутылки и дружно направляется в порт. То ли в душе у него что-то колыхнулось, то ли последние тюремные харчи стали поперёк горла, но Джек отчего-то пометил этот момент особенным и рассудил, что, пожалуй, впредь не стоит размениваться на работу рядовых. А юнга Лиллиуайт, что покидал таверну предпоследним, перед Воробьём, глянул на него через плечо, а затем серьёзно — и с полной ответственностью — одобрительно кивнул.