«Поморник» полз в гавань с невиданной ленью. Умирающий ветер сквозил меж снастей, но торговой шхуне, набравшей у берегов Индии не только товар, но и с четверть трюма воды, такого отношения было недостаточно. В порту зажглись первые огни, а на борту «Поморника» всё тонуло в сизом полумраке под стать царившему настроению.

— Живее, ленивые ящерицы! За что вам только платят?! Резвее, резвее! И без разговоров мне тут! — Боцман, свесившись через перила к нижним палубам, орал на матросню так, будто рядовые моряки были не только повинны в непристойных занятиях его матери и запущенном алкоголизме отца, но и в придачу к телу продали за жалованье и собственные души.

— Вот лютует, минога пропитая, чтоб ему русалки все причиндалы оторвали… — бурчал под нос плешивый матрос, худой, как щепа, и в полумраке похожий на вяленую сардину. Он подал ведро следующему моряку в цепочке, но тот застыл взглядом где-то меж ступеней трапа. — Слышь, птенец! Воробей! — худой шибанул его по колену. — Забирай!

Молодой человек оторвался от раздумий и не глядя передал ведро дальше. Первое же плавание отняло у Джека не только всяческий интерес к работе на торговом флоте, но и здоровую спину, руки и хорошее настроение. Последний раз улыбнуться ему довелось в порту Мадраса, уж больно услужливы оказались местные барышни — что благородные, что уличные, — и с молодого симпатичного моряка никак не спускали восторженных взоров. Особо смелые даже отваживались кокетничать с матросом, а затем густо краснеть от его обольстительных улыбок или в меру ласковых взглядов. В то время Джек не знал, на каком судне ему предстоит провести следующие три месяца, а потому с любопытством и знанием дела рассматривал торговые суда у причалов и стоявшие на рейде в гавани военные флейты и бриги. Британская торговая компания, что, по сути, правила колонией, не скупилась на защиту собственных интересов ни на море, ни у его берегов. В отличие от других новобранцев, что весь маршрут от Британии до её заморских территорий твердили о невиданной красоте и богатстве далёких земель, а потом сходили в порту с таким восторгом, будто свершили нечто воистину невероятное, Воробей отлично представлял, куда завела его судьба. Воды Индийского океана, испещрённые морскими путями в колонии, в Китай, Африку, облюбовали не только предприимчивые европейский торговцы, но и их бескомпромиссные конкуренты — пираты. В его памяти сохранились смутные воспоминания, как в возрасте лет десяти на борту «Трубадура», что принадлежал, к сожалению, его отцу, Джек впервые пошёл на абордаж голландской шнявы, возвращавшейся из Индии с забитым трюмом. При взгляде на суетящихся на пристани Мадраса торговцев Воробей иронично улыбался, считая забавным, если именно его судну посчастливится встретиться с кораблём «джентльменов удачи». К счастью или к сожалению, такого не произошло, наверное, потому, что с «Поморником» брезговал связываться даже самый бедствующий пиратский капитан.

Теперь, уже несколько часов простаивая на ступенях трапа в длинной цепочке матросов, занятых черпанием воды из трюма, Джек Воробей с каждым ведром всё больше проклинал дырявую шхуну, её капитана и тот день, когда он решил послушать женщину.

В таверне, куда наконец-таки добралась большая часть изнурённой и недовольной команды, воняло так, будто кабан, что запекался на вертеле, сначала жил долгое время в общем зале, лопал всё подряд и жирел, пока однажды не сдох, после чего провалялся в углу несколько дней, прежде чем его насадили на вертел. Но в крохотном порту в Южной Африке, куда всё же добрался «Поморник», иного выбора, где отдохнуть, не было. Разве что, как сказал старший матрос Гейнс, служивший некогда, по его словам, на корабле самого морского генерала Роберта Блейка, «здесь есть верфь, дабы удавиться, и темница, куда тебя бросят, если попытка не удастся». Словом, деваться было некуда. Моряков с «Поморника» тешила лишь мысль о нескольких днях отдыха, что выпадут, пока плотники будут латать дыры в шхуне, если, конечно, это вообще произойдёт. Все беды, по сути, не такого уж и плохого судна пошли от его капитана, что предпочитал выделенные для починки и оснастки парусника деньги спускать на грог и азартные игры. Однако арматор о подобном произволе не ведал, груз в конце концов добирался до назначенного места, разозлённые моряки, получив свои двадцать шиллингов, добрели, жалобы и донесения до судовладельца не доходили, и капитан Спэвенс уходил в очередной рейс, искренне надеясь, что шхуна не развалится посреди моря.

— Ну, а ты здесь что забыл? — Матросы, обсуждая неудачное плавание, в который раз делились причинами, побудившими наняться на службу. Очередь дошла до молодого Джека, что всё это время неоднократно закатывал глаза, слушая истории от разорившихся мясников или выросших сыновей ремесленников о романтике, что всю жизнь звала их в море.

— Деньги, — пожал плечами Воробей, — к тому же мне обещали продвижение…

— Пха! — выплюнул Гейнс. — Это тебе к военным надо было, птенец, — вот там бы отхватил чинов. А здесь… — старший матрос безнадёжно махнул рукой. «Этого ещё не хватало», — мысленно возмутился Джек. — Всю жизнь горбатиться будешь и всё равно помрёшь матросом. Вот на военном флоте…

— Хорош, Гейнс! — прикрикнул кто-то. — В печёнках уже твой военный флот! Только о нём и трындишь! Раз так нравилось, что ушёл?

Спор так и не успел разгореться. Меж моряков протиснулся Лилли, одиннадцатилетний юнга, и сразу же сунул любопытный нос в кружку Воробья. Джек щёлкнул по носу мальчишку, на что тот лишь скорчил рожицу.

— С «Поморника» весь груз сняли! — просвистел малец: у него не хватало двух передних зубов. Моряки тут же зароптали. — Я слышал, как мистер Бьюкен говорил мистеру Рэтчету, что капитану сказал какой-то мистер в богатой одежде, что груз в Ливерпуль доставит «Прекрасная роза», а «Поморника» починят, и мы пойдём в… — большие карие глаза Лилли округлились, юнга закусил губу. — …пойдём в… Кара… Калар… Кабала… Карабла… в Калабар! — выдохнул он наконец.

— Зачем? — покосился на него Воробей. Уж он-то лучше всех знал, что у юнги — тем более такого толкового, как Лилли, — имелась исчерпывающая информация.

Мальчишка шмыгнул носом и вновь попытался залезть в кружку.

— Не знаю, — обиженно протянул он наконец, — но этот важный мистер дал капитану Спэвенсу денег, потому что тот сказал, что мы уходили от пиратов через шторм и…

Зал таверны накрыло гоготом, ибо каждый моряк отлично знал, что Спэвенс куда скорее загонит судно на мель, чем уведёт его от преследователей, да ещё и сквозь шторм.

И только суеверный и в то же время набожный Билл Поченски поплевал через плечо, перекрестился и прошептал: «Только бы не накаркал…».

***

Джек дремал в кубрике после вахты, отчаянно желая перестать вслушиваться в истеричный визг не поделивших кусок сухаря крыс. Гамак покачивался из стороны в сторону, якобы пытаясь убаюкать, но Воробей, битый час изучая треснувшие доски над головой, пришёл к однозначному выводу, что ложе окончательно утратило свои обязательные качества. «Поморник» карабкался по волнам, точно барышня со множеством юбок, что взбирается по лестнице. В опустевшем трюме звонко булькала вода, да постукивали несколько ящиков с остатками груза. Облегчённая шхуна больше походила на безвольный бочонок из-под рома, что скинули с борта фрегата как ненужный балласт. Голодный желудок отозвался жалобным стоном на воспоминания о законной чарке рома, что доставалась морякам на закате. Капитан Спэвенс бессовестно игнорировал эту традицию, собственно, как и многие другие, что задевали его мировоззрение и кошелёк.

Воробья едва успел одолеть первый сон, как на верхней палубе что-то знатно грохнуло, заставив его нервно вздрогнуть. Следом донеслось суетливое топанье и хриплый ор разозлённого боцмана. Джек раздражённо выдохнул, глаза по очереди закрылись, однако беготня наверху лишь набирала обороты, кто-то выскочил из кубрика, затем возбуждённо загудели голоса. Проклиная всё на свете, Воробей перевалился через край гамака и поплёлся на верхнюю палубу. «Поморник» зарылся носом в гребень волны, и моряк саданулся коленом о ступеньку трапа. Чуткий слух меж тем уловил среди гомона голосов далёкое урчание грозы и подсвист ветра среди такелажа. Не успел Джек ступить на шкафут, его чуть не сшиб Лилли — благо сил не хватило. В глазах мальчишки отражалась странная смесь восторга и страха.

— Джек! Представляешь! Там пираты! За нами пираты! — затараторил юнга.

Молодой Воробей подбежал к фальшборту и вгляделся в вечерний туман за кормой. 

— Лилли, нужна подзорная труба, — шепнул он мальцу, разглядев крохотный силуэт парусника. Юнга тут же растворился.

Тем временем команда всё больше погружалась во встревоженное возбуждение. Капитан Спэвенс с боцманом о чём-то рьяно спорили на мостике, а матросы всё чаще переводили вопросительные взгляды с корабля позади на начальство. Джек чесанул лоб поверх потрёпанной повязки и, беспечно усевшись на планшир, принялся наблюдать за мостиком с крайним интересом. Боцман — Уильям Вигль, которого меж собой матросы называли «красотка Ви-Ви», — явно пытался в чём-то убедить капитана, но тот упорно качал головой, тыкая длинным толстым пальцем в карту. Вигль редко бывал добр, скорее, менее суров, в словах не стеснялся, матросов презирал, хотя моряцкий опыт у него имелся знатный, а в разговорах со Спэвенсом обращение «капитан» из его уст звучало грубо и пугающе. К мостику приблизился Билл Поченски и в обыкновенной манере речи, будто просил подать на паперти, о чём-то спросил. Ви-Ви рявкнул, отчего матрос аж слегка присел, а потом припустил подальше от боцмана.

— Вот, сэр, — под боком материализовался Лилли и протянул зрительную трубу, — стащил у мистера Бьюкена.

Джек благодарно кивнул и навёл окуляры на шедший позади парусник. Над морем темнело быстро, но угасающие закатные лучи ярко подсветили сероватые паруса брига.

— Дьявол! — сорвалось с моряцких губ.

— Это правда? — заегозил юнга. — Это пираты, Джек? Пираты?

До брига было далеко, и Воробей не смог бы узнать танцующий под ветром флаг, если бы не встречал его раньше.

— Барук… — задумчиво проговорил он, опуская трубу. Лилли восхищённо опустил челюсть, хотя понятия не имел о носителе этого имени. Кареглазый взгляд моряка прошёлся от кормы к носу, осматривая гафельные паруса, и вернулся к спорящим на мостике командирам. Сунув юнге трубу, Джек сдержанно-взволнованным шагом прошёл к штурвалу. Боцман и Спэвенс отвлеклись на его вежливое покашливание. — Капитан, сэр, — начал Джек, — не то чтобы я собирался вас учить, ни в коем случае, но, сэр, нам стоит взять круче к ветру. Судно начинает рыскать, дальше будет только хуже.

Спэвенс надулся, а Вигль глядел на молодого мореплавателя как на дерзящую ему вошь.

— Воробей, кто дал тебе право… — зарычал боцман.

— При всём уважении, они догонят нас в течение получаса! — не сдержался Джек.

Ви-Ви приблизился вплотную к нему, так что, когда заговорил, капли слюны долетали до плеча дерзкого матроса.

— Вот и исправь это. В трюм, живо! Черпать воду, пока ноги не отсохнут! 

Тёмно-карие глаза вспыхнули гневом. Боцман сжал кулак, больше похожий на булыжник. «Есть», — выплюнул Воробей со всей ненавистью. Как бы ни были ему противны двое самодуров, Джек прекрасно знал и на собственной шкуре не раз испытал награду за пререкание с вышестоящими по званию идиотами, поэтому с обрадовавшей Спэвенса покорностью отправился в трюм, а за ним следом солидарно гремел вёдрами Лилли. Юнга самоотверженно принялся помогать старшему товарищу, настойчиво выпрашивая рассказать побольше о таинственном Баруке. Услышав наконец-таки раздражённое «Да!», малец едва не подпрыгнул от радости.

— Надо же! За мной гонится взаправдашний пират! Пусть теперь Нил и Кит подавятся своими историями про офицеров! Да они умрут от зависти!

Джек глянул на мальчишку с ироничной улыбкой.

— А сам ты умереть не боишься? — Светящаяся веснушчатая физиономия тут же померкла. — Знаешь, что будет, когда капитан Барук и его мерзавцы нас догонят и обнаружат пустой трюм? — Лилли обнял ведро и нахмурился. — Какой пират будет рад узнать, что гнался за пустышкой, а? Им придётся на ком-то выместить злобу… — Юнга сжался, огромные глаза заблестели. — Так что, мастер Лиллиуайт, советую вам раздобыть любезности, авось умаслите гостей. 

Отвернувшись от замершего в обнимку с ведром Лилли, Джек улыбнулся хитрой улыбкой и продолжил черпать воду. Чем темнее тона окрашивали небо и море, тем сильнее поднималось волнение на шхуне. Бриг капитана Барука стремительно приближался. «Поморник» вертелся под ветром, то и дело норовя обернуться к нему носом. Матросы суетливо исполняли сыпавшиеся с мостика приказы, истерично свистела боцманская дудка. Ветер крепчал, вздыбливая волны, с неба звонкими шлепками падали на палубу одинокие капли принесённого с океана дождя.

Лилли, таскавший воду за борт, окончательно выбился из сил, но всё же передал брошенное Гейнсом: «Плохо дело». Ласково потрепав мальчишку по макушке, Джек направился на верхнюю палубу. Он отчаянно не хотел встречаться с Баруком и его подручными: во-первых, потому что однажды без зазрения совести прикрылся его именем, а во-вторых, потому что встреча с пиратами в его положении не сулила ничего хорошего. Да и Лилли он сказал чистую правду: команда Барука славилась своей импульсивной жестокостью. На палубе от напряжения вот-вот могли заискрить молнии — бриг приближался к расстоянию пушечного залпа. Спэвенс истерично кричал с мостика наперебой с боцманом, заставляя людей чуть ли не в паруса дуть, чтобы скорее уйти от пиратов, но от суматошной беготни не было ровно никакого толку. Юнга, взобравшись на планшир, поглядел на Джека с испуганной мольбой.

— Мы же… мы же отобьёмся, правда? — с надеждой спросил Лилли, когда тот подошёл к нему.

Воробей дёрнул губой: «Как же! Пятнадцать-двадцать орудий, человек тридцать головорезов против разваливающегося корабля, двенадцати испуганных моряков, ребёнка и двух самодовольных кретинов! Да уж, не то слово отобьёмся!». 

— Не знаю, но тебе лучше…

Громыхнул предупредительный залп. Выпущенное с борта пиратского корабля ядро булькнуло в море, царапнув корму. «Поморник» накрыло волной паники. Капитан орал на боцмана, боцман на матросов, а те с перепугу позабыли, что делать: кто-то кинулся к оружию, кто-то к фальшборту, кто-то к шкотам. Ни приказов, ни команд, только суматошные крики.

— В кладовую, живо! — шикнул Джек на бледного Лилли, а сам бросился на корму, выхватив по пути пистолет у кого-то из моряков. Юнга ослушался и припустил следом.

— Что ты себе!.. — начал было Спэвенс, но Воробей едва ли не за шиворот спровадил его от румпеля.

— Слушай команду! — вскричал Джек, но даже его громкий уверенный голос исчез над палубой, точно крик голодной чайки. Хлопнул выстрел. Моряки замерли, к Воробью обратилось множество взволнованно блестящих глаз. — Слушай команду! — повторил он. — Живо на шкоты! Держать круче к ветру! Попробуем оторваться! — Матросы быстро обменялись взглядами и один за другим бросились к тросам. Джек повернул румпель, «Поморник», дёрнувшись, взял на левый борт. Бушприт уткнулся в затемнённый штормом горизонт.

— Что ты творишь, щенок! — подскочил Спэвенс. — Ты всех нас погубишь!

— Держите её крепко, как даму в порту! — игнорируя капитана, командовал Джек. От решительных действий командира останавливал только пистолет в руке матроса. — Пойдём через шторм, — наконец бросил Воробей, — при косом ветре у них нет шансов! 

«Поморник» согласно загудел гиками, паруса, поймавшие ветер, дружно хлопнули. Сев на курс, шхуна самозабвенно пошла навстречу шторму, в ночь, испещрённую разрядами молний, наполненную рокотом грома и рёвом стихии. Бриг сменил курс, но при таком ветре прямые паруса уступали залатанным гафелям торговца. Последовало несколько пушечных залпов: пираты никак не хотели терять добычу и отступать не привыкли. Джек Воробей, уверенно сжимающий рукоять румпеля, искренне надеялся, что шторм даст его судну достаточно форы, чтобы уйти от погони, если, конечно, «Поморник» его переживёт. Стихия встретила судно недружелюбно, но без особой злости, а шхуна в качестве приветствия распрощалась с кливером. Экипаж беспрекословно слушал и исполнял каждый приказ, даже без помощи боцмана. Достаточно скоро огонёк на бриге исчез за стеной дождя. Волны то и дело захлёстывали через борт, Лилли пару раз чуть не смыло, но он отважно продолжал стоять чуть позади Джека, только обвязался канатом. Сам Воробей, мгновенно вымокший до нитки и по воле порыва ветра распрощавшийся с повязкой, с довольством наблюдал за слаженной работой команды и вспоминал былые дни, когда за место у руля приходилось буквально грызть глотки. Спэвенс и Вигль исчезли с палубы, оттого он мог почувствовать себя в полной мере капитаном, позабыть об оскорблениях и унижениях, что шли бонусом к матросским обязанностям, о скудной плате и изнуряющей своей бесполезностью работе. И «Поморник» словно бы преобразился, вспомнил, что назван птицей и обязан лететь по волнам сквозь дождь и шквал, зарываться бушпритом в море, нанизывать пену точно на саблю и вести людей к земле, к крову и очагу, чтобы, собравшись кружком, они могли слушать вой ветра и с благодарностью думать об утлой шхуне, что спасла им жизни.

Буря миновала через час с четвертью. Над палубой загорелись огни. Моряки поздравляли друг друга с успешным побегом и сулили пиратам страшную погибель. Джек уступил место мистеру Бьюкену и, наслаждаясь признательными взглядами, направился в кубрик, как на его пути возник натянутый, точно штаг, капитан Спэвенс. Маленькие черные глаза прошлись по матросу уничижающим взглядом. Джек слегка ухмыльнулся.

— Что ж, — Спэвенс заложил руки за спину и выпятил живот, — примите, мистер Воробей, мою благодарность. — Его взгляд скользнул моряку за спину. Тот не успел и обернуться, как Вигль оглушил его ударом пистолета. Джек рухнул на палубу. Лилли испуганно ахнул. Моряки грозно шагнули к капитану. — Ну? Кто ещё смелый из вас? — презрительно выплюнул тот. — Много желающих в бунтовщики затесаться, а?.. 

Желающих не нашлось. Только юнга злобно сжал кулаки, но никто не заметил его сердитого взгляда, что провожал матросов, потащивших Воробья в трюм. Моряки роптали, то ли осуждая несправедливое наказание, то ли опасаясь, что подобную награду может получить любой из них. Капитан Спэвенс, не обременённый ни беспокойством по поводу случившегося, ни совестью, отправился спать, а команда провела ночь без сна, и к рассвету общим голосованием было решено послать к Спэвенсу мистера Гейнса — как самого опытного в общении с командованием, — дабы «исправить недоразумение». Опытный моряк надвинул потрёпанную треуголку поглубже на лоб и деловито направился к капитану, что пребывал в добром духе, разминая замлевшее за ночь тело. Боцман проводил старшего матроса презрительным взглядом и принялся командовать, вернее, срывать зло на подрёмывающих вахтенных. «Поморник» возвращался на прежний курс, ковыляя по волнам.

— Капитан Спэвенс? — Гейнс кашлянул. — Я, гхм, собственно хотел поговорить с вами, в том числе от имени команды, о Воробье. — Круглое красноватое лицо капитана вытянулось от недовольства; подёрнутые желтизной глаза упёрлись в парламентёра раздражённым взглядом. — Я, сэр, понимаю, вчера Джек, возможно, позабыл о приличиях и должном уважении, — похрипывал Гейнс, дёргая губы в заискивающей улыбке, — но это всё из-за случившегося. Парень, очевидно, не привык к подобным экстренным ситуациям. — Старший матрос едва сдержался от усмешки, поминая вчерашний хаос. — Но он спас нас, сэр, быть может, не стоит его наказывать?

Спэвенс молча взирал на Гейнса. Воздух шумно свистел в его широких ноздрях. Наконец, заложив руки за спину, капитан показал темнеющие зубы в искусственно доброй улыбке.

— Мистер Гейнс, — Спэвенс покачнулся на пятках и уставился на переговорщика, — я ценю вашу заботу и заботу команды о её членах, однако мистер Воробей отправлен в карцер отнюдь не за дерзость, а за попытку устроить бунт. Он не повиновался командирам, более того, угрожал оружием капитану и боцману, поэтому проведёт остаток пути в карцере, а по прибытии в Калабар его судьбу будет решать суд. — На худощавом обветренном лице Гейнса отпечаталось красноречивое изумление, точно кто пощёчину залепил. — У вас имеются какие-то возражения в отношении действий капитана? — притворно доброжелательно спросил Спэвенс.

Матрос замотал головой: «Никак нет, сэр» — и поплёлся в кубрик, где в нетерпении собрались неравнодушные. Лилли на месте не мог усидеть, то и дело взбегал вверх по трапу в ожидании Гейнса, а когда наконец увидел его, успел раз пять сбегать к матросам и обратно, прежде чем парламентёр сокрушённо плюхнулся на ящик. «Ну чего? Чего он сказал?» — не унимался юнга.

***

Джек очнулся на скамье карцера, когда рука соскользнула в воду. В носу засвербело от сырости, голова гудела, точно колокол во время аврала. Воробей уселся на скамье, поджав ноги, и прошёлся ладонью по затылку. В трюме было так же сумрачно, как у молодого моряка на душе. Упёршись затылком в борт и прикрыв глаза, Джек представил красное то ли от гнева, то ли от перепитого лицо Сесила Спэвенса, мысленно зарядил ему в нос каблуком сапога и только потом прикинул, как долго капитанское уязвлённое самолюбие заставит его просидеть за решёткой. Спэвенс был слабаком, но предпочитал демонстрировать потуги силы на тех, кто не мог или не имел права быть сильнее. Вряд ли, возьмись ему дерзить Красотка Ви-Ви, тот смог бы выдавить хоть что-то решительное. И боцман Вигль это прекрасно понимал. Остальная команда, так же, как и сам Воробей, то ли путём ошибки, то ли обмана угодившая на торговое судно вместо военного корабля, молчала от греха подальше в надежде завершить рейс, получить жалованье и бросить пропойцу-капитана на пару с прохудившейся шхуной. С другой стороны, размышлял заключённый, на военном корабле с дисциплиной всё куда жёстче и за подобную выходку одним лишь арестом не расплатишься. Хотя на военный корабль трусливых идиотов, подобных Сесилу Спэвенсу, не берут.

«Интересно, а если бы Барук нагнал нас?» — подумал Джек, кусанув губу. Отношения с пиратским капитаном у Воробья заочно не заладились, хотя было это так давно, что, можно сказать, и неправда. Наверняка, удалось бы сторговаться и договориться, Береговое Братство как-никак. При правильном расчёте после абордажа можно было бы не только избежать обнародования прежнего нелегального рода деятельности, но и прослыть героем, спасшим торговое судно и его экипаж. Не весь, разумеется, ведь капитана и боцмана, отстаивавших «Поморника», мерзкие пираты взяли в плен…

— Эй, мистер Воробей? — во тьму трюма попросился тихий детский голос. Джек медленно раскрыл глаза и обернулся к трапу: у нижних ступеней присел Лилли, вопросительно заглядывая за решётку. Увидев, что моряк не спит, юнга решительно соскользнул в воду. — Я вот, принёс, — щербато улыбнулся мальчишка, протягивая хлеб с куском солёного мяса и бутылку с остатками какой-то жидкости. Джек благодарно улыбнулся и жадно припал к горлышку. — Спасибо, что спас нас вчера, — серьёзно выговорил Лилли и шмыгнул носом. Его взгляд виновато съехал к палубе. — Я испугался… — Джек оторвался от еды и улыбнулся одной стороной рта. — За команду, конечно же, — поспешно и совсем неубедительно добавил мальчик.

Воробей одобрительно хмыкнул.

— Что ж, мастер Лиллиуайт, — тон переполнил неуместный официоз, — вы повели себя достойно в опасной обстановке. Я бы даже сказал, весьма смело для юнги. — На губах моряка мелькнула хитрая улыбка. — Ты вполне достоин… — Джек протянул бутылку Лилли. У того глаза засверкали, точно алмазы, кончик носа вздёрнулся вверх, даже грудь с торчащими рёбрами выпятилась вперёд. Смерив на глаз содержимое бутылки, как делали моряки в таверне, юнга сделал решительный и большой глоток.

— Пфф! Вода! — через мгновение возмущённо выплюнул он.

Воробей расхохотался.

— В этой бутылке был ром. Теперь вода. С привкусом рома. Всё справедливо. — Лилли обиженно надулся. — Что там наверху? Долго этот окунь собирается меня здесь продержать? — спросил Джек. 

Взгляд мальца неуверенно задрожал, красноречиво передавая фразу «Плохи дела».