Лилли выбрался из кубрика, покрутил головой и вприпрыжку подобрался к шканцам.

— Джек! — Юнга тут же стушевался под взглядом старпома и поспешил деловитым тоном исправиться: — Капитан, сэр! — Воробей снова обратил на него внимание. — Когда ты мне уже на мачту прикажешь? — с мольбой в голосе поинтересовался Лиллиуайт.

Натансон возмущённо фыркнул и, наверное, заслал бы назойливого юнгу в самый дальний отсек, но Джек его опередил. Подняв глаза к грот-марса-рею на несколько секунд, он серьёзно посмотрел на Лилли и ровным тоном заметил:

— Какая мачта? Ты же тоньше рея. — Лилли несогласно засопел и на всякий случай окинул себя быстрым взглядом. Воробей выровнялся, принимая капитанскую позу, и перевёл взгляд к носу корабля, но так, чтобы удобно было поглядывать на мальчишку. — Заботы юнги здесь, на палубе, если вы не забыли, мастер Лиллиуайт, а мачты — дело матросов.

Глаза Лилли жадно заблестели.

— А можно тогда меня в матросы?

Джек от удивления хохотнул и круглыми глазами уставился на Лилли. Тот был крайне серьёзен, будто собирался в эту самую секунду сдавать экзамен в адмиралтействе, и изо всех сил старался не обращать внимания на недовольное лицо мистера Натансона. Старпом наблюдал за происходящим со сдержанным раздражением: и не только из-за наглого поведения юнги, но и из-за неподобающей реакции капитана. Сам капитан невольно задумался над словами Лилли, ведь тот несмотря на малый возраст прошёл с ним уже немало миль и за всё время проявил себя пусть и занозой, но весьма толковой. Конечно, лазать по вантам он был ещё мал — шагнуть мимо выбленок ему было проще простого, — однако обязанностей смог бы взять на себя больше. С другой стороны, назначь его матросом, так пуще прежнего будет рваться наверх, пока шею не свернёт.

— Нет, — качнул головой капитан Воробей, и Лиллиуайт тут же обижено поджал губы. На его лице ясно читалось горячее от возмущения: «Не доверяешь, да?». Джек примирительно добавил: — Пока что. — Лилли недоверчиво прищурился. — Раз уж ты теперь в моей команде, я могу тебя повысить, однако мне нужны на то веские доказательства. Смекаешь, мистер Лиллиуайт? — Юнга покосился из-под бровей на старпома, точно тот был его препятствием на пути к заветной должности. — Я поручу мистеру Натансону и мистеру Мэйси приглядывать за тобой, и, если не подведёшь, через месяц станешь матросом.

Лиллиуайт активно закивал, так что его вздыбленная макушка и вовсе встала торчком. Вытянувшись и отсалютовав капитану, он понёсся на поиски дел, где смог бы себя проявить.

— Он же теперь каждой бочке затычкой будет, — тяжело вздохнул мистер Натансон.

Джек хитро улыбнулся.

— В том и смысл… — Он обернулся к старпому. — Не переживайте, он толковый малый, а если будет всё время при деле, меньше шансов, что ему где-то прищемят нос.

Натансон скрестил руки на груди.

— А к матросам ты будешь так же щедр? Один месяц и любой станет боцманом?

— Боитесь конкурентов, господин старший помощник? — с ироничной улыбкой тут же парировал Воробей. — Уж вы-то должны знать, что не я тут главный судья, а море.

Разговор этот состоялся на второй день после того, как за горизонтом скрылись крыши Малинди — последнего порта Африки перед переходом через Индийский океан. День за днём от самого выхода из Калабара «Распутной девке» сопутствовал не только крепкий ветер, но и спокойное море. Несколько ночных штормов даже не утомили команду, а неистовый ураган обошёл фрегат стороной, на пути ему встречались только птицы да торговые суда, и у мыса Доброй Надежды не пришлось ждать долго хорошей погоды. Команда, многие члены которой шли в Индию впервые в жизни, расслабилась: души моряков наполнились самоуверенностью, моряцкие приметы — неизменные спутники любого плавания — принимались со снисходительностью, и даже мистер Гейнс, любитель лишний раз припугнуть доверчивого слушателя, проводил дни в тени парусов, лениво поглядывая по сторонам. Не знай Джек Воробей человеческой любви к спокойному укладу жизни, когда всё просто и понятно, справедливо решил бы, что команду «Распутной девки» околдовали сирены. Мистер Натансон, получив упрёк в том, что моряки разнежились, несогласно дёрнул бровями:

— А чего зря людей утомлять? Море спокойно, горизонт чист, а до берега уже скоро.

Джек прищурился, без труда вглядываясь в лёгкую дымку у края неба. В Момбасе оманские торговцы ему охотно пояснили, что проданный арабом в Капстаде «аль-альтимун», или сурьма, — известное среди кочевников средство от палящего солнца. Европейцы её использовать не желали из-за того, какой вид придавали «цивилизованному человеку» обмазанные чёрным глаза — ведь куда чаще так делали «дикари-пираты».

— Слыхали легенду про греческого путешественника Одиссея? — Воробей вопросительно глянул на старшего помощника. Тот пожал плечами и выпятил губу. — Ну уж про русалок-то точно слышали? Так вот, что русалки, что греческие сирены околдовывают моряков своим пением и заставляют посадить корабль на рифы. Не знаю, водятся ли здесь русалки, но усыплённая бдительность или дремлющий вахтенный могут погубить корабль и без чарующего голоса. — Мистер Натансон вздохнул, поводя глазами. Капитан приосанился и, бросив на старпома косой взгляд, приказал: — Найдите людям какое-нибудь занятие, а то к концу пути они позабудут, как повязывать булинь.

Мистер Натансон проводил Джека Воробья тяжёлым взглядом и, едва тот спустился на шканцы, спросил вдогонку:

— А сами-то вы чем займётесь? 

Голос его прозвучал достаточно громко, чтобы привлечь внимание лениво рассевшихся вдоль бортов моряков. За многие недели плавания споры капитана со старпомом стали для них доброй традицией и каким-никаким развлечением, самые смелые даже делали ставки, за кем останется последнее слово. И, на удивление, никто не заботился, как на корабле скажется то, что два главных человека никогда не сходятся во мнении.

Капитан Воробей приостановился, запрокинул голову к парусам, почёсывая локоть, саркастично хмыкнул, а затем бросил через плечо:

— Буду оберегать покой ваших людей.

Несмотря на явное бахвальство, Джек Воробей не слукавил. Чем больше спокойных дней сопутствовало «Распутной девке», тем гуще собиралась тревога в капитанской душе. Пройдя вдоль всего побережья Африки и легко обогнув мыс Доброй Надежды, по пути на север команда опасалась только одного — встретиться с пиратами, что облюбовали побережье Мадагаскара. А когда Мозамбикский пролив остался позади, с ним исчезли и страхи. Но Джек знал, что успокоиться можно будет, только бросив якорь у побережья какой-нибудь фактории в Индии. «Распутная девка» шла известным маршрутом, которым пользовались торговые корабли моголов и европейских ост-индских компаний. Конечно, стоимость грузов не шла ни в какое сравнение с серебряным флотом, но зато захватить его было куда проще, чем испанские галеоны из Вест-Индии. Многие из Берегового братства, кого Джек знал лично, разбогатели или намеревались разбогатеть именно на этом пути. Пиратские корабли, а иногда и целые флотилии покидали Испанский Мэйн и уходили на восток, к берегам Африки и дальше, где у побережья Мадагаскара или близ Аравии начинали охоту на торговые суда. Но был и ещё один маршрут.

Джек не помнил, в каком возрасте впервые увидел кормовой флаг ост-индской компании, зато хорошо помнил звонкий свист боцманской дудки и хриплый голос капитана Тига, когда «Трубадур» пустился в погоню. В те времена торговцы куда больше страшились встретить конкурента, нежели пирата: Голландия яро соперничала с Португалией, а в тени их грызни наращивала свою мощь и Британская компания; напороться на пушки под европейским флагом было куда опаснее, чем разглядеть на горизонте Весёлого Роджера. Голландское судно даже не стало поднимать все паруса и спасаться бегством, ведь побережье Малабара уже появилось на горизонте, одинокий корабль — даже португальский — ни за что не рискнул бы ловить добычу так близко от фактории. Видимо, на подобную самонадеянность и рассчитывал Эдвард Тиг. Не поднимая флага, «Трубадур» сделал поворот фордевинд, отклоняясь от курса, обошёл с запада необитаемый архипелаг и на закате встретил голландцев батареей правого борта. Когда в заставе на берегу распознали грабёж и отправили флейт в подмогу, клотик грот-мачты «Трубадура» скрылся за ночным горизонтом. Тактика капитанов ост-индских кораблей в основном была безыскусной: бежать или, если этого не удалось, сдаваться, ибо не всякий экипаж был готов платить собственными жизнями за ткани и специи в трюме. Да и местные пираты — арабы и китайцы — обыкновенно не строили хитрых планов. Потому смекалка и уловки карибских разбойников, которым приходилось иметь дело с испанцами и англичанами, стала весомым преимуществом. Они могли дерзко увести португальское судно прямо из-под носа голландцев, что гнались за ним, или напасть на гавань, которую вынужденно оставили без защиты всего на одну ночь. Порой, хоть этого никто бы не подтвердил из адмиралов, пираты заключали контракты с управляющими одной ост-индской компании, чтобы ограбить караван другой. И хотя на деле пиратским промыслом занимались не только те, кто шёл под чёрным флагом, ненависть доставалась именно Береговому братству. Как и повязанный с благоговением страх.

«Распутная девка» направлялась не к малабарскому побережью Индии, а в Бенгалию, на восток, но Джек Воробей, каждое утро начиная с картографических расчётов, вёл её с особой осторожностью. При этом в душе его царила странная смесь из желания увидеть над морем пиратский парус и желания прибыть в порт в таком же скучном одиночестве. И, стоило вновь почувствовать это, как вскипал гнев: проклятая апатия команды постепенно заключала и капитана в свои липкие объятья.

Когда через неделю, вскорости после полуденных склянок, над палубой раздался крик: «Парус на горизонте! Норд-вест!», Джек не поверил собственным ушам. Окуляр подзорной трубы торопливо поймал треугольные паруса двухмачтового судна; на его бушприте ветер трепал бледно-зелёный флаг с адамовой головой.

— Пираты? — мистер Натансон зашёлся кашлем от резкого вдоха.

На губах Воробья под редкими усами растянулась довольная улыбка.

— Пираты.

Эта улыбка не только поставила в тупик старшего помощника, но и насторожила команду. Капитан же всё продолжал глядеть на пиратскую шхуну и перебирать пальцами по подзорной трубе.

— Мы же будем что-нибудь делать, кэп? — подал голос мистер Бьюкен. При каждом обращении к Джеку он всё ещё иронично выделял его должность и недоверчиво щурил глаза, но — как заверял позабывший все обиды мистер Гейнс, — только чтобы молодой капитан не загордился.

Джек ухмыльнулся и подбросил трубу в ладони.

— Разумеется, — лукаво протянул он, — будем наблюдать.

— Наблюдать? — взорвался старпом прямо над ухом Воробья. Тот болезненно поморщился. — Когда всё было в порядке, вы приказали нарочно занять людей, а теперь — просто наблюдать?

Капитан обернулся к нему с невинным видом.

— А что нам делать, господин помощник? — Он почесал скулу. — Разве что подойти чуть ближе?

Округлившиеся глаза мистера Натансона вот-вот могли вывалиться из глазниц, брови полезли вверх, чуть ли не к самому краю лба. Джек, сцепил руки за спиной, и с невозмутимостью глядел на краснеющую физиономию старпома. В какой-то момент ему подумалось, что Натансона может хватить удар от негодования, а управляться самому со всеми утомительными работами в порту Воробью совершенно не хотелось.

— Едва они подойдут достаточно, — вздохнув, заговорил он, — чтобы сосчитать количество наших пушек, они увалятся под ветер и исчезнут раньше, чем наш юнга успеет утомить всех расспросами, что там за капитан. Кстати, — спохватился Джек, оборачиваясь к боцману на шканцах, — откройте порты, мистер Мэйси, пусть не тратят время.

Под гудение тросов в пушечных портах Воробей уселся на планшир у бизань-вант и прикрыл глаза. Лиллиуайт, что без собственного ведома стал хронометром очередного спора, крутился на орудийной палубе, решив, что всё самое интересное будет именно там. Боцмана быстро утомила назойливость юнги, и на Лилли свалились обязанности поднести ведро пороха для каждого из девяти расчётов батареи. С девятым ведром не только испарился весь запал из юнги, но и зазвучал голос из вороньего гнезда: пиратская шхуна сменила галс и ушла на север. Тогда Джек Воробей неторопливо поднял веки и с улыбкой взглянул на мистера Натансона. Старпом выпятил нижнюю губу и промолчал — слишком громко, чтобы капитан не понял, о чём именно.

С исчезнувшим за горизонтом пиратским флагом на борт «Распутной девки» вернулась затхлая обыденность. Следующие три дня Джек развлекал себя расчётам кратчайшего пути, чтобы скорее вернуться в Калабар и подготовить почву для своего следующего шага. Расскажи он о своём плане кому-нибудь на борту, да даже наивному Лиллиуайту, его бы непременно подняли на смех, а узнай об этом кто-то из Берегового братства — хохот бы стоял не просто громкий, а издевательский. С того дня, как «Распутная девка» оставила за кормой южную оконечность Африки, словно и не заметив сотен преодолённых миль, каждую ночь Джек засыпал с одной мыслью: ему нужен этот корабль. Более того, в голову ему взбрела совершенная глупость — что корабль этот достоин того, чтобы его купить, пусть даже за пятнадцать тысяч фунтов. И уже неважно, что делать после, — вновь податься в пираты или продолжать перевозить драгоценности и товары, главное — быть не просто капитаном корабля, а капитаном собственного корабля. 

Воробей в который раз вздохнул над картой: как ни крути, а быстрее, чем за два месяца, им вернуться не удастся. Так ещё и неизвестно, сколько времени придётся провести в бенгальских факториях. Капитан по привычке потянулся к кружке и, резко опрокинув в рот, поймал всего несколько капель тёплой воды. Верхняя губа недовольно дёрнулась: плавание подходило к концу, а значит — и запасы провианта тоже. О роме приходилось только мечтать, по вечерам ещё доставалась смешанная с затхлой водой порция эля — в такой смеси и тухлая вода, и дешёвый эль хоть как-то лезли в горло. С палубы вновь донёсся нервный крик старпома. Джек отбросил в сторону карандаш и, резко подорвавшись, решительной походкой направился на квартердек не столько затем, чтобы выяснить причину переполоха, сколько затем, чтобы снова подразнить старпома — просто от скуки.

Скоро уже должны были отбить восемь склянок по полудню, а раскалённый воздух не стал и на толику прохладнее. Едва выйдя из каюты, капитан наткнулся на старпома.

— В чём дело?

Мистер Натансон указал взглядом из-под бровей куда-то вверх.

— Пацан на рее застрял.

Джек медленно, нехотя поднял глаза на мачту, заранее представив себе всю картину. Юнга Лиллиуайт, снизу больше похожий на обернувшийся вокруг рангоута угол паруса, лежал вдоль на грот-брам-рее, обняв её руками и ногами.

— Вы пытались его снять? — спокойно спросил капитан.

— А то, — низким тоном хмыкнул старпом, — сразу сказал ему, что получит пять ударов от боцмана, если не спустится. А он не стал спускаться, даже когда дошло до двадцати пяти.

Капитан Воробей промолчал, мысленно испустив обречённый вздох, а затем поймал взглядом толпящихся рядом матросов с «Поморника».

— Надо кому-то залезть и снять его оттуда, — рассудил он, обращаясь больше к мистеру Бьюкену.

Тот задрал голову и пожал плечами.

— Да как? Его ж теперь попробуй отодрать оттуда, теперь его только с реем и снимешь.

Джек повёл глазами и недовольно искривил губу.

— А в чём ваш план? — Мистер Бьюкен развёл руками, а Натансон равнодушно почесал скулу. — Будете ждать, пока сам свалится? — холодно поинтересовался Воробей.

Мистер Натансон качнул головой.

— Можем сеть натянуть, авось не убьётся. — Затем он смерил расстояние от палубы до прилипшего к рее юнги и констатировал: — Сам виноват.

Конечно, и старпом, и команда были в чём-то правы: несносный юнга не только ослушался приказа капитана, но и решил прыгнуть выше головы, за что должен был быть наказан — и если не старшими, то жизнью. Но от одной мысли, что этот непоседа имеет все шансы грохнуться на палубу с сорока ярдов, у Джека внутри всё переворачивалось и скукоживалось. Несколько минут он простоял, задрав голову, а затем, приказав натянуть сеть и следить за мальчишкой, вернулся в каюту. Склонившись над картой и придав себе максимально возможный вид равнодушия, Воробей уткнулся невидящим взглядом в меридианы. Служить юнгой на парусном судне уже само по себе было делом почётным и опасным. Многие бывалые моряки, почти все начинавшие так же, иронично замечали: юнга — это даже не звание, а скорее — судьба. Вся мелкая работа, которой брезговали матросы или до которой руки не доходили, доставалась корабельным юнгам, но зато большинство капитанов принимали на борт любых мальчишек, что могли сами держаться на ногах. Да потом и не особо печалились, если их теряли. По счастью, Джека участь юнги миновала, но ещё в детстве ему не раз пришлось расстаться со многими своими сверстниками: и мало кто из них ушёл в матросы или офицеры, большинство — отправились к Дейви Джонсу. Джек ясно представил, с какой лёгкостью соскользнёт с доски в море зашитое в мешок щуплое тело, и осознал, что не хочет быть одним из тех капитанов, кто читает скупую отповедь по мальчишке.

Близился закат. К капитану за всё время так никто и не зашёл, что было и хорошо, и плохо. Раз Лилли до сих пор висел на рее, он оказался довольно вынослив, но, значит, и силы его подходили к концу. Воробей торопливо покинул каюту и тут же запрокинул голову.

— Так и не шевельнулся, только порыдал чуток, — сообщил ему мистер Бьюкен, усевшийся на трапе к мостику.

— Снять не пробовали?

— Молодняк будет жребий тянуть после ужина.

— Он столько не протянет.

Мистер Бьюкен пожал плечами.

— А на голодный желудок желающих свернуть шею не найдётся. — Он глянул наверх и качнул головой: — Этот чёрт ведь будет брыкаться, как напуганный жеребец.

— Желающих, значит, нету? — процедил Воробей и, пока мистер Бьюкен поднимал на него непонимающий взгляд, он в несколько прыжков взлетел на планшир. 

Карабкаясь по вантам на самый верхний рей и чувствуя, как наливаются тяжестью руки, Джек не переставал недоумевать, как на такую высоту мог забраться этот несносный мальчишка. На палубе поднялась суматоха, кто-то полез следом, но остановился у марсовой площадки. Наконец Воробей добрался до грот-брам-стеньги, перевёл дух, обязываясь концом, и, нырнув под салинг, сел верхом на рей и продвинулся на три-четыре фута.

— Рад встрече, мистер Лиллиуайт, — выдохнул Джек, подмигивая юнге. Тот лежал лицом к мачте, зажмурив глаза и всё так же крепко держась за рей. Покрутив головой, Воробей снова заговорил: — Тебе тут, наверное, не слышно, но внизу ужин будет с минуты на минуту. Сегодня, между прочим, доедаем того арабского кабана. — В ответ послышался неровный стук зубов. Джек поздно сообразил, что стоило захватить хотя бы несколько глотков воды, и тут же вслух удивился: — Как ты так долго протянул?

— С… траш… но… — послышался сиплый голосок, — с… пус… каться…

Воробей глянул вниз и невольно покачнулся.

— Ну, это неудивительно.

Лилли поочерёдно раскрыл глаза и поднял голову, упираясь подбородком в рангоутное дерево. В его нездорово блестящем взгляде совершенно не читалось того безумного страха, который полностью овладевал человеком.

— Не высоты, — всхлипнул Лилли.

Джек понимающе кивнул.

— Заботы мистера Натансона?

Лилли слегка качнул головой.

— Всех... Все теперь смеяться будут. И ты будешь, — выдавил он через силу.

— Буду, — серьёзно отозвался Джек Воробей, а потом показательно глянул вниз: — Над их трусостью.

Юнга непонимающе моргнул.

— Над их?

— Ну не над тобой же! — возмутился молодой капитан. — То, что юнге хватило сил и смелости взобраться сюда, на грот-брам-рей, куда не каждый матрос рискнёт лезть, да ещё и не свалиться за столько часов, — достойно уважения. А вот они — всё решают, кого сделать крайним и отправить на помощь. Речь ведь о спасении жизни, верно, мистер Лиллиуайт? — с полной серьёзностью спросил Джек, в упор глядя на юнгу.

Тот поджал губы, отводя взгляд, и, судорожно вдохнув, едва слышно пролепетал:

— Но я ведь сам виноват.

Воробей кивнул со сдержанным одобрением.

— Хорошо, что ты это понимаешь. — Он слегка взмахнул рукой, добавляя с неподдельным огорчением: — Но, если ты свалишься отсюда, некому будет нести наказание… Ну, разве что, тем, кто видел и не помешал… Хм, кстати, — спохватился Воробей, — не подскажешь кто? — Лиллиуайт поднял на него смятённый взгляд. Джек раздражённо повёл глазами и вспыхнул гневной тирадой: — Дьявол, ещё немного, и дисциплина на корабле вернётся к заветам Сессила Спэвенса! Так, юнга, живо вниз, мне срочно надо раздать несколько оплеух! — Брови Лилли жалобно сошлись к переносице. Он шумно засопел, кусая губу. Воробей нахмурился, подаваясь вперёд, но голос его прозвучал спокойно: — Прикажешь тебя уговаривать?

Глаза юнги заблестели подступающими слезами. Несколько секунд он молча глядел на Джека, а затем резко опустил голову, ткнувшись лбом в дерево.

— Я… не могу двинуться.

В такелаже засвистел порыв тёплого ветра. Воробей на несколько мгновений отвлёкся на странное чувство, которое одновременно горчило и услаждало воспоминаниями прошлого.

— Хорошо, я помогу, — улыбнулся он, а затем на полном серьёзе добавил: — Но для начала поклянись, что не будешь брыкаться, как напуганный жеребец.

Макушка Лилли вздыбилась под бризом, сильный порыв ощутимо толкнул мальчика в бок. Джек нервно дёрнулся, но юнга не шелохнулся и, чуть двинув плечами, медленно поднял голову.

— Я… Как клясться? — Его глаза прояснились, как мутные воды под светом маяка.

— Как католики, как гугеноты, хоть как мавры — мне всё равно, — пожал плечами Воробей.

— Но как клясться, если я не знаю, как буду…

— В том и смысл! — перебил его молодой капитан. — Как честный человек… — он осёкся. — Ты же честный человек? — Юнга выразительно моргнул. — Так вот, как честный человек, дав клятву, ты будешь обязан её выполнить, смекаешь? — пояснил Джек тем тоном, каким обыкновенно общался с офицерами.

Взгляд Лилли съехал в сторону, на зияющую пропасть и натянутую далеко внизу сеть.

— А… сработает?

— Разумеется, — без тени сомнения кивнул Воробей, — иначе гореть тебе в аду, ведь ты даёшь не просто клятву, а клятву своему капитану.

— Л-ладно. — Лилли протолкнул в горле комок и неуверенно промямлил: — Я клянусь, что не буду брыкаться…

— Нет-нет-нет, — тут же запротестовал Джек, — так не пойдёт. Никакой ясности! — возмутился он, а затем воткнул в юнгу назидательный взгляд: — Клятвы так давать нельзя, мистер Лиллиуайт, не то у того, кому ты её даёшь, будет слишком много лазеек, чтобы всё обернуть в свою пользу. Давай-ка ещё раз!

Лилли вздохнул, но прилежно принялся исправляться:

— Ну… хорошо… Я клянусь Джеку, что…

— Какому ещё Джеку? — гневно прищурился Воробей.

Юнга снова вздохнул.

— Я клянусь капитану, что…

— Какому ещё капитану, а?

Бледные губы Лилли плотно сжались, он умолк на секунду, а затем выпалил со звонкой злостью и на одном дыхании:

— Капитан Воробей, я клянусь вам, что, когда вы будете помогать мне слезть с этого рея, я не стану брыкаться, как напуганный жеребец!

— Другое дело! — просиял Джек и тут же протянул руку. Разгорячённый Лилли с готовностью ухватил его ладонь, капитан стиснул хватку, потянул мальчишку на себя — и замер. 

У самого горизонта, словно балансируя на самом краю нок-рея, по левому борту появились два силуэта, и, приглядевшись, Воробей насчитал по три прямые мачты у каждого. Два корабля под серыми парусами держали уверенный курс на «Распутную девку».

— Джек? Джек, что там? — губы Лилли задрожали, голос дал петуха.

— Вниз! — обхватив ногами рей и сжав руку юнги левой рукой, правой Джек ухватил его за шиворот и рывком подтащил к себе. Лилли жалобно пискнул. Воробей дёрнул узел на тросе, которым обязался, освободил его и, накинув петлю на юнгу, снова затянул. Быстро, но без суеты он перекинул ногу и осторожно сполз вниз, упираясь ногами в перт. — Ползи давай! — Чуть подтолкнув его к мачте, Джек снова взглянул на корабли. Юнга не двинулся с места. Капитан обернулся и закатил глаза. — Мистер Лиллиуайт, за твоей спиной к нам приближаются, по всему, два пиратских корабля, и, даже если тебе понравилось загорать на этом рее, сейчас твоё промедление может дорого нам обойтись, смекаешь?

— Два пиратских корабля? За нами?

— По три мачты на каждом.

Лилли посмотрел вниз, крепко зажмурился, сделал глубокий вдох и гусеницей прополз к мачте за считанные секунды. Джек Воробей одобрительно хмыкнул — полдела сделано. Тратить ещё время на уговоры он был не намерен и, выбравшись к салингу, спустил Лилли на тросе к марсовой площадке, где ожидали матросы.

— Капитан, сэр! Там два корабля на траверзе левого борта!

Джек легко спрыгнул на палубу.

— Да, я заметил. — Лилли всё пытался скрыться от насмешливых глаз, но ноги его никак не хотели держать. — Отставить линчевание! — прикрикнул Воробей больше саркастично, чем сурово.

Мистер Натансон глянул на капитана с высоты полуюта.

— Приказываю ставить все паруса? — Его тон был мало похож на вопрос, скорее на заявление.

Воробей молча разглядывал приближающиеся корабли в подзорную трубу в попытке угадать флаг, но ни один его ещё не поднял. «Чего такие нерешительные?» — иронично усмехнулся капитан почти про себя. Пусть пираты не торопились объявлять, что идут в атаку, расстояние от борта «Распутной девки» до бушприта парусника впереди стремительно сокращалось.

— Капитан? — протянул старпом. Джек не отозвался, и мистер Натансон недовольно добавил: — И какая светлая идея отвлекает вас сейчас? — По его настрою было заметно, что, не объявись на горизонте враг, он бы принялся отчитывать молодого капитана за необдуманное спасение юнги.

Джек Воробей медленно опустил трубу, выдержал секунду тишины и взбежал на мостик.

— Свистать всех наверх, готовимся к бою.

— Чего? — рявкнул старпом, едва не сбив Воробья с ног вонью изо рта.

Капитан поднял на помощника спокойный взгляд и вкрадчиво повторил:

— Я сказал: все наверх, боцману свистеть к бою. — Его брови иронично приподнялись: —Канонады ещё не было, а вы уже оглохли, Натансон?

Старпом гневно взмахнул рукой, подступая к нему:

— Я, может, и не оглох, а ты вот, похоже, сдурел! Ты знаешь, сколько у нас золота в трюме!

— До последней монетки, — глаза Джека ехидно сверкнули. Команда толпилась в замешательстве. Капитан Воробей вскинул подбородок и холодным тоном, но так, чтоб слышали все, предупредил: — Продолжите спорить, и я отыщу там место и для вас.

Лицо Натансона побагровело от ярости. Он обернулся к команде с немой просьбой поддержки, но люди ждали слова от капитана. Не найдя ничего лучше, старпом заявил, брызжа слюной:

— Требую внести в судовой журнал, что я против этой затеи!

— Пренепременно, едва будет свободная минутка, — с приторной вежливостью протянул Воробей. — Но вы на торговом флоте, не забывайте.

Натансон вынужденно отступил. Воспользовавшись временной тишиной, на полуют взбежал боцман. Решительный взгляд капитана вызывал у него, как и у всей команды, куда больше доверия, чем взмокшее от страха — даже если и оправданного — лицо бывалого старпома.

— Капитан, что дальше?

— Зарядить орудия по левому борту, но порты не открывать. Готовьтесь выкатывать по моей команде. Сохранять спокойствие, никакой суеты на верхней палубе.

— Есть! — боцман резко кивнул и вернулся на опердек.

Когда команды заняли свои места, мистер Гейнс улучил момент и поднялся к капитану. Ему не больше, чем Натансону, хотелось вступать в бой, но опыт хождения с Джеком Воробьём подсказывал, что его странным решениям стоит доверять. И всё же он пришёл уточнить — для собственного успокоения. 

— Хей, кэп, зачем нам всё-таки лезть на рожон? — поинтересовался он вполголоса. — Что с ними не так?

Капитан с готовностью протянул ему трубу.

— Видишь, как быстро они нагнали нас? 

Гейнс поймал в окуляры один корабль, затем другой, а после косо глянул на Воробья:

— А ещё вижу пушки на носу у каждого.

— Фальконеты, — кивнул Джек с довольной улыбкой. — Куда с такими в серьёзный бой? — Гейнс да и Натансон чуть позади него не разделяли этой радости. Капитан Воробей беззлобно ухмыльнулся. — Они идут налегке, мы, конечно, можем попытаться уйти, но они будут следить за нами. — Он плавно взмахнул рукой, цепляя пальцами силуэт корабля. — Тот, что впереди, пойдёт в атаку первым, чтобы посмотреть, на что мы способны, затем подаст сигнал. — Его пальцы указали чуть в сторону от борта первого судна. — Второй придёт на подмогу или передаст сигнал дальше, если мы окажемся достаточно сильны. — Джек скрестил руки на груди и кивнул самому себе, подводя итог: — Их надо потопить или обездвижить хотя бы, иначе ночью можем угодить в ловушку.

Мистер Гейнс почёсывал затылок в хмурой задумчивости. Старпом, приглядевшись к пиратским кораблям, вперил в капитана недоверчивый взгляд:

— Откуда у вас такие познания в тактике пиратов?

— Из личного опыта, — тут же отозвался Джек. Недоверчивый взгляд старпома тут же потяжелел очевидной подозрительностью. Воробей нарочно держал паузу, скрывая улыбку и давая помощнику насладиться всеми подозрениями, что всплыли у того в голове. А затем обернулся с доброжелательной улыбкой: — Я не впервые в этих водах.

Капитан Воробей стал к штурвалу, несмотря на протесты рулевого, и приказал держать курс. Конечно, он немного слукавил, выдав планы пиратов с такой уверенностью: это было лишь предположение, так поступил бы он, случись ему участвовать в рейде на сильного противника, да ещё и без орудий. Без орудий… «Распутная девка» несла двадцать пушек, дюжина из которых — восемнадцатифунтовые. Ещё четыре фальконета ей должны были выделить в порту прибытия, по соглашению двух офисов Британской ост-индской компании. Но Джек знал, что управится и без них. Разумеется, им бы ничего не стоило уйти — припугнуть пиратов, надеющихся на лёгкую добычу, коей хватало в этих водах. Однако нутро Воробья изнывало от тоски и требовало действовать. Он не считал это опрометчивостью, напротив — удачной импровизацией с заделом наперёд, ведь в конце концов им ещё придётся возвращаться этим же путём. Ну и где-то очень глубоко в душе пылал огонёк самой верной причины грядущего сражения: увидеть «Распутную девку» во всей боевой мощи.

Со спокойным видом переводя взгляд с пиратов на палубу «Распутной девки», Джек Воробей выжидал нужного момента. Его команда действовала неуклюже: матросы то и дело сталкивались друг с другом, обслуга у некоторых орудий путала инструменты для зарядки пушки, один и вовсе отличился — начал забивать пыж до того, как канонир засыпал в ствол порох. Мистер Гейнс, взявший на себя обязанности канонира на верхней палубе, исходил пеной от ярости и проклятьями вполголоса (всё же капитан приказал не поднимать шум). Тем временем с борта «Распутной девки» на всякий случай подали сигнал, интересуясь намерениями приближающихся кораблей. Те ожидаемо промолчали. Сердце молодого капитана взволнованно трепетало, предвкушая не только скорый грохот орудий, но и быструю победу. Одна за другой пушки верхней палубы наводились ниже ватерлинии пиратского корвета: это был самый простой способ обездвижить корабль. Не дожидаясь, пока он подойдёт слишком близко, Джек Воробей вкрадчиво скомандовал: «Верхняя палуба, огонь».

Загудели тали, загрохотали лафеты, дула пушек синхронно выглянули в порты и, затихнув на мгновение, дали залп. Четыре раскалённых ядра смело врезались в носовую часть корвета, но обшивку не пробили. Джек заметил, как пираты наводят фальконеты, и приказал дать залп с батарейной палубы — шестью пушками крупнее. Один за другим прозвучало три выстрела, корвет повело. Воробей возмущённо обернулся к боцману:

— Чего копаетесь? Огонь!

И, словно в ответ на его приказ, загрохотали пиратские фальконеты, царапая обшивку чуть ниже шпигатов. Джек злобно зыркнул на корвет и перегнулся через перила мостика:

— Гейнс, ты там уснул, что ли?! Я сказал — огонь!

Голос боцмана исчез в звонком грохоте. Воробья отбросило на трап, удар о ступени выбил воздух из лёгких. Крики ужаса звучали громче канонады. Разгоняя тьму перед глазами, Джек пытался поймать какую-то опору и считал: «Шесть… Семь… Восемь…». Девятый залп разорвал фальшборт, Воробей едва успел увернуться от куска планшира и прыжком вернулся на полуют. Нутро его свело судорогой.

Восточный горизонт мерно растворялся в ночи. В густых сумерках призраком проступал мощный силуэт корабля под белыми парусами, что смотрел оскалившейся пушками батареей в правый борт «Распутной девки». Пока всё внимание капитана фрегата и его людей было сосредоточено на пиратских корветах, этот корабль подобрался почти вплотную и одним залпом с верхней палубы нанёс сокрушительный удар — утопил «Распутную девку» в панике.

— Правый борт! Заряжай все орудия! Стрелять по готовности! — завопил Джек, подлетая к фальшборту, чтобы лучше разглядеть противника.

Корветы взяли круто на борт, уходя из-под огня. Корабль под белыми парусами великодушно выжидал, чтобы дать залп с огневой палубы. У «Распутной девки» ещё был шанс уничтожить его преимущество — выстрелить первой из всех орудий, чтобы хотя бы частично повредить батарею. Джек глянул на палубу, сердце его упало, с губ сорвалось невнятное восклицание. Он даже не сразу поверил, что смотрит на палубу своего корабля и своих людей: они кричали, метались меж бортов, толкали друг друга, поскальзывались на крови и пытались укрыться за стволами пушек; голоса внизу слились в один истеричный гул.

Бросив быстрый взгляд на корабль, Воробей в два прыжка оказался на шканцах, хватанул за шиворот боцмана, толкнул его к пушке, а сам подскочил к соседней.

— Заряжай! Скорее! Они выстрелят, едва корветы отойдут!

Боцман сначала отрешённо, затем всё осмысленнее закивал. Он поймал кого-то и приставил к орудию. Громко и звонко засвистела дудка, пытаясь перебить шум. К Джеку подбежали двое матросов, трясущимися руками принялись заряжать пушку — не попадая шуфлой в дуло, не в силах удержать ядро в пальцах. Капитан с горечью оглядел палубу, понимая, что выстрелить первыми поможет только чудо. У бака суетился старпом, боцман командовал у грот-мачты, но напуганные моряки вели себя так, словно впервые вышли в море и не могли даже устоять на палубе. Снизу донёсся голос Гейнса: «Выкатывай! Выкатывай!».

— Стрелять по готовности! — вновь крикнул Джек Воробей и взбежал на полуют к штурвалу. Рулевой с окровавленным лицом едва держался на ногах. Корветы отошли. — Стреля!.. — Фрегат вздрогнул и загудел под ударами крупных пушек. Джек нервно дёрнулся, хватаясь за рукояти штурвала, но в этот раз все ядра угодили ниже шпигатов — в батарейную палубу. Эхом разошлась по отсекам дрожь от отброшенных орудий. 

Среди канонады чудом донёсся вопль мистера Натансона: «Книппеля!». Воробей и сам увидел, как поднимаются выше дула пушек на верхней палубе противника. Первое ядро вырвалось тут же, со свистом пронеслось над палубой, срезая цепью бакштаги и крюйс-брас.

Массивному и тяжёлому кораблю было трудно при таком ветре повернуться другим бортом для повторного залпа, он хотел разделаться с основной мощью «Распутной девки» усилиями одной батареи — с остальным бы управились абордажные команды. Капитан Джек Воробей, впиваясь ногтями в рулевое колесо, понимал, что фрегату хватит манёвренности, чтобы уйти из-под огня, чтобы, лавируя, совершить дерзкий разворот, пока заряжаются пушки, а затем — дать достойный ответ. Его корабль бы управился, да, — но не его люди.

— Боцман! — Мистер Мейси запоздало обернулся. — Отставить орудия! Все к парусам! Ставь марсели и брамсели! Готовьсь брасопить реи и взять круче к ветру! Стрелков на правый борт прикрыть парусные команды! — Его слова понеслись дальше по палубам, выцепляя растерявшихся матросов из пучины хаоса и давая что-то понятное и привычное. Стиснув зубы, Джек резко крутанул штурвал, кладя фрегат на левый борт, чтобы хоть немного уклониться от огня противника.

На горизонте гасли последние отсветы солнца. «Распутная девка» летела над волнами крутым бейдевиндом, такелаж звенел от натуги, под форштевнем вскипало густой пеной тёмное море. Чтобы не потерять ветер, пришлось взять на север, мчаться к побережью Малабара и надеяться, что берег появится ещё до полудня. Два корвета и большой корабль чуть позади следовали в кильватере, не приближаясь и не отставая, как волки, что ожидают, когда раненная добыча выбьется из сил. Палуба «Распутной девки» была засыпана обломками, пропитана смешанной с порохом кровью, а очистить её было некому — все свободные руки были приставлены к парусам, чтобы при малейшем отклонении ветра тут же накинуть на него узду, — потому ярко светились огни, ведя погоню через ночь. 

Единственным, что связывало стоявшего у штурвала Джека Воробья с реальностью, полной криков, стонов и испуганных причитаний, был голос боцмана. Молодой капитан оказался в окружении вопросов, рассуждений, сожалений и резонных обвинений, но сделал вид, что ничего этого не замечает. Перед ним было только море, ночной ветер и фрегат, что именно теперь решил показать свой характер и норовил рыскать при удачном моменте. Джек считал мили, представлял перед глазами карту, то и дело поднимая взгляд к парусам, и, только когда по трапу поднимался мистер Мейси, он внимательно глядел на него и отвечал ровным тоном, с достоинством бывалого адмирала. Не говоря ни слова, тем не менее боцман и даже мистер Натансон были благодарны за это, ведь многие бывалые моряки на борту, иные вдвое старше капитана, глядя на его уверенное спокойствие, успокаивались и сами, затыкали страхи и причитания, неосознанно стремились преодолеть испытание с той же твёрдостью, которую сумел наскрести их молодой капитан.

Погоня не отставала. В густой темноте, опасаясь потерять добычу из виду, с носа корабля дали залп, но оба ядра даже не достигли кормы. Корветы, даже если и могли, ближе подойти не решались, опасаясь встретить бортовой огонь. На счастье людей на «Распутной девке», пираты не догадывались, как легко бы им дался абордаж той ночью — мало кто мог удержать в руках ружьё, чего уж говорить о стрельбе из пушек.

— Надо дать людям отдых. — Мистер Натансон тяжело вскарабкался на полуют глубоко за полночь.

— Эти мерзавцы вроде не думают приближаться, — поддакнул боцман.

Капитан Воробей отозвался отрешённым тоном:

— Только тем, кто не приставлен к снастям.

Старпом начал о чём-то ворчать, завязался усталый спор с боцманом, но Джек не стал слушать, хотя это и могло послужить поводом отвлечься от усталости. Он жадно вдыхал ночной бриз, но не чувствовал никакой свежести, наоборот — жар раскалённого полудня, тяжёлый воздух, как в те дни, когда море застывало под штилем, слепило моряков и иссушало корабли. Этот жар утомлял сильнее, чем многие часы на ногах у штурвала. Джек всё чаще смотрел на паруса, всё больше злился, не понимая, куда девается прохлада ночного ветра, стоит только его вдохнуть.

С рассветом пираты решили действовать: они загнали добычу, больше медлить не стоило. Капитан Воробей встрепенулся от звонкой рынды, что разнеслась над спокойными окрестностями. Он поймал мутным взглядом недвижный колокол «Распутной девки», а затем с трудом обернулся к преследователям: корветы отклонились ко флангам, а большой корабль прибавил парусов. Джек обречённо вздохнул.

— Не успели! — выдохнул мистер Натансон. Воробей удивлённо посмотрел на него, давно позабыв о его присутствии. Старпом выругался и процедил сквозь зубы: — Берег часа через два появится, не раньше. Надо готовить людей к абордажу.

— Тогда уж лучше сдаться, может, хоть кто-то уцелеет, — равнодушно протянул Воробей.

— «Хоть кто-то?» — фыркнул старпом. 

Джеку было лень интерпретировать его злость, он поймал взглядом пошатывающуюся фигуру боцмана у грот-мачты и приказал:

— Отправьте сигнальщика на грот-брам-рей и двух стрелков на марс.

С борта пиратского корабля созерцали удивительное спокойствие моряков на торговце, что в ожидании вражеской атаки не только не утруждали себя бегом, но вскоре вовсе зашлись громким ликованием. Капитан, его офицеры и рядовые матросы радостно вскидывали руки, потрясали кулаками и запрокидывали головы к грот-мачте. С неё, с самой вершины, звучал сигнал. Сигнал кому-то, кого дерзкие разбойники ещё не могли разглядеть за горизонтом, но кого видели с мачты торгового фрегата. Спохватившись чуть с опозданием, пираты могли наблюдать за странным диалогом:

— Нас преследуют пираты! Три корабля, сорок пушек. Судно Британской Ост-Индской компании просит помощи у адмирала сэра Джорджа Рука! 

Прошла минута, забравшиеся на ванты моряки вновь радостно загудели, услышав крик с мачты. Затем с «Распутной девки» дали ответ:

— Скорость девять узлов, курс норд-вест-норд. Находимся в шести милях от авангарда флотилии. 

Через минуту засвистела боцманская дудка, матросы кинулись управляться с парусами, капитан что-то крикнул на мачту, а затем, обернувшись к пиратским кораблям и словно почувствовав, что его фигуру поймали окуляры подзорных труб, отвесил театральный поклон. С мачты просигналили последние слова: 

— Вас поняли, уходим из-под огня. Благодарим за спасение!

Пока пираты обдумывали следующий шаг, на полуюте «Распутной девки» старший помощник мистер Натансон обратился к капитану суровым тоном, что никак не вязался с его непривычно счастливой физиономией:

— Считаешь, они идиоты?

Воробей весело расхохотался, беря на правый борт, правда, если прислушаться внимательнее, можно было легко понять, что смех этот был куда более нервным, чем беззаботным.

— Как раз наоборот. Между шансом захватить один торговый корабль или потерять три своих они сделают правильный выбор.

И пираты оправдали оказанное им молодым капитаном доверие. «Распутная девка» отклонилась на восток, теряя хороший ветер, и им пришлось бы поступить так же. Но, едва в туманной дымке на горизонте проступили неровные очертания крупного силуэта, пираты дали прощальный залп в корму фрегата, сделали поворот оверштаг и, ловя попутный ветер, пошли юго-запад. Мистер Натансон почти висел на фальшборте, таращась круглыми глазами вслед кораблям, остальные недоумённо переглядывались, но всё ещё не решались друг друга поздравлять. Когда «Распутная девка» получила достаточно форы, капитан вернул её на прежний курс и направил к гористому берегу Каннанура, который с его лёгкой и умелой подачи пираты приняли за флотилию английского адмирала.

Уже через полтора часа «Распутная девка» ткнулась обугленным бортом в причал, вызвав в порту переполох. Только тогда Джек Воробей отпустил штурвал. Обернувшись за корму и увидев лишь рыбацкие лодки, он поплёлся в каюту и едва не загремел по трапу, когда ноги, не повинуясь его воле, дважды промахнулись мимо ступеней. Да и если бы всё же упал, боль бы он вряд ли почувствовал: тело походило на кусок застывшей глины, а на душе было и того хуже — будто чья-то рука нагло выпотрошила всё, что там было. Захлопнув дверь, капитан обессилено съехал по переборке на пол прямо у входа и запрокинул голову. После стольких событий в мыслях должен был царить хаос или растерянная пустота, но Джек отчётливо слышал собственный внутренний голос, который с некоторым огорчением повторял: «Всё почему-то пошло не так». Повторял снова и снова, но дальше этого безыскусного вердикта мысль не шла, словно в мозгу всё застыло и разум был просто не в силах распутать клубок и сделать выводы.

Через какое-то время, когда за окнами каюты ярко сиял день, раздался вежливый стук. Воробей промычал что-то в ответ.

— Я — доктор Монтгомери, из города, — сообщил мягким тоном человек, едва войдя. И тут же умолк, не увидев капитана на положенном месте.

— Какие новости?

Доктор встрепенулся и не сразу сообразил, откуда доносится голос. Ткнувшись взглядом в сгорбившуюся фигуру капитана, он протиснулся в каюту и осторожно прикрыл дверь.

— Я закончил с вашими людьми. Почти все ранены, серьёзно — половина.

Джек едва заметно кивнул.

— А погибшие?

— Пока неизвестно, — сухо отозвался доктор. — Давайте перевяжу вашу рану. — Воробей поднял голову и непонимающе сдвинул брови. Доктор Монтгомери выразительно округлил глаза, указывая на его руку. Джек удивлённо хмыкнул: он не помнил, кто и когда обвязал ему левое предплечье. Повязку и руку покрывала толстая корка запёкшейся крови, доктор недовольно цыкнул и принялся зашивать рассечённую попавшим осколком плоть. Капитан кривился и шипел, взгляд блуждал по каюте в тщетных поисках рома. Наложив повязку с какой-то мазью, доктор убрал инструменты и покрутил головой: — Меня пока, как вы выражаетесь, приписали к вашему кораблю. Я буду наблюдать за вашими людьми, но, думаю, стоит напомнить, что я всего лишь лекарь, а не Господь Бог.

Капитан Воробей кисло усмехнулся.

— А вы умеете ободрить раненого. 

Доктор ответил такой же безрадостной улыбкой.

— Не такой уж вы и раненый, капитан.