После ухода лекаря молодой капитан остался наедине с тяжёлой тишиной. Сидя в кресле спиной к окну и уронив голову на грудь, он то и дело поднимал растерянный взгляд на двери. Корабль затих. Как будто никого не осталось. Как будто суетящийся в порту народ отчего-то решил к нему не приближаться. Как будто отступило море от киля, отвернулся ветер от снастей. И, чем дольше Джек Воробей сидел в этой тишине, тем скорее ему хотелось дать дёру, со всех ног броситься прочь куда глаза глядят — но тело то ли впрямь обессилело, то ли поддалось на уговоры того, что тянуло душу камнем на дно, но не желало показываться. Когда спала сильная усталость и со скрипом заворочались шестерёнки в мозгу, Джек начал задыхаться от возмущения. За всю жизнь в море это был не первый его бой. Не самый кровавый. Не самый провальный. Но именно после этого боя он чувствовал себя так паршиво. И уж точно дело было не в горящей ране.

Без стука распахнулась дверь, грохнув о переборку и вдребезги разбив холодную тишину. Капитан не пошевелился и глаз не поднял. В каюту следом за посетителем поползла тяжёлая духота тропического дня, что давно перевалил за полдень.

— Как спится? — рявкнул старпом.

Воробей медленно поднял на него мутный взгляд.

— Никак, спасибо за беспокойство, — ровным тоном отозвался он.

Лицо мистера Натансона, осунувшееся от усталости, исказилось злобной улыбкой.

— Так сходили бы, прогулялись, капитан, к нам, вниз, — отрывисто начал он, делая короткие вдохи. — Троих мёртвых парней бы проведали. Пожелали бы здоровья тем, кто ещё не преставился, а? — Его голос прыгал то вверх, то вниз, звучал не гневно, а куда скорее ехидно, будто старпом надеялся отравить капитана ядом в своих словах. Он подступил ближе, к самому столу, что теперь отделял его от Воробья. — Тщеславный идиот! Все они! — он ткнул пальцем в сторону кубрика. — Все эти люди страдают из-за тебя! Ты просто мальчишка, которому нет дела до чужих жизней только потому, что тебя зовут капитаном! Мы могли просто уйти! А ты решил поиграться! Как будто море и пушки — это просто забава! Думаешь, оттого, что пару раз тебе повезло, ты стал великим капитаном?! — Натансон грохнул ладонями об стол и навис над Джеком. — Ты просто мальчишка, — процедил он, — для которого все мы — игрушечные солдатики. На моей стороне половина людей. Попробуй сделать хоть что-то поперёк моего слова. — Старпом резко выровнялся и бросил на капитана презрительный взгляд. — Если сгинешь, никто не опечалится.

Джек Воробей прямо смотрел на него несколько секунд, а затем слегка кивнул.

— Спасибо, что поделились своим мнением, мистер Натансон, — спокойно проговорил он. — Как один из двух человек на борту, кто ведёт судовой журнал, вы вправе описать в нём своё виденье ситуации. — Капитан поднялся. Его бесстрастный взгляд встретился с нездорово поблёскивающими глазами старпома. Натансон шумно выпустил воздух через ноздри. — Что же касается ваших угроз — прежде подумайте, что будете делать, когда займёте моё место, а уже потом действуйте. В таких делах промедление не лучший союзник.

Плотно сжатые губы старшего помощника мелко задрожали, глаза налились кровью. Он задышал часто и шумно, но вскипевшая ярость его будто парализовала, а выдержанное спокойствие молодого капитана — подло обезоружило.

Джек Воробей терпеливо подождал ответа, а затем медленно опустился в кресло. Он бы не удивился, если бы Натансон наставил на него пистолет; если бы выстрелил — возможно. В старпоме кипело лишь то, что заварилось среди команды, может, и с его подачи. И Натансон вряд ли полностью сознавал, что не блефует и что его угрозы могут сбыться. Как с палуб «Распутной девки» ещё не убрали просыпанный порох, так и в душах моряков царил переполох. И души эти могли вспыхнуть так же внезапно, как порох, — об этом думал Джек Воробей, глядя, как старпом покидает каюту тяжёлой походкой. Ему об этом думать не хотелось, но мысли лезли в голову без спроса.

Бунт после проигранного боя. Кровавый, беспощадный и в конечном итоге бессмысленный. Юноша Воробей с полуюта «Трубадура» наблюдал в подзорную трубу, как на пылающей шхуне расправляются друг с другом последние уцелевшие моряки. Шхуна отправилась в совместный рейд с «Трубадуром», но удача отвернулась от морских бродяг: их абордаж отбили, а потом гнали весь день, осыпая ядрами и картечью. И если в команде Эдварда Тига никто и помыслить не мог о сомнениях в капитане, то на шхуне с каждым новым залпом всё сильнее разгорался спор, пока наконец его пламя не сожрало не только корабль, но и команду. Капитан Тиг, провожая взглядом уходящие под воду косые паруса, отозвался хмурым: «Хм». А его люди, искоса поглядывая с мостика, молча соглашались с его порой излишней суровостью и скрытностью, потому что никто не хотел оказаться на месте тех собратьев, что на их глазах отправлялись к Дейви Джонсу. А после, если разговор заходил о первом старшем помощнике, которого Тиг не задумываясь пристрелил за слово поперёк капитанскому, они, подумав, соглашались, что бунтовщики в море — хуже мундиров.

Капитан Джек, прикрыв на секунду глаза, решительно встал и покинул каюту. Ноги его несли в другую сторону, но Воробей, не удостаивая взглядом верхнюю палубу, спустился в кубрик — едва мистер Натансон устало бухнулся на скамью. Старпом взглянул на остановившегося у трапа капитана с таким удивлением, будто был уверен, что тот прикован в каюте по рукам и ногам. От былой решимости у Джека Воробья не осталось и следа, как только он оказался в пропахшем потом и кровью полумраке, в окружении блестящих глаз и сдавленных стонов. Он даже едва заметно подался назад, ловя краем глаза ступени трапа, но моряки не торопились накидываться на него, а будто чего-то ждали. Кто-то сидел за столом, кто-то ворочался на палубных досках, кто-то лежал в гамаке, кто-то приковылял из дальнего угла — но все молчали и ждали. Только трое, что уселись рядом с Натансоном, поглядывали на него со старпомовской злостью.

В голове у Джека замер предательский штиль. Воробей понимал, что чем дольше молчит, тем более шатким становится его положение и тем меньший вес будет иметь каждое его слово. Но никак не мог выдавить из себя ни звука, оттого что задуманная в каюте речь в кубрике превратилась бы в шипение фитильного пальника, что подносят к пороху. Этих людей не надо было запугивать суровыми последствиями, им было бы достаточно предоставить выбор.

Капитан обвёл команду внимательным взглядом и покачнулся на пятках, сцепляя руки спереди.

— Что ж, — выдохнул он, — никто из вас не бывал в настоящем бою, верно? — Тут же поднялся гулкий ропот, а Джек кивнул старшему матросу: — Ну, кроме тебя, Гейнс. — Тот захлопнул рот и пожал плечами. Воробей снова прошёлся взглядом по взволнованным лицам и заговорил с понимающей улыбкой: — Приврали понемногу, чтоб взяли на корабль побольше, где платят лучше. А те, кто брал, с радостью сделали вид, что поверили. — Моряки обменивались взглядами, некоторые отводили глаза, кто-то, напротив, бравурно усмехался. Капитан качнул головой: — Непростая выдалась ночка. Но мы остались при своём. А значит, — он вздёрнул подбородок, — я должен, джентльмены, похвалить вас за достойную работу. По мере сил, — добавил Джек.

Команда непонимающе затихла. Мистер Гейнс с перевязанным ухом принялся аккуратно трогать повязку пальцем, будто сомневаясь, что верно услышал слова капитана.

— Мы… — наконец выдавил Натансон, точно устав от всеобщего молчания. — Мы же едва уцелели!

— Тем не менее, — упрямо улыбнулся Воробей. — Команда сделала всё, что могла в той ситуации, разве нет? — И, не дав старпому вставить слова, он тут же пояснил: — Пираты остались ни с чем — три корабля против одного, а, вы сами знаете, в эти воды абы кто не суётся. — Некоторые принялись согласно кивать: слова капитана зародили сомнения в собственной беспомощности. — Так что, повторюсь, — добавил Джек Воробей серьёзным тоном, — это был не лучший бой из тех, что я видел, но отличный для всех нас.

— Надеюсь, их больше не будет, — послышался голос одного из матросов парусной команды.

— М-да, — задумчиво протянул Джек, — вступать в переговоры, очевидно, куда полезнее, потому что…

 — У вас кровь на руках, капитан! — вдруг вскрикнул кто-то.

Воробей вскинул голову, сердце ёкнуло, взгляд тут же попытался отыскать того, кто это сказал. Им оказался О’Донелл, матрос с «Поморника». Джек растеряно моргнул — ведь глаза у О’Донелла были круглые, широко распахнутые, но не яростные, а взволнованные. Наконец матрос показал на что-то пальцем, и Джек тут же опустил взгляд: от напряжения на раненом предплечье снова пошла кровь, пропитала насквозь повязку, залила ладони и начала стекать по пальцам. «Зараза», — выдохнул Воробей, прижимая рану.

Вместо воодушевляющего напутствия капитан приказал отправить кого-то в город за хорошим ромом, и эта новость ободрила даже тех, кто понял, что это похоже на взятку. Взбираться по крутым ступеням наверх оказалось куда легче, чем спускаться в кубрик, хоть каждый шаг и сопровождался каплей крови. Джек бодрой походкой направился в каюту, но у самых дверей резко затормозил. Дыхание замерло на полувдохе, глаза остекленели. Снова и снова он водил ищущим взглядом по кубрику в памяти, но никак не находил того, кто всегда оказывался в центре событий. «Чтоб тебя», — прошипел Джек и со всей силы пнул дверь в каюту. Наскоро перемотав руку поверх старой повязки, он снова выскочил на палубу, бегло огляделся и направился к первому, кого заметил.

— Эй, не видел боцмана?

Матрос такелажной команды рассеяно покрутил головой.

— Он с телегой ушёл. На кладбище.

— Один?

Матрос усмехнулся и запоздало спрятал флягу за спину.

— С тремя мертвецами, двумя местными и юнгой. — Капитан коротко кивнул и пошёл прочь, а матрос, словно и не заметив, принялся рассуждать: — Тут, конечно, многие попрощаться бы пошли, да в такую жару, после боя, тут хотя бы до ужина дотянуть, а местным, наоборот, всё скорее да скорее, как будто им дело есть…

Вернувшись в каюту, Джек отыскал в комоде бутылку отвратного грога и одним залпом осушил её наполовину, чтобы вскорости забыться тяжёлым сном.

Следующее утро для капитана началось со звона судового колокола: несколько кораблей покидали гавань в густом тумане и давали сигнал, чтоб не столкнуться. Воробей, которого сморило прямо в кресле, опустил голову, поморщился от боли в шее и устало провёл рукой по лицу. Повязка на предплечье снова задубела засохшей кровью, как наручи из суровой кожи; Джек осторожно перебрал пальцами левой руки и тут же зашипел.

Не успели окончательно раствориться остатки сна, а капитан решить, с чего начать день, как в каюту вежливо постучали. Воробей с неохотой разрешил войти, ожидая увидеть доктора Монтгомери. Но на пороге появился долговязый незнакомец в гражданском платье.

— Капитан Воробей, верно? — бодро спросил он, небрежно поклонившись. — Я — Хаксли, помощник мистера Калторпа, главы офиса Британской Ост-Индской компании в факториях Малабарского побережья.

Джек сдвинул брови и равнодушно повёл глазами, примиряясь с неизбежностью той волокиты, что непременно учинят торговцы. Однако Хаксли не стал его надолго задерживать: в той же энергичной манере он сообщил, что мистер Калторп приглашает капитана Воробья на ужин, но для этого придётся отправиться в соседний город, куда он будет счастлив его доставить. Прежде чем уйти, Хаксли тонко намекнул, что мистер Калторп хочет обсудить нечто, сулящее выгоду, и будет крайне расстроен, если капитан отклонит приглашение. Джек в ответ безразлично кивнул.

Утро в гавани пахло сырой рыбой и водорослями, а чем дальше в город, тем сильнее уплотнялся запах помоев, горячего песка и прелых фруктов. Колонисты торопились завершить все дела до полудня, пока город не раскалился и улицы не заполнила влажная духота, а местные жители, не так уж страдая от климата, вынужденно принимали эти условия, оттого окрестности наполнялись бойким шумом ещё до того, как из-за гор показывалось солнце.

Джек Воробей, пошатываясь и сонно щуря глаза, покинул каюту и тяжело поднялся на полуют. Прежде чем обернуться к кораблю, он долго смотрел на уходящее к горизонту море за кормой и болезненно морщился от громкой суеты по сторонам. «Распутная девка», — побитая и изрезанная, — всё равно выделялась на фоне прочих судов: каждый, кто спускался в порт, сначала взглядывал на неё, а уже потом подмечал бриги, патрульный корабль и малые парусники. Вблизи зрелище для молодого капитана оказалось малоприятным. Палубы привели в порядок, разгребли обломки, убрали обрывки такелажа, оттёрли с настила коричневую кровь, и, на первый взгляд, фрегат вернул прежний облик. Но что-то невидимое крылось меж его бортов, отчего в глазах Джека Воробья больше не было привычного блеска, что непременно разгорался, стоило капитану обвести свой корабль знающим взглядом.

— …и пять восемнадцатифунтовых орудий, — закончил мистер Натансон доклад о нанесённом «Распутной девке» ущербе. Джек обречённо вздохнул, потирая шею. Незадолго до отплытия из Калабара, когда на палубу стали последние пушки, мистер Льюис решил осадить довольного капитана Воробья и высокомерным тоном заметил: «Поумерьте свой пыл. За каждое — головой отвечаете».

Пока на «Распутной девке» стучали молотки и тянулись канаты, капитан и старший помощник сохраняли нейтралитет и держались друг от друга подальше. Связным между ними оказался боцман, и ему это мало пришлось по душе. Поглядывая из-под бровей то на одного то на другого, мистер Мэйси вздыхал, недовольно цыкал и старался поймать взглядом того несчастного, что мог бы сменить его в этом нелёгком деле. На его удачу, довольно скоро старпом отправился в город за материалами, а Джек Воробей с плотниками забрался на фок-мачту укреплять салинги. С открытой палубы из тени за ними наблюдали раненые моряки, а из-под навеса лавки у самого порта внимательно следил заинтересованный взгляд мистера Хаксли.

После полудня спустившись с рея и с наслаждением окунув пекущие мозолями ладони в прохладную воду, Джек объявил сиесту и устало поплёлся в каюту. Скрипнули петли на дверях, и тут же последовал суетливый грохот. Воробей поднял голову, брови его удивлённо прыгнули вверх: посреди каюты замер юный Лиллиуайт в обнимку со шваброй, а у его ног валялось перевёрнутое ведро. Джек шагнул в каюту и тут же раздражённо застонал, вдохнув тяжёлого жаркого воздуха.

Лилли вцепился в швабру и выразительно моргнул.

— Я не сам. Мне мистер Натансон…

— Да-да, — прервал его Джек, проходя к окну и с усилием толкая створку. Вместе с тем, как от духоты тяжелела голова, на душе у капитана становилось спокойнее оттого, что из ран на юнге оказалась лишь ссадина на лбу.

В каюту нырнул горячий, но свежий ветер. Джек привалился к гакаборту, прикрывая глаза, а смущённый Лилли принялся торопливо вытирать разлитую воду. В тишине, лишь слегка разбавленной сопением и шумом гавани, юнга сосредоточенно возюкал шваброй по доскам и боком отползал к выходу. Ведро стукнуло об дверь, Лилли подхватил его, сунул швабру подмышку, ухватился за ручку — а затем замер. Постояв несколько секунд, он обернулся. Воробей за всё время так и не двинулся.

Лилли насупился, собирая брови, и чуть погодя подал голос:

— Можно спросить, капитан? — Джек встрепенулся, поднимая веки, и одарил юнгу ободряюще-усталой улыбкой. Глаза у того были большие, как и всегда, но тусклые и с тёмными кругами. В сомнениях шаркнув ногой, Лилли аккуратно примостил инвентарь на пол. — А вам бывает страшно? — Воробей иронично хмыкнул. — Той ночью, — запальчиво начал юнга, но затем торопливо осёкся. — Той ночью… мне кажется, я видел, что вам страшно, всего немного, но… Разве так бывает?

Взгляд капитана задержался на тёмно-бордовом пятне на плече Лилли, с губ слетела грустная усмешка.

— Ты хотел бы стать капитаном? — поинтересовался в ответ Джек.

Лилли растерянно приоткрыл рот.

— Да… наверное, — неуверенно отозвался он.

Воробей понимающе кивнул.

— Да, так бывает. И да, мне было страшно той ночью, мистер Лиллиуайт, как и любому здравому человеку. — Капитан бросил косой взгляд за корму. — Бояться чего-либо, что справедливо может покалечить тебя или убить, отнюдь не грех, а необходимость, — Джек обернулся, внимательно приглядываясь к юнге, — ровно до тех пор, пока страх перед этим не становится главнее и не начинает играть против тебя.

Лилли подался вперёд; лицо его вытянулось, глаза застыли на капитане, как на маяке в туманной округе.

— А как это сделать? Чтобы страх не стал главнее?

Джек Воробей слегка опустил голову, пряча в глазах огоньки грустной иронии, которую юнга ещё не смог бы трактовать.

— Думать не о том, как печально всё может кончиться, а о том, как сделать так, чтобы этого не произошло, — развёл руками капитан с широкой улыбкой. — Или, — повёл он пальцами, — не думать вовсе, а просто действовать, довериться инстинктам. — Джек прикрыл глаза. — Иногда этого достаточно. — Юнга внимал ему, задумчиво насупившись, а затем, пару раз моргнув, принялся почёсывать бровь. Воробей тем временем, вдохнув морского ветра, устало уселся в кресло и поднял на Лилли серьёзный взгляд. — А если уж дела совсем плохи, то попробуй подумать о том, каким может быть наихудший исход…

— Я умру, — тут же отозвался Лиллиуайт, выразительно вскинув брови.

Джек иронично улыбнулся:

— Даже если ослушаешься старпома? — Юнга задумчиво хмыкнул. Капитан подался вперёд, опуская локти на стол, и принялся рассуждать, поводя руками: — Если наихудший исход устраивает тебя больше, чем необходимость жертвовать чем-то здесь и сейчас, то можешь ничего не делать, а если нет… — На губах капитана растянулась многозначительная улыбка; подсвеченный лукавством взгляд застыл на Лилли.

Тот перемялся с ноги на ногу.

— Переступать через страх. — Джек Воробей ответил медленным одобрительным кивком. — Я понял, — с серьёзной уверенностью заявил Лиллиуайт. И будто от осознания этого даже как-то повзрослел, деловито сдвинул брови и, вздохнув на манер бывалых моряков, упёр руки в торчащие на бёдрах кости.

Капитана эта перемена позабавила, даже несмотря на усталость.

— Значит, — он откинулся на спинку кресла, — я могу рассчитывать, что страх перед пиратами не помешает тебе при следующем выходе в море?

Испытующий взгляд капитана Воробья юнгу не смутил, но он всё же шмыгнул носом и вытянул шею:

— Перед пиратами, сэр? Я их не испугался.

— Неужто? — Джек недоверчиво изогнул бровь и хмыкнул.

— Ну-у-у… — в сомнениях протянул Лилли, почёсывая макушку. — Я думаю, пираты не очень сильные ребята. — Его взгляд метнулся за корму, будто уязвлённые подобным заявлением разбойники могли тотчас ворваться в каюту. — Если бы мне нужны были деньги или что-нибудь такое, я бы сначала попробовал получить это честно, — рассудил юнга, приподняв плечи.

Джек Воробей заинтересованно прикрыл веки и чуть приподнял подбородок.

— А если бы не получилось?

— Попробовал бы снова.

— А если бы не получилось снова? — продолжал упорствовать капитан.

Лилли вздохнул и небрежно чесанул нос.

— Не знаю… — Его взгляд съехал к швабре у ног будто под тяжестью раздумий. Несколько секунд Лилли шумно сопел, прищуривая то один глаз, то другой, а затем поднял голову. Джек терпеливо дожидался ответа. — Ну если бы я добыл что-то честно, то мог бы собой гордиться, а если просто у кого украл… — Он развёл руками. — Это как со званием матроса: когда заслужил, то и носишь с гордостью, а когда просто так дали, чтобы со всеми взять, оно… какое-то ненастоящее получается.

«Море сделает из тебя толкового парня», — эти слова, брошенные то ли как снисходительное замечание, то ли как одобрительное напутствие, прозвучали когда-то в Джековом детстве. Их же он сказал и Лиллиуайту, что торопливо ретировался прочь из каюты, едва приметил, как капитан изменился в лице: его затуманившийся взгляд застыл на фонаре под палубой, пальцы правой руки постукивали по столу, порой раздражённо приподнималась верхняя губа. Юнга принял это на свой счёт и припомнил, что так и не получил наказание за недавнее самовольство, а потому решил сбежать до того, как Джек об этом вспомнит. Но истинная озабоченность, что мрачной тенью покрыла лицо капитана Воробья, была в другом.

Капитанство на «Распутной девке» казалось Джеку вполне закономерным и справедливым итогом. Каждый раз поднимаясь на мостик, он сознавал, что потраченные усилия не были напрасны, что звание капитана того стоит, и потому был готов действовать дальше, чтобы забрать корабль себе. И до недавнего его вполне устраивали оба исхода — купи он «Девку» или укради, неважно. Важно — что она станет его собственностью. Но вот с лёгкой подачи смышлёного мальчишки в моряцкой душе зародился протест, и теперь Джек с искренним удивлением слушал внутренний голос. К чему были все усилия, если корабль можно украсть — что сейчас, что несколько месяцев назад, едва он стал на волну? Да и велика ли ценность в краденом корабле? Пираты редко получали парусники иным путём, но даже за это платили — чаще всего кровью. А что же он? Выслуживаться месяцами перед торгашами, чтобы прослыть пиратом за воровство? Джек даже нервно обернулся, будто наяву услышал за спиной издевательские смешки мерзавцев, что дерзили ходить под чёрным флагом. Нет, он был не прочь возить товары, пока его не собирались запирать в порту, как был не прочь и вернуться в Береговое Братство, если бы так распорядилась судьба. Но по какую бы сторону закона он ни оказался, он не собирался оставаться одним из капитанов.

Джек Воробей решительно поднялся и почти бегом выскочил из каюты. Створки гулко сошлись за спиной. Сосредоточенный взгляд прошёлся по палубе до бушприта, взлетел к фор-брам-стеньге и сорвался с высоты к основанию грот-мачты. Джек слегка улыбнулся и закивал. У него будет достойный корабль. Собственный корабль. Корабль, что он приобретёт за справедливую цену. Окупит затраченные усилия и не позволит никому усомниться в истинной ценности этого корабля, который достоин того, чтобы добыть его не самым лёгким, но честным путём.

Ближе к вечеру, когда с авралом было покончено и «Распутная девка» устало затихла, Джек Воробей с неохотой спустился на пристань и, вдыхая посвежевший бриз, поплёлся к воротам в порт. Там его дожидался рыжий жеребец, открытая повозка и сияющий, как натёртый колокол, господин, чьё имя Джек забыл сразу же, едва тот покинул его каюту. И всё же им предстояло разделить дорогу в тринадцать миль до Талассери — соседнего города, где капитана Воробья отчаянно желали видеть.

Роскошный белокаменный особняк показался над джунглями задолго до того, как повозка выкатила на подъездную дорогу. Мистер Аарон Хаксли, ловко управляясь с поводьями, искоса поглядывал на капитана Воробья с самодовольной улыбкой, как если бы двухэтажный дом с прилегающим богатым садом и кипарисовой аллеей принадлежал лично ему. Джек украдкой бросил взгляд на свою потрёпанную рубаху и истоптанные сапоги и попытался вообразить самый надменный вид, с каким его встретят обитатели такого поместья, — чтобы при личной встрече не обращать на их презрительность внимания. Мистер Хаксли с готовностью поведал о положении дел в Талассери, о расширении порта и двух ост-индийцах, что со дня на день должны были прибыть в гавань, но, едва Воробей невзначай поинтересовался личностью мистера Калторпа, помощник вздёрнул подбородок и заявил: «Я не веду беседы о людях за их спинами». Капитан многозначительно кивнул, а затем закатил глаза.

Не успела повозка остановиться в нескольких ярдах от парадного входа, из-за угла вылетел мальчишка-индус и подхватил коня под уздцы. Аарон Хаксли вслед за Джеком спрыгнул на засыпанную мелким камнем землю и довольно усмехнулся. Тут же распахнулись белоснежные двери, и из светлой залы энергичной походкой выскочил мужчина лет сорока — в таком же белоснежном, как и двери, парике, расшитом камзоле и с аквамариновой брошью на шейном платке.

— А, Хаксли! — громко воскликнул он. — Вы его привели!

Хаксли поклонился, а мужчина сбежал по ступеням прямо к Джеку Воробью — тот даже невольно отступил на полшага.

— Вы — тот самый капитан Джек Воробей! — восхищённо выдохнул он, обводя Джека взглядом. И, против обыкновения, в его глазах восторг не померк, а наоборот, будто лишь упрочился, словно мужчина оказался доволен тем, что увидел. — Вы неважно выглядите, друг мой, — покачал он головой. Капитан открыл рот, но сказать ничего не успел. — Проходите же скорее в дом, отдохните после всего. — Воробей перевёл настороженный взгляд с Хаксли, на мальчишку-индуса, затем на воодушевлённого господина. — А! — тут же спохватился тот. — Манеры! — Он поклонился, прижимая ладонью концы галстука, и представился: — Джонатан Калторп, к вашим услугам. — Он повёл рукой в гостеприимном жесте.

Войдя под крышу особняка, Джек Воробей приостановился и запрокинул голову к многоярусной люстре, что подобно сталактиту свисала с потолка и переливалась чистым хрусталём в отсветах солнца. По обе стены вверх поднимались изогнутые лестницы с перилами из тёмного дерева, покрытые лоснящимися коврами и украшенные мраморными вазами с богатыми букетами. Внизу, точно напротив парадного входа, сверкали солнцем стёкла в распахнутых дверях: тёплый ветер доносил через них богатый аромат цветущих деревьев и пение птиц. Хаксли вежливо кашлянул. Капитан торопливо напустил на себя сдержанный вид и с ним прошествовал по роскошной анфиладе, со стен которой чопорно взирал с портретов целый ряд мужчин и несколько дам. Когда же они наконец добрались до гостиной, Джек с трудом удержался от желания устало завалиться на бархатную софу.

— Сюда дошли слухи о вашем подвиге, — заговорил Калторп, плеснув в рюмку бренди и подавая её Джеку, — уйти от трёх кораблей! — покачал он головой.

Воробей поднёс бокал к лицу и принюхался.

— Выбор у нас был небогат, — отозвался Джек, а затем сделал осторожный глоток.

Калторп опёрся рукой о заставленный блюдами стол и недовольно сдвинул брови.

— Скажите, отчего вам не послали сопровождение? Не дали охрану?

Джек вздохнул и развёл руками:

— Королевским солдатам не до нас, а наёмникам вашей компании, очевидно, тем более.

Мистер Калторп спокойно отреагировал на неприкрытый упрёк, а затем сухо усмехнулся.

— Прискорбно, конечно, но справедливо. — Он приподнял бокал, чуть вытянутое лицо стало ещё мягче от широкой улыбки: — Тем не менее, признаюсь, я весьма впечатлён. — Калторп отсалютовал бокалом сначала Воробью, затем своему помощнику, а Джек тем временем пожирал взглядом щедро обставленный стол, пока хозяин не отставил бокал. — К слову, сэр, я человек прямой и потому скажу сразу: у меня к вам деловое предложение. — Воробей заинтересованно вскинул брови. — Но обсудим мы его после, сначала ужин, — добавил Калторп, вызвав одобрительную улыбку, — вот только… — За его спиной распахнулись двери. — О! — Он вскинул руки и направился к появившейся в гостиной молодой леди.

Пышное сатиновое платье тёмно-лазурного оттенка великолепно подчёркивало её яркие голубые глаза в обрамлении густых ресниц. Аккуратное лицо с изящными чертами можно было считать образцом аристократичности: облачи её хоть в робу с плантаций и покрой лицо едкой смесью пота и пыли, в ней всё равно бы не стало меньше элегантности и природной красоты. Лёгкой походкой она приблизилась и чуть склонила голову, так что с плеча скользнули шёлковые пряди тёмных волос.

Джонатан Калторп смело подхватил её под руку.

— Капитан, это моя дочь — леди Изабелла, жена лорда Эбберлайна. — Хозяин вздохнул. — К сожалению, лорд в отъезде — он был бы весьма рад познакомиться со столь выдающимся капитаном.

В спокойном взгляде миледи что-то мелькнуло. Джек слегка поморщился, кланяясь, и его взгляд ловко скользнул по её утончённой фигуре.

— Полагаю, вам завидует само море за обладание таким сокровищем, мистер Калторп, — проговорил капитан Воробей бархатным тоном, отчего чуть припухлые губы леди Изабеллы тронула смущённая улыбка.

С появлением леди Эбберлайн настроение Джека Воробья кратно улучшилось: и не только из-за присутствия прекрасной дамы, но и благодаря началу трапезы. Джонатан Калторп сидел во главе стола, его дочь — по правую руку, гость — по левую. Мистер Хаксли, обменявшись парой слов с хозяином, покинул их до начала ужина. Когда пришло время разговоров, Изабелла смело взяла слово и принялась заваливать капитана ворохом вопросов, так что мистеру Калторпу приходилось порой намекать ей на излишнюю назойливость. Её же это будто и не трогало вовсе. Джек отвечал охотно и рассказывал истории о море с умелой увлекательностью, но при этом всё чаще ловил себя на мысли, что Изабелле не так уж они интересны. Словно бы она спрашивала лишь затем, чтобы смело глядеть на него — и чтобы он мог без опаски задерживать взгляд на ней. И Джек, разумеется, не упускал такой возможности, а после удивлённо хмыкал про себя: леди Эбберлайн, не в пример другим барышням, этих взглядов совершенно не смущалась, хоть щёки её и скрашивал румянец, глаза смотрели прямо и смело, а ресницы опускались точно за мгновение до того, как отец оборачивался к ней. За этим ужином Джек Воробей позабыл о переживаниях и мрачных мыслях последних дней, забыл про грядущее плавание, про ремонт фрегата и даже про собственный потасканный вид.

— Что ж, капитан, — Калторп расплылся в улыбке и откинулся на спинку кресла, — полагаю, стоит перейти к делу.

— О, — тут же выдохнула Изабелла, — тогда прошу меня простить, господа, не хочу мешать вам своим присутствием, — Джек собрался активно закачать головой, — да и, признаюсь, мужские разговоры навевают на меня жуткую сонливость. — Она встала с лёгкостью пера, что поднял с земли озорной ветер. Калторп и Воробей следом. — Доброй ночи, отец. — Её тёплый взгляд сместился к капитану, в глазах сверкнули искры. — Доброй ночи, капитан Воробей, — улыбнулась напоследок леди Эбберлайн.

Джек с грустью провожал её долгим взглядом, затем вздохнул и всерьёз задумался, в какой части дома они находятся и как далеко ближайший выход. Тем временем Джонатан Калторп раскурил трубку и, ослабив шейный платок, подался вперёд.

— Я наслышан о мистере Беккете, — Воробей вынужденно обернулся к нему, — и о том, как он ведёт дела. Впечатляющие успехи за столько короткий срок, стоит признать. — Мистер Калторп вальяжно прошёл к окну и поднял створку, а Джек тем временем плеснул в бокал вина. — Однако, полагаю, у этого есть свои последствия. — Хозяин обернулся и радушно повёл рукой. — Прежде чем я что-либо скажу, уверяю вас, на моём отношении к вам, так же как на взаимоотношениях между вами и мистером Беккетом, это никак не скажется, — заверил он. Капитан глотнул вина и заинтересованно приподнял брови. — Я — глава Британской ост-индской торговой компании в Южной Азии, сэр, и я — приглашаю вас к сотрудничеству. Понимаю, вам придётся понести некоторые издержки, но я всё компенсирую. Кроме того, здесь ваши умения будут оценены по достоинству. В Талассери за месяц приходит столько кораблей, сколько в Калабар за полгода. Вам не придётся больше ходить вдоль варварских побережий: мы ведём торговлю с Бенгалией, Империей Моголов, Суматрой, Аравией, Китаем! — Табак стал ему поперёк горла от возбуждения; Калторп сухо кашлянул и с тем же запалом продолжил: — Я обеспечу вам достойное жалованье и приличное жильё, развлечений в городе тоже можно найти в достатке. Кроме того, вам больше не придётся уходить в море с подобным грузом без сопровождения, уж в этом я могу вас заверить. И, к слову, у меня как раз есть толковая команда, что осталась без капитана.

Джонатан Калторп уставился на гостя, переводя дух. Джек Воробей выслушал его с невозмутимостью и лёгким оттенком вежливой заинтересованности, лишь изредка постукивал пальцем по ножке хрустального бокала. Что сам капитан, что его собеседник прекрасно сознавали заманчивость высказанного предложения. Тем не менее Джек, сделав неторопливый глоток, прямо посмотрел на Калторпа:

— А корабль?

Тот отмахнулся с сухой усмешкой.

— Корабль есть корабль, разница не существенна, — заявил Калторп таким тоном, точно речь шла о носовых платках. Затем его губы растянулись в многозначительной улыбке. — Получите в командование одного из двух ост-индийцев, что должны прибыть в порт на днях.

— Меня настораживает подобная щедрость, — честно признался Воробей.

Калторп понимающе кивнул.

— Дающему да воздастся сторицей, — проговорил он. — Моё положение и опыт позволяют мне отказаться от скупости в угоду наиболее выгодным приобретениям, если хотите. Мы заинтересованы друг в друге, сэр, — с чувством заметил Калторп. — Если при вашем участии дела нашей компании пойдут в гору, то и вы недолго будете ходить рядовым наёмным капитаном. Понимаете меня?

— Более чем, — протянул Джек Воробей. На минуту повисла тишина. Джонатан Калторп хранил спокойствие, его волнение выдавали лишь лихорадочно сверкающие глаза, как у чайки, что норовила стащить с прилавка рыбу. — Что ж, мистер Калторп, — наконец выдохнул Джек, — я польщён подобным предложением, однако вынужден дать отрицательный ответ.

Калторп негромко рассмеялся.

— О, молодой человек, не торопитесь, — покачал он головой, приподнимая руку. — У вас есть ещё достаточно времени на обдумывание моего предложения. Ваш корабль простоит в порту ещё неделю, полагаю? Мистер Хаксли часто бывает в Каннануре и навестит вас перед отплытием, или сможет передать ваше решение раньше. — Мистер Калторп расплылся в широкой добродушной улыбке. — Как минимум вы можете обдумать его до утра: я приказал приготовить вам комнату, не возвращаться же вам в ночи. А пока, — он направился к столу, —позвольте поднять бокал за приятное и, я смею надеяться, многообещающее знакомство, капитан Воробей.

Лёжа в темноте на мягком матрасе и трёх воздушных подушках, покрытых льняным бельём, Джек широко распахнутыми глазами таращился в потолок. От усталости ломило тело, но сна не было ни в одном глазу из-за чувства, что происходит что-то совершенно неправильное. Поначалу молодой капитан решил, что это всё слова Джонатана Калторпа. Предложение его, как ни крути, было щедрым, даже в чём-то излишне щедрым, но более того — искренним. Мистер Калторп, конечно, изъяснялся витиевато, хоть это и требовало от него усилий, но вместе с тем казался прямым в своих мотивах и суждения — как и сказал. В отличие от Катлера Беккета он не делал церемоний из своего положения и не скупился на хорошее отношение к людям. Джек всё раздумывал, в чём именно может быть подвох, но так его и не нашёл. Сон всё не приходил. Тогда Воробей принялся раздумывать, в какой части дома покои леди Изабеллы — да и его комната, чтобы совершить тайный ночной променад. Он без труда мог сориентироваться в открытом море, но заблудился в не самом роскошном особняке. Однако слуги спать не торопились, то и дело слышалась почти мышиная возня, и Джеку пришлось ждать и ёрзать на койке под балдахином. И тогда ему стало ясно, что дело — именно в ней. Поворочавшись ещё с полчаса, он перевалился на ковёр, сунул под голову руку и, не успел до подробностей представить лицо леди Изабеллы, как его сморило.

Утро настало дивное. Под бризом шумели кроны деревьев, сад переливался птичьими трелями и жужжанием насекомых, где-то в стороне звенел кузнечный молот. Зевая и почёсывая нос, Воробей поплёлся к окну и толкнул створку. В комнату тут же ворвался дурманящий аромат бугенвиллеи. А следом донёсся гулкий звон колокола, что отметил десять часов утра. Джек в ответ недоверчиво поморщился.

— Неужто экипаж без вас не управится? — с лёгким разочарованием спросил мистер Калторп, едва капитан Воробей сообщил ему, что возвращается в Каннанур. — Впрочем, вам виднее, капитан. Скотт, — кивнул он слуге, — подготовьте повозку. — Калторп вновь взглянул на Джека. — К сожалению, у меня встреча, поэтому вынужден попрощаться с вами сейчас.

Воробей увлёкся вслушиванием в доносящиеся голоса и отозвался не сразу.

— Благодарю за тёплый приём, мистер Калторп.

— А я, сэр, надеюсь, что мы ещё с вами увидимся.

Едва хозяин, заложив руки за спину, покинул столовую, Джек Воробей рысцой припустил по коридору и чуть было не пролетел мимо выхода в вестибюль. Затормозив в паре футов от декоративного стола, капитан резко выровнялся и обернулся к дверям. В ту же минуту к нему обратился взгляд ярко-голубых глаз.

— О, капитан Воробей, — очаровательно улыбнулась Изабелла Эбберлайн.

Джек заложил руки за спину и церемонным шагом направился к порогу, где в тени навеса, обмахиваясь веером, дожидалась экипаж миледи.

— Вы прекраснее этого утра, леди Изабелла, — поклонился Воробей.

Миледи немного приподняла тонкие брови, а служанка за её спиной торопливо спрятала восхищённую улыбку. Изабелла задержала взгляд на капитане.

— Ничто не может задержать настоящего моряка на суше, верно? Вы возвращаетесь в Каннанур?

— К моему большому сожалению, — тяжело вздохнул Джек.

Сочно-розовые губы Изабеллы разочарованно искривились.

— О, но вы, кажется, так и не увидели город. — Она бросила взгляд через плечо, на катящий к порогу экипаж. — Не хотели бы вы составить мне компанию, капитан? — с вежливой улыбкой предложила Изабелла. Джек удивлённо вскинул брови. — Я бы рассказала вам о городе, а вы мне — о вашем корабле.

Воробей припомнил, как вечером леди Эбберлайн явно пропускала половину его слов мимо ушей, но вместо церемонного отказа капитан чуть приподнял подбородок и с нарочитой обеспокоенностью поинтересовался бархатным голосом:

— Выходит, за ужином я не смог удовлетворить ваше любопытство, миледи?

Изабелла слегка приподняла плечо и кокетливо опустила голову с изысканной причёской.

— Оно стало лишь сильнее, капитан, — выдохнула она, ловя его глаза в плен томного взгляда.

Карета, поскрипывая осями, катила по широкой дороге в Талассери. Сидящая рядом с леди Эбберлайн служанка, едва хлопнули дверцы, уткнулась взглядом в складки на юбке и с трудом сдерживалась, чтобы украдкой не поглядеть на капитана Воробья. Он же не сводил глаз с ажурного веера в тонких пальцах миледи, которым она будто бы нарочно отгородилась от него. Как бы настойчиво его взгляд ни искал встречи, голубые глаза Изабеллы умело избегали контакта, но, стоило только Джеку выглянуть в окно, как он чувствовал на себе её лукавый взор.

Карета въехала на северные окраины города.

— Мы остановимся на центральной площади, — раздался в тишине певучий голос миледи, веер резко сложился. — Там сегодня ярмарка, — Изабелла выглянула в окно, продолжая, — шумно, но весело. — Она впервые прямо посмотрела на Джека. — Хотя вас этим вряд ли удивить, капитан.

Леди Эбберлайн нельзя было отказать в проницательности. Едва выйдя из кареты, Джек обвёл быстрым взглядом площадь и рассмотрел всё, что видел уже ни в одном порту. Раскрыв зонтик, Изабелла подарила капитану улыбку и уверенно направилась меж торговцев. Завязалась обещанная беседа, но леди Изабелла то и дело отвлекалась, срывалась то к одному лавочнику, то к другому, так что служанка и лакей едва за ней поспевали. А Джек Воробей начал всё чаще закатывать глаза. Наконец миледи чуть ли не бегом обогнула фонтан и вспорхнула к помосту с бродячими музыкантами.

— Дью, — обернулась Изабелла к лакею, — пусть подадут карету сюда, снова я площадь не пересеку. — Лакей замешкался, оглядывая плотную толпу. Миледи недовольно изогнула бровь. Он торопливо кивнул и неохотно направился обратно. — Мэгги, принесите мне фруктов. Не сладких, не терпких, сочных, но твёрдых. Никаких персиков и бананов. И не покупайте у индусов.

Служанка ушла с негромким «Да, госпожа». Джек Воробей проводил её, как и лакея, долгим недоумевающим взглядом. Леди Эбберлайн прихлопнула веером по ладони и принялась часто качать головой, отчего застучали друг об друга чёрные жемчужные подвески в её волосах.

— Оставшись с вами наедине, я могу скомпрометировать себя, — она круто обернулась со смелым ярким взглядом, — как и если бы заговорила с вами при них. Ну что за глупость! — вполголоса возмутилась Изабелла, закатив глаза.

Джек Воробей расцвёл восхищённой улыбкой.

— Это был ловкий трюк. — Сладкий тон его голоса окрасил губы Изабеллы смущённой улыбкой довольства.

— К сожалению, это ненадолго, — вздохнула миледи. — Они слишком хорошие слуги. — Её взгляд задержался на выплясывающем на помосте скрипаче, затем погладил Воробья по плечу и поднялся к его лицу. — Вы больше не вернётесь к нам?

— Я не собирался, но… — Джек поймал её взгляд и, медленно растягивая загадочную улыбку, негромко договорил: — Судьба бывает непредсказуема, не так ли?

Изабелла прямо глядела на него, будто искала что-то в окрашенных лучами янтарных глазах, а капитан смело любовался отблесками солнца на лазурной радужке в обрамлении пышных ресниц.

— Хотелось бы, — неторопливо отозвалась Изабелла. А затем моргнула, оборачиваясь к другому краю площади: в той стороне за городом по холму поднимался буйный лес, и среди зелени проглядывала чёрная крыша и верх белоснежных стен. Леди понимающе вздохнула. — Хотя полагаю, вам было неуютно в нашем доме.

Джек проследил за её взглядом и пожал плечами.

— Корабль мне привычнее.

— Это неудивительно, — отстранённым тоном произнесла Изабелла. — Он не похож на дом… — Она умолкла, а капитан пригляделся к особняку, вспоминая богатую обстановку и странное чувство пустоты, которое держалось в его душе всё время пребывания там. Изабелла обернулась к Джеку. — Это поместье моего мужа, — ровным тоном заговорила она, — но я уже не помню, когда он был здесь последний раз. От него здесь только и осталось, что это поместье и звучащий среди знати титул, будто его самого и не существует. — Её пальцы сжались, обхватывая веер, зонтик наклонился сильнее, пряча в тень спокойное лицо. — Вы говорили о вашем корабле, что он был брошен и никому не нужен и что вы вернули его в море, вернули к жизни. Вы сделали это ради себя или ради корабля?

Под её пронзительным взглядом Джек вытянулся и невольно отступил на полшага.

— Э-э, эм… — растерянно протянул он, теряясь, какой вариант ответа выбрать. — Боюсь, я не совсем понимаю… — Изабелла глядела на него во все глаза не моргая. Воробей задумчиво хмыкнул, а затем кивнул: — Думаю, нам обоим это пошло на руку.

Губы миледи дрогнули от быстрой улыбки, ресницы опустились. Из-за спины Джека донёсся запыхавшийся голос лакея.

— Говорите, судьба бывает непредсказуема?.. — с задумчивой отрешённостью произнесла Изабелла. И до того, как Воробей успел что-то сказать, она вскинула голову и быстро проговорила: — Я замужем, но ни моему отцу, ни мужу нет до этого дела с тех пор, как они заключили эту сделку. Как и мне самой. — Она поджала губы. Подоспел лакей и сообщил, что экипаж подан. Изабелла кротко улыбнулась, поднимая на капитана Воробья скромный взгляд, в котором не осталось ни одной искры того пламени, что бушевал в них всего мгновение назад. — Знаете, во всём доме только из окон моей комнаты полностью видно гавань — прекрасный вид, особенно ночью.

Джек изо всех старался сдержать невозмутимый вид и, слегка кашлянув, таким же светским тоном отозвался:

— О да, могу себе вообразить. — Изабелла опустила голову, но за миг до этого на её губах сверкнула коварная улыбка.

Джонатан Калторп никак не мог нарадоваться, узнав, что Джек Воробей решил остаться и на обед. А после столь же сильно огорчался, пока капитан прогуливался по мраморным ступеням перед особняком в ожидании повозки. Даже принялся уговаривать Джека остаться ещё на одну ночь, а поутру встретить в гавани ост-индийские корабли и поделиться своим капитанским мнением. Однако, как бы ни льстили Воробью его слова, он остался непреклонен и вскоре, махнув на прощание Калторпу и обменявшись взглядами с Изабеллой, покинул поместье Эбберлайнов. Кучер оказался разговорчивым малым, так что к половине пути Воробей знал о порядках не только в Талассери, но и в особняке даже больше, чем хотел. Распрощавшись с ним у портовой окраины, капитан вернулся на «Распутную девку», где в заботах провёл всё время до самого заката.

Ночь выдалась тихая, звёздная. Белые стены поместья Эбберлайнов светились под сочной луной, пышные кроны фруктовых деревьев в саду легко поглаживал бриз, наполняя округу сладким ароматом. Особняк был погружён во тьму, и только во флигеле для прислуги в нескольких окнах мерцали жёлтые огни. Сторожа, завершив обход, уселись в тесной караульной за игрой в кости, у их ног дремал лохматый пёс, пряча нос от едкого запаха настойки. Припозднившаяся служанка торопливо защёлкнула замок на дверях погреба и трусцой перебежала к дверям кухни. В нескольких ярдах от крыши погреба в густой темноте ярко сверкнули отблеском света и тут же исчезли внимательные глаза. Через несколько секунд зашуршали ветки, над забором приподнялась крепкая фигура и, ловким прыжком оказавшись на покатой крыше погреба, съехала на мягкую траву лужайки. Округа жужжала стрёкотом сверчков. Ночной гость запрокинул голову, провёл взглядом по ряду окон на втором этаже и пружинящим бегом пробрался к торцу дома. Оттуда два окна смотрело на гавань, их ставни были гостеприимно распахнуты. Вместо удобной лестницы вверх вела декоративная резьба и лепнина над вытянутыми оконными порталами первого этажа. В тишине поднявшись к открытому окну, гость уцепился правой рукой за раму и замер. Не прошло и десяти секунд, как из темноты комнаты появились женские пальцы и играючи ухватили его за запястье.

Джек с осторожностью кота спрыгнул на мягкий ковёр в покоях леди Изабеллы и не успел осмотреться, как на его губах оказался сладкий горячий поцелуй, а шеи коснулись нежные смелые пальцы.

Комнату заполнял щедрый свет луны, под ним переливались тонкие серебряные нити в вышивке шёлкового балдахина. Изабелла приподняла голову и, положив руку Джеку на грудь, опустила на неё подбородок. Глаза цвета тёмного сапфира внимательно разглядывали лицо моряка, а его задумчивый взгляд застыл на ночном пейзаже в окне. Чуткие пальцы Изабеллы убрали с его лба прядь волос, играючи скользнули по скуле, а затем лёгким касанием провели по белеющему шраму на брови, что остался с посещения Джеймстауна.

— Сильно же ты её любишь… — прошептала Изабелла.

Джек медленно моргнул и не сразу перевёл на неё вопросительный взгляд.

— Кого?

— Ту, о ком думаешь сейчас, в моих объятьях. — Воробей открыл было рот, но миледи его опередила мягким голосом: — Я не в обиде. Лишь завидую. — Её пальцы вновь принялись перебирать его волосы, взгляд сместился в сторону. — Мне никогда не испытать подобного. Все мои чувства и чувства других ко мне — традиция, манеры, в этом нет ничего настоящего, и оно ничего не стоит. До замужества мы с отцом ютились в пропахшими крысиным помётам комнатах, однажды мне даже пришлось отрабатывать наши долги, как каторжнице, но чувствую я себя пленницей именно сейчас, в этой жизни. Хотя нет ни цепей, ни решёток.

Воробей играючи провёл пальцами по её ключице от плеча к шее.

— Так сбеги. — Он поймал её взгляд и ободряюще улыбнулся: — Из этого порта уходит множество кораблей в любой край света.

Изабелла легко рассмеялась, прижимаясь к нему. Джек приобнял её, она устроилась у него на плече и покачала головой.

— На такую свободу нужна смелость. А у меня её нет.

Воробей по-доброму усмехнулся.

— С этим я бы поспорил, дорогая. — Изабелла приподнялась, посылая ему недоверчивый взгляд. Губы капитана растянулись в озорной улыбке, взгляд небрежным мазком скользнул по девичьим устам. — В тебе сокрыто множество тайн, — чарующим полушёпотом выдохнул Джек.

Изабелла приподнялась на локте. Её взволнованно блестящий взгляд стал глубоким, как море, с губ слетел лёгкий выдох смятения.

— Но в тебе, Джек, их стократ больше. — Она покачала головой, расцветая смущённой улыбкой. — Меня это и влечёт, и пугает.

Воробей медлил, любуясь её замешательством и обрисовывая взглядом прекрасное лицо, чуть напряжённую фигуру, спокойно вздымающуюся грудь и рассыпавшиеся по плечам локоны. Встретившись с Изабеллой взглядом, он резко притянул её к себе, обжигая щеку горячим дыханием:

— И всё же тебе хватило смелости на столь дерзкий шаг.

— Полагаю, не мне одной, — выдохнула Изабелла ему в губы, тут же накрывая их поцелуем.

Их разбудил звонкий лай пса, погнавшегося за кем-то у дальнего края дремлющего сада, а вскоре со стороны города донёсся звон колокола на башне. Луна отвернулась, прячась за лёгкими облаками. Выскользнув из-под бока недовольно сопящего Воробья, Изабелла подплыла к окну, в изящном ночном платье похожая на призрак, и забралась на подоконник.

— Знаешь, у меня есть подзорная труба, — заговорила миледи, почувствовав на себе взгляд Джека. — Я могла бы провожать твой корабль, когда ты уходишь, и встречать, когда возвращаешься… Вид ведь и правда чудесный. — Она ненадолго умолкла, а Воробей уселся, откидываясь на подушки, и принялся задумчиво почёсывать подбородок. — Я знаю, отец сделал тебе очень щедрое предложение. Но отчего-то уверена, что ты откажешься. — Изабелла обернулась, спуская ноги с подоконника. — Откажешься из-за неё.

— Я ещё не принял решение, — заметил Джек, приподняв плечо.

Миледи упрямо покачала головой.

— Принял. Надеюсь, оно будет верным, и она станет твоей, как ты этого и желаешь.

Воробей подался вперёд и, согнув ногу, поставил локоть на колено.

— Признаюсь, это самый странный разговор… — он не договорил, посылая Изабелле многозначительный взгляд.

Она усмехнулась.

— Говорю же, я недостаточно смелая. Я могу дать тебе понять, что хочу, чтобы ты принял предложение отца и остался, но не стану сражаться за то, что мне не принадлежит. — Её губы тронула печальная улыбка. Изабелла снова рассмеялась и подняла на Джека ироничный взгляд: — Быть может, мне передалось отцовское умение трезво оценивать собственные возможности?

Воробей отмахнулся, закатив глаза, а затем чертыхнулся сквозь зубы, когда в очередной раз соскользнула повязка с раны на предплечье.

— Но ведь наше прощание этой ночью вовсе не значит, что мы не увидимся вовсе, — заметил Джек. Придерживая правой рукой повязку, он подхватил зубами свободный конец, потянул, сдавленно охнул и, выплюнув ткань, продолжил с красноречивой улыбкой: — В любом случае мне ещё возвращаться тем же путём, мне ничто не помешает зайти в эту гавань снова.

— Что ж, — кивнула Изабелла, а Воробей продолжил воевать с повязкой, — тогда вид из этого окна станет во много раз прекраснее для меня. — Она легко спрыгнула на пол и, плавно приблизившись, бережно обхватила его руку. — Позволь мне.

Со спокойствием корабельного лекаря леди Эбберлайн аккуратными движениями сняла старую повязку, хоть при взгляде на рану с её губ всё же слетел дрожащий выдох, затем не с первой попытки отыскала в комоде сатиновое бельё, без колебания отрезала от него длинную полосу и вернулась к перевязке. Джек, изредка морщась, переводил взгляд с её тонких пальцев к сосредоточенному лицу и обратно. Наложив повязку, Изабелла помедлила, а затем вытянула из тумбочки у кровати кружевную ленту. И только затянув её поверх повязки, подняла глаза на Джека Воробья. Он одарил её обольстительной улыбкой и, притянув к себе, поцеловал.

Отстранившись, Изабелла положила ладонь Воробья поверх кружева и накрыла своей рукой.

— Эта лента… Она пахнет моими духами… Пусть она пропитается ветром и морем, тем, что ты любишь, и при следующей встрече ты вернёшь её мне, чтобы у меня осталась хоть часть тебя, даже если мы больше никогда не увидимся.  

Они пробыли в объятьях друг друга, пока окрестности не начали растворяться в предвещающем рассвет тумане. Джек натянул сорочку и начал озираться в поисках жилета. Изабелла, что всё это время наблюдала за ним, вдруг вскочила с кровати и, бросив заговорщическое: «Погоди», птицей выпорхнула из комнаты. В ожидании её возвращения Воробей прогуливался по покоям миледи, что объединяли спальню, гардероб и туалетную комнату, рассматривал драгоценности в шкатулках у зеркала и, едва скрипнула дверь, уронил в свой сапог небольшой сапфировый перстень. Изабелла вернулась с охапкой вещей и, спиной закрыв дверь, с улыбкой протянула находки Джеку.

— Вот, отец купил эти вещи незадолго до моей свадьбы, когда ещё был больше человеком, чем коммерсантом, но так ни разу и не надел.

И хотя особняк Джек Воробей покидал тем же путём, каким в него пробрался, даже самый зоркий глаз вряд ли бы смог признать в нём того же человека. Тёмно-серые замшевые кюлоты аккурат доходили до отворота сапог, из-под длинного приталенного жилета, что был чуть светлее штанов, виднелся стоячий воротник льняной сорочки. А приземлившись на мягкую траву по другую сторону забора, Джек заправским движением накинул твидовый сюртук и, обернувшись, отдал прощальный салют.

Изабелла Эбберлайн в поспешно наброшенном на плечи халате провожала грустным взглядом Джека Воробья из окна малой библиотеки, чуть придерживая распахнутый ставень. Она видела, как пропав на несколько минут среди тропических зарослей, капитан пружинящей походкой направился вверх по дороге. В предрассветных сумерках его уверенная фигура ясно выделялась на фоне светлеющего неба. Изабелла улыбалась, слегка ёжась под утренним бризом. А затем на дороге появилось ещё два силуэта — один преградил путь, а другой, не успел Джек обернуться, оглушил его по затылку. С губ миледи слетел приглушённый крик. Она во все глаза следила, как двое тащат Воробья прочь, затем рванулась от окна — и резко остановилась посреди комнаты. Взгляд её померк, беспомощно поднялся к дверному проёму. Изабелла зажмурилась, опуская голову, а затем побрела обратно к окну. «Мне жаль, Джек», — прошептала она, закрывая ставни.