О факультете Слизерин ходит много грязных слухов. И они даже правдивы. Может, где-то немного преувеличены, а где-то выходят за грани фантастики (даже с учетом наличия магии), но вполне себе правдивы. Но разве справедливо относить их только к слизеринцам? Ведь все люди (и не люди) – засранцы. Просто кто-то больше, кто-то меньше. Тут все дело в точке зрения. В ракурсе, если угодно.

Так вот, слизеринцы – тоже засранцы. Редкостные причем. Но эти засранцы растут вместе, издеваются над младшими, воспитывая их таким образом, живут в одном недообщежитии. Продолжать тут можно долго, но ключевое слово – “вместе”. Да, да, командная работа, вместе мы сильнее и т. д. и т. п. Вы и без меня знаете все эти клишированные фразочки а-ля “Дамблдор + Дисней”. В командной работе подземельные засранцы действительно сильны (как и почти во всем остальном). Но если такому вот засранцу кто-нибудь (вне зависимости от пола, возраста, цвета кожи, внешности, физического и душевного здоровья, факультета, чистоты крови, финансового положения и других факторов) запал в душу и это западание взаимно, то лучше никому из них дорогу не переходить. И вообще лучше держаться как можно дальше и не рисковать своей задницей, душой и жизнью. Ведь в случае чего в средствах и методах они ограничиваться не будут и, если потребуется, хладнокровно запачкают руки. Да так, что в итоге у них будет стопроцентное алиби, а дело закроют, обозначив как несчастный случай или суицид. Тут уж как повезет (или скорее не повезет).

Сборная Слизерина по квиддичу состояла как раз из таких засранцев. Тех, к которым лучше не приближаться лишний раз. Ну знаете. Командная работа, вместе мы сильнее, если нам в твоих действиях что-то не понравится – за тобой пару дней будут гоняться бладжеры. Или пару недель. Или месяцев. Все зависит от тебя. В состав всегда входили не просто хорошие игроки, а очень хорошие и перспективные игроки, которые могли хорошо сработаться с теми, кто уже входил в этот состав. Так и получалось, что на поле (да и вне его) в этой компании царило полное взаимопонимание и организованность. Поэтому Слизерин так часто и выигрывал. Заслуженно. И мухлюя довольно редко.

И победу свою слизеринцы праздновали с размахом, пусть эта победа и была привычной. Конечно, победу своего факультета на матче праздновал каждый факультет, а “отмечание” проигрыша по атмосфере напоминало поминки. Но сборная Слизерина начинала праздновать отдельно от остального факультета, хотя обычно и одновременно. Просто они появлялись в гостиной позже остальных на два или три часа, все еще в зеленых мантиях и с метлами, жутко самодовольные. И вообще довольные. Их никто никогда не спрашивал, где они были на этот раз, что делали, не поймал ли их кто-то из профессоров (кхм-кхм, МакГонагалл, кхм-кхм), и никто никогда не просился пойти с ними. Ничто из этого не было на факультете негласным строгим запретом, просто, хоть это и может показаться странным, у слизеринцев очень хорошо развито понимание личного пространства.

За этим все (сборная) и бросились после игры искать Гермиону, которая черт знает куда делась. А после все вместе, прихватив и Забини до кучи, направились прогуляться по Запретному лесу. Просто прогуляться, не ища ни логова акромантулов, ни деревни кентавров. Целью тут было просто выплеснуть адреналин, поделиться впечатлениями, похвастаться боевыми ранениями. Да, вот так вот приземленно. Они тоже люди между прочим. Более того – они еще дети, подростки.

Начали они с происшествия с «Нимбусом» Гарри Поттера. Правда, не строили никаких теорий на тему того, кто бы это мог быть или что это было за заклинание. Нет. Они обсуждали то, как удачно и вовремя эта чертовщина случилась, сколько голов благодаря этому было забито. И вообще почаще бы так. Тут же все начали хвалить Грейнджер за то, что она выиграла для них пару лишних минут тем, что спасала этого шрамоголового.

– А я знаю, почему ты кинулась его спасать, – ухмыляясь, говорил Грэхэм Монтегю. – Тебе стало его жалко.

– Жалко? – переспросила Герми.

– И я тебя даже понимаю, – продолжал охотник. – Какая нелепая была бы смерть: от собственной метлы. И врагу не пожелаешь. Хотя...

– Если очень уж сильно выбесит, – подхватил Эдриан Пьюси.

– Или если есть самый лучший друг навсегда, – подключилась загонщица.

– Любовь до гроба, – заключила Джемма.

– Чертовы маньяки, – прокомментировал Блэйз, заметно расслабившийся после того, как убедился, что никто не возражает против его здесь присутствия. – Да, Гермиона, – повернулся он к подруге, – вот твой... телефон. Я, правда, не уверен, что остановил... запись.

– Да. Да, остановил, – ответила она через несколько секунд.

– Это же хорошо?

– Да, так и планировалось.

Дело в том, что незадолго до начала матча полубогиня торжественно вручила Блэйзу свой телефон и полчаса объясняла, как снимать видео. Хоть так родители увидят ее первую игру. (Мама придавала всем этим розовым семейным соплям огромное значение, да и папа хотел узнать, что это за игра такая, где за один мяч дают аж сто пятьдесят очков). Это было очень сложно. Не в смысле сложно объяснить (хотя и это тоже), а в смысле доверить свой телефон Забини. Всем известно: доверяешь кому-то свой телефон – доверяешь ему свою жизнь. А еще Блэйз первый раз в жизни держал в руках телефон, и он вообще не знал, что это такое. Так что это немного успокаивало. С одной стороны. А с другой доводило чуть ли не до панической атаки – это ведь все равно что дать телефон в руки капризной и требовательной двухлетке.

– Идея, – заговорил до этого молчавший Люциан. – Сыграем в СНС?

– Что еще за СНС? – Теренс посмотрел на Боула как на идиота.

– СНС. Самая Нелепая Смерть, – невозмутимо пояснил загонщик. – Каждый по цепочке называет какую-нибудь нелепую причину смерти. Я знаю, я гений.

– Ладно, – усмехнулся Хиггс. – Я начинаю. Смерть от собственной метлы.

– Это наглейший плагиат, – откликнулся Грэхэм.

– Какой плагиат? – ловец состроил невинную мордашку. – Понятия не имею, о чем ты говоришь. Ты сказал об этом до начала игры, авторских прав заявлено не было, так что...

Монтегю выхватил биту Гермионы из рук Забини и стал носиться с ней за парнем по опушке. Тот убегал и пытался то ли спрятаться за деревьями, то ли залезть на какое-нибудь из них, но все никак не мог выбрать, на какое.

– Ты что делаешь, сокровище? – добродушно спросил Маркус, закидывая руку Грейнджер на плечо. С самой первой тренировки он в основном называл ее только так (кандидатов в загонщики в этом году было очень мало, а достойных кандидатов и того меньше).

– Снимаю документальный фильм, – ответила она, направив объектив на Флинта. Да, Герми все это снимала, как только заполучила свой телефон обратно, тут же включила камеру. Сейчас она переключила ее на фронтальную съемку и посмотрела на экран. – Привет, мам. Привет, пап. Игра недавно закончилась, и мы выиграли, и сейчас мы находимся на самой безопасной территории школы, в Светлом лесу, в котором живут добрые феи. Не смотрите, что тут темно, просто зима близко – темнеет рано...

– Что за бред ты несешь? – вмешалась Фарли. – Мы в любую минуту можем наткнуться на акромантулов или кого похуже.

– Да, я знаю, – недовольно откликнулась слизеринка. – А вот моих родителей посвящать в это необязательно. Поэтому этот кусок я вырежу.

– Нет, правда, что ты делаешь? – хмурясь, спросил Флинт. – Что это за штука такая? И почему мы трое в ней отражаемся?

– “Штука” – это мой телефон, и я снимаю на него видео, – оставшееся непонимание на лицах Маркуса и Джеммы и дочь Афины заставило нахмуриться. – Видео – это... как воспоминания в Омуте памяти, только на экране. И без магии. И мы “отражаемся” на нем, потому что... так происходит запись.

– Круто, – их лица заметно прояснились, и Фарли с любопытством склонилась чуть ближе. – А зачем ты это делаешь?

– Хочу отправить потом родителям.

– То есть твои родители увидят эту твою... запись?

– Ага.

Джемма тут же подобралась: выпрямила спину, пригладила растрепавшийся хвост, кое-как поправила мантию и теперь заговорила официальным тоном, хотя и звучала немного неуверенно:

– Здравствуйте, мистер и миссис Грейнджер. Меня зовут Джемма Фарли, я староста факультета Слизерин...

– Перестань! – воскликнула Герми. – Это видеописьмо моим родителям, а не собеседование о приеме на работу! Итак, это Джемма. Она староста, вратарь, моя соседка по комнате и просто хороший человек. Особенно когда не кидается в меня чем попало по утрам, когда я так благородно пытаюсь вытащить ее тушку из кровати.

– Гермиона!

– А это Маркус Флинт, – со смехом продолжала она. – Он у нас второй староста, капитан команды и охотник. Это он первый захотел взять меня в сборную, так что если я когда-нибудь получу на поле серьезные увечья, все претензии к нему.

– Да ты издеваешься.

– А это Блэйз Забини, – Гермиона немного сместилась и обняла Блэйза за шею. – Мой друг, однокурсник и личный оператор.

– Оператор? – нахмурился он.

– Человек с камерой. Тот, кто снимает. Сегодня ты был оператором.

– Я оператор?

– Ты оператор.

– Круто.

– Ладно, а это Люциан Боул, – слизеринка подошла к парню, который непонимающе переводил взгляд с нее на телефон и обратно. – Он второй загонщик. А еще генератор гениальных и не очень идей. В основном не очень.

– Эй!

– Но он все равно милашка.

– Ладно, на первый раз прощаю.

– Итак, тут у нас последняя тройка игроков! – Гермиона подошла к особо ветвистому дубу и приблизилась к Эдриану, который одинаково подбадривал (читай: стебался и угорал) то Грэхэма, то Теренса. – Начнем с группы поддержки. Это Эдриан Пьюси, он охотник. Самое его главное и потрясающее качество заключается в том, что он – барабанная дробь – полукровка и вырос среди нормальных людей! ¹ – Пьюси начал смеяться. – Он знает, что такое телефон, компьютер, Интернет, наушники, принтер, электричество, немагическая медицина, и у него, о, Боги, даже есть нормальная одежда! Джинсы, кеды, куртки... и вообще нормальная одежда! Он понимает, что я говорю! Ему не надо объяснять, что такое зажигалка или видео! Боги, это так прекрасно!

– Думаю, все уже поняли, что ты от меня без ума, сокровище, – нахально и самодовольно улыбнулся Эдриан сначала загонщице, а затем в камеру.

– Во-первых, Пьюси, мечтай дальше. Во-вторых, я несовершеннолетняя. Ты, конечно, тоже, но это неважно. И в-третьих, у моего отца есть ружье, а моя мама довольно виртуозно обращается со столовыми приборами.

– Понял, отвалил.

– А здесь все еще происходит какая-то фигня, – Грейнджер переключила телефон обратно на основную камеру и подошла чуть ближе к дереву. – Вот этот парень, который прыгает с битой – с моей битой, прошу заметить, – это Грэхэм Монтегю. Он тоже охотник. И он просто ужасный собственник, и это касается абсолютно всего, даже слов. И поэтому он тут прыгает с битой, пытаясь достать вон того парня на дереве, – камера сфокусировалась на слизеринце, строящем рожицы и болтающем ногами так, что бита не доставала до них лишь пару дюймов, – который сам напрашивается, вечно дразнясь! Кстати, это Теренс Хиггс, ловец. Он у нас мистер Остроумие, прямо человек без тормозов ².

На поляне раздался смех всей команды.

– Это было сильно! – смеясь, воскликнул Пьюси.

– Люциан! – вдруг обратилась к парню Гермиона. – А мы все еще играем в СНС?

– А что, у тебя есть вариант какой-нибудь нелепой смерти?

– Быть разорванным на кусочки злобными корнуэльскими пикси – это достаточно нелепо?

– Пожалуй. И откуда такие мысли?

– Вон оттуда, – и Грейнджер указала рукой на парочку пикси, летающих метрах в шести-семи. Рядом с большим гнездом. Гнездом пикси. – Навеяло как-то.

– Бежим? – флегматично спросил Блэйз в повисшей тишине. – Или отбиваться будем?

– Судя по размерам гнезда их там много, – протянула Джемма. – Очень много.

– Слишком много, – подхватил Маркус. – К тому же они нас еще не заметили, так что...

И они побежали, чем привлекли внимание пикси. В какой-то момент вскочили на метлы (Блэйз уцепился в Гермиону и старался не свалиться вместе с ней). Пикси не отставали. Но их спугнул крик полубогини, прокатившийся миль на пять в округе, когда она чуть не влетела со всего размаху в огромного акромантула. Его этот крик тоже напугал. Скорее всего до смерти ³. Из леса Гермиона вылетела быстрее всех.