— Вэй Ин! — в сумраке вечернего воздуха застыл крик.
В нос ударил резкий запах крови, и багряные капли оросили нагретый на солнце песок. Мужчина в черных одеждах рухнул на колени, красная лента в его волосах медленно качнулась от ветра, стеклянный взгляд пытался сфокусироваться на белом пятне, медленно приближавшемся к нему. Холодные пальцы дрогнули, выпустив на землю черную флейту с красной кисточкой.
— Учитель Вэй! — откуда-то сзади послышался еще один крик, губы мужчины сложились в кривую ухмылку.
— Только попробуйте теперь спутать демона и гуля, бестолочи, — прохрипел Вэй Усянь и закашлялся, сплевывая густую кровь.
Сильные руки подхватили его, не давая упасть окончательно, а правое ухо опалило чье-то горячее дыхание.
— Вэй Ин! — громко, со срывом, совсем рядом. — Я здесь!
— Лань Чжань, — алые губы расплылись в слабой улыбке, еще одна струйка крови сорвалась с острого подбородка.
***
— Мне следует выпороть тебя на глазах всего клана, а потом заставить стоять на коленях целый день без еды и воды, — голос Цзян Чэна было слышно еще до его появления в доме.
— Но дядя… — тихо отозвался Цзинь Линь.
— Почему ты вспоминаешь, что я твой дядя, только когда попадаешь в неприятности? Почему я вообще должен отвлекаться от дел, чтобы искать тебя черт знает где и черт знает с кем? — темная фигура появилась в дверном проеме, кольцо на тонком пальце заискрилось фиолетовым.
— Почему мне нельзя ходить на ночную охоту с остальными? Сычжуй постоянно сражается с тварями, а я сижу во дворце, — глаза юноши покраснели то ли от злости, то ли от застывших слез.
— Потому что ты теперь глава ордена, а ведешь себя как ребенок…
— Глава ордена Цзян, — Цзян Чэн вздрогнул от неожиданности и повернулся на голос. — Вы прибыли так скоро, — Лань Юань вежливо поклонился.
— Я… отправился за своим непутевым племянником, чтобы напомнить ему о его обязанностях, когда не нашел его в Башне Кои, — Цзян Ваньинь бросил грозный взгляд на Цзинь Лина.
— Я сделал все, что должен был, и у меня появилось время, чтобы отправиться на ночную охоту, — молодой глава ордена Ланьлин Цзинь смело вышел вперед. — Я не хочу отсиживаться во дворце, мне нужно улучшать свои навыки заклинателя! Все равно в ордене почти все решают за меня…
— Лань Сычжуй! — громкий, но мелодичный голос позвал юного адепта откуда-то из глубины спальни. — Будь добр, принеси теплой воды и еще бинты… много бинтов.
После неудачной ночной охоты ближайшим местом, чтобы залечить раны, оказались Облачные Глубины. Цзинь Лин тоже оказался ранен, но не слишком серьезно, и сейчас лишь слегка прихрамывал на левую ногу. Цзян Чэн заметил это, но ничего не сказал, решив, что раны не были слишком серьезными.
— Да, Цзэу-цзюнь, — быстро отозвался Сычжуй и выбежал из дома.
— Кто-то еще ранен? — Цзян Чэн вопросительно посмотрел на Цзинь Лина. Тот слегка замешкался, кинув быстрый взгляд на вход в комнату, и лишь кивнул.
— Разве вы были на охоте не втроем? Раз ты и Лань Сычжуй в порядке, а Ханьгуан-цзюнь тем более, тогда… — лицо главы клана Цзян внезапно стало белым как полотно, а глаза заметно расширились.
Жулань заметил, как переменился в лице его дядя, но ничего не сказал, потому что тот моментально надел на себя маску привычной суровости. Цзян Чэн решительно шагнул вперед в комнату.
В просторных покоях было тихо, из курильницы исходил аромат пряных благовоний, легкие занавески на окнах едва колыхались от сквозняка. Единственная кровать была прикрыта полупрозрачным балдахином, и перед ложем на коленях склонилась фигура в белом. Цзян Чэн часто встречался с ним в бою и безошибочно мог сказать, что эта фигура принадлежала Лань Ванцзи. Лица лежавшего на кровати же он разглядеть не смог, но сердце в груди знакомо сжалось.
— Глава ордена Цзян, — приятный голос поприветствовал его совсем рядом.
— Глава ордена Лань, — ответил он, повернувшись к сидевшему напротив ложа Лань Сичэню. Он легко кивнул ему, и невесомая улыбка расцвела на идеальном фарфоровом лице. На столике перед Цзэу-цзюнем были разложены травы и лекарства, из которых в маленькой ступке он готовил пахучую мазь.
— Цзэу-цзюнь, что-то случилось с Ханьгуан-цзюнем? — спросил Цзян Чэн, скрывая легкую дрожь в голосе.
— Он в порядке, просто израсходовал слишком много духовных сил. Лань Цзинъи, — позвал он в другую комнату.
— Да, глава ордена, — в дверном проеме показался запыхавшийся мальчишка.
— Лань Ванцзи совсем без сил, проводи его в покои и приготовь отвар из этих трав, — он протянул юноше мешочек из голубого бархата.
Адепт кивнул и подошел ближе, не забыв поприветствовать главу ордена Цзян поклоном. Цзинъи положил мешочек с травами за пазуху и направился к Лань Ванцзи. Он осторожно закинул тонкую руку себе на плечо и поднял мужчину на ноги. Когда они обернулись к ним лицом, Цзян Чэн увидел, что некогда белоснежные одежды Ханьгуан-цзюня спереди были пропитаны кровью. Кожа его, казалось, стала почти прозрачной, а под глазами залегли тени. Веки его были закрыты, но губы продолжали шептать никому не слышные фразы, а на щеке алели пятна крови, принадлежащей явно кому-то другому. Лань Чжань едва стоял на ногах, и юноше, служащему ему сейчас опорой, понадобилось достаточно много сил, чтобы вывести заклинателя из дома. Тогда взгляд Цзян Ваньиня с опаской переместился на тело, лежащее на кровати. Теперь, когда Лань Ванцзи больше не загораживал обзор, он смог разглядеть черно-красные одежды.
— Это… — шепотом произнес Цзян Чэн.
— Глава клана, я все принес, — Лань Сычжуй появился бесшумно, держа в руках два кувшина, наполненных водой.
— Хорошо, я как раз закончил, — тихо ответил Лань Сичэнь. Движения его были плавные, но четкие, тонкие пальцы без сомнений смешивали травы, но на спокойном лице с застывшей улыбкой виднелась тень печали.
После смерти своего второго названного брата глава ордена Лань практически не покидал Облачные Глубины. Он медитировал и изучал литературу, позволив своему дяде решать рядовые вопросы ордена. Его брат, Лань Ванцзи, после каждого возвращения домой первым делом направлялся к нему, принося новые вести или просто разделяя тишину медитации.
Раньше Цзян Чэн и Лань Сичэнь часто пересекались на встречах кланов или ночной охоте. Главе ордена Цзян нравилось вести диалог с первым из нефритов клана Лань, беседа с ним всегда успокаивала, а голос его был похож на один из журчащих ручейков, пробивающихся в горах ранней весной. Лань Хуань был добр ко всем, кто к нему обращался и не обращал внимания на статус или внешний вид собеседника. От него веяло теплом утреннего солнца и свежестью горного водопада, а изящная улыбка заставляла откинуть темные мысли говорящего с ним.
И даже сейчас, несмотря на пережитое предательство, глава клана Лань не мог позволить себе обращаться к гостям с холодом или пренебрежением, что в глубине души удивляло Цзян Чэна, потому что сам он часто поддавался эмоциям и никогда не умел их скрывать, срываясь на собственных подчиненных или племяннике.
— Лань Сычжуй, налей воду в чашу и помоги мне снять верхние одежды господина Вэя, — произнес Лань Хуань, поднимаясь на ноги. В руках у него были баночки с мазями и лекарствами, и он уверенным шагом направился к ложу.
Лань Сычжуй быстро выполнил все указания главы клана и опустился на кровать рядом с телом, принимаясь расстегивать черный пояс.
Цзян Чэн застыл на месте, не желая подходить ближе. Мужчине казалось, что если он не будет видеть лица лежащего без чувств, то так будет легче не думать о том, кто перед ним.
— Дядя, — тихо позвал его Цзинь Лин.
— Чего тебе, — без единой эмоции на лице ответил он.
— Это я виноват.
Цзян Чэн вздрогнул и медленно повернулся к племяннику. Страх застыл на юношеском лице, а пальцы крепко сжали позолоченный меч на поясе.
— А-ах! — слабый крик заставил Цзян Ваньиня резко обернуться. Сердце его глухо ударилось о грудную клетку, отдаваясь эхом в голове. На ватных ногах глава клана Цзян подошел ближе, отодвигая легкую ткань шторы.
На светло-голубых простынях в расстегнутых одеждах лежал Вэй Усянь. На лбу его выступил холодный пот, а меж бровей залегла глубокая складка. На необычайно бледном лице алели брызги крови, которая продолжала стекать с уголка его губ. Сычжуй сидел рядом с ложем, крепко сжимая худую ладонь. Юноша зажмурился, а над сплетенными ладонями мерцало голубое сияние. В это время руки Лань Сичэня мягко вытирали кровь с живота Вэй Ина. Три глубоких раны темно-красными полосами рассекали белую кожу чуть выше пупка. Вэй Ин снова вскрикнул, когда Лань Хуань посыпал белый порошок из фарфоровой пиалы на его раны. Голос Старейшины Илин был совсем тихим и хриплым, в этом хрупком теле практически не осталось сил, поэтому Лань Сычжуй сейчас передавал ему часть своей силы.
— Что… случилось, — растерянно спросил Цзян Чэн.
— В общей суматохе даже у меня не было времени расспросить их как следует, поэтому я не смогу ответить вам на этот вопрос, глава клана, — ответил Цзэу-цзюнь.
Лань Сычжуй открыл глаза, чтобы взглянуть на притихшего сзади Цзинь Лина, но тот упорно молчал, потупив взгляд.
— Глава ордена Цзян, — отозвался тогда адепта ордена Лань. — Мы с Ханьгуан-цзюнем и учителем Вэем отправились на ночную охоту на границе территории нашего ордена. В местной деревушке люди стали жаловаться на то, что их скот начал массово умирать. Коровы, козы, даже курицы. Когда мы прибыли на место, то поняли, что животные не просто умерли — их убивали самыми разными способами, — Сычжуй прекратил рассказ и поморщился, у него было не так много духовных сил, чтобы передать их Вэй Ину, поэтому голова у юноши уже начинала кружиться. Лань Сичэнь бросил на него взволнованный взгляд, но затем он продолжил. — Учитель Вэй решил, что это может быть не одна тварь, а целая стая, ведь жители в общем нашли более двадцати мертвых тушек. Он склонялся к тому, что это были демоны, но они предпочитали питаться духовной энергией, а у некоторых из животных была высосана вся кровь. В итоге мы притаились и стали ждать ночи, чтобы поймать это существо. Тогда и…
— Тогда я на них и наткнулся, — вмешался Цзинь Лин, видя, что его другу становилось все труднее говорить. Лань Сычжуй благодарно кивнул, отдавая право поведать историю. — Потому что тоже отправился на ночную охоту, а так как это была граница ордена Цзинь, то слухи дошли и до нашей стороны. После того, как они мне все рассказали, учитель Вэй и Ханьгуан-цзюнь спрятались на одной стороне деревни, а мы с Сычжуем на другой, и когда время приблизилось к полночи, Фея вдруг начала рычать и скулить, а потом резко куда-то рванула. Мне пришлось нарушить укрытие и побежать за ней, и затем я… — Цзинь Лин запнулся, нервно сжав руки в кулаки.
— Ну и чего ты замолчал, что было дальше? — нетерпеливо спросил Цзян Чэн, с трудом переведя взгляд с Лань Сичэня, который бережно наносил темно-зеленую мазь на рваные раны Вэй Усяня, на своего племянника.
— Я пробежал несколько улиц за Феей, когда она вдруг остановилась перед курятником в одном из дворов. Обычно она очень громкая, но в этот раз лишь рычала, поджав хвост. Тогда я зашел во двор, чтобы проверить, а потом что-то ударило меня в грудь, и я отлетел в сторону и упал на землю, подвернув ногу… — молодой глава клана опустил голову и резко замолчал.
— Я всего на мгновение отстал от господина Цзинь, поэтому появился там сразу после него, — вмешался Сычжуй. — И нашел его лежащим на земле без памяти, а перед ним стояла тварь, которую я в жизни не видел. Она была похожа на огромную черную собаку, вся покрытая грязью и кровью, изо рта у нее торчали длинные клыки. Я успел заметить, что из ее спины торчали обломанные стрелы, но затем она громко зарычала, и я достал меч, готовясь к атаке… Вот только, — юноша снова запнулся, его пальцы дрогнули, но он с новой силой сжал чужую ладонь. — Я не ожидал, что их там было несколько, и совсем забыл про предостережения учителя Вэя. Так как молодой господин Цзинь сильно ударился головой и не мог прийти в себя, мне пришлось защищать его, но в итоге нас окружили четыре или пять тварей, появившихся будто из воздуха. Я не мог достать гуцинь, потому что они подходили все ближе, и… — он виновато посмотрел на Лань Сичэня и быстро пробормотал. — Глава клана, простите, я запаниковал.
— Лань Сычжуй, — мягко ответил Лань Хуань, подготавливая повязку из бинтов. — Ты еще очень молод и неопытен, я не могу винить тебя за это. Прошу, продолжай.
Лань Сычжуй кивнул и тихо продолжил:
— Я растерялся, но спустя мгновение услышал звук флейты. Демоны отвлеклись, а затем и вовсе последовали за мелодией. Тогда молодой господин Цзинь очнулся и выхватил меч из ножен, а я… я не успел… — юноша растерянно смотрел на своего друга, будто боясь раскрыть его тайну. Выражение испуга на лице Цзинь Лина сменилось на гнев, и он практически выкрикнул:
— И тогда я испортил всю нашу миссию! Я хотел напасть на этих тварей со спины, но едва я проткнул мечом первую, как остальные перестали слушать мелодию и кинулись вразброс, а та, что я пытался убить, вдруг выбила меч у меня из рук и прыгнула… Я думал, что учитель Вэй боится собак, но он… он зачем-то кинулся ко мне и оттолкнул, а та страшная псина напала на него! — Цзинь Лин едва сдерживал слезы и не мог поднять взгляд, — Потом я услышал лишь звук гуциня, который отпугнул этих демонов, но было уже поздно. Учитель Вэй, — голос юноши дрогнул, и он с трудом посмотрел на тяжело дышащего Вэй Усяня. — Это я должен сейчас лежать на его месте!
— Тот демон ударил учителя Вэя, — продолжил Сычжуй. Если бы не подоспевший Ханьгуан-цзюнь, нам бы всем не поздоровилось. От мелодии гуциня демоны застыли, и тогда мы с ним добили их мечами. А потом отправились сюда, чтобы помочь учителю Вэю.
— Вот значит как, — задумчиво произнес Лань Сичэнь. — Что ж, со всем этим мы разберемся позже, глава ордена Цзинь, ваша нога еще недостаточно окрепла, поэтому я советую вам отдохнуть пару часов в Облачных глубинах прежде, чем отправиться домой. Сычжуй, если можешь, проводи господина в свою комнату, вам обоим следует выпить отвар для очищения от темной энергии.
— Да, глава клана, — Сычжуй неохотно отпустил руку Вэй Усяня и поднялся на ноги, пошатнувшись от головокружения. Цзинь Лин обеспокоенно протянул к нему руку, но адепт клана Лань лишь вежливо улыбнулся и направился к выходу, потянув главу клана Цзинь за рукав. Тот бросил последний растерянный взгляд в сторону своего дяди, но тот даже не обернулся, лишь смотрел на бледное тело перед собой.
— Он же… — тихо произнес Цзян Чэн, когда юноши скрылись из комнаты.
— К сожалению, после перерождения господин Вэй получил не самое сильное тело. Кроме того, этот демон отравил его, из-за чего началась лихорадка и жар. Несколько часов подряд Ванцзи передавал Вэй Ину свою духовную энергию, пока сам не упал без сил. Боюсь, раны действительно серьезные, на восстановление уйдет несколько дней, а может быть и недель, — Цзэу-цзюн закончил вытирать засохшую кровь и приложил к ранам пропитанные лечебными травами бинты. — Глава клана… Цзян Чэн, — в отсутствие лишних глаз они давно договорились называть друг друга по имени, избегая лишних формальностей. — Мне нужна помощь, чтобы снять с него окровавленные одежды.
— Хорошо, — глава клана Цзян резко кивнул и, пытаясь скрыть дрожь в руках, осторожно приподнял Вэй Ина, стягивая рукав нижних одежд. Отчего-то он не мог отказать Лань Сичэню даже в подобных просьбах.
— Шицзе… — тихо простонал Старейшина Илин. — Мне так больно… Где… где Цзян Чэн? Что с… Цзинь Лином?
Ваньинь застыл на месте, испуганно вглядываясь в лицо Вэй Усяня. Веки его по-прежнему были закрыты, а на лице застыла гримаса боли.
— Это лихорадка, — Лань Сичэнь ловко стащил второй рукав и откинул разорванные одежды. — Последние несколько часов он постоянно зовет вас с девой Цзян в бреду.
Цзян Чэн задумчиво свел брови и посмотрел на своего шиди. Пока он придерживал Вэй Ина за плечи, Лань Хуань обматывал вокруг его живота белоснежные бинты, которые тут же пропитывались кровью.
— Вот так, — Лань Сичэнь закончил с бинтами, а Цзян Чэн осторожно опустил Вэй Усяня на подушки. Он тихо стонал сквозь бред и тяжело дышал, из груди его вырывались хрипы. — Я собираюсь сыграть несколько мелодий для очищения от темной энергии. Ты можешь остаться здесь, если хочешь.
— Цзинь Лин все равно еще не восстановился, а я собирался отбыть вместе с ним, чтобы этот… чтобы он не нашел себе очередные приключения, — глава ордена Цзян устало потер переносицу.
— На молодого господина Цзинь свалилось немало забот в совсем юном возрасте, — голос Лань Сичэня гипнотизировал, был похож на глубокое чистое озеро, и Ваньинь чувствовал, как вся его злоба будто растворяется в этом магическом звучании. — Кто бы мог подумать, что он займет этот пост так скоро, — внезапно на гладкой поверхности этого озера показалась рябь.
— Никто не ожидал этого, — тихо ответил Цзян Чэн. Орден Ланьлин Цзинь теперь был поводом для обсуждений по всему миру, их чистая и величественная репутация была утоплена в реках крови. Он не знал, стоило ли продолжать эту тему, зная, как болезненно переживал случившееся глава ордена Лань. Природная сдержанность адептов этого ордена поражала и раздражала Цзян Чэна одновременно, потому что он вырос там, где людей можно было читать словно открытую книгу, Лань Сичэнь же был словно осколок горного хрусталя — чистый как слеза, но в то же время сложный и многогранный.
— Я не смогу поддерживать духовные силы господина Вэя и играть на гуцине одновременно, — усаживаясь на подушку перед ложем, произнес Лань Хуань, он жестом указал Цзян Чэну на уложенную напротив такую же подушку. За размышлениями он не заметил, когда глава ордена Гу Су их принес. — Но надеюсь, что мои мелодии помогут ему очнуться к утру.
Цзян Чэн вновь посмотрел на Вэй Ина. В последний раз они виделись в храме Гуаньинь, а с тех прошло уже несколько месяцев. Много недосказанного так и осталось между ними, но Вэй Усянь старался избегать встречи, иногда пересекаясь лишь с Цзинь Лином на ночной охоте. Лань Ванцзи знал, что Вэй Ин переживал за своего племянника, и украдкой разговаривал с ним наедине, если удавалась возможность, а еще чаще спрашивал у Лань Сычжуя, как поживает молодой глава ордена Цзинь. После раскрытия всей правды Цзинь Лин много думал о гибели своих родителей, и иногда тихо плакал по ночам, снова и снова прокручивая в голове слова своего младшего дяди. Он всю жизнь ненавидел Вэй Усяня за гибель своего отца, а затем и матери, а в итоге он оказался лишь пешкой в большой игре совсем другого человека. Видя, как Сычжуй тянется к Вэй Ину, Жулань и сам не заметил, как начал прислушиваться к его советам. Старейшина Илин знал много секретов темных тварей и немало понимал в отношениях людей. Каким-то образом он умел дать нужный совет в нужное время, но в то же время старался не навязываться юношам и лишь подталкивал их к собственным размышлениям.
Сначала Цзян Чэн злился, когда в очередной раз слышал от племянника рассказы о том, как Вэй Усянь обучал его приемам фехтования, но в душе он понимал, что в прошлой жизни, до потери ядра, его брат превосходно владел мечом и мог действительно научить его полезным вещам. Гордость не позволяла Цзян Чэну признать жертву Вэй Ина ради него, он все еще чувствовал, будто что-то должен взамен, но не мог упрекнуть в этом названого брата, потому что тот ни о чем никогда не просил. И по злой иронии, именно Цзян Чэн стал тем, кто собрал все ордена против своего шисюна. Он никак не мог забыть слова Гуанъяо, которые тонкой иглой проткнули его и без того раненое сердце. Что если бы он действительно был рядом с Вэй Усянем, когда весь мир ополчился против него? Если бы он встал подле своего брата и заявил всем, что никому не позволит злословить за его спиной? Но откуда он мог знать, что для Вэй Ина тогда уже не существовало иного пути. Брошенный умирать заживо на горе Луаньцзан, отдавший золотое ядро ради жизни своего брата, что еще он мог сделать?
Мысли Цзян Чэна постоянно метались из стороны в сторону, и многие отметили, что глава клана Цзян стал будто еще мрачнее обычного. Пропасть между ним и Вэй Ином казалась теперь непреодолимой, но неясная ему сила тянула его к некогда самому близкому другу. Четырнадцать лет — огромный срок, учитывая, что жизнь Цзян Чэна не прерывалась, в отличие от Вэй Усяня. Он восстанавливал орден, растил племянника и в душе мечтал, чтобы хоть кто-то подставил ему свое плечо. Не было и дня, чтобы он не вспомнил о своих родных, которых в тот момент ему не хватало больше всего. Единственным человеком, с которым он хоть иногда мог обсудить то, что скопилось на душе, был Лань Хуань. Хотя тот был занят восстановлением ордена Гу Су и залечивал раны Лань Ванцзи после случившегося в Безночном Городе, Сичэнь все равно находил время, чтобы отправить Цзян Чэну письмо или выпить чашку чая, если представлялась возможность.
— Почему он вдруг кинулся защищать Цзинь Лина? Вэй Усянь с детства до ужаса боялся собак, и даже после смерти ничего не изменилось. Я бы ни за что не поверил, что он сможет шевельнуться при виде огромной собаки, не то что залезть к ней в пасть, — будто в пустоту произнес Цзян Чэн после недолгого молчания.
— Видимо, страх за жизнь молодого господина Цзинь был сильнее всех других страхов. В такие моменты человек способен отключать все свои чувства и эмоции, концентрируясь лишь на одной точке, — тихо ответил Лань Сичэнь, снимая белоснежную ткань с уложенного на колени гуциня.
Цзян Чэн разжал кулаки, и складка меж его бровей внезапно разгладилась. Он громко выдохнул и поднял подушку с пола. Лань Сичэнь вопросительно посмотрел на него.
— Я буду поддерживать его духовные силы, пока ты играешь на гуцине. Так он быстрее придет в себя и сможет подробнее рассказать, что случилось, — Цзян Чэн уложил подушку перед ложем и опустился на колени спиной к Лань Хуаню.
На лице первого господина Лань появилась улыбка. Он невесомо провел пальцами по струнам и закрыл глаза. В следующую секунду комната наполнилась тягучими звуками гуциня. Цзян Чэн сжал в своей руке ладонь Вэй Ина и вздрогнул, ощутив холод его кожи. В теле перед ним едва ощущались духовные силы, их было слишком мало по сравнению с прежним золотым ядром Вэй Ина. Глава ордена Цзян закрыл глаза и вслушался в приятную мелодию. Она заполняла весь его разум, растворяла темные мысли будто тени под лучами солнца. Сцепленные ладони вновь засияли голубым светом, и спустя какое-то время дыхание Вэй Усяня стало ровнее. За окном постепенно опускалась ночь, к звукам гуциня добавился стрекот сверчков и крики ночных птиц. Легкая прохлада просачивалась через открытые окна, и лунный свет несмело заглядывал сквозь легкие занавески. Цзян Чэн не знал, что за мелодию играл Лань Сичэнь, но она каким-то образом успокаивала все его внутренние волнения. В голове разлилась приятная тяжесть, мысли стали легкими и неуловимыми, словно облака на весеннем небе. Ладонь в его руке становилась теплее, и в теле Вэй Ина наконец достаточно явно ощущались духовные силы. Перед глазами Цзян Чэна мелькали картинки из детства и юношества, беззаботные дни в пристани Лотоса, когда они с Вэй Усянем гонялись за воздушными змеями или собирали лотосы для Яньли, а потом вместе виновато стояли на коленях перед мадам Юй, которая отчитывала их за грязные порванные одежды. Слеза медленно прокатилась по его щеке, разбившись о застывшие в улыбке губы.