Улыбка нежная, ты пьешь из этих рук,

И звонкий хохот между серых стен повис…

Водичка с ядом. А ты думал это друг?

Ведь нет защитников тебе среди живых.

Кошка Сашка — Нет защитников тебе

И снова мягкие стены, темнота и запах пыли. Олег послушно прошел в угол, сел там и подождал, пока дверь закроют. Ночь обещала быть долгой.

Он не собирался много думать сегодня. Голова и так болела от постоянных переживаний и ненависти к себе: он спал рядом с Сережей уже неделю, а сильное, бросающее в дрожь чувство никуда его не покидало. Сегодня был шанс отдохнуть и привести себя в порядок насколько это возможно.

Мог ли он знать, что уже привык?

Это было так странно, лежать и не чувствовать тепла под боком, не слышать дыхания и поворотов во сне. Он думал, что никогда не привыкнет лежать рядом с Сережей и всегда будет нервничать во сне, но все оказалось ещё хуже. Теперь он не мог выносить ни того ни другого. Без Серёжи было плохо, рядом с ним — тоже, и нет ни одного способа выбраться из этой ловушки.

Он подполз поближе к решетке, через которую они держались за руки. Впервые легли спать вместе… Через зазоры между прутьями как и раньше было видно соседнюю комнату. Можно было представлять, что Серёжа там, лежит и думает о нем, только у Олега не было столько воображения.

…В темноте вдруг промелькнула чья-то тень.

Олег нахмурился и присмотрелся внимательнее. Не показалось ли? Кто может бродить по соседнему изолятору ночью? Когда его вели сюда, соседей не было, а звук захлопывающейся двери с ключом он бы услышал.

Перед лицом мелькнуло и замерло что-то ярко-жёлтое.

— Блять, — Олег в одну секунду отскочил назад, сердце забилось в бешеном ритме.

За решеткой, склонившись к самому полу, улыбалось чужое лицо. В темноте было не разобрать, но горение жёлтых глаз нельзя было спутать ни с чем другим.

Птица подмигнул ему и исчез, как наваждение. Реален или нет? Прислушавшись, Олег смог различить шаги: как он выходит из соседней комнаты в коридор. Значит, бояться стоило.

Изоляторы запирали на ключ. Если у Птицы нет ключа, то он не сможет пробраться сюда.

«Но может быть шпилька» — понял Олег, услышав тихий скрежет в замке. Около минуты он сидел затаив дыхание, как зверёныш, загнанный в клетку. У него не было выхода, кроме как ждать и надеяться, что Птица не справится с замком. Казалось, это длится целую вечность.

Справился.

Дверь с громким вздохом отворилась и впустила внутрь узкий лучик света, который тут же заслонила тёмная фигура.

— Ну привет, Олежек.

В этот раз они были один на один, без толпы людей вокруг, друг перед другом на целую ночь. Даже почти интимно. И неизвестно, что страшнее.

Олег промолчал.

— Не рад меня видеть? Что же так? Я думал, ты тут один, скучаешь. Пришел составить тебе компанию.

Он шагнул внутрь, улыбнулся. Олег встал и сжал кулаки. Птица перевёл на них взгляд и ехидно вскинул брови.

— Хочешь со мной драться?

— А зачем ты ещё пришёл?

— Поговорить.

— И нож захватил для разговора?

Птица, кажется, этим наблюдением остался доволен. Он вытянул руку вперёд и подкинул нож, тут же ловко его поймав. Похвастался.

— Ты внимательный. Молодец.

Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь напряжённым дыханием Олега. Птица, казалось, мог вообще не дышать.

— Давай к делу, — сказал он, вдоволь насладясь замешательством Олега. — Поговорим о Серёже.

— Что ты с ним сделал?

— О, поверь мне, с ним всё будет хорошо. Он немного растерялся без тебя, так что я дал ему отдохнуть. А нам с тобой его обсудить.

— Что ты можешь о нём сказать?

Птица захохотал.

— Ну уж побольше твоего точно. Или ты думал что? Полежал с ним рядышком, побил пару детей, и всё?

— Ты посылаешь ему кошмары.

— Чаще всего, он справляется с этим сам. Серёжа — мальчик впечатлительный, сам знаешь.

Неожиданно Птица прищурился и посмотрел на него почти с издёвкой:

— Совсем другое дело с твоими снами, верно?

— Какими снами? — выдохнул Олег, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Не строй из себя идиота. Ты умён. Даже силён в какой-то степени? Признаюсь честно, сперва это меня поразило. Ты боишься огня и бросаешься в огонь, боишься получить по голове и лезешь в драку. Хороший способ быть сильным. Из тебя бы вышел неплохой наёмник.

Птица замолчал, будто задумавшись о чём-то. Олег ждал, пока он продолжит, будто зачарованный его речью.

 — Ты кидаешься в пекло первым, делаешь назло и вопреки. Тебя не сломить извне, можно только, — усмешка на губах, — заставить тебя сломиться изнутри. Да, Олег? Ты — свой самый главный враг.

— Что ты имеешь в виду?

Птица облизал губы в предвкушении.

— Страшно спать с ним рядом, да?

У Олега внутри всё упало. Руки похолодели. Птица чуть ли не засветился от счастья, заметив перемены:

 — Стра-ашно. Чувствовать, как он жмётся к тебе во сне. Бесконечно давать себе шанс и забирать, как только встретишься с ним взглядом. Плакать по ночам. Ты ведь врал, когда убеждал себя, что никогда не плачешь.

— Откуда ты…

— Я всё знаю. Всё. Я бог этого места. Я вижу твои сны, я могу управлять ими, когда ты слаб. А тебя, как оказалось, легко ослабить. Положи рядом Серёжу, и твоя душа как на тарелке распластанная: делай, что хочешь.

Птица перевёл взгляд на его дрожащие кулаки.

— Знаешь, что в этой ситуации смешнее всего? Ему с тобой хорошо. Он не боится. Я не могу проникнуть к нему во сны, рядом с тобой у маленького и слабого Серёженьки появляется сила. А у тебя исчезает. Иронично, как думаешь?

— Это… Неправда.

— Кого ты пытаешься убедить, меня или себя?

Он поднёс руку к лицу и медленно провёл большим пальцем по губам. Раздался голос Серёжи, умело скопированный:

— Хочешь, я тебя поцелую? Только потом чур ты, — и снова возвращаясь к своему тону, — Чтобы всё было честно.

— Заткнись! — выкрикнул Олег.

— Почему-то во сне ты говорил не так.

— Замолчи!

— А то что? — издевательски спросил Птица. — Ты ничего мне не сделаешь. Или пострадает он. Ты же не хочешь ударить своего Серёжу?

— Пожалуйста, замолчи.

— Или может придумаем что-нибудь получше? Поцелуешь меня? Когда ещё будет случай?

Олег на шатающихся ногах отошёл назад, к стене, Птица медленно двинулся в его сторону.

— Ты же всегда делаешь то, чего боишься. Превозмогаешь себя. Так что?

Шаг ближе.

— Отстань от меня.

— Я нашел твою больную точку, Волчок, думаешь я правда отстану, не размяв её как следует?

Ещё шаг.

— Ты урод.

— Не я влюбляюсь в людей, которые мне доверяют.

Ещё один шаг, и он встал так близко, почти на расстоянии руки. Голос звучал отовсюду, Олегу хотелось закрыть уши руками, зажмуриться и больше не знать, что Птица рядом с ним. В горле начало колоть, глаза предательски защипало. Олег прижался к стене всем телом, но этой опоры было недостаточно. Он сполз на пол, сложив руки на коленях, чувствуя себя во всех смыслах загнанным в угол.

— Видишь? — прошептал Птица. — Мне с тобой даже драться не надо.

Олег почувствовал, как слёзы текут по лицу и впитываются в ткань штанов. Птица смотрел на него сверху и что-то говорил. Это было унизительно, но он ничего не мог сделать в ответ. Он был в проигрыше даже без ножа.

— Эй, — ноги Птицы приблизились к нему вплотную. Он слегка пихнул Олега носком. — Слушай меня.

Олег не сразу понял, что от него требуется, и Птица нагнулся, ухватив его за подбородок и заставляя поднять взгляд. Их глаза встретились: ярко-желтые и тёмные, заплаканные.

— Ты жалкий и твои слёзы на меня никак не повлияют. Только хуже сделают. Пока ты не разнылся, я тебя даже немного уважал… Насколько можно.

— Замолчи. Замолчи, пожалуйста. Я так устал, — проговорил Олег, не пытаясь уже отдёрнуться. — Я ненавижу тебя.

— Не больше, чем себя.

Олег затрясся и попытался вновь спрятать лицо, но Птица не дал.

— Слушай. Серёжа — он мой. Всё в Доме знают об этом, но, похоже, до тебя не доходит. Он так по-щенячьи привязался к тебе, что уже поздно давать тебе шанс одуматься. Поэтому ты не оставил мне выбора. Обычно я не убиваю людей самостоятельно.

Его словно прошибло. Разум вернулся на своё место: Птица собирается его убить. Прямо здесь. Это же безумие!

— Ты не можешь…

— Могу. И сделаю. Ни у кого не будет подозрений ни ко мне, ни к Серёже. К тому же, кому ты нужен.

— Я… Я не… — Олег попытался встать на ноги, задыхаясь от страха. — Ты не сможешь меня убить.

— Смогу. Серёжа бы такое оценил. Принять смерть от рук возлюбленного — по-моему поэтично.

Олег отчаянно бросил взгляд в сторону приоткрытой двери, но Птица преграждал путь.

— Не дёргайся, и я сделаю всё аккуратно.

— Иди нахуй, — дрожащим голосом проговорил Олег.

В руках у Птицы блеснул нож. Тот самый, который они с Сережей отобрали у Чумного с утра. Птица посмотрел на него и сделал глубокий вдох, будто впитывая чужой страх, после чего хохотнул.

— Чего же ты так боишься? Ты никогда не станешь «нормальным», и ты это знаешь. Ты не нужен ему. Он бросит тебя одного как только узнает. Неужели ты надеешься на обратное?

— Он не узнает.

— Я скажу ему. Я оставлю ему эти воспоминания. Хочешь сказать ему что-нибудь на прощание?

Олег сглотнул.

— Ну давай! — оскалился Птица. — Пока я добрый.

Он присел на колено, чтобы их с Олегом лица находились на одном уровне.

Олег замотал головой.

— Не хочешь? А зря. Можешь считать, я дал тебе такую возможность в качестве признательности. Не каждый держится так долго передо мной.

Он задумался и протянул:

— А поцеловать? На прощанье.

— Что ты привязался ко мне со своим поцелуем? — рыкнул Олег. — Я не буду. Не хочу, чтобы он это помнил. Прекрати.

— Боишься? Или брезгуешь?

— Какая разница?

— Думал, ты будешь посмелее. Знаешь, может быть, с этим ему будет проще тебя забыть. Не хочешь облегчить своему Серёженьке жизнь?

Олег все так же хмуро отвернулся, но внутри заколебался. Птица будто это почувствовал.

— Давай. Последний рывок. Чтобы умереть смелым. Закрываем гештальты.

— Ты не он.

— Я — твоя последняя надежда.

— К чёрту такую надежду.

Олег изо всех сил оттолкнулся ногами и бросился на него, повалив на пол, в надежде изменить хоть что-то. Но Птица быстро сориентировался, перевернулся и рывком прижал его руки к стене. Нож оказался в кармане — когда он успел его туда сунуть, Олег не заметил.

— Не выйдет, Волчок, — шепнул Птица.

Несколько попыток дёрнуться не дали ничего. Он был на крючке уже когда Птица зашёл сюда.

И Олег сдался. Обмяк у него в руках, закрыл глаза, приготовившись к смерти. Сражаться было бессмысленно. Да и не хотелось уже. Серёже он был не нужен, а сражаться за самого себя больше не позволяла гордость.

Нож вонзился где-то ниже рёбер, пронзив тело адской болью. Олег вскрикнул и машинально схватился за рану пальцами: на руках осталось что-то мокрое и горячее. Сознание пошатнулось.

«Это всё» — промелькнуло в голове. И ещё: «Серёжу жалко».

Он издал хриплый вздох, и всё покрылось туманом.

<i>…В тумане проносился чужой смех, звуки ржавой гитары Фараонов, шуршание голосов Мышей, визг Чумных и мелодичные переливы рассказов Дельфинов. Мелькали человеческие очертания и надписи на стенах. Яркий свет слепил глаза.

Потом кто-то говорил незнакомым голосом, мужским и женским, цокали каблуки, кто-то произносил его имя и фамилию. Что-то больно пронзило руку.

И опять туман.

«Уберите отсюда рыжего, вертится под рукой» — последнее, что он услышал.</i>