«Я защищаю тебя от злобы, обид и лжи,

Я приглашаю тебя на танец длиною в жизнь.

Моё вдохновение, вдох озона, смысл и суть,

Дорога к дому, и ключ от дома и вечный путь»

Кошка Сашка — Танец длиною в жизнь

Первое, что возникло в тумане: ритмичный писк. Потом запах спирта и чистого белья. Глаза не разлипались, а голова гудела, так что Олег просто постарался ещё раз заснуть.

Когда он проснулся во второй раз, ничего не изменилось. Разве что голова ныла чуть меньше. Но зато он смог различить тянущую боль где-то сбоку живота. Кое-как подняв руку, он попытался дотронуться до её источника, но в последний момент побоялся.

Лишь на третье его пробуждение мысли стали достаточно ясными, чтобы восстановить картину прошлой ночи. Яркой картинкой вспыхнуло лицо Птицы, искаженное оскалом, и блеск ножа. Олег застонал. В палату сразу прибежала медсестра и захлопотала рядом с ним, проверяя аппаратуру. Что-то подкрутила, куда-то нажала, и Олег снова заснул.

«Он пока не приходил в сознание, поэтому вряд ли ты сможешь с ним пообщаться» — прозвучал мягкий женский голос сквозь пелену.

«Это ничего. Я просто посмотрю»

Серёжа! Это был Серёжа!

Адекватно мыслить было трудно и больно, но разум услужливо подсказал, что с приходом Серёжи связано нечто важное. В груди неприятно заныло. Звук запикал чаще.

«Смотрите-ка…» — протянул женский голос.

«Он меня услышал? Я в фильме видел, что так бывает»

«Может быть. В любом случае, его лучше сейчас не тревожить. Иди домой, мальчик. Тебе вообще тут быть неположено»

Внутри Олега разлилось холодом облегчение и одновременно кольнула досада. Наверное, это отразилось на приборах, потому что женщина запереживала и попросила поторопиться.

Прошло какое-то количество времени. Может, день. А может быть — пара минут. Но только Олег открыл глаза и понял, что в этот раз точно пришёл в себя.

Он лежал, глядя в потолок, и очень боялся, что снова заснёт, пока ждёт медсестру. Ему хотелось сказать ей, нет, очень сильно попросить, чтобы она снова позвала Серёжу. Чтобы он опять пришёл. Олег не был уверен, что сможет с ним нормально поговорить, но что-то внутри этого требовало. Было какое-то непостижимое ощущение, что так ему скорее станет лучше.

Он героически продержался неспящим до прихода врачей. В этот раз врачи пришли вдвоём. Оказалось, мягкий и серёзный голос принадлежал главной — полной и кудрявой. Вторая оказалась очень высокой и какой-то фальшиво весёлой.

— Доброе утро, — сказала высокая, — Солнце моё, как ты себя чувствуешь?

— Позовите Серёжу, — ответил Олег. Случайно ответил. Он так готовился это сказать, что совсем забыл другие слова.

Медсестра нахмурилась и посмотрела на главврача. Та напомнила, что Серёжа, это «такой рыженький».

— А-а, милый мой, — её лицо сменилось на притворно грустное, — Его сейчас здесь нет, да мы и не можем его пустить. Только твоего воспитателя или…

— Не надо, — хмуро перебил Олег.

Воспитателя он не хотел. Или кого они там ещё предлагали.

— Хорошо, — опешила медсестра. — Через пару денёчков тебе станет лучше и мы сможем звать кого захочешь. Серёжу, Машу, Петю…

«Пару денёчков» — это, оказалось, четыре. Олег старался есть всё, что ему дают, приказывал телу вести себя нормально, когда брали анализы или осматривали, и на все вопросы отвечал, что ему хорошо и ничего не болит. Наверное, врачи просекли, что он врёт, потому что через два дня спрашивать перестали.

Олег всё хотел посмотреть, как выглядит ранение, но привстать он не мог — сам понимал, что будет больно — а на просьбу показать фотографию врачи фыркали и говорили, что он глупенький. Что в этом было глупого? Они же сами каждый день на неё смотрели и протирали специальными жидкостями.

Наконец, после утреннего осмотра, медсестра сказала, что главврач разрешила принимать гостей. Олег сразу заблестел глазами.

— А когда они придут?

— Не знаю, — сказала сестра. — Наверное, днём.

Она ещё сто раз пожалела о сказанном. Теперь Олег требовал сказать ему, сколько времени, каждый раз, когда сестра пробегала мимо. В какой-то момент ему самому стало казаться, что это глупо, но в палате было адски скучно, а медсестра то умилённо улыбалась, то грустно вздыхала, то раздражалась, отвечая на его вопросы. Было забавно предсказывать её реакцию.

Потом ей надоели игры Олега, и она поставила на тумбочку напротив часы.

— Смотри время сам.

Теперь ему было не к кому приставать. Олег снова начал засыпать от ничегонеделания.

Наконец, уже вечером, дверь в палату открыла главврач.

— К Волкову посетитель.

Из-за её спины смущенно выглянул Серёжа.

— Привет, — тихо сказал он, встретившись с Олегом взглядом. Сердце затрепыхалось.

Олег осторожно помахал рукой, будто боясь смахнуть, как видение. Слишком уж долго ждал.

— Проходи, у вас не больше получаса, — сказала главврач и подтолкнула Серёжу рукой.

Он прошёл к стулу у изголовья кровати и пододвинул его так, чтобы Олегу было удобно смотреть. В руках у него был какой-то пакет. Серёжа посмотрел на Олега потом на медсестру, всё ещё стоящую сбоку от него, и сдавленно спросил:

— Как дела?

Олег всё понял без слов и спросил у сестры, не оставит ли она их вдвоём. Та, кажется, удивилась, но согласно кивнула.

Как только дверь за ней закрылась, Серёжа изменился в лице и жалобно, на грани слёз, прошептал:

— Господи, прости меня, пожалуйста. Олеж, я… Сильно болит? Я п-просто… Я старался его сдержать и…

Олег, который слишком им залюбовался, не сразу среагировал, но поспешно сказал:

— Я тебя прощаю. Это же не ты был. Ты чего?

— Всё равно.

Серёжа всхлипнул и закрыл руками лицо. Олег пожалел, что не может встать и обнять его.

— Я тебя не виню, правда.

— А я виню себя. Ты же… Бонд сказал, что ты можешь и не выжить… Боже, я… Олеж… Я же говорил, что нам н-нельзя общаться! Что вообще никому нельзя со м-мной общаться. Извини…

— Серёж, ну не надо.

— А т-ты как всегда… Ничего сказал что не боишься… Я должен был настоять…

Он неровно выдохнул, вытер глаза и убрал руки от лица. Теперь он сидел весь красный и виновато смотрел вниз.

— Может водички холодной попьёшь? — предложил Олег, за неимением лучшего. Сережа помотал головой. Они оба замолчали.

Олег задумался о том, что Серёжа ещё словом не обмолвился о том что… Том, что ему собирался оставить Птица. Знает ли он, или Птица решил пощадить Олега? Наверное, после того, как Сережа перед ним извинился, настала его очередь.

— Слушай, — протянул Олег, чувствуя, как паника накатывает волнами. — Мне тоже кое-что нужно тебе сказать… Ну ты чего?

Серёжа, который, казалось, уже начал успокаиваться, снова заплакал, стоило Олегу заговорить. Смутившись чужого взгляда, он завесил лицо волосами и отвернулся.

— Я т-так не могу, — сквозь слёзы сказал он. — Т-ты, наверное, меня ненавидишь и боишься. Блять, зачем я пришёл…

— Неправда, — выпалил Олег. — Я ведь уже сказал. Я же знаю, какой ты хороший. Ну… Не плачь, пожалуйста. Ну Серёж, пожалуйста. Ну не надо.

— А если бы я тебя убил?

— Но не убил же.

— Я, наверное, пойду. Тут вот пакет тебе, а я…

— Не уходи! — взмолился Олег, когда Серёжа уже встал. — Всё, хватит, не надо. Иди сюда. Пожалуйста, послушай меня!

Он замер на месте. Олег зашипел и схватился за живот.

— Что такое? — испуганно спросил Серёжа.

— Дёрнулся за тобой, — усмехнулся Олег, и тут же охнул. — Да сука, смеяться мне тоже нельзя.

— Извини.

— Хватит извиняться. Постой, пожалуйста, на месте. Мне надо сказать.

— Ладно. Ладно, я стою.

Олег отдышался, открыл глаза и проверил Серёжу. Он и правда ждал.

— Серёж, — начал Олег, снова борясь с паникой. — Я… Ты очень хороший. Тебе вообще не надо себя винить, потому что… Ну, короче, не плачь. Я не могу смотреть, как ты всё время плачешь.

— Тебя это бесит?

— Что? Нет! Нет, меня это не бесит! Что за ерунда, кто тебе такое сказал?

Серёжа потупился. Олег всё понял и сердито заявил:

— Я бы этому Птице голову оторвал.

Серёжа прерывисто выдохнул. Сбитый с мысли, Олег задумался, подбирая слова, и с каждой мыслью ему было всё страшнее говорить. Действовать ему всегда давалось лучше.

Серёжа нашелся, что сказать, раньше него.

— Давай ты… Если хочешь, в смысле, я же знаю, что ты злишься… Можешь меня ударить.

Механизмы, отвечающие у Олега за процесс подбора слов, ошарашенно остановились.

— Ты… Ты совсем? Ты чё? Я… Я не буду тебя бить.

— Да ты не волнуйся, я потерплю. Тебе ещё хуже, чем мне.

— Я не буду тебя бить, — почти разозлился Олег. — Серёжа, я тебя не боюсь, не ненавижу, ты меня не бесишь и бить я тебя тоже не хочу. Как ты вообще… Про меня такое думаешь?

— Извини, — буркнул Серёжа, краснея. — Я не думаю что ты такой. Злой. Просто я д-думаю, что как бы… Если бы кто-то был таким, как я, то даже самый замечательный человек мог бы не выдержать.

Олег не знал, что на это ответить. Он вообще говорить не умел, если быть честным. Сидеть бы и молчать весь день, как тогда, на крыше, и чтобы Серёжа всё сразу понял. Сам.

Ему в голову пришла мысль, от которой всё внутри перевернулось. И, пока смелость не упала до нуля, он попросил:

— Подойди поближе, пожалуйста.

— З-зачем? — уточнил Серёжа, всё же делая несколько шагов вперёд.

— Ещё ближе.

Он покорно подошёл к самой кровати, остановившись у изголовья.

— Можешь наклониться?

Серёжа навис над ним, нервно потирая запястье. Олег смерил расстояние до его лица и понял, что так высоко он не потянет. Возможно, сыграла роль и трусость, но в этот раз он разрешил себе найти оправдание. Так что, изменив на ходу план, он притянул к себе руку Серёжи и, лишь на секунду замерев, коснулся губами. И тут же закрыл глаза, чтобы не видеть его лица.

Серёжа молчал. С закрытыми глазами молчание ощущалось особенно остро.

Олег уже думал начать оправдываться, прямо вот так, не глядя, как вдруг почувствовал движение. Серёжа присел на корточки и медленно приблизил лицо к его щеке. Горячее дыхание щекотнуло кожу. Олег застыл, не веря в происходящее.

Губы коснулись щеки мягко-мягко, и как будто испуганно, сначала слегка мазнули, а потом прижались сильнее. Спичка дышал взволнованно и, наверное, тоже закрыл глаза. Олег прищурился, чтобы проверить. Так и есть. Зажмурился. И очень сильно покраснел. Волосы спадают на лицо, губы розовые, ресницы длинные и пушистые — такой очаровательный, что хочется расцеловать прямо сейчас, и плевать на рану.

— Т-ты меня поцеловал, — сказал Олег, понимая, что тоже начинает заикаться.

— Да.

— И… И это было что?

— Не знаю, — быстро ответил Серёжа. — Ты первый был. Я растерялся.

Олег вспомнил, как медленно и аккуратно он всё делал и с недоверием уточнил:

— Точно растерялся?

— Не знаю. А что?

— Просто.

Серёжа наконец открыл глаза, Олег тоже перестал щуриться. Они смотрели друг другу в глаза, и почему-то казалось, что кто первый оторвётся — проиграет.

— У тебя красивые глаза, — сказал Серёжа.

— Чё, правда? — смутился Олег. — Спасибо.

— Олег, я… Эм-м… Тебе понравилось?

— Что именно?

Серёжа закусил губу. Олег всё-таки не выдержал и отвёл взгляд. Это всё было как-то слишком. Хотя главное — что он перестал плакать.

— Серёж, я не знаю. Я ничего не знаю, если честно. Просто. Вот.

— Но ты же зачем-то меня поцеловал?

— А разве не ты первый?

Он помотал головой. Олег обречённо вздохнул.

— Ты не хочешь мне что-нибудь рассказать? — мягко спросил Серёжа, шмыгнув носом. — Просто поговорить о чем-то. Тебя ничего не волнует?

— Да вроде…

— Только ты подумай хорошо. Может быть, не сейчас, а раньше. Знаешь, пока тебя не было, я так скучал. И волновался, — на слове «волновался» его голос дрогнул.

Олег набрал воздуха, но слова не хотели вылезать. Слипались где-то внутри в один ком, давили, но не вылезали.

— Расскажи, что было, когда меня не было, — выдавил он наконец.

Кажется, Серёжа слегка расстроился, но попытался не подать вида.

— Хорошо. Но после меня будешь говорить ты.

Это было жесткое условие, но Олег, сжав кулаки, кивнул.

— Договорились.

— Когда тебя увезли, — начал Серёжа, но вдруг задумался и поправил себя, — Нет, начну раньше. Когда ночью ты ушёл, всё сначала было хорошо. Я рисовал. Три страницы изрисовал.

— И это хорошо?

— М?

— Ты же рисуешь как я курю. Когда тебе плохо — пояснил Олег. — Извини, что перебил.

— Я имею в виду, что ничего плохого не происходило. А чувствовал я себя, да, не очень. Но я думал, что засну, и всё пройдёт. Птица же давно не приходил. Я думал, может хоть один денёк я смогу ему противостоять без тебя. Но не получилось. Потом я ничего не помню, очнулся я в два часа.

— Совсем ничего?

— Ни капли. Иногда он оставляет мне воспоминания, иногда нет.

— Да, он говорил, — вздохнул Олег. Серёжа подозрительно присмотрелся к нему, но ничего не ответил.

— Я проснулся в два часа и понял, что что-то не так. У меня было плохое предчувствие. Я сразу заглянул под подушку, хотел спрятать нож на всякий случай, но он был весь в к-крови. И я и-испугался. Фу-у-ух, сейчас.

Он перевел дыхание.

— Я сразу пошёл проверить, как ты. Но Птица не дал. Я понял, что он с тобой что-то сделал. Мы боролись, наверное, очень долго. Не знаю как, но… Я смог позвонить в скорую.

— Так ты меня не видел?

Серёжа помотал головой.

— Я сказал, что у тебя ножевые ранения. Потом, когда с утра стало известно всем, война кончилась. Чумные и так не знали, что делать, а тут испугались. Бонд сказал, что у тебя одно ножевое ранение, но надо иметь ангельскую удачу чтобы выжить с таким, провалявшись час, истекая кровью. Все думали, ты умер, — голос задрожал, — Я говорил с Птицей п-почти всё время, я кричал, я… я его больше не боялся. Я его ненавижу. Он пытался угрожать мне моим же ножом, но мне тогда было так всё равно. А потом я понял, что его веселит, что я злюсь. И что плачу. И кричу. И тогда я сел молча в угол и всё. Мелочь мне даже еду носил. На третий день Птице стало скучно и он… В общем, он пообещал, что ты выживешь.

— Он что? На какой день? Подожди, что? — выпучил глаза Олег.

— Третий день. Ты не просыпался три дня, — повторил Серёжа. — Я думаю, если ещё больше — было бы поздно. Поэтому он всё исправил, пока был шанс.

— Каким образом?

— Я не знаю. Сказал, что теперь у тебя ангельская удача, и в общем… Вот.

Олег нахмурился.

— Зачем ему это?

— Я думаю, без тебя ему было скучно. И без меня, когда я устроил забастовку, тоже. Он любит, когда весело, а другими ему не так интересно заниматься.

Олег хмыкнул, сжал губы, потом ещё раз хмыкнул и вдруг, морщась от боли, засмеялся. Почти истерически.

— Что с тобой? — испугался Серёжа. На Олега что-то нашло, он хохотал, не в силах остановится, то и дело хватаясь за живот.

— Мы победили! Ай, блять. Мы… Сука. Он меня спас. Потому что мы победили. Это наша победа. Ай-й!

— Давай ты не будешь смеяться, — проговорил Серёжа, бросая косые взгляды на рану. Но Олегу было почти плохо от комичности всей ситуации.

— Сейчас успокоюсь, подожди. Я не могу, он меня благословил или как это называется! Серёж, ну это — ой-ёй — полный провал. Для Птицы. Доигрался, блять!

Дверь в палату открылась и к ним заглянула медсестра.

— У вас тут всё хорошо?

— Замечательно, — ответил Олег, тяжело дыша. — Просто вау.

Она странно на него посмотрела, покачала головой и закрыла дверь.

— Ты больше так не смейся, — косясь на дверь, попросил Серёжа.

— Не буду.

Он сделал глубокий вдох и выдох, после чего поморщился.

— У тебя там ничего не разойдётся?

— Не, поболит и пройдёт, — махнул рукой Олег. — Но я всё ещё не могу поверить. Ты не удивлён?

— Не настолько. Я его давно знаю, он странный. Я просто очень, очень рад, что у тебя всё нормально.

— Нормально, ага…

Олег отвёл глаза и внезапно притих. Серёжа понял, что они случайно зашли на тонкий лёд в своём разговоре и неловко потёр локоть.

— Поговорим об этом?

— Да уж придётся теперь.

— Я не настаивал. Это ты начал.

— А может позже? Я больной человек, да и времени наверное мало осталось, — вяло попытался отвертеться Олег, но Серёжа посмотрел с укором, и он сдался.

— Ладно. Но… Если в какой-то момент ты захочешь уйти отсюда, если тебе станет от меня противно, то ты говори. Или сразу уходи.

— Я так не сделаю, — покачал головой Серёжа.

Олег кисло улыбнулся.

— Ну да, тебе же передо мной теперь стыдно.

— Не поэтому.

— А почему?

— Потому что мы друзья. Или… Не только друзья?

Серёжа улыбнулся и покраснел. Олег растерялся, всё ещё не зная, как на такие слова обычно реагируют люди.

— Ты волнуешься? — спросил Серёжа, взглянув на него. — Всё хорошо. Я пойму. Можно?

Он протянул руку к свисающей с кровати ладони Олега. Тот смутился и кивнул. Серёжа взял его за руку и медленно переплёл пальцы.

— Так лучше?

— Ещё хуже, — пробубнил Олег, глядя в другую сторону.

— Мне убрать?

— Нет.

Серёжа легонько засмеялся. Олегу самому с себя было бы смешно, если б не было так грустно. Он повернулся обратно.

— Олег, — тихо сказал Серёжа, глядя ему в глаза. — Расскажи, пожалуйста, что ты чувствуешь. Я не буду издеваться над тобой из-за этого. Доверься мне.

— Я не знаю. Серёж, может… Я не знаю, — Олег почувствовал как ком из слов медленно подступает к горлу.

Будет странно, если он заплачет? Серёжа плачет часто, но это же Серёжа…

— Я не знаю как начать, — сконфуженно выдавил Олег.

— Начни с того, что первое в голову придёт.

Олег ещё раз глубоко вздохнул и тихо сказал:

— Ты такой потрясающий. Ты просто… Когда я тебя увидел, я сразу подумал, что ты классный. У тебя такие волосы, и глаза, и типа… Всё остальное.

Он помахал в воздухе рукой, изображая, наверное, «всё остальное». Серёжа сияюще улыбнулся. Олег смутился.

— Можно я не буду на тебя смотреть? Я так не могу говорить.

— Ладно.

Олег повернул голову вверх, к потолку, но руку не убрал.

— В общем, я всё время смотрел на тебя и думал какой же ты. И иногда ты делаешь какие-нибудь вещи, я думаю — ого, нет, ты совсем не такой, и мне кажется что всё, отпустило. А потом я понимаю, что влюбился и в эти вещи тоже.

— Влюбился, — шепотом повторил Серёжа.

— Бля-я, я сказал влюбился?

— Всё в порядке, продолжай.

Для Олега всё в порядке не было, но просто молчать он теперь тоже не мог. Серёжа снова загнал его в ловушку.

— И так всё время. Ты показываешь какую-то новую, эту… сторону. И я люблю её тоже. И другую, и ещё другую, и так всё больше, а я так не могу, ты же парень. Нельзя, чтобы мне так много нравилось в парне, понимаешь? Я думал, это плохо кончится. Я так боялся. Мне казалось, что все про нас говорят, потому что всё видят, и если я не буду постоянно сильным, они меня… Смешно будет, если я скажу «сожрут»? А потом ты ещё говоришь, что я такой смелый, и вот бы тебе быть таким. Я же совсем не такой.

Он не заметил, что слёзы начали течь по щекам, пока Серёжа не вытер одну пальцем. Олег зажмурился.

— Всё нормально, — напомнил Серёжа. — Я вот постоянно реву. Если ты переживаешь насчёт этого.

— Ну это ты. Я-то не плачу обычно.

— Сейчас не «обычно».

Олег немного подумал и нехотя согласился, открыв глаза.

— Да, это не обычно. Я вообще не думал, что когда-нибудь такое случится. В самых странных снах даже. Ой, а сны…

— Что с ними? — спросил Серёжа, смахнув пальцем ещё слезинку.

— Когда мы спали рядом, мне несколько раз снилось, как ты делаешь всякие вещи и я просыпался.

— А вещи… Типа эротические?

— Не-ет, обычные! Я бы себе не простил. Мне такое вообще не снится.

— Упс, — нервно засмеялся Серёжа.

— Что «упс»?

— Ничего-ничего, продолжай, пожалуйста.

Олег подумал, и снова заговорил:

— Птица сказал, что это он делал мне сны. Чтобы меня ослабить. Мне правда было плохо от них.

— Почему?

— Я… — он закрыл глаза, чтобы не было так стыдно, — Я не мог на тебя не смотреть. И не говорить то, что хочу сказать. Всё, что я обычно контролировал, пока не спал. Ужасно. Меня как будто ткнули носом в то, какой я на самом деле. Когда не притворяюсь.

— О. Понятно. Ты сильно переживаешь из-за того, что ты такой, какой есть?

— Да. Очень. Ты прости, что я всё это на тебя вываливаю. Надо прекращать. Давай о другом поговорим?

— Только если ты сказал всё, что хотел.

Олег промолчал. Серёжа слегка привстал и посмотрел ему в лицо.

— Ты же сказал всё, что хотел?

— В целом, да.

— А если не «в целом»?

— Серёжа-а, тебе надоест всё это слушать.

— А ты попробуй.

Олег вздохнул.

— Ну… Ты сам напросился, понял?

— Вялая попытка пошутить.

— Иди ты, — улыбнулся Олег, чувствуя, что ему уже легче. — Короче, до того, как меня перевели, где-то год назад, я признался одному чуваку, что я… Эм-м-м, типа по мальчикам. Не как в чувствах, он был воспитателем. Слишком старый для меня, знаешь. Мы хорошо дружили до этого, больше, чем обычно ребенок с воспитателем. В целом, он нормально это воспринял, но сказал никому не говорить. А я потом случайно сказал. Мы были у психолога, и он… Он был такой добрый, сказал, что это конфиденциально. А я переживал из-за этого, и поговорить было не с кем. Антон, хоть и нормально к этому отнёсся, говорить со мной не хотел. В общем, я проболтался. Он рассказал об этом нашей типа главной воспиталке, она рассказала ещё кому-то и ещё, и пошли слухи. А потом раз: и меня вызывают к психологу, уже нашему, не из поликлиники. Он меня спрашивает: скажи, ты общался с кем-то мужского пола, кто был старше тебя? Я говорю, что общался. Тупой вопрос. Он спросил с кем, я сказал, что с Антоном. И он начал про наши отношения выпытывать, типа как и что.

— Фу, — сказал Серёжа.

— Я тогда не понял, к чему он это вообще. А потом он сказал, что мальчики без родителей склонны к какому-то там поведению, и что на меня легко повлиять, и короче через пару дней Антона уволили, а вся группа почему-то знала, что я вот такой вот. Это так странно. У него девушка была. А я, ну как бы… Даже и не дружил с ним слишком близко. Просто я вообще мало с кем дружил. У меня от него книга кулинарная осталась, но я её там забыл. И ещё рубашка. Я сказал, что крутая, и он такой — хочешь? И у меня появилась рубашка. Нам обычно стремную одежду покупали, а эта была крутая. Он и с другими детьми общался, просто я всё время один был. На меня с того момента все начали смотреть косо, били иногда, но я драться научился. И ещё заставили к психологу два раза в неделю ходить, чтобы он рассказывал мне, как плохо быть мной.

— Это просто ужас, — выдохнул Серёжа. — У меня такого не было.

— А ты тоже.?

— Олеж, я тебя поцеловал, — мягко улыбнулся Серёжа. — Я вообще думал, что по мне видно.

— Как это может быть видно?

— Не знаю. Как-нибудь. У нас в Доме всем как-то всё равно. Я слышал, Соловей с кем-то из Мышей по ночам в коридоре встречается. Бегают по лесу вместе.

— По лесу?

— Забудь. Просто свиданка.

Олег повернул голову на бок и снова посмотрел на Серёжу. Тот улыбнулся.

— Я выговорился, — сообщил Олег. — Спасибо.

— Не за что. Мне нравится тебя слушать.

Серёжа потянулся к нему и ткнул в слезинку, уже последнюю, после чего слизнул её с пальца.

— Ты их жрёшь что ли? — хмыкнул Олег.

— Просто попробовал. Солёная.

Олег со смешанными чувствами посмотрел на его улыбку и вздохнул:

— Ладно, пройдет время, и я буду от этого тащиться, даже не сомневаюсь.

— Вот и отлично.

Серёжа облизался, и Олег закатил глаза.

— Только я не знаю, что нам теперь делать. Типа… Я первый раз кому-то признался. Это ещё и взаимно. Как жить дальше?

— Главное, не волнуйся. Мы оба неглупые, по-своему храбрые и любим друг друга. Разберемся на месте

Серёжа пододвинулся ближе и положил подбородок к нему на матрас, так что теперь они почти касались носами. Так близко. Так близко!

— Ты мне нравишься, — сказал он. — Теперь мы будем спать в обнимку.

— Мы и так спали в обнимку. Ты перекатывался ко мне во сне. Это очень нервировало.

— Правда? Мне жаль. Просто я люблю обниматься. Кстати!

Он резко вскочил на ноги, и Олег даже расстроился.

— У меня для тебя есть подарок. Я подумал, что в больнице безумно скучно, поэтому собрал тебе кое-что.

Он снял со спинки стула целлофановый пакет, который принёс с собой, и зашуршал в нём, доставая содержимое.

— Это тебе мандарины. Я попросил у Чумнят, их вожак извиняется, что дети наябиднячали.

Он положил на стул порванную сетку, из которой кто-то уже стаскал половину.

— Это твой плеер и наушники. Всё заряжено. Тут вот ещё пакет, его Бонд собрал, всякое бельё-щётки-полотенца. А это от меня.

Он выудил на свет маленький томик и сунул под подушку.

— Это Маяковский. Мне кажется, тебе понравится, когда почитаешь. И вот ещё «Дориан Грей», там про любовь между мужчинами есть.

— Ты мне давал почитать книгу, про любовь между мужчинами, и не сказал?

— Я хотел намекнуть, — надулся Серёжа. — Но ты отказался читать. Я не был к такому готов.

— Ты предлагал читать мне вслух про любовь? Серёжа, — Олег потёр виски, — Ну ты, конечно…

— Это романтично.

— Да я бы на месте сгорел.

— Я бы тебя потушил.

— Что?

Серёжа рассмеялся.

— Ничего. Ты чудесный, когда смущаешься. Просто чудесный.

Он покачался туда-сюда, раскинув руки. Как будто танцевал. А потом сказал:

— Я не хочу, чтобы этот день заканчивался. Хочу говорить с тобой всю ночь и спать в обнимку.

— Со мной пока нельзя в обнимку, — сказал Олег. Он представил, как можно будет обнять Серёжу в ответ, зарыться носом в волосы, коснуться лба губами, и всё это не боясь каждого движения, как раньше, и ему стало одновременно плохо и хорошо.

— Тогда хочу тебя опять поцеловать. Можно?

— Давай, — тихо ответил Олег.

Серёжа мигом оказался рядом, навис и поцеловал его в лоб, а потом в кончик носа и в щёку, пока Олег жмурился, чтобы рыжие волосы не попадали в глаза.

— В губы можно?

— Что, прям здесь?

— Понял. Обойдусь.

Серёжа чмокнул его последний раз — в подбородок — и сел рядом, облокотившись затылком на матрас. Олег сидел смущённый, но, кажется, довольный.

Бонд приехал с опозданием, наверное, в час. Сестра ругалась на него за дверью ещё десять минут. Когда она открыла дверь, пациент и его гость играли в города, и Серёжа явно лидировал. До этого он уже побил в игре «музыканты» и «названия книг», каждый раз целуя Олега в руку в качестве утешительного приза.

Серёжа подошёл к двери, всем своим видом показывая, что уходить его заставляют обстоятельства. А когда они с Бондом выходили, быстро обернулся на Олега и послал ему воздушный поцелуйчик.

«Дурак» — прошипел Олег, отводя глаза.

Серёжа мягко засмеялся.