Тарум с аппетитом жевал молодую степную траву и дёргал длинными ушами, отгоняя мух, мешающих наслаждаться сочной зеленью. К'Харо-Рииз сидел чуть поодаль, постелив попону на землю. Рядом стояла его бронзовая походная чаша, до краёв наполненная горячим напитком, и в воздух от неё поднимались бледные сгустки пара. Но каджит всё равно взял её обеими руками, с наслаждением вдохнул терпкий аромат чая и сделал привычный маленький глоток. Тепло сладостной негой наполнило тело, и он улыбнулся. Но улыбался он вовсе не из-за чая. Они встали лагерем близ небольшого поселения, и местная ребятня не удержалась — прибежала поглазеть на воинов, презрев запрет родителей. Терребиус развлекал их. Показывал упражнения с мечом и даже взялся наставлять самого старшего, кучерявого подростка, у которого только начали расти усы. У мальчишки, кстати, на удивление славно получалось. Для человека, впервые взявшего в руки деревянный меч.

— Ты к нему привязался, Райз, — вдруг сказал подошедший сзади Зелайа.

К'Харо-Рииз не обернулся.

— Как и ко всем вам.

— Неправда. К нему у тебя особенные чувства.

Сутай-рат только шире улыбнулся и признался, по-прежнему не смотря на аргонианина:

— Он напоминает мне… меня. Он здесь не ради наживы, не ради адреналина или спасения от одиночества. Я вижу в нём... азарт. Тот же азарт, что охватывает и меня самого. Я вижу, что для него это страсть. Он не пытается её обуздать — он отдаётся ей, и ни одна любовница не подарит ему такое чувство удовлетворения, какое он получает в дороге.

Зелайа сел на один из ящиков, стоящих рядом и скрестил руки на груди. Он тоже не смотрел на собеседника, а наблюдал за молодым бретоном, умело выполняющим воинские упражнения на глазах восторженной ребятни.

— Значит, вы ищете в дороге удовлетворение?

К'Харо-Рииз медленно кивнул и отхлебнул из чаши.

— Мы с ним из другого племени, нежели вы, и ты это понимаешь, Зел, — размеренно ответил каджит, когда горячий напиток вновь позволил ему говорить. — Я никогда не искал себе пропитания, денег и крова — всего этого у меня с избытком. Но я искал свободы. Я искал самого себя, и поэтому сегодня я здесь. И я вижу, что он ищет того же. В дороге он становится тем, кем и должен быть.

Зелайа усмехнулся. До того, как этот парень присоединился к ним, аргонианин никогда не видел Райза таким мечтательным. Вслух, конечно, он этого не сказал. Зато решил поговорить о другом.

— Он очень хорошо обращается с мечом, — невзначай начал он. — Лучше кого-либо из нас.

— Тебя это задевает?

— Ну брось ты, — оскорбился аргонианин. — Мне любопытно, где он этому обучился. Для своих лет он знает столько приёмов, сколькими и опытные воины не смогут похвастаться.

Только сейчас К'Харо-Рииз обернулся к бывшему вору, и его кошачьи глаза загорелись строгим пламенем в недобром прищуре.

— К чему ты ведёшь?

— К тому, — размеренно пояснил Зелайа, — что многие из этих приёмов переняты им от тех, кто привык убивать из тени. Посмотри, как он двигается. Насколько отточены захват левой и скользящий штрих по горлу. Как привычны для него уклонения и удары в спину. Он точно знает, куда нести удар, чтобы противник умер мгновенно, но, если надо, он сделает всё так, чтобы тот метался в предсмертных муках. Поэтому он так хорош в добывании информации. Помнишь, как умело он разговорил того имперца? Я бы совершенно точно не хотел оказаться на его месте, привязанный к дереву перед этим парнем.

К'Харо-Рииз не сомневался: Зелайа знает, что говорит. Бывший вор в своё время достаточно насмотрелся на работу Тёмного Братства и теперь мог совершенно ясно различить школу обычного воина от школы наёмного убийцы. Только он не подумал о том, что каджит, испытывая парня перед тем, как принять в свой отряд, отметил в нём именно это уверенное нестандартное обращение с мечом. И кто бы ни был его наставником, усвоенные приёмы совершенно точно играют Дамиру на пользу и ещё не раз спасут его от смерти. Никто, выйдя против этого долговязого юнца, и не подумает ожидать от него такого мастерства.

Но, в отличие от Зелайи, К'Харо-Рииз сам был искушённым воином, знающим не только традиционные приёмы, и он ясно видел, что парню ещё есть куда расти. Дамир не был наёмником, подосланным убить их, как подозревал аргонианин. Парень у кого-то учился. Райз подметил это уже на вторую их встречу, потому что навыки Терребиуса за время недолгой разлуки заметно улучшились. Такой прогресс возможен, только если у тебя есть знающий своё дело учитель.

Зелайа же всего это замечать не мог, потому всё-таки высказал свои опасения вслух:

— И меня это настораживает, Райз. Этот подозрительный парень, явно умеющий манипулировать людьми и обученный убивать, втирается к тебе в доверие. Ты стал мягче, когда он появился. Как бы эта беспечность не обернулась трагедией.

Сутай-рат всё-таки улыбнулся и вновь потянулся к своей чаше, отворачиваясь от собеседника.

— Знаешь, почему меня называют К'Харо-Риизом? — прозвучал неожиданный вопрос. Зелайа благоразумно промолчал. — В отличие от многих других народов, дети Эльсвейра гордятся тем, кто они есть, будь это старуха-прачка или правая рука Гривы. И мы не стесняемся, более того, мы считаем почтительным и важным обращаться к собеседнику не только по имени, но и указывать род его деятельности. Иное обращение может даже считаться оскорблением, потому что все каджиты важны, каждая работа необходима, и это нужно публично признавать. Так кто же я, Зелайа?

Аргонианин не хотел гадать и потому сразу спросил:

— И кто же ты?

— “К” — значит “убийца”. — К'Харо-Рииз усмехнулся кошачьим оскалом, и Зелайи потребовалось проявить немалую силу воли, чтобы не испугаться в этот момент старого товарища. Райз, понимая, что вор вряд ли решится ещё что-либо сказать, ободряюще хлопнул того по плечу тяжёлой ладонью и насмешливо добавил: — Но если я вдруг потеряю бдительность, то будь рядом.

К'Харо-Рииз допил уже негорячий чай, легким прыжком поднялся на ноги и, на ходу потянув из ножен дорогой эльсвейрский тальвар, окликнул Терребиуса:

— Хватит уже танцевать с тенями, парень. Вставай против настоящего мастера.