Он выскребает волоски из расчески – нервно, зло, все до единого, точно по методичке для перфекционистов. Сдергивает пару-тройку особенно длинных с зубчиков, сминает в руке ком. Тот, большой и плотный, неприятно щекочет ладонь, пока Сережа несет его к мусорному ведру. Вдавливает пластиковый рычаг в пол – крышка открывается. Рыжее безобразие отправляется к десятку подобных пучков разных размеров. Расческа тщательно вымывается, несколько оставшихся на ней волосков темнеют и тяжелеют. Сережа избавляется и от них – почти с ненавистью.

О, я даже не буду спрашивать, на взводе ли ты.

Сережа встает перед зеркалом. Острый нос – птичий клюв во плоти, – родинка внизу щеки, зашуганный взгляд. Сережа проводит ладонью по встопорщенной шевелюре. Нехитрое движение в который раз снимает лишнее – мятое после сна, цепляющееся за пальцы, липнущее к вороту халата. Сережу аж передергивает. Он машет рукой над мусоркой, пока волоски все же не отстают, падая издевательски медленно и иногда мимо.

Это у нас давно. И это нас портит. Почему бы не закупиться кучей дорогих средств – теперь-то, когда мы можем себе это позволить?

– Я пробовал, ничего не помогает. Дело не в дешевых шампунях.

Значит, нервы... Жаль, жаль. Нам рановато щеголять блестящей лысиной.

Сережа не отвечает. Он хватается за белый флакон иррационально, в противовес собственным словам. Содержимое – гель для укрепления волос какой-то иностранной марки – выдавливается на ладонь в давно заученной пропорции, тщательно втирается в голову. Сережа наклоняется над ванной, и по комнате разносится гул бьющейся о чугун воды.

Ежедневная процедура-привычка, не более.

Вдруг поможет раз, хм, на сотый? Все равно ничего не теряем.

Сережа крепко зажмуривается, и вода течет мимо глаз. Она ласкает щеки и забивает уши, ставя звуки окружающего мира на минимум. Впрочем, скользящие шаги Птицы и так никогда не слышны, чем он любит пользоваться. Вырастает за спиной плотной тенью, ловит талию когтистыми лапами, пугает внезапностью прикосновений.

Поймал.

Сережа разгибается в пояснице, воздух холодит мокрую голову. Морщится от своего голоса – другого, тянущегося липко и зловеще.

Забыл кое-что, птенчик.

Сережа трясет подбородком, избавляясь от воды в ушах. Звуки возвращаются в своей первозданной громкости. Он поворачивается в объятиях-коконе, смотрит в лицо, идентичное его лицу. Сил не хватает на то, чтобы выпутаться. Желания как такового почему-то тоже.

– Что забыл?..

– Свое главное сокровище, очевидно, – Птица усмехается. Его правая рука ползет вверх по Сережиной спине, останавливается на уровне шеи, едва ли не из воздуха достает упаковку таблеток и машет ею перед голубыми глазами. – Снова их не выпил, верно? Какой ты все-таки беспомощный.

Через минуту Сережа топит лекарство в стакане, глотает с ошметками надежды на современную медицину. Его взгляд мозолит новый противный волос, вгрызшийся в рукав халата.